Шёпотом

***

Brick + Mortar — Mystery to Myself

      — Вольно! Расходитесь, отдыхайте, — бойко голосит Чимин, а затем наклоняется и подбирает с земли свой отложенный на время арбалет.       — Так точно, командир! — отвечает хор, отдав честь. Каждый уходит по своим делам. Отличная погода, яркое солнце, бодрящая прохлада, здоровый дух и прекрасное настроение. Чимин, одетый в военную форму с иголочки и начищенных до блеска берцах, ровно стоял перед своими солдатами с улыбкой. Занимался вместе с ними, отрабатывал нормативы. Посвежевший, окрепший, набравший в весе и мышечной массе. Его волосы опрятно собраны в высокий хвост — никакой больше лохматой соломы в тревожных трипах одиночества. Чимин горы свернёт, разберёт и снова как конструктор соберёт. Он вернулся к своей привычной жизни, увольнительный отпуск, наконец, закончился. Военный сбор прошёл на ура. В его шеренге не хватало только двух рядовых собутыльников, однако Чимин не унывает. Он уверен — те по обоснованным причинам задерживаются, всё в порядке. Хосок и Тэхён вернутся, нужно ещё немного подождать. По-другому не бывает и быть не может. Добровольцев прибавилось с тех пор, как он стоял на полигоне в последний раз. Теперь на сборы приходят даже женщины. Первая сломя голову побежала Люсиль, которой было в радость быть вместе со своим хромым внуком Джо. Чимин не смог ничего требовать от престарелой женщины, но она показывала хорошие результаты и подвижность относительно своего возраста. Доказывала всем назло. Кажется, принудительная мобилизация Тэхёна оставила свой след, кто-то действительно захотел продолжить тренировки даже в его затяжное отсутствие. Кому-то это понравилось? Неужели командир Тэхён, нет, пропащий его лучший друг зэк Тэхён, настолько смог очаровать собой и мотивировать? Слабо в это верится, но факты на глаза. Чимин пораскинул мозгами по поводу женщин и решил: в первую очередь им нужно наращивать силу в ударе, хоть в общине и нет слабых, так как все занимаются тяжёлым трудом и в полях, и на кухне, никто на месте не сидит. За детьми уследить — тоже полоса препятствий не из лёгких, Чимин знает не понаслышке. Суть силы заключается в том, что неважно, насколько острый или тупой нож будет лежать в ладони. Череп не так просто пробить, даже если он гнилой. Необходимы матёрость и непоколебимость в ударе, резкость, отсутствие страха. В такие моменты нельзя допустить и секунды сомнения в своих действиях, иначе окажешься укушенным, сожранным, а затем пополнишь ряды мертвецов. Всё это и нужно взращивать в женщинах. Чимину искренне жаль, что они выбрали терять последнее в своей созидательной утончённой природе. Он всегда по-особенному любил женщин, а самой любимой была его дочь.       — Надо поговорить, — слышится Чимину позади голос с выдержанной интонацией, пока множество мыслей перебираются в его голове. Он оборачивается и видит перед собой Намджуна в военной форме. Высокий мужчина под лучами солнца выглядит статно, в какой-то степени даже божественно. Всё стабильно. Пусть сейчас и не лето, но с присутствием военврача командир ощущает летнее тепло.       — Мне уже не нравится твой настрой. Докладывай, — кивает Чимин и выставляет ладонь, приглашая прогуляться по улице, а затем поправляет себя: — Рассказывай, точнее.       — Час назад наши вернулись, — Намджун медленно ступает вперёд, держась рядом. Достаёт пачку сигарет и закуривает по дороге.       — Это хорошо. А «наши», это какие? — хмурится Чимин и без спроса достаёт из чужой пачки одну, прикурив себе спичками.       — Не твои.       — И? — Чимин старается сдержать разочарование и рухнувшую в моменте надежду, вздёрнув брови. Он начинает раздражаться, отворачивается от собеседника и смотрит по сторонам: поля, дома, телеги, работающие люди, бегающий ребёнок догоняет курицу. Как славно. Скоро эта курица окажется на обеденном столе.       — Они вернулись раньше, чем должны были. Новостей про Тэхёна и Хосока так и нет, но… замечена плотная миграция. Разумеется, наши не пошли разбираться, так как были не подготовлены, ребята всего лишь из разведки. Они наблюдали на дистанции и вернулись, чтобы доложить о ситуации. Стадо нужно либо уничтожить на корню, либо увести. В любом случае нужно что-то сделать как можно скорее, пока это стадо не разрослось ещё больше и не развернулось в нашу сторону.       — Уводить не будем, просто уничтожим, нет никакой гарантии, что спустя время они не развернутся… Делов-то, сделаем, отряд побольше собрать только… — Чимин резко выдыхает дым, откинув голову. Смотрит в ясное небо, расслабленно шагая по земле, поглаживает ремень арбалета на своём плече. Слышит треск своих и чужих берц. — Сколько голов?       — Приблизительно четыреста, в шести-семи километрах, — отвечает Намджун, внимательно смотря на Чимина, а затем поднимает голову и тоже переводит взгляд на небо. Выжидает паузу в несколько секунд, а затем резко выдаёт: — Я хочу пойти. Людей не хватает, а вторая группа… — поджимает губы, решая не пояснять. Чимин и так в курсе, что это за вторая группа из двух человек, которая по силе и выносливости вывозит за два десятка солдат. — Ещё не вернулась. Чимин улыбается, а затем хлопает по плечу со словами:       — Ну пошли, только под моим строгим контролем. Никакой самоволки, чтобы рядом со мной как пёс был.       — Разрешение прям даёшь, командир? — со смешком уточняет военврач.              — Прям даю. Намджун аж остановился, оторопел. Пепел сигареты падает на его куртку, уголёк моментально прожигает ткань, но ему как-то всё равно. Сколько Чимин стоит во главе управления, но раньше тот никогда не отпускал его на вылазки за стены. Такое происходило крайне редко, не дальше радиуса в километр, да и к тому же это не относилось к таким серьёзным боевым действиям. Медик же при любых обстоятельствах должен быть в безопасности, ни волоска с его головы упасть не может, но по факту командир только что дал разрешение на зачистку. Конкретную резню. В голове не укладывается.       — Так просто?! Ты? Меня? Отпускаешь за стены? — Намджун всё же продолжает идти, слегка тряхнув своими широкими плечами в удивлении. Чимин смеётся в ответ заливистым смехом. Намджуна редко можно увидеть настолько шокированным.       — Ну да! Мы быстро управимся, будем действовать по схеме «звезда» — раздробим стадо и ёбнем по частям. За главного на это время останется… Джо?.. — Чимин оглядывается по сторонам, заприметив нужного человека. — Да, Джо. А ты и так засиделся, пока я отсутствовал. Вот и пошли, прогуляешься, разомнёшься. Я не сомневаюсь в твоей подготовке, с семьёй уладь только, чтобы твоя жена меня не убила.       — Отлично! — недолго радуется Намджун, нервно сглотнув. — Тогда я сейчас начну собирать отряд.       — Собирай на своё усмотрение, — отмахивается Чимин, — а если услышишь отказ, отвечай, что это мой приказ, панику не наводи, по-тихому организуй. Я готов выдвигаться хоть сейчас. Однако Намджун никуда не уходит, чтобы последовать негласному приказу и начать сборы, продолжает их короткую прогулку и переговоры. Юрко смотрит на Чимина: следит за его настроением, и, кажется, настаёт момент сообщить полную информацию. Пора. То, о чём он умолчал с самого начала, но как бы ни хотел, скрыть не может. Военврач собирается с силами, чтобы сделать это как можно мягче, хоть и заранее знает реакцию командира. Не важно, какими словами и какой интонацией он сообщит об этом.       — Ещё наши ребята доложили, что в той миграции, кхм, есть свежие трупы… Чимин резко останавливается, развернувшись на пятках, словно по команде «напра-во!». Перекрывает дорогу Намджуну, который заранее был к этому готов. Чимин вспыхивает как спичка, схватив военврача за ворот и потянув на себя. Намджун подчиняется и наклоняется из-за существенной разницы в росте, прекрасно понимая, что злость направлена не конкретно в его сторону.       — Какие ещё, сука, свежие трупы?! — шепчет Чимин на ухо Намджуну, потряхивая за грудки.       — Надо опознать, поэтому я хочу пойти с тобой. На всякий случай. Военврач понимает — потенциально командир может его убить прямо сейчас. Достаточно секунды и одного хлёсткого удара от талантливого парнишки, и даже такой рослый, взрослый, сильный, опытный вояка, как он, громко упадёт. Но также Намджун прекрасно знает, что этого не произойдёт.              — Заткнись… заткнись, ни слова больше. Я и без тебя опознаю!       — В этом и дело, я должен быть рядом с тобой, Чимин, — Намджун продолжает спокойно говорить. — Я должен. Чимин, смирившись, заставляет себя отпустить военврача. Хочет задать ему ещё множество вопросов, как внезапно он слышит громкие пересвистывания между вышками — чёткий сигнал тревоги от дозорных и последующие три выстрела. Один из них явно раздался за пределами стен. Конфликт улетучивается, их разговор закончен. Опасность. За стенами. Командир и военврач резко разворачиваются, срываются к воротам в боевой готовности, позабыв обо всём. Долг зовёт. Военный и пресловутый. Гражданские на улице врассыпную разбегаются по домам или в любое ближайшее укрытие. Чимин на ходу стягивает со своего плеча арбалет, сразу же настраивая прицел, пока неизвестно только, на кого. Намджун уже держит пистолет, готовый выстрелить в любой момент — всё облачное благородство со вселенским добром исчезают, потому что он не просто врач, он — военный врач. — Докладывайте! — кричит Чимин, добежавший к стене.

