Четырёхглазый

Мори Огай. Нагасаки

My bad habits lead to late nights, endin' alone,

Conversations with a stranger I barely know,

Swearin' this will be the last, but it probably won't,

I got nothin' left to lose, or use, or do.

My bad habits lead to wide eyes starin' into space,

And I know I'll lose control of the things that I say.

Yeah, I was lookin' for a way out, now I can't escape,

Nothin' happens after two, it's true, it's true.

My bad habits lead to you.

Ed Sheeran — Bad Habits

***

Dario Marianelli — Marianelli: Overture

— Фукудзава-доно, какая встреча! — заговорил босс Мафии, стоило мечнику затворить дверь за его спиной. Он, державший на весу сапоги за шнуровку в одной руке, а в другой — сумку со снедью, собранной накануне, ощутил, как медленно угасла улыбка: катана оказалась не в стойке, а на поясе давнего соперника. Мори осторожно опустил на пол и оставил там всё, что принёс, отступил к стене спиной. Заготовленная приветственная речь распалась на совершенно бесполезные фрагменты. Хозяин квартиры, где-то потерявший тёмное хаори, скрывавшее руки и оружие, предельно собранно кивнул в ответ и, щёлкнув выключателем в скромной ванной комнате, только взглядом указал сначала туда, потом — в коридор, из которого виднелся подсвеченный белым бок холодильника. — Неужели у Агентства нет ресурсов на охрану? — постарался ввернуть шпильку оябун, намыливая только кисти — мучительно хотелось закатать рукава и вычистить до скрипа предплечья, как раньше, но новый статус не позволял демонстрировать их. Под рёбрами, в брюшине, сводило — некстати всплыл в голове Дазай, потиравший на нервах то же место под пиджаком. Блефовать, демонстрируя расслабленный фасад при сжатом пружиной теле, не нравилось, но ничего другого не оставалось: гости с того света методично приводили в негодность его скальпели с первого появления, потому в подвязках и фиксаторах было неприятно легко. Привычная до последней обмотки рукоять под знакомыми руками казалась безумно инородной, особенно сейчас. Вынужденная беспомощность обнажала уязвимую изнанку, которую он, как думал, окончательно утратил лет шесть назад. — Я и не представлял, что дойдёт до разговоров на кухне, как в университетские времена, которые мы, кстати, провели порознь, — жизнь бок о бок с преемником приучила нутром чуять опасность, чтобы случайно не умереть раньше срока, и сейчас длинное острое лезвие поблизости подстёгивало вытащить своё, но его не было. Страх полз по позвоночнику вверх, опалял голову жаром. Как хорошо, что руки были заняты полотенцем — требовалось немедленно заполнить пустоту между пальцами. «Надо же. Ни в Бога не верил, ни в призраков, никогда не боялся войны и смерти — выходит, врал себе. Боялся. И неизвестности, и сверхъестественного, и, что хуже всего, меча, которым когда-то защищали, обращённого против». Бывший телохранитель встал, как всегда делал, если клиенты пытались атаковать хирурга за работой: отгораживая от соперников спиной, но... Теперь лицом — к нему, а затылком — к сёдзи*, отрезавшим, очевидно, спальню или гостиную. «Твою мать, как это... больно раздражает». — Я понимаю, Вы не готовы к конструктивному диалогу, и всё-таки не выгнали. Я, по правде сказать, рассчитывал на большее радушие, — мафиози постарался улыбнуться ещё раз. Провалился. Перестал. С оппонентом это не срабатывало никогда. — У меня здесь как минимум два повода убить Вас на месте, а катана до сих пор в ножнах. Как Вы думаете, Мори-сан, что это? — директор прищурился. — Ваша работа. ВДА не Порт, здесь действуют иные принципы, полагаю, — Огай, не отрываясь, смотрел на пальцы на рукояти. Нужно было либо убрать их оттуда, либо бежать без оглядки, а потом пить до беспамятства. Оставался последний зыбкий аргумент. — Нацуме-сенсей бы не одобрил наши разборки. — Он всегда считал нас обоих проблемными, поэтому не будет удивлён очередному поединку, особенно в сравнительно безопасный для города период, — прохладно ответил глава Агентства. — Проходите. Из лишённых окон помещений здесь только санузел, планировка по типу студии, так что разницы нет, где устроимся. Снайпер откуда-нибудь в любом случае достанет. — Ваша способность, кажется, позволяет уравнивать людей. Готов начать полемику на этот счёт прямо сейчас, — шеф протиснулся мимо в сравнительно тесное помещение, но не захотел опускаться на высокий табурет: ножей не было на виду, а он чуял их, и эта мелочь нервировала только больше. Фукудзава отлучился, принёс покупки из коридора, разложил заранее приготовленную посуду и снял с плиты чайник. — Наблюдаю пока обратное. Удивите меня, — он принялся неспешно заваривать чай, следуя всем правилам. Красноватый напиток заполнял прозрачный набор из жаропрочного стекла: лепестки гибискуса, точно тонкие препараты для исследований, дрейфовали в розоватой сукровице, медленно делали её всё более насыщенной. Нужно было разбирать пакет, нести какую-то чушь про погоду, вспоминать вечера в клинике, но слова застревали в горле. Очень хотелось подойти ближе и постучать по Серебряному Волку: наверняка с него иней посыпался бы и пальцы замёрзли напрочь. «Интересно, это же ощущал при жизни потрескавшийся, с помятой грудью и вдавленным животом Рандо, заявившийся к нему с утра и перекрывший все пути отступления? Холодно ли ему там теперь?» — Я не знаю, как начать. Не уверен, что просижу долго так, как есть. Возможно, мне не стоило напрашиваться, и бар стал бы лучшим местом встречи, — бывший врач поправил шарф на шее. Запястья горели без защиты: новенькие белые перчатки с шелковой блестящей вышивкой на тыльной стороне кисти — Коё так старалась его порадовать — не шли ни в какое сравнение с кривоватыми чудовищами, оставшимися дома, ведь не позволяли скрыть беспокойство. — Впереди — ночь. Для смены места поздно: Вы уже здесь. Чем это плохо? — собеседник осмотрелся, переставил ближе чашку. Подношение не трогал: считал дурным тоном лезть в принесённое, пока не предложат. — Хвоста за Вами не было, приехали под защитой своих самых близких сторонников. Часть из них находится практически в шаговой доступности, стены не помеха, телефонная связь работает. Если захотите внезапно выпрыгнуть из окна и Вас не подстрахуют, упадёте в относительно мягкие кусты, отделаетесь в худшем случае закрытым переломом. На редкость безопасно и удобно, даже в клинике было страшнее.

Glenn Miller & His Orchestra — [I've Got A Gal In] Kalamazoo

— Дело... Не в этом. Я, кажется, опоздал. Думал, что найду того, кого знал, но это не так. С тем, кого я вижу, не представляю, о чём разговаривать, — Мори покачал головой, поднялся с табурета, поправил пальто. — Простите, что потратил столько Вашего времени, надеюсь, вечер будет при... С шорохом разошлись сёдзи. Заиграл громче откуда-то приглушённый, кажется, сладкий джаз*, на плечо якудзы опустилась лёгкая рука в чёрном бархате. Мечник напротив мгновенно подобрался, но не стал останавливать происходившее. — Доброго вечера. Простите, что прервала Ваше уединение, но я не люблю никому ничего задолжать. Мори-сан, Вы порекомендовали меня заведующему нейрохирургии несколько лет назад, когда пришло время учиться, а я замолвлю словечко за Вас. Оно такое: раздевайтесь до белья, — невозмутимо произнесла Акико, державшая свёрток под мышкой. На свободном плече у неё висела сумка. — Всё оружие на стол. Я жду. — Йосано-тян, как ты повзрослела, — мафиози развернулся, постарался посмотреть снисходительно и жёстко, чтобы загнать в угол, но бывшая ученица слишком давно жила с Серебряным Волком, легко проигнорировала выпад и незнакомо довольно ухмыльнулась. Одного взгляда на плотный пояс одарённой хватило, чтобы чутьё на опасность оглушительно заорало: за спиной — два клинка. Юкичи, кивнувший на странное предложение, держался настолько естественно спокойно, что действительно захотелось вопить, хотя бы для порядка, мало ли. Элис в таком узком пространстве будет неудобно воевать. — Состарилась, Вы собирались сказать. Быстрее. Время идёт, Вы хотите получить своё, Мори-сан, а я — наше. Вам нечем меня поразить, — девушка вынула из сумки вешалку и оставила на дверной ручке рядом. — Немногие женщины заставали меня в подобном виде, — Мори приподнял бровь. — Врач — существо не только бесполое, но и предельно профессиональное: Ваша школа, — отрубила эспер. Босс усмехнулся устало, встал и, неторопливо сложив плащ, шарф и перчатки на сидение, избавился от пиджака, развязал галстук, снял рубашку, брюки, оставил всё это на вешалке. Ножны для скальпелей на бедрах и у кистей пустовали, но Акико, поманив его к себе, прощупала и первые, и вторые, не акцентируя внимание на впечатляюще длинном драконе, обвивавшем хвостом правую руку, протянувшемся по плечам на левую так, что голова его с распахнутой пастью лежала на внешней стороне предплечья. Под синей водой на спине, в море, разрывая контур колеса сансары, клубились змеи и частично шипели на рёбрах, обнажив клыки. С боков сакура грустно роняла лепестки на живот. Выделялось только одно место: белая растрёпанная кошка, грациозно спрыгивавшая с левого плеча через ключицу на грудь. У твари в зубах был нож. — Спасибо. Одевайтесь, — Йосано передала ему юкату, помогла влезть и подпоясаться, костюм унесла в прихожую и там оставила на ручке. Проинспектировала шкафчики на кухне, вытащила все до единого ножи, забрав даже туповатый десертный, а потом поглядела на Юкичи, передала ему телефон. — Поскольку сегодня я выступаю гарантом безопасности переговоров, пожалуйста, отдайте мне меч на это время. Я буду за сёдзи. Когда Вы закончите, переключите радиостанцию, я верну всё, — доктор надела наушники, нажала на кнопку на мобильном и протянула вторую руку. Воин подумал пару секунд, кивнул ей и вручил требуемое. Эспер, обхватив понадёжнее свою ношу, удалилась за бумажную перегородку и с грохотом опустила поклажу на пол, за исключением катаны. В тусклом желтоватом свете Мори успел увидеть очертания двух футонов, и на более близком к окну лежала под знакомой тёмной накидкой худощавая фигура во второй паре наушников. Рядом висела капельница на крючке для одежды. На пол перед обоими старшими выставили аптечку и закрыли сёдзи изнутри. Воцарилась бы абсолютная тишина, не играй позади джаз. Стало разом спокойнее: что босс Мафии, что глава Агентства смотрели на белую плотную перегородку с толикой недоумения. Оружия поблизости не наблюдалось, внутренняя сирена шефа якудза угомонилась. — Я этому её не учил, — заметил Огай. Юката была чуть велика, но вообще-то неплохо согревала тело тёплой подкладкой. — Поздравляю Вас, Фукудзава-доно, Вы испортили девочку. — В том-то и дело, что не я. Даже не представляю, где она набралась такого, — усмехнулся Серебряный Волк. — До недавних пор пребывал в уверенности, что это Ваших рук дело. — Вы мне льстите, — бывший хирург покачал головой, но приподнял уголки губ от удовольствия: одна маленькая слабость не могла навредить ему. — Здраво оцениваю риски, не более. Почему не сказали, что явились без оружия? — некогда коллега сосредоточился на его лице. — А Вы бы поверили? — мафиози прищурился и на короткий кивок распахнул глаза. — То есть, этой сцены в коридоре... — Можно было избежать, да, — оппонент глядел на него открыто и возмутительно спокойно. — Я в последнее время постоянно на взводе, но в состоянии удержать себя от глупостей. Чаю? — Да, но перед этим распакуем еду, не напрасно же я гонял заместителя по приличным заведениям. Если всю ночь предстоит провести здесь, сделаем это с комфортом, — хорошее настроение возвращалось по мере того, как они в четыре руки шуршали пакетами и раскладывали угощения, точно в старые недобрые времена. Юкичи перевёл взгляд на его предплечье, когда они закончили. — Не горите на непогоду? Если правильно помню, в традиционной технике нанесение татуировок — жестокая процедура. Есть ментоловая мазь, если нужно. Самого спасает периодически, — воин наклонил голову по-кошачьи.