Des Rocs — The Devil Inside

Он наблюдает за дежурными на вышках, что стоят с поднятыми винтовками на прицеле. Те не реагируют на его приказы, застыли. Следующим мгновением, сопровождаемый новым выстрелом снаружи, Чимин видит, как у одного из дозорных слетает фуражка с головы — она падает прямо ему под ноги.       — Вы не прихуели там все?! — доносится разъярённый ор за стенами. — Ещё один выстрел и я буду целиться в твою башку, я не шучу! Убрали пушки! Все! Приказы разучились понимать?! Тэхён… Его родной грубый и в то же время мягкий голос. Его бешенство. Его заигрывания — выстрелить в голову, но намеренно не попасть в неё. Не убить. Значит, ложная тревога. Что за балаган тогда? У Чимина все органы переворачиваются от радости, дух захватывает. Вот же придурок! Вернулся! Наконец-то, чтоб его! Чимин отвлекается от захлестнувших эмоций, когда чувствует руку Намджуна на своём плече, а затем видит его счастливую улыбку. За военврачом уже суетится отряд, готовый исполнять приказы. Как же быстро организовался сбор.       — Командир! — слышится Чимину от дозорного, потерявшего фуражку, винтовка выпала из его рук, и тот чуть ли не со слезами на глазах начинает не докладывать, а скорее оправдываться: — Мы не хотели стрелять, клянусь, машина неслась на большой скорости прямо на ворота, нам пришлось стрелять в шины! Тэхён не среагировал на предупреждение, он… Мы не узнали его, я клянусь, мы стреляли в целях безопасности! Машина не останавливалась, как будто ворота хотели протаранить! Я клянусь, Господи! Чимин хмурится и отмахивается, тяжело вздохнув с мыслью о том, что снова хочет в отпуск, но… Машина? Какая машина? Тэхён умеет водить? Почему только Тэхён? Почему только «он», а не «они»? А Хосок? Радость Чимина меркнет с каждым вопросом, которым он задаётся.       — Открыть ворота! — кричит Чимин громким приказным тоном, стремительно идя вперёд прямиком в лапы страха, в собственных ладонях уже ощущается боль — настолько сильно он сжимает приклад арбалета. Терпение на исходе.       — Так точно! До боли знакомый звук скрипучих ворот, а за ними… В густом осеннем лесу с опавшими листьями стоит большая машина со спущенными простреленными шинами… Полицейская? Со стороны водительского сиденья по-свойски выходит… Тэхён? Чимину даже кажется, что он поймал наркотический приход, настолько происходящее странно выглядит. Неудивительно, почему дозорные могли не узнать его. Тэхён вооружён до зубов, он уверенно идёт и останавливается перед капотом. Тэхён взбешён, возможно, неадекватен. Грязный, лохматый и выглядит так, словно он родился бомжом и никогда в жизни не ночевал в доме. Одежда превратилась в поношенное и рваное тряпьё. Подобный внешний вид вовсе не удивляет Чимина, не первый и не последний раз они все превращаются в таких уродцев за стенами. Чимина удивляет наставленное на него дуло от лучшего друга.       — Сбей прицел, Тэхён, — как можно спокойнее говорит Чимин, без агрессивной интонации, но громко. Он видит, что друг всё ещё держит оборону: в одной руке ствол, во второй — автомат. Загнанный и бегающий взгляд, выискивающий вот-вот шелохнувшуюся травинку. Одно движение и любой может стать трупом. С таким бойцом действительно опасно. Кошмар. Чимин сразу понимает по поведению Тэхёна — на вылазке пришлось несладко. Он даже предвидит очередной запой и отходняки, чтобы тот смог хоть как-то психически оправиться. Нужен Намджун, нужны сильные успокоительные.       — Нихуя, Чимин, ты первый. Вы все, сука! — Тэхён дёрганно указывает дулом на главного, верных псов из отряда, стоящих позади него. Намджуна в том числе. — Мы не для этого вернулись, чтобы нас ещё раз расстреляли. Не злите меня, мать вашу! От заветного «мы» становится легче жить.       — Брось оружие на землю, Тэхён, я серьёзно, — снова повторяет Чимин, но тот ни в какую. Он так соскучился по выкобениваниям младшего, однако сейчас ситуация совершенно не та. Чимин понимает: Тэхёна спровоцировала стрельба по машине, в которой он ехал. Что ж, провокация вышла весомой, на его месте он бы тоже взволновался как минимум. Инстинкты самосохранения кричат и побуждают Тэхёна не опускать оружие, защищаться и не важно, кто перед ним стоит: даже если родной командир, даже если солдаты общины. Вышло идиотское недоразумение, и Тэхён пока не может этого осознать, потому что он в ярости. Чимин прекрасно знает своего друга — кто стреляет в него первым, тот получит обойму пуль в ответ или чего похуже. Шутки плохи. Это Тэхён, он всегда таким был, а если измотан, не спал несколько суток — его агрессия и импульсивность растут с геометрической прогрессией. Именно поэтому Чимин не спешит отдавать приказ сложить оружие всем солдатам, свой арбалет тоже не убирает. Единственный, кто опустил ствол — Намджун, и он шепчет Чимину, что всем необходимо повторить его добрый жест. Командир не согласен с этим, выжидает, когда Тэхён хоть немного успокоится. Чимин вдыхает, а затем выдыхает, счёт идёт на секунды, в течение которых происходит чудо. Открывается дверца со стороны заднего пассажирского сиденья, из машины вываливается… Хосок. Его Хосок, его ненаглядный красавец. Живой. Слава Богу! Он выглядит так же ущербно, как и Тэхён, напарники стали даже похожими друг на друга, только любимый Хосок как будто не понимает, что происходит. Вид потерянный, отрешённый, ему плевать на десятки наставленных оружий, словно хуже уже быть не может. Хосок медленно ковыляет к Тэхёну, и Чимин хочет крикнуть, что нельзя красться к своему буйному напарнику со спины. Нельзя так делать с ним! Уж Чимин-то знает, иначе в таком состоянии младший его точно пристрелит, однако… Происходит обратное. Хосок подходит вплотную, приобняв сзади, что-то ему шепчет в затылок, но Чимин не может разобрать. Тэхён даже не дёргается, не пытается с локтя ударить, слушает старшего и ворчит на повышенных тонах в их разговоре: «Нас опять чуть не убили, блять, поверить не могу! Свои же! То тебя спать не уложишь, то даже выстрелами хуй разбудишь! Ты всё пропустил! Я ни в чём не виноват, я нас защищал!». Чимин ясно слышит голос Тэхёна, и пока тот возмущается, Хосок с пониманием кивает каждому слову, аккуратно тянется к ладоням напарника своими, обхватывает их, плавно забирая автомат и пистолет. Тэхён слушается и, кажется, успокаивается. Оказывается, Хосок просто дрых всё это время… Чимину смешно становится, а ведь он уже успел с ужасом подумать, что Тэхён вернулся один. Оказывается, Хосок лежал на задних сиденьях — убей, но этого не было видно. Наконец, Чимин молча жестом показывает всем, чтобы опустили автоматы от греха подальше, свой арбалет убирает, закинув ремень на плечо.       — Командир, так мы идём? — кто-то из солдат спрашивает позади, не давая возможности поспевать за событиями. — Намджун сказал, что нужно решить вопрос за стенами. Срочно. Чимин закипает, пока военврач кивает в ответ. Чёрт, ну как же всё не вовремя! Вышла до абсурда дурацкая ситуация. Разумеется, командир не хочет никуда идти и решать вопросы, как он может? Какая вылазка? Ведь только что вернулись его рядовые, которых он так долго и волнительно ждал. Наверняка столько всего произошло, их как минимум следует допросить. С другой стороны, из-за этой дебильной перестрелки стадо теперь уже точно пошло на общину, среагировав на громкие звуки, — теперь уже точно необходимо как можно скорее принять меры, перехватить мертвецов на их пути. Ситуация действительно чрезвычайная. Что делать? Разорваться? Разрубить себя на две части, одну оставив для Хосока и Тэхёна, а вторую — для разборки со стадом? Вновь эта внутренняя борьба между «гражданским» и «военным» полушариями мозга, но, как бы Чимин ни противился, выигрывает вторая. Он должен. По-другому никак нельзя поступить. Прямо сейчас командир нарасхват, только и успевает раздавать приказы, словно дирижёр оркестра. У ворот зашевелился камуфляжный муравейник. Из-за деревьев вылезает пара мертвецов, и Чимин видит, как Тэхён с ними расправляется, бывало снося головы мачете. Владелец мачете курит, наклонившись и облокотившись на машину. Хосок явно устал, ему как-то всё равно, младший и без него справится, в этом сомневаться точно не стоит. Добраться бы до своего любимого, он же вернулся! Стоит в нескольких метрах, рукой подать! «Ты только подожди немного», — мысленно обращается Чимин к Хосоку, задержав на нём взгляд. Без паники. Несмотря на метания, Чимин чётко отвечает:       — Да, мы идём сейчас решать вопрос, остальные… толкайте машину, — с замедленной реакцией приказывает командир и оборачивается, схватив военврача за плечо. — Планы меняются, ты остаёшься, их нужно осмотреть, оказать медицинскую помощь… Короче, всё как обычно. Успокой обоих. Допроси их по возможности, запиши в рапорт.       — Так точно, — бойко принимает Намджун негласный приказ, не спорит. Теперь, когда эти двое вернулись и есть уверенность в том, что они живые, Чимину не нужна его поддержка. Совместное опознание требовалось лишь на случай, если теми трупами оказались бы его рядовые. Намджун боялся, что при таком раскладе с командиром случится беда, тот не сможет защититься, окончательно потеряв голову от горя. Военврач чувствовал, что его присутствие было необходимой мерой. Намджун, в отличие от Чимина, пусть и с тяжёлым ноющим сердцем, но принимал любой исход — даже смерть Тэхёна и Хосока, их превращение в монстров впоследствии. И к этому нужно быть готовым, однако Чимин никогда не будет к этому готов. Никогда.       — Вы идите, я вас догоню через пять минут, — обращается Чимин к своему отряду из пятнадцати человек, семь из которых ни разу не были на боевых вылазках. Это — ответственность, лишнее волнение за них, всё нужно проконтролировать и в случае угрозы — помочь обезвредить её. Чимин не может их отправить без своего командования. Он им нужен, он должен. Он, в конце концов, командир. Чимин видит, как солдаты останавливаются возле вернувшихся, здороваются, что-то спрашивают — они явно рады их видеть, несмотря на конфликт минутами ранее. Напряжение в атмосфере разрядилось, о «вражеской» перестрелке все быстро позабыли. Чимин выжидает, когда его отряд отправится вперёд, и, наконец, заприметив удаляющиеся спины в чаще леса, срывается навстречу. Подбегает, сгребает в охапку и Тэхёна, и Хосока, зажимает их шеи. Напарники морщатся, кряхтят, но с выдержкой терпят. А Чимин настолько не сдерживает своих чувств, что плюёт на свою ненависть к грязи и вони, он целует каждого в щёки, и только потом бьёт сигнал тревоги в голове — конкретно с Тэхёном нельзя так делать, однако Тэхён… никак не реагирует. Словно Чимин каждый день его на щенячьих радостях целует. В действительности — впервые. На этой вылазке точно что-то ужасное произошло, нечто из ряда вон. Чимин начинает искренне переживать. Наверное, когда младший придёт в себя, всё будет как раньше и тот наверняка замахнётся для удара. Чимин проверит позже.       — А что за кипиш? — шепчет Тэхён ему в одно ухо, даже не рыпается.       — А куда ты… пошёл? — спрашивает Хосок во второе ухо, выпутывается из объятий. — Я очень грязный.       — Да заткнись ты, блять! — не выдерживает Чимин, сжимая Хосока ещё крепче.       — Вылазка? — вклинивается Тэхён. — Где? Откуда? Мы точно за собой ничего не притащили. Давай мы с Хосоком тоже пойдём и поможем решить вопрос?       — Надо убрать стадо и нет, вы с Хосоком никуда не пойдёте, с вас достаточно уже, — отвечает Чимин, который никак не может отпустить своего любимого, он наслаждается этими объятиями, хотя бы двухминутными, а затем поясняет: — Это приказ, Тэхён, если ты не понял. Я здоров и вернулся на свой пост. Младший ловко выползает из удушающего захвата-объятий командира и отходит в сторону, сложив руки на груди, оглядывается по сторонам. Вдруг ещё манекены повылезают. Чувствует себя лишним.       — Останься, Чимин, пожалуйста, я тебя прошу, не уходи, — жалобно тянет Хосок. — Надо поговорить. Не уходи, ну куда ты опять?       — Я не могу, правда, мы позже обязательно поговорим, — ещё немного и у Чимина слёзы хлынут. Он отложит свои эмоциональные всплески на потом. Безумно хочется остаться, но приходится только и делать, что торопиться. — Я быстро вернусь, обещаю, там недолго. Хосок смотрит на него умоляюще, выстрадано, а затем Чимин видит, как его взгляд становится злобным. Осуждающим. Просящим внимания. Всё вместе. Чимин даже чувствует нарастающий гнев, и Хосок наверняка хочет ему высказать пару ласковых, но этого не происходит.       — Тогда… — Хосок резко и довольно грубо отталкивает ладонью в грудь, чего Чимин никак не ожидал, однако не сопротивляется, дистанцию не сокращает. Хосок копошится в своей куртке, а затем протягивает раскрытую ладонь с военным жетоном и помятой фотографией. Фотографией с Чонгуком, которую Чимин потерял и не мог найти. — Посмотри, тебе что-то известно? Тут цифры непонятные, ты знаешь, чьи они? Что за рота, что за взвод? Или что это вообще? Это связано с твоим Чонгуком? Любимый тараторит как умалишённый в бреду, он отчаянно жаждет ответов здесь и сейчас. Чимин понимает, что Хосок на полном серьёзе, не шутит и действительно пытался найти… Чонгука? У Чимина снова начинает сердце колотиться, страх скручивает живот, дыхание захватывает и учащается. Он похоронил Чонгука, и вот опять друг из прошлого маячит в другом лице — лице Хосока, требующего информации. Чимин теряется, однако несмотря на тревогу, восстанавливает дыхание, забирает фотографию и прячет в свой китель. Затем наклоняется к ладони, в свои руки не берёт, вглядывается. Искренне молится в мыслях, чтобы этот жетон не принадлежал…       — Нет, не знаю, это не…       — Вообще ничего не знаешь?! — Хосок перебивает, наседает, морально давит своим раздражением, подходит ближе, но не касается. — Совсем? Ничего?       — Я не знаю, чей он и даже предположить не могу, — Чимин чувствует себя так, словно его на жёстком допросе пытают. Кажется, в бешенстве вернулся не только Тэхён.       — Сука! — психует Хосок как никогда, швыряет со всей силы этот чёртов жетон, и тот улетает куда-то далеко в пожелтевшую траву. — Сука, блять! Нахуя это всё… — кричит, матерится как бесноватый, хватаясь за голову. Он так обозлился за одну секунду. Однако Хосок старается себя сдержать, резко разворачивается и уходит в быстром шаге к воротам, возле которых ждёт Намджун. Тэхён шокирован. Он становится свидетелем и впервые видит, чтобы Чимин и Хосок ругались. Точнее, ругается, мягко говоря, только Хосок. Тэхён впервые видит, чтобы старший… повышал голос и был так резок со своим молодым человеком. В любом случае он не будет лезть в эти разборки, только если придётся разнять драку, защитить их друг от друга же. Впрочем, Тэхён уверен, этого не произойдёт: Хосок слишком размазня из-за своих любовных чувств, поэтому никогда не ударит командира. Он даже не смог отбить нож в ту ночь. Тэхёну до боли знакома эта ситуация.       — Хосок! — кричит Чимин вдогонку, подняв руку, но не бежит за ним, остаётся стоять на месте и одновременно выискивающе смотрит на Тэхёна. Младший, на удивление, спокоен, и тот явно знает причины такого нервного поведения. Чимин уверен. Вот только нет времени сейчас выяснять. Хосок ничего не отвечает, его удаляющаяся вымотанная фигура пропадает на территории общины, в то время как Намджун провожает одобрительным взглядом, верно стоит у ворот и ждёт Тэхёна. Чимин топчется на месте… Не так он представлял их возвращение. Почему всё вышло настолько через задницу? Уже пора догонять ребят из своего отряда.       — Не оставляй его одного, — Чимин подходит и хватает Тэхёна за предплечья, сильно сжимая. — Помоги ему, если потребуется, ладно? После медосмотра. Я понимаю, ты очень устал и хочешь, чтобы от тебя поскорее все отъебались, но я очень прошу тебя. Ладно? Побудь с Хосоком, пожалуйста. Я скоро.       — Пф… — Тэхён шумно выпускает воздух из надутых щёк, пока Чимин его крепко обнимает, а затем, выждав секунд пять, и сам льнёт к нему. Прикрывает глаза, расслабляется, поглубже вдыхает, чувствуя соблазнительный запах свежести. Командира хочется сожрать, ведь он такой чистый и опрятный. Идеальный, одним словом. Тэхён думает о том, как поскорее смоет с себя всю грязь, чтобы стать таким же. — Конечно, я с ним побуду, нет проблем. Кстати, в этой машине запас твоих таблеток, мы вернулись с охуенным уловом. Так что ты мне просрал в споре. И ещё… мы встретили живых опасных людей, так что имей в виду. Живых людей, Чимин.       — Что?.. Каких людей? — у Чимина голова кругом. Он хмурится, а затем отпускает Тэхёна, не отводя взгляда.       — Напрочь ебанутых, конченых. Просто знай это как факт, мы их всех убили. Других вариантов там не было, — рассказывает спокойно Тэхён и медленно отходит в сторону, наклоняется, начинает что-то вкрадчиво искать. — Сильно не задерживайся, а то я его не успокою, он… пиздец как переживает. Скучал по тебе, знаешь ли… Понимаешь? А ты как обычно. Работаешь. И Чимин прекрасно понимает — тоже переживает, тоже скучает. Нечего ответить. Каким же славным и милым Тэхён бывает иногда, он так трепетно заботится о своём напарнике и его чувствах. Чимину даже полегчало, ведь обычно при Тэхёне он старается не демонстрировать, не разговаривать об их с Хосоком далеко не дружеских отношениях. А сейчас тот сам аккуратно поднимает эту тему без агрессии и неприязни.       — Ладно, я пошёл. Я отдам приказ, чтобы усилили охрану, мало ли… — напоследок говорит младший, поднимая с земли выброшенный жетон. Нашёл всё-таки. Заметно, как совершенный боец на самом деле ужасно устал, несвойственно себе спотыкается на ровном месте. Чимин кивает в ответ, прислушиваясь, как за Тэхёном закрываются массивные ворота общины, после чего сам разворачивается в противоположную сторону. Необходимо догнать своих ребят. Он бежит и обдумывает полученную информацию, чувствует, что она не принесёт ничего хорошего. Но как же хорошо, что есть Намджун, который позаботится о них в его очередное отсутствие. Хорошо, что у Хосока есть Тэхён, а у Тэхёна — Хосок. Хорошо, что они все друг у друга есть.

***

The Retuses — Ev*l

      На медосмотре Тэхён решил взять инициативу, чтобы отвечать на вопросы Намджуна, пока Хосок молчал, раздевался, поворачивался. У старшего всё стабильно: синяки, гематомы, ссадины, впалый живот с вытянутым шрамом. Живучий пёс. Затем пришла очередь Тэхёна вертеться, и он заметил, как напарник удивился со сморщенным лицом, пока военврач под ярким светом разглядывал его торс и бёдра. Наверное, Хосок вспоминал о зверских избиениях у него на глазах. Тэхён и сам удивился. Оказывается, побои остались довольно сильными, образовав космический нездоровый рисунок. Наверное, днями ранее выглядело ещё хуже, но внимание на этом Тэхён совсем не заострял, совершенно не до того было. Непрекращающийся адреналин отключал всю боль и любые намёки на неё. Намджун неприятно щупал и проверял, всё ли в порядке с органами, а Тэхён вместе с ним смотрел на своё тело, вспоминал, как искры из глаз летели, когда колотили те двое. В любом случае это было не хуже, чем избиения Чимина и его искусство давить на болевые точки, так что в целом терпимо. Командир если бьёт, то за десятерых, но лучше его не доводить до такой кондиции. Жизненные уроки давно усвоены. Всё познаётся в сравнении, и по сравнению с Чимином те каннибалы — просто ничто. Облегчение, что Чимин не каннибал. Тэхён за собой заметил, как путался в последовательности событий во время своего доклада, все дни смешались в голове. Складывалось ощущение, будто их с Хосоком не было десять лет, и в той же степени это походило на приснившийся кошмар одной ночи. И всё же основное Тэхён рассказал: где они были, что делали, зачем, кого встретили на своём пути, что с теми стало… Намджун, как и Чимин, неоднозначно хмурился, разглядывая находку со словами: «Пустышка, странные цифры, их больше, чем должно быть. Это похоже на военный жетон, но это не жетон военнослужащего. Либо я чего-то не знаю… Знаете, как будто на коленке сделали». Снова ничего информативного, а ведь Тэхён надеялся — у Намджуна предостаточно отданных лет военному долгу, как он может не знать? Ну хоть какую-то зацепку? Увы. Проклятие с этим жетоном, не иначе. В конечном итоге врач уложил их на параллельно стоящие койки, с заботой растирал свои и чужие руки для дезинфекции, ставил капельницы, игнорируя убитый внешний вид. Намджун суетился, искренне радовался настолько, что на его глазах можно было заметить слёзы.       — Главное, что вы вернулись живые, всё с вами хорошо… Я подлатаю, а тебе, Тэхён, надо будет каждый день приходить ко мне.       — Что-то серьёзное? Я умираю?       — Нет, просто приходи, — смеётся Намджун.       — Ладно…       — Да тебе лишь бы сдохнуть, — ворчит Хосок с соседней койки, однако Тэхён отмахивается от него, закатив глаза и ничего не отвечая. Напарник злой, но он позволит ему высказаться, только не сейчас. Врач точно не заслуживает того, чтобы слушать их очередные срачки.       — Чёрт, вы совершили чудо! — вовремя встревает Намджун между ними, переключая тему разговора на позитивную. — Я разгружал машину и увидел вашу добычу, это второе чудо! Я сам уже перестал верить, что это вообще возможно найти… И ещё отдельное спасибо за презервативы. Вы большие молодцы, как всегда. Тэхён вспоминает… У него дома до сих пор лежат презервативы, правда, уже давно ненужные, наверняка ещё и просроченные. Тэхён забыл, что такое секс, с тех пор, как погибла его девушка. Выбросить бы их, а если срок не истёк, то отдать тем, кому нужнее. Возможно, он сейчас обрадовался бы добрым и искренним словам Намджуна, похвалил себя и встал в демонстративную позу гордости, заявив, что способен на всё. Разве можно было ожидать чего-то другого? Не существует для него никаких преград, но на самом деле — это не так. Хосок, возможно, подыграл бы и отпустил шутку, похвалил, ещё больше раздувая его самооценку, но вместо всего этого… Каждый в своих мыслях. Они молча лежат и сверлят пустым взглядом потолок, пока в вены попадает раствор. Плевать, что за бадяга в этой капельнице. Можно довериться профессиональному волшебнику Намджуну в белом халате, собирающему франкенштейнов. Неужели можно довериться кому-то ещё, кроме Хосока. Тэхёну аж непривычно. Кроме них двоих существуют ещё и другие хорошие люди. Точно-точно, кажется, это было так. Они же в своей общине. Закончив все не приятные, но обязательные процедуры, напарники благодарят военврача за оказанную помощь и покидают медпункт. Выйдя на улицу и осмотревшись по сторонам, они замечают, что ничего в общине не изменилось. Всё хорошо, жизнь и без них идёт своим чередом. Будто вернулись после очередного совместного дежурства внутри стен, а не после убийственной вылазки снаружи. Хосок молча кивает в сторону и идёт вперёд, а Тэхён следует за ним, без слов понимая следующую точку их маршрута — баня. Всё как обычно. Как раньше. Они заходят в предбанник с тусклым освещением и немедленно раздеваются до гола.       — Давай просто уничтожим это и забудем, — внезапно предлагает Тэхён, замечая, как Хосок смотрит и понятия не имеет, куда деть их одежду, от которой осталось одно название. — Оно же в гнилье, ещё и обосанное, и обдроченное, и что только с этим не было… фу, блять. Стирать бесполезно. Давай выкинем. Просто… выкинем.       — Да, давай… — Хосок прикрывает ладонью пах на случай, если кто-то ходит снаружи. Хватает их тряпьё, приоткрывает дверь, оглядывается и швыряет в большой бак, стоящий на улице рядом со входом.       — Зачем ты так плотно закрываешься? — спрашивает Тэхён, когда тот копошится с замком.       — На всякий случай, я не хочу никого видеть.       — Так никто и не придёт. Мне уйти?       — Тебя это не касается, мойся спокойно и всё. Хочешь, уходи. Тэхён чувствует лёгкий подкрадывающийся страх. Чимин был прав: Хосок — это бомба замедленного действия. Старший стойко держался всю вылазку с первого и до последнего дня, ни разу не поддался своим психозам, несмотря ни на какие обстоятельства. Максимум — оторвался на каннибалах, и, по мнению Тэхёна, те заслужили. И вот, наконец, достигнув стен родной общины, Тэхён видит и чувствует, как напарника с каждой секундой накрывает всё больше. Тот обрастает гневом из-за мелочей, на которые обычно не реагирует. Конечно же, спусковым крючком послужил уход Чимина. В иной раз Хосок спокойно принял бы ситуацию, ведь это такая бытовуха, командир постоянно где-то шастает, в том числе и за стенами, но… не в этот раз. Обливаясь горячей водой, Тэхён поверить не может, что происходящее с ним взаправду. Как же приятно и хорошо, жить хочется. Они об этом только мечтали и в какой-то момент перестали даже надеяться, смирившись с неминуемой смертью. Сколько раз их посещало это мерзкое смирение? Когда стояли на коленях перед ублюдками под прицелом? Задыхались в душной машине? Когда их окружили тысячи мертвецов? Слишком много, всего и не сосчитать.

Boy Epic — Swim

Тэхён доверительно стоит к напарнику спиной, оттирает грязь со всего тела, промывает волосы, которые планирует сбрить позже, а затем оборачивается и видит: Хосок сидит, вцепившись в голову и опершись локтями на свои широко расставленные колени. Не моется, не шевелится даже. Хосок грузится, источает собой невыносимое напряжение и давление. Тёмная энергетическая воронка. Тэхён ощущает эту ударную волну на себе, а ещё с чего-то вдруг начинает ощущать… смущение? Они полностью обнажённые, вместе, чёрт возьми, в бане, хотя делали это уже тысячу и один раз. Каждая совместная смена заканчивалась походом в столовую — по возможности и желанию, а в баню — обязательно. Такие ритуалы равносильны уставу, в котором не было ничего удивительного и страшного. Тэхён давно привык, ещё со времён отбывания срока в тюрьме. Там толпа зэков никогда не церемонилась, стоя в общей душевой. Понятий «смущение» или «стеснение» просто не существовало, поэтому у них с Хосоком недопониманий и косых взглядов друг на друга никогда не было, ведь напарник, оказалось, приучен к тем же условиям, если не хуже. Тэхён и с Чимином не раз плескался здесь, особенно под алкогольным градусом. Он знал, что в детдоме и казарме было так же, как и в тюрьмах — Чимину ровно так же глубоко плевать. Они натирали спины, обливали друг друга водой, чередуя горячую и холодную для контраста, эмоционально обсуждали разные темы. Ничего сверхъестественного, обычный мужицкий ритуал после очередного тяжёлого дня, но… в этот раз что-то идёт не так. Не так, как раньше. Сейчас Тэхён понимает, что смущается Хосока, а ведь раньше такого не происходило. Никогда. Мозг подкидывает яркие не столь давние воспоминания, где Хосок целовал его в машине с напором и… как от этого встал собственный член. У Тэхёна было достаточно времени признать данный факт. Коварный мозг даже воспроизводит его шёпот, от которого он позорно кончил, ощутив ухом едва уловимое дыхание, и как же было хорошо, до безумия хотелось бóльшего. Наверное, Бог уберёг и пропащая вера в Него. Как бы абсурдно ни было, но Тэхён благодарен мертвецам, что те вовремя подоспели и не позволили ему потянуться за «бóльшим». Это же чистейшей воды сумасшествие, это — ненормально. Но интересно, как бы повёл себя Хосок в таком случае? Тэхён не задаст ему этот вопрос. Никогда. Вот, что теперь не так. Тэхён был уверен — его отпустит, ведь они сходили с ума в отчаянных попытках выжить. На вылазке он старался делать всё возможное для их спасения, но ему не верилось, что они и правда выберутся. Каждая минута казалась последней, а Хосок — последним человеком на планете. Община превратилась в мираж, как и вся жизнь до этой проклятой экспедиции. Агрессивные обстоятельства вынуждали творить всякую дичь: и убивать, и расчленять, и обмазывать спермой мертвецов, и унижаться перед врагами. А вот когда они с Хосоком вернутся домой, где спокойно и хорошо, жизнь точно станет прежней. Всё, что происходило на вылазке — останется на этой вылазке. Волшебным образом сотрётся из памяти и души. Разве нет? Нет. Тэхён с ужасом осознаёт: как раньше, кажется, уже никогда не будет. Они кое-как развернули стадо, добравшись до дома, буквально на последних силах выполнили невыполнимый план, но события и сейчас преследуют его. И если с бесконечными стучащими гнилыми рожами, ублюдками-каннибалами — Тэхён смирился ещё давно, приняв как должное, в том числе и недосып, тревогу, холод, голод, жажду, страдания, избиения, изнурённость, грязь, то с неправильными мыслями в сторону Хосока — смириться и принять невозможно. Это чуть ли не худшее, что с ним происходило за всю и без того дерьмовую жизнь. В тайне от всех, очень осторожно, Тэхён мог бы принять своё влечение к мужчинам, пусть для него оно неправильное, табуированное, но принять, что этот мужчина… Хосок? Кто угодно, да хоть Чимин, но только не Хосок. Можно было бы перетерпеть эту болезнь, ведь население планеты исчисляется миллиардами людей — выбирай, кого хочешь, развлекайся, раз на то пошло. Вот только загвоздка: нет никаких миллиардов живых людей, есть только мертвецы. Выбор в замкнутом пространстве не велик. В общине уже меньше двухсот человек и ему, откровенно говоря, на тех плевать. Один из них Чимин, его лучший друг, которому теперь невозможно смотреть в глаза без стыда, ведь тот самый мужчина — это собственность командира. Легче выживать, убивать и мёртвых, и живых, чем разбираться с этим недоразумением, заставшим врасплох. Тэхён уже не рад, что вообще вернулся. Раньше можно было прийти к Чимину, поговорить, поделиться с ним переживаниями, и друг всегда находил слова, шутил, рассказывал о себе всякие нелепости… А теперь Тэхён понимает — Чимин последний, к кому он приползёт со своей проблемой. Тэхён вообще ни к кому не сможет обратиться. Это — тупик, и он куда хуже, чем город мертвецов, окруживший в той психиатрической больнице для заключённых. «…но я очень прошу тебя. Ладно? Побудь с Хосоком, пожалуйста», — умолял Чимин, а Тэхён не знал, куда деться. Как же отвратительно от самого себя, от своих мерзких мыслей. Если бы командир только знал… но этого не произойдёт. Тэхён не допустит. Виноват Хосок. Или не виноват? Кто или что виновато в этом недоразумении? Может, обстоятельства в тюрьме, где он мучился от сексуального насилия? Может, Тэхён сломлен ещё с тех пор? Может, причина не только в чём-то или ком-то одном, а в совокупности всех факторов? Может, виноват проклятый Апокалипсис, убивающий каждого если не физически, то наверняка психологически? Филигранно и индивидуально. Может, этим мужчиной оказался именно Хосок не только потому, что в мире не осталось миллиардов живых людей? Тэхён не отдавал себе отчёта, как радость разливалась от присутствия напарника ещё до этой чёртовой вылазки. Но разве он не чувствовал той радости с Чимином? А как же его покойная девушка? Тэхён вспоминает о своей любимой Евочке и на душе становится спокойнее. Она не видит его сейчас, не знает, что происходит. Как же от этого хорошо. Если бы только она не погибла, если бы Тэхён успел вернуться раньше хотя бы на один день, то успел бы предотвратить трагедию и защитить её… Эти мысли не дают ему покоя до сих пор, жрут червями. Хочется верить, что загробной жизни не существует и Евочка не наблюдает за ним с небес. А если существует, тогда Тэхёну невыносимо больно. Вдруг после смерти она узнала обо всех его секретах? Какой из них хуже: что он был опущенным или то, что ему начали нравиться мужчины? Пусть лучше Евочка спит спокойно и подождёт, когда он ляжет в могилу по соседству с ней, а попав на тот свет, всё равно ничего не расскажет. Тэхён зарылся в своих мыслях, закапывая себя заживо в землю, пока брился и смотрел в запотевшее зеркало. Конца и края этим мыслям не видать, как и понимания, что делать. С такими заданиями он никогда не сталкивался. Такие задания слишком высокого уровня сложности, они ему не по зубам. Нужно переключиться. Взглянув на себя, Тэхён понимает — он выглядит уже намного лучше. Свежо и опрятно, как Чимин. Затем смотрит на Хосока, на его отражение в этом же зеркале — ситуация не изменилась, за исключением того, что напарник каким-то образом успел побриться. Теперь Хосок с гладкой кожей на лице, помолодевший, а синяка под глазом практически не видно. Красивый. У него симпатичный утончённый нос, да и в целом… В целом, ужас. Тэхён решает: необходимо засунуть подальше своё смущение, внутренний хаос, навязчивые мысли о красоте, на которую никогда не обращал внимания, и постараться вести себя естественно. Как раньше.       — Ты чего не моешься? — спрашивает резко Тэхён, нарушив тишину и закончив бритьё. Бросает станок в таз с мыльной водой, оборачивается, подходит ближе, стараясь унять своё желание прикрыться и уводить взгляд.       — Если ты помылся, иди. Отдыхай, — мямлит Хосок, не поднимая головы. На прямой вопрос не отвечает.       — Нет, — спорит Тэхён и приземляется рядом с напарником. — Ты сидишь уже полчаса, хочешь заживо тут свариться? Я не уйду, ещё не хватало, чтобы ты сознание потерял и точно сдох здесь. Меня и так твои обмороки напрягают уже. Мойся давай! Резче! Хосок тяжело и многозначительно вздыхает. Тэхён принимает чужое молчание, вздыхая в ответ на его манер. Вселенская усталость. Старший сейчас точно как дитё, но младший может его понять и хочет искренне поддержать. Хоть как-то.       — Ну не можешь ты уебать Чимина, ну меня ёбни, какие проблемы? Или хочешь, я сам его ёбну? Что мне сделать-то, чтобы ты уже помылся и в пришёл в себя? — Тэхён слегка похлопывает Хосока по спине, чувствуя пальцами выпирающий позвоночник. — Ты скоро взорвёшься, ну так взрывайся сейчас! Чего ты сдерживаешься? Я готов тебя слушать. Тэхён реакции по-прежнему не наблюдает, поэтому встаёт, загребает ковшом холодную воду и хлёстко обливает напарника с расстояния. Грязные капли стекают с тела Хосока, тот всё ещё сидит неподвижно, однако через несколько секунд поднимает голову. Тэхён видит взгляд напротив из-под мокрых отросших волос — врата Ада, наконец, распахнули свои двери.       — Подойди сюда… — улыбается Хосок со сверкнувшим безумием в глазах, подзывая жестом.       — Мойся, — Тэхён старается звучать строго, не подходит к нему. Становится немного страшно, но цели своей добился — расшевелил, считай, сдвинул булыжник весом в тонну.       — Вот знаешь… что меня пиздец как бесит? — голос Хосока становится громче, и он, словно вода в чайнике, начинает медленно закипать.       — Разродился, блять, ну рассказывай уже! Тэхён радуется, что Хосок, наконец-то, позлится от всей души, а не просто побубнит. Пусть бесится и ругается праведным гневом. Он же не манекен, в конце концов, есть чувства, эмоции, ещё какие! Старший не может быть вечно сдержанным, сосредоточенным, держать лицо, подбирать слова и делать вид, что он не бывший зэк. Хосок не может быть вечно самым адекватным из всех живущих. Тэхён прознал его уязвимые места, но бить в них не хочет ни в коем случае. Зачем это делать? Тэхён уже почувствовал, догадался, о чём переживает Хосок, однако важно удостовериться и услышать. С недавних пор этот уровень важности стал чрезвычайно опасным. Пока старший собирается с духом, Тэхён хватает его за руку как маленького, вытягивает и подводит к большой бочке с горячей водой. Набирает в ковш и выливает на голову. — Я всё думал, что если мы выживем, то сто процентов что-то узнаем про этот ебучий блядский жетон, но нет… — Хосок морщится, закрыв глаза, тщательно умывает лицо. Тэхён кивает, слушает и стоит позади него, продолжая обливать. — Чимин просто такой: «Нет, я не знаю». Мы за этот жетон, сука… мы столько пережили, чтобы в итоге это привело к… чему? Ничему. Чимин не виноват, конечно, Намджун тоже, но тебе не обидно от этого?! Не бесит?! Ну меня лично Чимин ещё бесит! Блять, я бы его убил! Хосок поворачивается, вглядываясь бешеными глазами, резко убирает свои мокрые волосы назад, из-за чего Тэхён чувствует брызги на шее. Хочется отвернуться, но он заставляет себя не делать этого, иначе будет выглядеть слишком подозрительно. Приходится следить за каждым своим действием, реакцией, словами. Так теперь будет всегда? Хосок живёт подобным образом, и как он ещё с ума не сошёл? Тэхён замечает, как капли с чужого подбородка стекают на грудь… Смахнув наваждение, он протягивает намыленную мочалку и принудительно кладёт её в чужую ладонь. Старается не смотреть на Хосока, особенно на его тело ниже плеч. Что, если у него опять «не вовремя» встанет? Только не это. Тэхён голый, спрятать точно не выйдет. Вместе с тем он внимательно слушает Хосока и поддерживает разговор:       — Ну да, вообще-то… да. Даже у меня появилась надежда, а что, если этот Чонгук… Вдруг я просто не увидел его на той вылазке в канализации? Если честно, я думал об этом, когда мы обчищали тех ублюдков в психушке.       — Я уже поверил, блять, что этот Чонгук — живой, а Чимин — в своём уме! — Хосок переходит на крик. — И что этот жетон как-то сможет нам помочь его найти, ну или труп хотя бы, головы было бы достаточно, но нет… Ни-ху-я, всё это, Тэхён, всё… что мы с тобой пережили! Все наши старания, знаешь, где? Там же, где и мы — в параше!!! Хосок взорвался. Его несёт, он так сильно трёт свою кожу в попытках очистить, что скоро до мяса разорвёт. Грязи уже давно нет, но старший никак не останавливается.       — Да почему в параше? — спрашивает мягко Тэхён, перехватив чужую руку с мочалкой. Хосок сопротивляется, брыкается, не хватало ещё и драки, однако Тэхён всё же пересиливает, и, кажется, тому становится банально лень с ним тягаться. Вот и славно.       — Послушай, — старается достучаться Тэхён, глядя на покрасневшую кожу напарника, — мы привезли столько продовольствия, медикаментов, будем ими кормить Чимина и всю общину! Так ещё и крутую машину пригнали! Позитивное мышление, Хосок, ну сам же говорил!       — В пизду это позитивное мышление, я заебался… Хосок одёргивает руку, а Тэхён его тормозит, схватив за плечо, молча разворачивает спиной к себе и снова обливает горячей водой.       — Подожди, какую крутую машину? — с запоздавшим озарением спрашивает Хосок, после чего начинает высказывать своё недовольство стене напротив: — Которую нам перестреляли? Где я эти шины буду искать на замену? Тачка бесполезная теперь! Даже если я захочу, я не починю это! Я в тот раз еле как починил!       — Найдём мы эти шины, да мы что угодно найдём! — подбадривает Тэхён, но прекрасно понимает его чувства. У ворот общины он тоже бесился, ведь труды напарника уничтожились в одно мгновение. Тэхён и сам немало сил вложил, пока искал всякие железки и сливал бензин с других машин. — Всё нормально, разберёмся, порешаем. Спину потереть?       — Не откажусь… — заметно успокаивается Хосок.       — А с Чимином что не так? Он только сейчас начал тебя бесить? — шутит Тэхён, готовый весь во внимании слушать и тереть чужую спину в синяках. Хосок фыркает как бык на красную тряпку и снова разгоняется в своей злости.       — Я, блять, выживал с мыслью о том, что увижу его. И пережив весь этот пиздец, я возвращаюсь, а он как ни в чём не бывало уёбывает хуй пойми куда, приказы свои раздаёт! Да я его выебу за эти приказы!       — Да, опусти его, так и надо, — Тэхён сдерживает смех. Он уменьшает силу в своих ладонях, чувствуя, как Хосок дёргается от его заботливых прикосновений. Видимо, случайно задел излишне болючие синяки.       — Я хотел… Я просто хотел, чтобы он никуда не уходил, ну хотя бы не сегодня! Я, блять, чуть ли не на коленях перед ним ползал! А ему как будто похуй вообще! Тэхён лишь убеждается в своих предположениях.       — Притормози, ты же знаешь, что это не так. Чимину не похуй, он тебя очень любит, ты что-то перепутал… — Тэхён защищает своего контуженного друга. — Просто командир выполняет свою работу, надо признать, он хорош, ему нет равных. А вся эта военная хуйня чуть-чуть не сошлась с вашими отношениями, ну так сложились обстоятельства, что поделать? У меня с Евочкой тоже были подобные конфликты… Да и это стадо не могло ждать до завтра, ты же прекрасно понимаешь. У нас такая жизнь, и он, и мы с тобой — первые в числе смертников в случае чего.       — Да я прекрасно всё это понимаю! Абсолютно! Как обычно всё слишком серьёзно, опасно! Он главный! Просто, просто… — Хосок вымученно и тяжело дышит, захлёбываясь в своих словах, и Тэхён мнёт угловатые плечи для расслабления. Старший снова медленно поворачивается, взглянув на него пронзительным взглядом: — Я так заебался. Из-за всего. Хосок обхватывает своими чистыми тонкими ладонями его руки, сжимает, стукается лбом в грудь. Проходит полминуты, прежде чем он продолжит шептать:       — Я так хотел, чтобы он был рядом, мне это было жизненно важно тогда, понимаешь? Я только пришёл и всё, чего я хотел — увидеть его, а он съебался опять… И теперь ты слушаешь это вместо него. Но вот, например, что бы я ему предъявил? Ничего, потому что он ничего плохого не сделал. Вот знаешь, с чего начались наши отношения? С того, что он молча съебался, командир хуев, блять! Хосок очень смешной, Тэхён уже не сдерживает свой гогот и одновременно теряется с щемящим чувством в груди. Ситуацию ухудшают прикосновения Хосока, его дыхание, ощущаемые распаренной кожей. Нет-нет-нет. Так нельзя думать. Тэхён всё ещё следит за собой, чтобы не вызвать подозрений, поэтому стоит, не отходит, не отталкивает, не съёживается.       — Я тебя прекрасно понимаю. Конечно, Чимин у нас не подарок! Но всё нормально будет, он вернётся, ты ему пропиздонов отвесишь… Всё нормально будет, как раньше. — Тэхён даже не знает, кого он убеждает больше: себя или Хосока, которого он слегка приобнимает, поглаживая по мокрым волосам. — Это же наш Чимин, ну ты чего? Как будто первый день живёшь. Тем более ему стало лучше, он теперь точно всех заебёт. Нас в первую очередь. Заметил, как он похорошел?       — Чимин всегда красивый, а так… заметил, конечно, а вот мы с тобой как трупы ходим… — смеётся Хосок.       — Отоспимся, отожрёмся и снова будем в строю. Как раньше.       — Кажется, я опять потерял в весе, а ты держишься, хотя мы оба заёбанные и были в одинаковых условиях. Я тоже так хочу.       — Дохуя хочешь, Хосок, ты старый.       — Намджун тоже старый, но он…       — Он не пропадает за стенами месяцами, — Тэхён перебивает и спорит как чёртов адвокат, оправдывающий подсудимого Хосока. — Опять у тебя какие-то дебильные мысли про Намджуна.       — Мне всегда было тяжело набирать и держать массу, а у тебя это всё легко, ты даже сейчас как кабан. Я тоже так хочу. В чём секрет? Хосок сжимает его крепкие плечи и бицепсы. Вот опять. Тэхён молится в мыслях. Только не это…       — У нас разные организмы, секретов нет, тебе всего лишь нужно было родиться в моём теле. Чимин гонял тебя на тренировках и откармливал, он сделал из тебя максимум.       — Я знаю.       — Ты не настолько худой, как о себе думаешь. Нормальный. «Нормальный»… Это звучит не по-гейски, вроде как, он контролирует свои слова. Но стоп, Хосок его разглядывает, что ли? Тэхён смущается, не нужно так делать. Он снова берёт ковш с горячей водой и льёт на голову, всё ещё устало упирающуюся ему в грудь. Мыльные капли с волос стекают и попадают на торс Тэхёна, из-за чего он чувствует лёгкую дрожь. Слишком опасная близость их обнажённых тел, поэтому отступает на шаг. Тэхён не вынесет, если эта близость продлится дольше, чем на положенную секунду. Сердце колотится. Он больше не может бороться с собственными дебильными мыслями и предательскими физическими ощущениями. Он сейчас сожрёт своего напарника, размажет по стенам душной и жаркой бани-преисподней. Откуда силы на мысли об этом сумасшествии? Тэхён еле на ногах стоит, так ещё и машину вёл несколько часов, потому что Хосок достиг предела в какой-то момент, пришлось садиться за руль, а напарника — выкидывать на задние сиденья. Выдох и вдох. Вдох и выдох. Кажется, Бог услышал его молитвы о спасении, потому что Хосок медленно направляется к зеркалу и смотрит на своё отражение. Зачем-то. А его точно слышит именно Бог? Мерзкие мысли разбежались по углам и спрятались, как крысы. Тишина. Отпустило, наконец. Теперь Тэхёна беспокоит другой вопрос, и до этого момента они открыто не обсуждали его. Хосок кажется слишком преданным и честным в отношениях с Чимином, за исключением подробностей его прошлой жизни. По этой причине Тэхён волнуется, что напарник может ляпнуть лишнего своему командиру, а этого делать явно не стоит. Тэхён периферическим зрением наблюдает, как Хосок бодро приводит себя в порядок. Пока есть возможность не смотреть на него — нужно пользоваться.       — Чимин сто процентов будет тебя допрашивать в индивидуальном порядке. Ты же понимаешь, что ты должен говорить ему? Всё то же самое, что мы говорили Намджуну. Без подробностей.       — В смысле? Тэхён чувствует взгляд Хосока на себе из отражения в запотевшем зеркале.       — Ты знаешь, о чём я. Делай то, что умеешь лучше всего — молчи.       — Давай обсудим, Тэхён, — оборачивается Хосок, до которого, наконец, доходит, о каких подробностях идёт речь.       — Нечего обсуждать. Договорились и забыли, — Тэхён складывает руки на груди, смотря в потолок. Дурацкий смех так и рвётся, ведь он-то точно забудет. Прямо сейчас этим и занимается.       — Кажется, тебя это всё ещё волнует.       — Меня волнует, что ты можешь открыть свой рот. Ты всё потеряешь, просто помни об этом. Я не хочу делать из Чимина идиота, я его пиздец как люблю и очень ценю, но для него и для всех будет лучше, чтобы эти подробности не всплывали. Так что даже не думай ему говорить.       — Я мог бы ему объяснить, почему так произошло, что…       — Хосок, блять, ну ты отсталый совсем? — перебивает Тэхён, теряя терпение. Теперь ему приходится смотреть в упор на своего напарника. — Что объяснить? «Ох, Чимин, мы немножко приуныли перед смертью, пососались и подрочили»? Ты вообще понимаешь, как это бредово звучит?       — Ты знаешь, почему это произошло, и дрочили мы тоже не от радости. Всё было не так.       — А Чимин будет воспринимать это именно так! Тэхён прекрасно понимает, что сам не до конца честен, но убеждает сейчас Хосока… Только ли Чимин воспримет это «так»? Страх позорного разоблачения от лучшего друга начал сводить с ума ещё до их громкого возвращения в общину. Тэхён не выдержит ни одного вопроса от командира, лучше пусть сразу пристрелит. Как Чимин будет смотреть на него после этого? Почему Хосок не боится? Ему бы следовало бояться больше всех, если разобраться. Дружба с Чимином развалится. Чужие отношения развалятся. Всё развалится. Для Хосока, скорее всего, ничего страшного не произошло, в его черепную коробку вшита безупречная программа выживания. Не более. Но он действительно не понимает риска? Он же всегда и во всём так осторожен. Разница в восприятии поцелуя и этой чёртовой мастурбации. Для Тэхёна это не просто поцелуй и мастурбация. Хосок не может к нему питать никаких сомнительных чувств и не должен вовсе, это же не он мучился от «неуместной» эрекции. Как бы ни было паршиво, какие бы чувства Тэхён ни испытывал — ничего не должно всплыть на поверхность. Тэхён принял решение молчать, как-то постараться жить с этим и унести в могилу очередной секрет.       — Я знаю Чимина дольше, чем ты, он не поймёт, блять, он не будет слушать твои объяснения, он взорвётся! Да я сам уже нихуя не понимаю! — Тэхён тут же даёт себе мысленную оплеуху, почувствовав волнение, ведь только что сам ляпнул лишнего на эмоциях. — Короче, не старайся ему ничего объяснять, молчи! Не рассказывай, что я опущенный, не рассказывай, за что ты сидел, про нас ничего не говори… Он тебя уничтожит, ты же понимаешь! Ты же поэтому молчал всё это время! Ну так в чём сейчас проблема?!       — Ты опять пиздец преувеличиваешь, как и с жетоном. Я уверен, Чимин поймёт, — Хосок говорит так спокойно, как будто они погоду обсуждают, а не потенциальный Апокалипсис в лице командира. — Я тоже знаю Чимина, и, возможно, открою тебе секрет, но он лютый извращенец, так что… Кстати, он к тебе приставал?       — Что, блять?! — у Тэхёна, кажется, давление поднимается. Пора уходить из этой проклятой бани.       — По гомосятине, — уточняет очевидное Хосок.       — Нет, никогда! Ты ёбнулся?! Я до твоего прихода даже не подозревал, что он по гомосятине.       — Какой наш командир скрытный, оказывается, даже лучшему другу не рассказал о своей бурной военной жизни, — Хосок посмеивается, ему весело и так легко, однако Тэхён никак не может разделить этого веселья. — Короче, расслабься. Чимин всё поймёт. Побесится, может, чуть-чуть, но остынет.       — Поймёт? Остынет?! Иди заранее копай себе могилу, заодно и мне место забронируй.       — Ну ты же смог меня понять.       — Ты серьёзно сейчас? Хосок, тебе вообще не стыдно за эту хуйню?!       — Ну, почему же… Мне было стыдно. Просто я себя уже простил. Меня больше волнует то, что я тебя напугал. Напугал? Он издевается, что ли? Тэхёна накрывает истерическим смехом. Неужели Хосок такой глупый? Или всё-таки выжил из ума после вылазки? Чего он добивается? Честности перед Чимином? Зачем? Если эта честность ничего, кроме разрушения, никому не принесёт. Хосок готов выдать себя со всеми потрохами, которые так умело прятал, лишь бы… что?       — Тэхён, чего ты так нервничаешь? — ласковым голосом спрашивает Хосок с самой красивой и нежной улыбкой на свете. Тэхён втащил бы ему за то, какие чувства у него просыпаются из-за этого. — А тебе что, стыдно? За что? Ты вообще ни в чём не виноват. Не ты же полез, а я, поэтому я и буду отвечать за это. Тэхён уже хочет утопить его в бочке с кипятком прямо здесь и сейчас за такие вопросы. Господи, помилуй грешную душу Хосока, раба Божьего, какой же он честный и ответственный старый идиот. Неужели жизнь в тюрьме совсем ничему не научила? Тэхён принимает: он действительно ни в чём не виноват. Хосок прав, однако тот понятия не имеет, к каким последствиям это привело. В том-то и дело, что Тэхёну есть, за что стыдиться перед собой, Хосоком и куда хуже — перед Чимином. По факту Тэхён своего напарника и пальцем не тронул, но в мыслях и чувствах он его уже любит и трахает совсем не по-христиански. Кажется, Бог его действительно не слышит и никогда не слышал, не спасал, не очищал от скверны, всё это — козни и сумасшествие от Нечистого. Тэхён всё равно не сдаётся, резко подходит, наклоняется, наседая на старшего сверху, пытается загнать его в угол, ведь тот ниже, легче, как мошку можно было бы прихлопнуть, но это — обман. С небес передаёт привет тот амбал, которого старший завалил и нашинковал на суп для мертвецов. Придётся попотеть, если Хосока вообще получится прихлопнуть. Очередная иллюзия от Дьявола, потому что существует мошка ещё меньше — Чимин. Мошка-Чимин на самом деле при желании может ушатать их с Хосоком обоих.       — Послушай, блять, внимательно, не беси меня, — Тэхён собирает всю свою волю в кулак, сильно ударив им в тёплую стену возле головы Хосока, взывает к военной выдержке, чему учил его командир. Голос должен быть спокойным и вразумительным, а взгляд — острым и убедительным. — У Чимина крышу сносит по трём пунктам: ты, дети и Чонгук. Хочешь, чтобы ему крышу похлеще снесло? А это произойдёт сто процентов, если он узнает, что ты ещё и ебучий зэк-педофил-убийца. Если ты, блять, откроешь свой рот… Я даже представлять не хочу. Намджун тебя уже не зашьёт. Короче, ты хранишь мои секреты, а я — твои, в том числе и наше… ты меня понял. Договорились? Тэхён замечает — Хосок под ним замер, слушает, не сводя глаз. Он явно о чём-то думает, а затем отвечает:       — Договорились. Я промолчу, хорошо, но только потому, что… Я буду хранить твои секреты. Прости, я не подумал об этом, и я не хотел к тебе… Тэхён даже слушать не хочет. Конечно, Хосок не хотел. Он и не сомневался в этом. Вот только какая разница: кто, что хотел или не хотел — итог один. Что Тэхёну с очередных извинений, если они ничего не изменят, не сотрут ни трепета к нему, ни мерзкие мысли, ни желания. Их с Хосоком секреты как вязаное полотно — всё переплетено. Он боится именно этого: Чимин потянет за нитку Хосока, тот без сопротивления распустит свои стежки, за ними потрещат стежки Тэхёна, а дальше — хаос, которого и так предостаточно.       — Не сдохли и на том спасибо, мы были не в себе, — беззаботно отвечает Тэхён с глупой выдавленной улыбкой. — Я тоже не хотел к тебе и… ты тоже меня прости. Хосок насторожился. Это плохо, он явно что-то заподозрил и хочет спросить, потому что, наверное, не понимает, за что именно просят прощения. В копилку паранойи падает ещё одна монета. Тэхён в любом случае не расскажет напарнику о своих неправильных переживаниях. Никому не расскажет. Он старается взять себя в руки, отходит и сразу переводит тему разговора, только чтобы не продолжать обсуждать дебильные темы:       — Есть проблема. Мы выкинули наши шмотки, помылись, круто! Но как бы забыли взять сменку. По сути у нас даже трусов нет, я что-то жёстко тупанул. И как мы пойдём обратно?       — Блять, я тоже не подумал… — цокает досадно Хосок и суетится. Тэхён замечает даже дрогнувшие руки, старший нервничает и обливает себя холодной водой, затем снова чистит зубы, хотя уже чистил. Тэхён приходит к выводу, что напарник в кои-то веки испугался, а он — смог донести, наконец, последствия честного решения, никому не нужного. — Но я это больше не надену, тем более на чистое тело.       — Я тоже пиздец как не хочу это надевать. Но мы же голые не пойдём отсюда? Что делать будем? Орать и звать на помощь, чтобы шмотки принесли?       — Да ну… — сплёвывает Хосок пену изо рта. — Обмотаемся полотенцами и быстро добежим до дома, наш намного ближе, да и кому мы нужны вообще. У Чимина полно всякого шмотья, дам тебе что-нибудь, а потом спокойно пойдёшь к себе. Успеешь до комендантского часа. Ладно?       — Ладно.       — Голодный? — спрашивает Хосок с заботой. — В столовую потом пойдём?       — Не хочу.       — Тогда… у нас дома точно что-нибудь найдётся, пожуёшь. Порешали?       — Порешали. Отлично, ещё не хватало к командиру в дом завалиться. Вдвоём. Тэхён ждёт возвращения своего друга, чтобы поскорее передать Хосока в нужные руки. На самом деле Чимину совсем необязательно было умолять выполнить этот негласный приказ — быть рядом с Хосоком. Тэхёну не нужно даже намекать об этом. От греха подальше. Наивный, добрый и бедный командир.