Ed Sheeran — Bad Habits

«Вот оно. Щиты пали, Ками, как же долго пришлось ждать, чтобы из-под грубой серой шкуры высунула мягкую лапу манэки-нэко и покачала ей, приветствуя». — Редкий мастер сейчас создаёт ирэдзуми так. Старики переходят на машинки: современная Мафия не может себе позволить бесконечно долго терпеть до завершения рисунка, дел чересчур много, — бывший медик расслабленно прикрыл глаза. Некоторые вещи не менялись, это успокаивало. — Не откажусь, но по другой причине: я не молодею, а вот документов становится всё больше и больше. Когда-нибудь я закостенею над столом, и мою бренную оболочку похоронят в квадратном гробу на боку, потому что стандартный просто не закроется. — Не Вы ли предлагали в подобных случаях рассекать трупы? — мечник прищурился, но кивнул на стул и заглянул в холодильник: субстанция требовала специальных условий хранения. — Я? Да, но с моим так сделать не получится. Если босс Мафии был хорошим, а я очень неплохо справляюсь со своей работой, похороны устраивают масштабные, даже по телевидению передают порой, как в Кобе. Опозориться нельзя*, так что Вам придётся мне помочь избежать этой грустной участи, — Мори подмигнул, сбросил ткань до локтей, перетянул лентой волосы повыше, чтобы открыть плечи. Внутри все подрагивало в предвкушении: доверять настолько кому-то другому было роскошью, а требовать подобное от госпожи Озаки казалось ему неправильным на данном этапе отношений. — По шкале от одного до двадцати, — крышка тюбика щёлкнула, оппонент встал ближе, не спеша шлёпнуть ледяную жижу на загривок, — насколько всё плохо, по-Вашему, что Вы здесь? — Двадцать один, ведь я, должен признаться, провалился по всем фронтам, а теперь практически сдался в плен и выкладываю рабочие подробности, — мафиози постарался расслабиться. Между лопаток ныло, мурашки носились вдоль позвоночника. — В общем, если случайно восстанет предшественник, чтобы забрать мою душу, я не буду против. Что-то тянете, Фукудзава-доно. — Вы торопитесь? — лицо у собеседника наверняка оставалось неподвижным, но в голосе слышалось любопытство. — Нет, но... В последний раз всё происходило быстрее, — ладони опустились на плечи и наконец-то мерно заскользили, растирая кожу и постепенно распределяя резко пахшую мазь. — Верно. Это было незадолго до расторжения договора и последнего близкого общения с Нацуме-сенсеем, — пальцы аккуратно прошлись по чувствительным местам, прощупывая болезненные точки. Вообще-то бывший телохранитель мог сломать ему шею парой точных ударов или задушить в жёстком захвате, меч никогда не был решающим фактором в его сражениях, но хотелось верить, что Юкичи бы не стал. — Рисунок выглядит вполне однозначным. И какой варвар написал это на Вас? — Один из лучших татуировщиков по нашу сторону закона — Сато-сан. Кстати, он не закончил работу, — Мори прищурился, но опустил локти на столешницу и закрыл глаза: тянуло ментолом, знакомые руки, не ставшие хуже, растирали стык шеи и плеча до мягкости, расслабляли. — И что за терминология? Ирэдзуми, татуировка. Решительно ничего особенного. — Мне не нравится композиция. Ирэдзуми — вещь поэтичная, татуировка — символ пройденного пути, но не эта. Отдаёт бахвальством, что не в Вашем стиле, — мечник сместил кисти чуть ниже, напряжение постепенно уходило. — Дракон, обвивающий руки, волны, йокай, спрыгивающий на грудь, который не йокай, а Тёу Дзюн, змеи, сакура и затонувшее в воде колесо сансары: «Я теперь начальник, и этими самыми руками отправил к праотцам Вашего прежнего босса, нет, мне не стыдно, всё меняется, напоминаю, и примерно так это произошло. Я опасен, за счёт чего процветаю, потому что очень ушлый и крайне умный, ненадолго, правда, с моим-то послужным списком». Чересчур прямолинейно, на Вас не похоже ни разу, Мори-сан. — Якудза предпочитают знать, с кем сталкиваются. Традиции есть традиции, но теперь я тоже не в восторге. Придётся сменить мастера. И Вы ошиблись: никакого ёкая нет. Скажем так, я сентиментален, — бывший хирург дёрнулся и зашипел, когда под пальцами прострелило. — Осторожнее! Да, так. Чуть-чуть мягче. Я не мальчик давно. — Планируете дойти до конца? — Юкичи стал двигаться более аккуратно, придержал невезучего мафиози за локоть, чтобы обработать нывшее место. — О чём Вы? — Огай щурился, старался расслабиться — боль уходила медленно, но манэки-нэко, как все нормальные кошки, умел лечить касаниями. — Забить краской подмышки, зоны под коленями, низ живота, возможно, и внутренние стороны бёдер. Нижние рёбра у Вас уже пошли под иглу. Как оно? — точку под лопаткой покалывало, но постепенно отпускало. — Пару раз отключался на столе, никто вроде не заметил, — убийца медленно выдохнул. — Обошлось крепкими ругательствами и размочаленными зубами полотенцами, ничего интересного. — А что, если речь пойдёт не про Вас? Исторически сложилось, что те, с кем Вы не справились, попадают ко мне, и, какое совпадение, я на днях лицезрел ещё чью-то тонкую и более изящную, но просто огромную работу в чёрно-зелёных тонах с кроваво-красными цветочными дополнениями. Нестандартную для Порта, но, несомненно, исполненную татуировщиком старой школы: нашёл фамилию, вписанную в рисунок. Если Вы падали в обморок, то тот, на кого её наносили, должен был выть белугой, потому что игла в чувствительных зонах больше напоминает пыточный инструмент, — пальцы бережно прошли вдоль позвоночника. — Если здесь рисовать дискомфортно, то там определённо грязно, больно и крайне жестоко. — Вы ничего об этом не знаете, Фукудзава-доно. И проблем моих, скорее всего, не поймёте, — Мори чуть подался назад. Его собственные воспоминания об Эверестах заполненных документов и пирамидах Хеопса, составленных Элис из пустых чашек, когда горела кожа и невозможно было уснуть, оставались свежими. Коллег его работоспособность в те периоды пугала. — Если знаю, расскажете? — тихо произнёс мечник. — Вы начнёте первым. Я ничем с Вами не делился, иных источников не было. Удивить меня едва ли сможете: мы не сидели, как сейчас, столько лет, а не разговаривали ни о чём спокойно аж с контракта, — ладони растирали рёбра, мафиози жмурился, неосознанно ластясь. Плечи холодило, но так было даже лучше: не хотелось опустить нос в тарелку. Спина становилась свободнее, чем когда-либо до этого. Огай сам обо всём заботился — работа требовала этого. О нём же беспокоились очень немногие. — Я бы изменил эскиз, — голос Юкичи зазвучал ещё тише. Пальцы, тёплые, огрубевшие, прощупывали и разминали поясницу, спустившись вниз, к