***

KWOON — Bird

      Всё прошло гладко и по плану. Чимин вместе со своим отрядом организованно разобрался со стадом, даже новички не подвели, те не нуждались в опеке и справлялись самостоятельно. Командир лишь внимательно наблюдал, пока сам был в схватке с мертвецами, уничтожая их преимущественно на дистанции. Пачкаться не хотелось. Вернувшись под ночь, когда улицы общины уже опустели и лишь дозорные тихо охраняли территорию, в первую очередь он отправился читать рапорт. Чимин очень надеялся, что Намджун всё-таки смог с них стрясти информацию между делом. Мягко, ненавязчиво, как умеет именно военврач, потому что иногда Чимин со своими допросами перебарщивает. Он это понимает. Ещё он понимает, что сейчас не время донимать своего любимого расспросами, Тэхёна — тем более. Хосоку совсем не до этого, его следует разве что поцеловать, обнять и уложить спать. Если слишком не ослаб, разделить вместе приятные мгновения незабываемого секса после длительной разлуки. Скорее всего, Хосок спит уже без задних ног. Тэхёну важно запереться в своём доме и не дай Бог хоть какая-то муха постучится в его окно — начнётся война. Возможно, эти двое и вовсе набухались, до сих пор пьют у Тэхёна дома. Пусть отдыхают как хотят. Всё возможно, значения не имеет, однако знать, что произошло на их вылазке, Чимину безумно важно, иначе не сможет уснуть и сойдёт с ума. Он залетает в пустой медпункт, включает свет и видит оставленный на столе рапорт, лишь убеждаясь: военврач не подвёл, записал довольно много своим кривым почерком, который Чимин научился читать и понимать с лёгкостью. Как он и предполагал — ничего хорошего эти кривые буквы в себе не содержат. В этих рапортах никогда нет и не было ничего хорошего, вот только теперь есть угроза куда опаснее, чем мертвецы. Чимин листает страницы, понимая, какой ужас двум напарникам пришлось пережить за это время. В его голове пазл за пазлом собираются картинки их дальнего путешествия. Чимин растерян. Что, если та непонятная группировка далеко не последняя, ещё и обладает армией живой силы больше, чем у него? А как насчёт боевой техники, кроме огнестрельного и холодного оружия? Что, если местоположение общины выследят или уже выследили? Сбросят бомбу с вертолёта, протаранят стены танком? В их общине такого богатства никогда не было. Как защищаться? К сожалению, если подобное случится, конец придёт всем. Иных хороших предположений не напрашивается, ведь как написано в рапорте: «Неизвестные первыми открыли огонь при столкновении, не задавали вопросов и не намерены были вести мирные переговоры. Их поведение было крайне странным и неадекватным, их целью была добыча человеческого мяса». Разумеется, его дорогие сердцу напарники в ответ тоже не были намерены вести мирные переговоры, особенно Тэхён, впоследствии взятый в заложники. Молодец, хороший мальчик, оказал достойный и смертоносный отпор. Чимин предполагает, что те самые «неизвестные» были завербованы с качественной промывкой мозгов. Наверняка и Намджун подумал так же. Их поведение и цели на уровне тех же мертвецов. Чимину не раз доводилось убивать подобных, когда на секретных спецзаданиях оказывали сопротивление. С такими бесполезно договариваться, их нужно только убивать. Облегчение, что у Тэхёна и Хосока получилось это сделать, а ведь задача не из лёгких, если сравнивать количество бойцов в неравной схватке: двое против восьмерых. В таких ситуациях нет никакого равенства и честности. Ты либо убиваешь, либо сам будешь убит. Вот и вся мораль. Чимин откидывает лист и читает следующее: «Одному из них сохранили жизнь. Хосок устроил допрос и пошёл на крайние меры, применил особо тяжкое физическое воздействие в целях разузнать информацию. По словам неизвестного, выживших из их группы не осталось. Местоположение вражеской общины узнать не удалось. Неизвестный скончался от нанесения ударов и потери конечностей». Хосок явно был в бешенстве со своими «особо тяжкими». Ещё один молодец. Все пытки над ним на полигоне не прошли даром. Чимин вспоминает, как в гневе хотел ударить пьяного Тэхёна, валяющегося на кладбище от горя, но Хосок вступился, остановил и перехватил его кулак в замахе. Неудивительно, что тот «неизвестный скончался от нанесения ударов и потери конечностей». Жетон… Вещь действительно странная, в этом их мнение с Намджуном сошлось. Скорее всего, своего рода эмблема той странной группировки. Тогда почему их не было у остальных? Может, тот, у кого сняли, был главным, а все остальные даже куска стали не удостоились? Остаётся только гадать. Снятые посмертно чёрные повязки с их лиц тоже ни о чём не намекнули. Чимин полностью прочитал доклад, осмотрел вещи, оставшись с ворохом мыслей и переживаний. Уничтожить группировку каннибалов оказалось не самым страшным, ведь после их окружило самое огромное стадо за последние несколько лет. Каким-то образом они смогли выжить и развернуть его — мистика, чудо и волшебство. Для этих двух словно не существует ничего, что бы их могло убить. Они молодцы. Смогли сделать всё, что было в их силах. Командир гордится. В последний раз Чимин видел такую миграцию мертвецов, когда прибыл на задание по уничтожению только разрастающегося вируса, в тот момент Мир ещё не до конца рухнул. Погрязли и танки, и вертолёты, и тысячи людей. Не просто людей, а военных. Не погрязли они с Чонгуком, однако даже Чонгук… Он выходит из медпункта, оглядываясь по сторонам и вдыхая прохладный свежий воздух: тишина, спокойствие, благодать. Как долго это продлится? Может, прямо сейчас на них нападут? Или завтра? Может, вообще никто не нападёт и его скребёт паранойя? Ощущение, словно в затылок дышат. Не особо верится, что те неизвестные были последними выжившими, однако нет доказательств. Чимин и не заметил, как ноги принесли его к дому, в котором горит свет. На кухне. Он точно выключал его перед уходом. Уже и не верится, что в этом доме может быть кто-то, кроме него самого и рыжего кота. Точно… любимый Хосок. Не верится, что он и правда вернулся. Всё как раньше. Чимин так рад, он скорее спешит и входит внутрь, отставив арбалет в сторону. Уже представляет сидящего Хосока с Чонгуком на коленях, однако глазам предстаёт другая картина. За кухонным столом развалился Тэхён с вытянутыми ногами вперёд. Он лежит головой на своей руке для удобства, вокруг него стоят две грязные тарелки и две чашки. На нём смешная цветастая синяя рубашка и свободные серые домашние штаны — такой колорит слишком странно выглядит на Тэхёне, однако Чимин знает эти вещи, потому что они его. Точнее, когда-то и откуда-то он это притащил, но ни разу даже не надел. Волосы Тэхёна лохматые и где-то не до конца высохшие. Чимин сразу понимает — эти двое ходили в баню. Он умиляется, ведь Тэхён выглядит очень безобидным малышом, когда спит, а с отросшими волосами, спадающими на лоб, и вовсе очаровательным. Ровно до тех пор, пока это дитя Сатаны не проснётся. Такого малыша тоже хочется обнять, поцеловать и уложить спать. Чимин крадётся без единого шороха и аккуратно подходит к нему, наклоняется, заранее готовый к удару с правого локтя, так как Тэхён лежит на своей левой руке, однако… ничего не происходит. Тогда Чимин без стеснения принюхивается — пахнет свежестью, в чашках на столе всего лишь чай. Он предполагал, что Тэхён успел напиться самогона, да чего угодно со спиртом или сам спирт, поэтому вырубился пьяным, но это оказалось не так. Тэхён настолько уставший и измотанный после вылазки, что банально уснул на столе. Это очень несвойственное ему поведение, при других обстоятельствах Тэхён вскочил бы даже пьяным, услышав только звук открывающейся двери. Чимин оглядывается, замечая, что все колюще-режущие предметы на кухне уже спрятаны, мачете не видать. Хосок подсуетился, даже об этом не забыл по своему возвращению. Снимая китель на ходу, командир проходит в комнату с тускло горящим ночником и прячет слегка помятую фотографию в свою исписанную тетрадь А4. Он не повесит её на стену. Там больше нет ни одной фотографии Чонгука. Затем поворачивается и видит Хосока на кровати, спрятавшегося под одеялом как обычно. У любимого есть странная привычка — накрываться с головой — загадка, как он от этого не задыхается и может нормально спать. У Тэхёна тоже есть такая привычка. Чимин мельком заглядывает под одеяло, с любовью удостоверившись, что с его красавцем всё в порядке. Дрыхнет как мёртвый, Хосока всегда кумарит после бани. Чимин не удивится, если тот уснул прямо в бане, такое часто случалось. Нос и в этот раз уловил запах свежести, никакого спирта. Эти два собутыльника решили сегодня даже не пьянствовать, не праздновать своё возвращение, а прилично выпить чая. На йогу, наверное, ещё сходили? В цветастой рубашке, которую Тэхён наверняка надел не по своей воле, самое то. Затем в глаза бросается бардак из разбросанной одежды на полу, мокрые полотенца. Эти варвары вывалили всё из комода и явно что-то искали по размеру Тэхёна, но так и не прибрали беспорядок, а затем пошли есть или наоборот. Неважно. Всё это — не важно. Чимин попросил не оставлять Хосока одного, Тэхён не оставил, хоть и сам уснул. Задание выполнил безупречно. Командир снимает всю военную форму, надевает любимые чёрные спортивки, стягивает резинку с волос и распускает их. Теперь он домашний, может позволить себе расслабиться и свободно щеголять без верха. В идеале бы лечь на Хосока, уткнуться в шею, чтобы он помассировал голову и пошептал на ушко, но это так — фантазии, а завтра они уже станут реальностью. Переживать явно не стоит. Наверное. Аккуратно ступая по сонному царству в доме, Чимин тихо убирает со стола грязную посуду. Тэхён совсем не реагирует на шорох, он словно предметом декора прирос. Бедный ребёнок, неудобно же так спать. Чимин не хочет его будить, жалко, но и оставить в таком положении не может, тем более — отправить к себе домой. Уже ночь, комендантский час, куда он пойдёт? Шумиха зря поднимется у дозорных.       — Вставай, — шепчет Чимин мягко, снова наклонившись, но ответа не получает. Тоже дрыхнет как мёртвый. Тогда он дотрагивается, сжав плечо, а затем слегка трясёт. Снова ноль реакции. — Вставай и шуруй спать на кровать, — говорит Чимин уже приказным тоном.       — М-м-м… — Тэхён подаёт свой хриплый голос, чавкнув, но даже пальцем не пошевелил.       — Вставай, тебе три шага пройти, ну давай уже. Чимин хватает его за плечи и принудительно поднимает со стола, чтобы тот принял уверенную позу сидя. Хотя бы.       — Встаю… — Тэхён даже глаза не открывает, отвечает на автомате, неосознанно. Он сидит только потому, что Чимин его удерживает со спины, а если отпустит — наверняка Тэхён упадёт, ударится лицом об стол и не факт, что даже в этом случае проснётся. Энергетические батарейки ушли в нули, если не в минус. Чимин всё ещё поражается состоянию друга, вызванного далеко не алкоголем. Наоборот, пьяным Тэхён и то был активнее. Может, ему Намджун дал успокоительную таблетку или что-то вколол? Но он бы точно оставил запись в карточке. Чимин ничего там не нашёл. Ситуация безнадёжная, из-за этого его ещё больше становится жаль, ещё больше не хочется будить. Тогда Чимин крепко подхватывает и поднимает тяжеловесного малыша, но ничего страшного, и не такие тяжести приходилось таскать. Сил у командира предостаточно как никогда. Отлично… Тэхён вроде стоит, но всё ещё с закрытыми глазами, поэтому Чимин ведёт его в комнату, придерживая и замечая, как чужие ноги послушно передвигаются по направлению. Чимин укладывает его на своё место рядом с Хосоком. Тэхён падает на подушку, разлёгшись на спине, и больше не подаёт никаких признаков жизни — так и продолжает мило спать. Чимин заботливо укрывает своего друга, вытащив одеяло из-под жадного Хосока, свернувшегося калачиком на боку, а затем отходит и смотрит на этих двоих. Теперь всё как надо: вернувшиеся дети — живые, чистые, сытые, удобно лежат в тепле. Чимин снова идёт на кухню, бухается за стол, прихватив пепельницу и поставив её рядом с собой, расслабляется окончательно, закуривает сигарету. Он тоже устал за сегодня, только сейчас приходит осознание. А ещё он чувствует разрывающее счастье, из-за которого ком в горле невольно встаёт, мешает, давит. Чимин затягивается чаще и чаще, вдыхая сигаретный дым, от которого уже щиплет глаза. Он не может сдержать слёз, глядя в комнату через дверной проём, где Тэхён и Хосок спокойно спят, убитые как черти, уставшие до смерти, ни на что не реагирующие. Всё это — не важно, главное — живые. У Чимина просыпаются идиотские инстинкты — никогда не выпускать их из своего дома, контролировать, сидеть рядом, сторожить, оградить от всего мира. Никаких вылазок, никакой опасности не должно им угрожать. Казалось, непрекращающееся выживание, именуемое жизнью, уже давно стали обыденностью, все к этому привыкли. Все привыкли к своим военным обязанностям, долгу, вылазкам, быть готовыми в любой момент защищаться, защищать других, убивать, страдать, но с каждым разом становится всё сложнее. А что, если этот день — последний? Теперь ещё и новости о каких-то других живых людях лишь омрачают надежды. Даже если это паранойя, даже если всех убили в той больнице — сам факт — они не единственные. Недостаток информации лишь усугубляет ситуацию, однако пытаться разузнать эту информацию — тоже риск, который может быть не оправдан или вовсе приведёт к смерти. Разбрасываться человеческими жизнями нельзя. Чимин всё сделает и отдаст, только чтобы смотреть на этих двоих, как сейчас, — живых. Он тихо плачет, прикрыв ладонью глаза и удерживая тлеющую сигарету. Хорошо, что его никто не видит, такого сильного в слезах сентиментальности командира. Только рыжий кот, который сидит у него на коленях, мурчит и смешно шевелит усами. Сна ни в одном глазу, он слишком расчувствовался, эмоции льются через край. Хорошо, что он у ворот не разрыдался. Кажется, спать Чимин сегодня не ляжет, так и просидит здесь до утра или всё-таки завалится к своим ребятам, уж он как-нибудь сможет поместиться между ними, если плотно утрамбуется. И всё бы хорошо, но с Тэхёном опасно так ложиться, можно не проснуться, но у командира ситуация под контролем. Чимин слышит шевеление в комнате, из-за чего отвлекается и поднимает голову, смотрит, как Тэхён всё ещё лежит на спине с закрытыми глазами, что-то неуклюже ищет ладонью под одеялом, тянется к Хосоку. Тот, лёжа на боку к нему лицом, словно чувствует, как его ищут, начинает ёрзать, а затем медленно двигается ближе. Тэхён его, наконец, хватает за ладонь и тянет к себе. Чимин не совсем понимает, что происходит, что он видит. Нужно сообщить Намджуну — у него опять какие-то галлюцинации, только новые. Наверное, таблетки просроченные съел, дозировка не такая, что угодно, иначе как объяснить прилипающего Хосока к Тэхёну, обнимающего, закидывающего на него ногу. Точно, Хосок банально перепутал, ведь инстинктивно знает, что на второй половине кровати всегда лежит Чимин, поэтому обнял и прилип. Любимый, как и его напарник, даже глаза не открывает. Они сейчас в самом беззащитном состоянии и ничего не понимают. Как дети. Но это ещё не всё. Тэхён подхватывает Хосока и укладывает на себя сверху, прижимает, а затем укрывает одеялом их с головой вместе. Что это… такое? Чимин в замешательстве, он не знает, о чём подумать в первую очередь: странные действия Тэхёна, странные действия Хосока, их совместные странные действия? Что у них в голове? Единственное преимущество в развернувшейся обстановке — на кровати стало значительно больше места, считай, что теперь лежит один человек. Это они так место уступили? Или как это вообще понимать? Хуже всего то, что те вдвоём под одеялом и ничего не видно. Чем они там занимаются? Они проснулись или нет? В голову Чимину неожиданно лезет любимая пошлятина, бегут фантазии, но с реальностью точно никак не сопоставимые. С Тэхёном такого не может быть. Даже несмотря на это, командир чувствует, как в паху завязывается узел. Абсурд какой-то, он просто давно не занимался сексом. Хосок будет за это отвечать по всей строгости, командир с него не слезет, уж слишком задержался, и теперь у Чимина встаёт на… даже непонятно уже, на что. Он так и продолжает сидеть в напряжении за кухонным столом, курит, внимательно наблюдает. Однако дальше ничего не происходит, эти двое просто лежат и даже не шевелятся. Они как будто в засаде прячутся. От чего? От него? Чимин понимает — напарники явно не просыпались, однако он не намерен их будить. Это какое-то шоу в мире животных-детёнышей, за которым занятно смотреть. Чимин просидел полчаса, скурив четыре сигареты, ничего не изменилось. Это самое странное, что он когда-либо видел в своей жизни. Он не может унять своё любопытство, поэтому встаёт, взяв пушистого Чонгука на руки, тихо проходит к ним в комнату, а затем аккуратно поднимает одеяло. Они действительно дрыхнут, а не воплощают бредовые сексуальные фантазии Чимина в реальности. Хосок с оголённой спиной прижимается к Тэхёну как котёнок сверху, поджав колени, спрятав ладони под чужой поясницей и уткнувшись в крепкое плечо. Тэхён его обнимает своими большими ладонями, уложив их под лопатками, склоняет голову к макушке волос, прильнув щекой. Близнецы в утробе матери. Чимин не совсем понимает, как реагировать на увиденное. Злиться? На что? На то, что они вернулись живыми, лежат сейчас как замученные сироты, забитые в каких-то баррикадах из одеял? На самом деле они все — сироты, они все — единственные, кто есть друг у друга. Им война снится, что ли, раз они так плотно держатся вместе? Проклятая вылазка. Злиться на то, что ушёл в очередной раз, оставив Хосока и попросив Тэхёна побыть с ним? На то, что сам уложил Тэхёна на кровать рядом без задних мыслей? По крайней мере, таковых изначально не было. Или на то, что они так мило нежатся вдвоём у него на глазах, при этом ничего ужасного не делая? У них что-то было до этого? Хосок не мог у него за спиной исполнять подобное, а неприкосновенный для мужского внимания Тэхён в принципе не может. Тэхён не такой, он нормальный всю жизнь, как Намджун, как и его похороненный Чонгук, как и все остальные живущие со своими женщинами и детьми. Тэхён, скорее, убьёт за подобное внимание к себе. Тогда… что Чимин видит сейчас? Непонятно. Слишком много противоречивых мыслей и чувств, сопровождающиеся диковинной эрекцией, заплаканными глазами, уже высохшими от слёз счастья, однако Чимин опускает одеяло обратно, раз им так комфортно спать и задыхаться под ним вместе. Чимин их очень любит, чтобы искренне разозлиться и устроить разбор полётов прямо сейчас. Кот мурчит у него на руках, ласкается, хорошо ему. Ни о чём не нужно думать.