кромке ткани. — Эту ящерицу только на одно плечо, на второе — феникса. Вам пришлось останавливать катастрофу, и не раз. Порт стал довольно влиятельным в отношении прочих группировок. Меньше змей. Спина... Возможно, самурай или что-то в этом духе. Традиции Вы чтите, правилам следуете строго, за исключением абсурдных. Тёу Дзюн чрезмерно агрессивен, он скорее символ боевиков. Спереди больше цветов, вроде хризантем, георгинов и эдельвейса, вербены, красную гвоздику — на грудь, может, на рёбра, как если бы кто-то хотел застрелить Вас насмерть, но промахнулся. К сакуре — остролист, лотос, ликорис. — Ханакотоба* против меня ещё никто так не использовал, браво, — Мори стиснул зубы. Знакомые руки закончили с массажем и помогли забраться в юкату, чтобы согреться. Занятые чашкой кисти чувствовались более спокойными, но кроваво-красный каркаде навевал некоторые ассоциации. Юкичи сел напротив. Читать тревогу в его взгляде казалось странным. — Резюмирую. Мне не нравится Ваша татуировка по той причине, что она отдаёт обречённостью, а Вы — жизнелюб, по крайней мере, были им раньше. Да, наш конфликт из-за Йосано едва ли будет исчерпан, и девушка... Не выпрямится до конца, но, может, и не надо. О некоторых способностях не узнать иначе, нежели в бою, однако... За стенкой — она условная, и всё-таки — Вы поняли, кто. Я заметил нечто необычное в его поведении и хотел узнать, как Вы с этим справлялись, потому что прежние работодатели не отнеслись к этому серьёзно, а мне разбираться с последствиями. — Вы не закончили Ваш рассказ, Фукудзава-доно, — Мори прищурился, отпил чая. — Про меня. По глазам вижу. — Таблетки без сахара? — директор наклонил голову, пригубил свой. — Да. Если больно, лучше быстро, от попыток пожалеть себя всегда становится только хуже, — Огай кивнул. — Я бы поспорил, но Ваше право. Итак... Когда Вы пришли к власти, Вас поддержали немногие, в частности — господин Сато не захотел пожелать Вам долголетия*, Мори-сан. Вы и сами понимали, что умерший по естественным причинам прежний босс не мог бесконечно оставаться тайной, потому взяли себе преемника. Не удивлюсь, если он был свидетелем — Вы предпочитаете держать знакомых врагов под контролем, нас, например. Наблюдатели в соседних зданиях совершенно лишены остатков порядочности, должен сказать: закормили моих котов, те не подходят ближе. Мальчишка был талантлив, Вы поняли, что на месте не задержитесь, и, как любой нормальный самурай, стали готовиться к своей скоропостижной смерти. Настойчиво приводили дела в порядок, укрепляли авторитет организации, избрали либеральный подход, чтобы сколотить более сильную верхушку — потерял значение пол, чего ранее не случалось. Женщины появились на всех уровнях, я видел в рапортах полиции трёх: мастер меча среди Исполнителей, отличный стрелок и кто-то вроде ниндзя. Ради правильного впечатления Вы решили передать власть практически законно: преемника сделали полноценным мафиози заранее, нанесли все знаки отличия, чтобы показать прочим, кому дальше нести знамя, нашли очень сильного и опасного телохранителя, чтобы новая революция не грозила местным в ближайшие лет десять. Два года назад Вы совершили фатальную ошибку, всё рухнуло, но какую — врать не стану, не знаю, только предположу. Мори посмотрел вопросительно. — Скорее всего, продемонстрировали свою власть грубой силой и отправили на последнюю миссию кого-то дорого для Вашего заместителя, возможно, его единственную причину держаться рядом. И он Вас, несколько лет подряд готовившегося буквально умереть завтра, бросил со всем бедламом, который начался сразу по отбытии. Вы вернулись к тому, с чего начали: недоверие в Токио, локальные войны между группировками, а также подорванный авторитет в целом среди местных. Вы не имели права опускать руки, но передать власть кому-то в случае внезапной гибели следовало, и лучше не женщине: для всех якудза старой школы это стало бы неприятным сюрпризом, как бы профессиональна она ни была. Пришлось найти козла отпущения: телохранителя прежнего варианта. На него внезапно свалилось всё то добро, с которым ранее имел дело только Ваш инфант. Разумеется, умел новенький невероятно мало, по сравнению с предшественником, наверняка набил шишек, безумно устал от сомнительной чести, что мог, то совершал, и выбился из грязи в князи, хотя Вашу репутацию это не спасло. Вы делали всё, что должны были, и иногда подобное подразумевало принятие откровенно неудачных или жёстких решений. Я догадываюсь, почему произошло то, что произошло, остаются, правда, непонятными некоторые вещи. — И какие же? — Огай поставил чашку подальше, опустил локти на стол, сцепил пальцы в замок и наклонил голову, подбородком чуть-чуть ниже места соприкосновения, закрываясь. — Почему Вы убрали со сцены «Белую Тень»? Она была страшна в бою и невероятна полезна, — директор посмотрел на него пристально. — Я убедился в этом однажды: попытка полноценно выяснить с ней отношения могла стать последней в моей жизни. — «Белая Тень» хотела уйти сама, и я старался избежать бойни среди своих. Основная причина — Мафия: у тех, кто в Порту на вершине, не должно быть привязанностей. Работа на благо организации подразумевает быструю реакцию на любые проблемы и готовность положить даже близкого коллегу, если придётся. Вы знаете, что, возможно, однажды мы убьём друг друга в рамках этого принципа, — Мори глянул сквозь дно чашки на поцарапанный стол, краем глаза заметил упаковку пластырей с кошечками, но спешно отбросил из головы неуместную мысль о чужом фанатизме — не в духе сдержанного Фукудзавы. Хозяин наполнил сосуд сразу. — Вы допускали мысль, что это работает иначе? Привязанности создают системы сдержек и противовесов, одна из них — мы оба. Если кто-то уйдёт раньше, не факт, что получится договориться с новичком на старых условиях, — Юкичи сам отпил немного красноватого напитка. — Да, допускал. От этого хуже. Чрезмерно самоотверженные сотрудники склонны жертвовать собой, когда не надо, так что лучше придерживаться здравого смысла. Взаимовыгодный обмен проще и понятнее, он не предполагает неожиданностей, — мафиози прикрыл глаза: под веками плыла медкарта Хигучи, нечаянно закапанная кровью при заполнении одним из врачей. — В задокументированном виде ещё и даёт чёткий круг прав и обязанностей. — Как Вам сакура на рёбрах, Мори-сан? Привело ли это к чему-то выгодному и интересному? — мечник прищурился. — Это скорее обязанность или требование, — машинально ответил Огай. — Нет. Я про то, что Вы откровенно ждали смерти четыре года подряд, но дамоклов меч не опустился, и... Было о чём подумать напоследок, кроме налаживания рабочих связей? — Меня пугает ход Ваших мыслей, Серебряный-Волк-с-обожжённой-холкой, — усмехнулся бывший хирург. В виске кольнуло: то ли друг, то ли враг читал его, как раскрытую книгу. — Что? — собеседник замер. — Не помните? Вам было немного за двадцать пять, когда мы встретились впервые. Вы тогда работали на Правительство и остановили китайца, но в процессе лишились косички. Длинного такого белого волосяного шнурка с ленточкой на конце, почти как у Вашего зама, но пушистей. Остатки пришлось срезать, шею — обрабатывать неделю, спину тоже, там осталось пять мелких ожогов вместо одного очень широкого. Как там говорили наставники, двоечник? — Мори лучился от удовольствия. — Горе луковое? Одарённый наизнанку? Не учите меня жизни, Фукудзава-доно. Я в ней вполне разбираюсь, а ещё отличаюсь фантастической памятью на лица, как все нормальные врачи. — Тогда ясно, кто дал мне кличку «Хиросима» из-за седых волос и щёк в золе. Долго пришлось её изживать, спасибо, — мечник наклонил голову, тяжело посмотрел исподлобья. — Впрочем, и я немало на свете. Проверим? — Вы не обыграете меня, когда речь пойдёт о подчинённых, — Огай прищурился, предвкушая партию. За все словесные уколы до этого хотелось отплатить сполна. Прорисованная фразами гвоздика жгла грудь. Уже вторая. — Хорошо. Какое нелюбимое цветовое сочетание у Накахары-куна? — Юкичи прикрыл рот чашкой. — Что? Это не касается работы! — мафиози искренне возмутился. — Никто не говорил, что мы о ней, — глава Агентства пожал плечами. — Вот как... Предположим, синий и ярко-розовый. Безвкусица, — бывший хирург встряхнулся. — Как так вышло, что Ваш зам встретил моего, и мы оба не знаем, где? — Чёрный с бирюзовым и вкраплениями красного, Мори-сан. Готов спорить, что в баре в нескольких кварталах отсюда. Он там бывает, если нужно проветриться, другой вопрос, как туда занесло Накахару-куна и насколько давно это случилось. Полагаю, мне следует отблагодарить Вас за уничтоженные редакции — пресса бы истёрла нас в порошок, — воин зажмурился. — Акутагава-кун решил защитить честь наставника. Тот краснел перед всем штабом на праздниках, но проникся и не стал орать, хотя мог, когда ему прилюдно вручили коробку с собранными материалами, — Огай покачал головой. — Никакого приказа не было, это личная инициатива. Вам просто невероятно повезло. Юкичи глухо рассмеялся в рукав, чтобы никого не тревожить за стенкой. Якудза глядел на него, ощущая острое желание укоротить юкату соседа до локтей. — Правда? Чудесная история. — Практически притча. Одно появление Чуи-куна поднимало всем настроение неделю. Впрочем, Ваша очередь, — мафиози отпил, стараясь не думать, сколько крови они вытянули друг другу этими недомолвками. Не гибискусовой, настоящей. — Какой любимый напиток у госпожи Озаки? — спокойно поинтересовался эспер. — Дорогой чай, вроде пуэра. Конкретику выделить сложно: она предпочитает красные выдержанные вина, если пребывает в хорошем настроении, реже — саке, — оябун на секунду воскресил в памяти черты её лица: Коё была прекрасна на закате, когда они впервые пошли на ужин вдвоём. Тонкая ножка высокого бокала в её аккуратных пальцах смотрелась очень уместно. — Кофе со сливками, специями и двумя ложками вишнёвого сиропа, — Юкичи прищурился, наполнил свою опустевшую чашку, залил лепестки горячей водой второй раз. — Потрясающая самоуверенность для того, кто не видел её ни разу, — бывший медик нахмурился. — Обычное наблюдение. Госпожа Озаки использует сладости в качестве анестезии от проблем реального мира, совсем как некоторые из моих подчинённых. Более того, эти двое выбрали с данной целью одно и то же заведение, — глава Агентства опять скрыл улыбку. — Вот оно что. Как Вы думаете, у меня будет шанс спросить её лично? — Мори медленно выдохнул. Игра ему не нравилась, но мечник не слишком любил разговоры и долгой беседой определённо пытался его к чему-то подвести. — Следующим утром, например, — Серебряный Волк кивнул. — Ваш ход. — Откуда такой интерес к служебной информации о моих давно мёртвых коллегах? Вам лично это ни к чему, — мафиози перевёл взгляд на собеседника, подвинул чашку. — Я не видел, но слышал то же, что и Вы, потому и не отказал, — Фукудзава был серьёзен. — Вы встретили того, кого убили, попытались убить снова и, потерпев неудачу, обратились ко мне, ведь никто из своих Вам толком не поверил: списали всё на хакеров и эсперов из враждующих организаций. Ваша репутация пострадала: сотрудники теперь считают, что Вы начинаете сходить с ума от паранойи, как Ваш предшественник, умерший по естественным причинам. Так? — В моём доме побывал один из тех, кого убрали, когда пришло время. Он обокрал шкафчики с чаем и опустошил банку с кофе, однако помыл всю использованную посуду за собой. Несовместимые с жизнью травмы, свидетельствовавшие о перебитых внутренних органах и практически сломанном теле, не позволили бы ему совершить подобное, будь он жив, однако я чувствовал под пальцами холод кожи и мягкость одежды при нападении, а экраны способности физически не позволяли покинуть помещение ни мне, ни Элис. Отшвырнули на тумбочку меня тоже по-настоящему, но кто — не рассмотрел, — якудза растёр виски, стараясь вернуть мгновенно испарившееся спокойствие. Слева на лбу, под волосами, белел пластырь. — До этого, после Вашего письма, испортили стол моим же оружием и заперли в грузовом лифте всю охрану на десять часов. Сегодня я налегке, ведь мне нечего больше принести. Скальпели затупляют, в пистолетах либо заклинивает патроны, либо обоймы пропадают целиком. Так случается уже месяц. Ранее прогремел взрыв на складе. Десяток убитых, испорчены ценные материалы, но ничего не исчезло. И всё-таки Вы с катаной, капельница цела... Почему Вас не трогают? — Я не знаю. Кто бы ни пришёл, а я теперь уверен, что как минимум двое раньше работали на Вас, они удивительно вежливы и совершенно не заинтересованы в том, чтобы навредить местным. Их сначала было трое, но позднее я различил более одиннадцати различных типов шагов. И взрослые, и дети, что самое жуткое. Все, правда, предельно тактичны, иначе то, что они обходят моё жилище десятой дорогой и переносят свои ночные собрания подальше отсюда, например, на первый этаж, в нежилую комнату, щадя мою нервную систему, я объяснить не могу. — У Вас есть медиум в организации, Фукудзава-доно? Хочу одолжить. Мне действительно нужно, обещаю не рекрутировать беднягу и щедро отплатить за риск, — Огай обнял чашку пальцами, отогревая вмиг замёрзшие руки. — Есть, но я, к сожалению, не представляю, кто. Йосано-кун — врач, слишком рациональна, чтобы поверить в сверхъестественное, Куникида-кун — математик и прагматик до мозга костей, Рампо-кун — безнадёжный материалист. Наш общий знакомый, видимо, ставший причиной всех этих событий, их не встречал, хотя как минимум одно привидение держится его постоянно, присматривая. Если оно сейчас затаилось за сёдзи, я не удивлюсь. Коллеги помладше — ребята пугливые, разговаривать не пойдут. Я пребываю в растерянности и могу посоветовать Вам лишь выполнить требование: оставить Дазая в покое. В его состоянии он ничем не сможет ни то что Вам, себе помочь. — Передозировка? Отравление? — оябун прищурился. — Изрезал вены вкривь и вкось? На него похоже, я действительно готов подсобить с лечением, вдруг успокоятся? — Не могу объяснить. Специфика моей работы, как главы Агентства, заключается в сохранении определённой личной информации, — оборвал речь хозяин квартиры. — А мне Вы, значит, предлагаете нарушить врачебную тайну, — безмятежно продолжил Мори, — и ряд значимых инструкций, после которых меня легко отправят к Вашим гостям. — Вам ничего не угрожает, пока Вы здесь. Жучки на территории здания сегодня выведены из строя все до единого, я не разбалтываю чужих секретов, Накахара-кун этажом ниже, мобильная связь работает, напоминаю. Йосано-сан за стенкой, если Вас остальное не утешает. — Ни секунды. Акико-тян невероятно жёстко встретила меня. Я её такому не учил, и, должен заметить, это было унизительно, — мафиози тихо фыркнул. — Учили. Я напомню, если забыли. Она решила отплатить Вам той же монетой, вот и всё, — его бывший телохранитель сжал губы в нитку, — однако без её действий Вы бы не задержались. Сами сказали, что предпочитаете: если больно, то быстро, без лишних сантиментов. Этот урок Йосано-сан усвоила и применила к Вам. Она до сих пор руководствуется подобным принципом в работе. — Если я пройду без приглашения за сёдзи, — Огай обернулся, глядя на створки. За бумагой скрывалась его личная головная боль в полном объёме. — ...И упадёт хоть один волос с головы её пациента, Вас не ждёт ничего хорошего, поверьте на слово и не рискуйте, — Серебряный Волк покачал головой. — Вы правы, как и всегда. Я не сумасшедший, это радует, остальное как-нибудь решу. Ваша очередь, — бывший врач осторожно стащил рисовый треугольник с одной из тарелок, надкусил. Тело приходило в себя после пережитых встрясок, стресс отступал. Накатывали усталость и голод, что было хорошим знаком: он возвращался в норму. Юкичи подхватил второй: по старой привычке не начинал трапезу раньше клиента. — Кого использовал в качестве жилетки Накахара-кун до встречи с моим замом? Куникида-кун, кстати, не в курсе: я не объявил ничего о преемнике официально, — эспер зажмурился. — Я объявил. Вспомните, чем это кончилось, — Огай прикончил угощение, потянулся за следующим. — Ближе Коё-сан у него никого не было, но некоторые события мне подсказывают, что она знала о нём не всё. И едва ли хоть кто-то знал. — Собакам, Мори-сан, — глухо обронил собеседник. Оябун чуть не подавился. — Что? Нонсенс! Я не видел шерсти на одежде, отпечатков лап — тоже. Не верю, Вы меня, должно быть, разыгрываете. — Бродячим псам в подворотнях. Он специально переодевался в вещи попроще, вроде кепки, старой куртки и побитых временем спортивных штанов, брал пакет корма и шагал в самые тёмные закутки, где жаловался на свою судьбу большой мохнатой стае, радушно подставлявшей спины и вилявшей хвостами. Мы сталкивались не раз в дверях одного и того же круглосуточного пункта доставки зоотоваров, а потом однажды, пару лет назад, мне пришлось помочь ему заворачивать в мешковину собачий труп с жуткими рваными ранами для похорон где-то на окраинах города. Вы его лица в этот момент не видели в отличие от меня, — мечник тяжело выдохнул. Видимо, ситуация выбивалась из привычных. — Звучит, как бред, простите, Фукудзава-доно. Чуя-кун довольно коммуникабельный. Не в его стиле бежать от людей, это про Дазая — хоть на кладбище, хоть с моста в реку, — босс насторожился. Внутри премерзко потянуло: только Накахару не хватало упустить. — Дело в том, что наоборот: в его. Посудите сами, в Порту он мог максимум выпить чего-то крепкого в компании тех, кто в состоянии использовать его же слова против него самого, Вы не были близки, госпожу Озаки он, похоже, по-своему берёг. Что ему оставалось? — Серебряный Волк покачал головой. — Распугал всех моих кошек, назрела необходимость разделить места кормления, то есть, сферы влияния. Собственно, как-то так мы и познакомились. — Вот видите: он и здесь нашёл себе человека. Сидеть одному до последнего мига — не про Чую-куна, — Огай прикрыл глаза, стараясь переключиться с очередного выверта реальности на вкусовые ощущения. В голове проносились сотни следствий из такого неразумного поведения. Волосы на загривке вставали дыбом от количества проблем, которые ему придётся решать. — Поспорю. Я вынужден был затаиться и какое-то время присматривать за ним. Утечка информации могла дорого обойтись Вам, найди Вашего заместителя кто-то иной, — глава Агентства покончил со своей частью угощения. — Поговорить полноценно так и не удалось, стояли молча, но нескольких взглядов хватило, чтобы он понял, стал осторожнее и тише. — «Двойной чёрный» — моя проигранная партия, Фукудзава-доно. Всухую, ровно как сейчас, — якудза вздохнул, отпил немного чая. Он вообще-то захватил бутылку чудесного вина из своих запасов, но не стал даже говорить о ней: повод был затрапезный, а ассоциации с напитком хотелось сохранить хорошие. — Отчего, Мори-сан? — мечник с удивлением посмотрел на собеседника, в нетерпении протянувшего чашку. — Мне открыть саке? Где-то в шкафчике было. — Нет, не стоит. У Вас есть что-нибудь успокаивающее наподобие валерианы? Виски ноют в последнее время, а гибискус довольно кислый, долго пить его неприятно, — гость прищурился. — Куникида-кун приносил мелиссу и мяту, — Юкичи поднялся с места и забрал опустевшую посуду, быстро перемыл её, поставил воду на огонь и, вынув какую-то банку, тихо ссыпал зеленоватую с фиолетовым смесь в заварочный чайник. Бывший хирург следил за его руками, машинально отмечая сетку тонких шрамов, какой-то незнакомый небольшой ожог на левой кисти чуть ниже большого пальца и мелкие чернильные пятна на ребре правой ладони: похоже, документы перебирал до его появления.

Tom Odell — Sense

Травяной запах наполнил кухню, чашка с золотисто-прозрачным отваром опустилась на столешницу. — Спасибо. Итак, Вы впечатляюще осведомлены о моих делах и для того, кто потенциально способен меня убить, и для того, кому я безразличен. Это и радует, и огорчает, — мафиози отпил немного жидкости. — Вы рассказали больше, чем я ожидал, и не ошиблись практически ни в чём, за одним исключением, что потрясающе. Отчасти по тату, верно? Кто кому должен жаловаться на наблюдателей, Фукудзава-доно? Согласен, пора увольнять их. Не работают совершенно. — У меня есть обязанности, Вы знаете, Мори-сан, — ровно произнёс собеседник. — Верно, но это... Поправьте меня, если я не прав, или всё-таки личное Вы отделить от профессионального не можете? — промурлыкал якудза, скрыв улыбку чашкой. — Вы неспособны на такое и сами, — хозяин квартиры не давал оценки — констатировал факт. — Дазай-кун не жалует собак, а у Вас под чернилами на руках и, в частности, на левом плече, явно следы укусов, которых не было в нашу последнюю неформальную встречу, довольно старые и безболезненные. Между нанесением рисунка и заживлением ран должен пройти хотя бы год, чтобы не возникало проблем. Татуировки Вашего... Теперь уже моего подопечного не вполне похожи на стандартные, ведь соответствуют скорее дару, чем боевым заслугам, кроме отрубленных голов и хризантем. Про наверняка спланированное покушение Вы вообще забыли, но спишем это на фантастические доходы Порта в те времена. Помимо этого, Вы могли направить команду зачистки вовремя, но дали ему уйти и, не знаю, насколько это правдиво, натворить достаточно глупостей, судя по большой коробке из-под сигар. — Ещё одно свидетельство того, что я проигрываю. Перестаньте, — Огай замер, глядя куда-то в стол перед собой. — Всё зависит от точки зрения, — глава Агентства прищурился. — Вы выигрываете, на самом деле — не так, конечно, как ожидали. — Нет. Я проматываю всё, медленно и верно. Я потерял четыре года, пытаясь устроить дела как можно лучше, но не добился особого успеха. Я осознанно отказался от личного, но это не помешало мне привязать к себе одну удивительную женщину чересчур. Я не удержал преемника на месте и вступил в активное противостояние с Вами, — Мори стоило больших усилий сохранить лицо максимально спокойным. Пальцы впились в прочные бока чашки, хорошо, что не глиняной: раздавил бы и изранил руки. Жаростойкое стекло стерпело грубое обращение. — Сколько мы полноценно не общались? Полгода до конфликта с Йосано и позднее, не считая спаррингов и редких визитов в бар, а Вы разбираетесь в ряде нюансов лучше меня, хотя должно быть ровно наоборот, и считываете с тату то, что мне не приходило в голову. Когда будет завершена эта партия — вот единственный стоящий вопрос. Думаю, предмет обсуждения сделает точный прогноз, если его попросить. — Не раньше моей смерти, полагаю. Заканчивайте хоронить себя, Мори-сан, — Юкичи отрезал без всякой жалости. — Раз я не умею отделять душевное от рабочего, самое время этим воспользоваться: Вы мне проигрываете, а не кому-то ещё, и я достаточно сентиментален, чтобы закрыть на это глаза. — Я должен был умереть два года назад — и вот я здесь. Это выматывает. По правде сказать, очень хочется отдохнуть, но, похоже, окончательно разучился это делать, — бывший врач потёр лицо. Дужки очков для защиты зрения от излучения монитора плотно сидели на освобождённой переносице до сих пор. — Вы и не умели, — озвучил очевидное мечник. — Сколько, в среднем, пирожных ест в сутки Элис? — Я давно не считал, но это разве имеет какое-то значение? За последнюю встряску она захочет целый торт в несколько ярусов: её убили более дюжины раз. И этот сахарный кошмар придётся заказывать в одной из центральных кондитерских с доставкой в офис, — мафиози возвёл очи горе. — Смотреть не могу на эти врата в интенсивную терапию и гнойную хирургию на фоне осложнений от диабета второго типа. — И часто с ней торты случаются, Мори-сан? — с Юкичи творилось что-то необъяснимое: он украдкой следил за его кистями и время от времени прямо глядел в глаза, что-то фиксируя в памяти, но не озвучивая выводов. Подобное изредка происходило в прошлом, если поток клиентов частной клиники резко возрастал и медика дёргали по пустякам: наёмник шёл разбираться, а после, намеренно громко вздыхая, таскал вкусную лапшу с мясом из окрестных забегаловок и заполнял под диктовку карты пациентов, пока доктор обедал, чтобы бежать в операционную обратно с проблемами посерьёзнее и продолжать диктовать там, нередко поверх изумившегося больного, пока наркоз не дошёл. Когда Фукудзава перестал его переспрашивать, как пишется тот или иной термин, Огай не помнил. — Последний раз, кажется, полгода тому назад: не задались переговоры, началась перестрелка. Вынужден был уносить ноги, — босс Мафии пожал плечами. Делать тогда было нечего: новичок поднять Порт на дыбы в случае его смерти сумеет, а вот удержать потом — едва ли. — Я ещё при работе на Правительство заметил, что способности по хозяевам. Существует чёткая закономерность: Элис потребляет сладкого тем больше, чем хуже Вам. В клинике она заедала тяжёлые ночи, пока Вы кого-то вытаскивали с того света и потом засыпали у стены, как были, стоило отмыть руки, — бывший телохранитель разлил напиток по чашкам и придвинул гостю тарелку с рисом и рыбой: тот, кажется, вообще забыл о принесённом — очередное свидетельство переработки. — Я обычно просыпался на диване, что удивительно, и не всегда мог восстановить в голове, как дошёл до него. И еда в холодильнике... Откуда вообще взялся тот рефрижератор, кстати? Я его точно не приносил, а рабочие под личные нужды выделять бы не стал. Вы вмешались? — Мори потребовалось секунд семь, чтобы в мозгу щёлкнуло, что конкретно от него хотят. — Добыл через знакомых. На прочее пришлось поставить ящик для пожертвований благодарным клиентам, — Юкичи кивнул на тарелку. — Ложки Йосано-сан не забрала, ручка шкафа внизу, с Вашей стороны. Приступайте. — К счастью, в нём сейчас нет нужды. Действительно, спасибо, — Огай достал приборы и принялся за еду. «Когда же был обед? Судя по времени... Около десяти часов назад, м-да. Вот и причина голода Элис — мой собственный, эмоциональный, видимо, тоже: кондитерские посещали не чаще необходимого, но красивые пирожные Vita Sexualis выбирала дольше, чем ела, давала передышку. Вот универсальное объяснение её капризов: пока уговаривал девочку примерить платье, не работал и, следовательно, приходил в себя. Не обдумывай. Не сейчас. Будет хуже». Директор не дёргал его, позволяя закончить трапезу. Сам он до странного сильно не любил питаться ночью, даже если работал до утра, зато постоянно пил раздражавший Огая запахом зелёный чай с жасмином. — Я спросил про подчинённого неспроста. Вы чем-то купировали приступы? — пока тарелка не опустела, глава Агентства молчал. — Хотел бы сказать «нет», но Вам с этим разбираться. Да, поначалу, потом — перестал. От лекарств бывало временами только хуже. С валиума его внезапно откровенно понесло: отбивался от кого-то невидимого и целенаправленно расцарапывал себе горло, мы с Хироцу-саном держали его вдвоём, пока не затих. Без медикаментов процесс протекал с меньшими последствиями, чем при их использовании. Этому эсперу виднее, как справляться. Подсаживать на дурь... Так себе идея, учитывая, что мультики смотрит он и без неё, — честно заметил бывший медик, — станет страшнее, имейте в виду: могут начаться проблемы с дыханием. — Его прежний работодатель посоветовал мне кое-что, — Фукудзава набрал на телефоне название препарата и показал соседу. — В случае Дазая-куна это скорее плацебо, но можно на нём посадить желудок. От поливитаминов толку больше, — оябун вернулся к рисовым треугольникам. — Чуя-кун навещал его в реанимации и даже передал подарок. Надеюсь, он-то дошёл до адресата? — Конечно. Ушастый такой, вполне симпатичный, — кивнул мечник. — Вы выиграли с Вашим замом, кстати. — Я ему не рассказывал насчёт кресла: боялся сглазить... Отчего же? Чуя-кун довольно рано получил место Исполнителя, но, если не считать выдающейся дурной силы и остатков профессионализма, он не заменит утраченного звена в Порту. Это уже создало немало проблем: Нацуме-сенсей сетовал мне на испорченный отпуск, которым он никогда не пользовался. Не удивлюсь, если он сейчас сидит с одним из этих призраков рядом, подслушивает нас и вздыхает горестно по поводу двух великовозрастных идиотов. — Состаримся — узнаем, так оно или нет, — пожал плечами воин. — Вы помните основной принцип теории Дарвина и ту историю с мотыльками и промышленным дымом? — Выживает самый приспособленный, если вкратце. Что до насекомых... Бабочки на берёзах? — уточнил Мори, мысленно пролистывая страницы справочников в разделе «Механизмы адаптации». — Именно. Окраска менялась в зависимости от степени загрязнённости среды, и периодически то или иное неудачно окрашенное поколение вымирало, — Юкичи посмотрел как-то мягче. — Помню, хоть это было давно, — Огай задумчиво улыбнулся. Пяденицы берёзовые, нарисованные в школьной тетради грифелем простого карандаша, мягко двигались по стволам деревьев. — Эх, юность... Считаете, в тёмные времена нас покинул самый закопчённый экземпляр? — Да. Это было социальное самоубийство: чёрные крылья на белом всегда бросаются в глаза. Как птицы из силовых структур не сожрали его — большой вопрос, разве что сочли достаточно ядовитым. Остался его пёстрый собрат, которому, чтобы выжить, ни линять не надо, ни темнеть больше, только быть в правильный момент в правильном месте, что он умеет, раз Вы здесь и никуда не торопитесь, — ответная улыбка Фукудзавы была совсем-совсем лёгкой, призрачной. — Верно, и всё же... В одиночку летает не так уверенно, — покачал головой босс Мафии. — Зато падает, куда следует, и, наверное, принимает неплохие решения. У Вас не стало меньше эсперов, все дамы на месте, тот юноша... Акутагава-кун, кажется, по ночам устраивавший бойни в кварталах, перестал сокращать население трущоб. Моему потенциальному заму понравился, никаких особых глупостей не натворил, собирался умереть подальше отсюда. Он явно понял общий принцип взаимодействия организаций, следовательно, не станет громить здесь всё и всех, за что я вполне ему признателен. — Одну глупость сделал. Чуя-кун присягнул на верность лично мне, не Мафии, хоть и считает её семьёй, но там сложная история. Как бы не ушёл, если, — бывший хирург выдохнул медленно. Четыре года проверок завещания на сон грядущий подряд — по всем кабинетам, в каждой резиденции, в сейфах у Исполнителей засунуто по копии — не прошли даром. — Не уйдёт. Ценит Вас достаточно, да и сбежавший коллега сказался на его мировоззрении, поскольку именно Накахара-кун разбирал с Вами всё, что случилось потом. Подобный опыт сближает, — эспер напротив рассеянно поглядел на дно своей чашки, Мори подхватил чайник и наполнил посуду, не желая прерывать его речь: всё равно никто не увидит. — Мне же достался неуравновешенный подросток с довольно тяжёлым характером и совершенно адской сверхспособностью комплементарного типа, которая расшатывает его психику, а он в час по чайной ложке черпает мозги коллег и лезет в петлю ради успокоения. Естественно, тишины не находит, потому что идти надо к людям, а он бежит в обратную сторону. Поправьте меня, если ошибаюсь, политика Порта привела к тому, что Дазай-кун терпеть не может чужие руки на себе и не собирается просить о помощи, что усложняет задачу. Всему Агентству придётся его растрясать. Это против Чуи-куна, адекватного даже на грани, Мори-сан. Он на скамейке пытался высчитать, сколько часов, с учётом его состояния, нужно на дорогу до Фудзиямы, в лес самоубийц, чтобы местным не попало. Сдаётся мне, это больше, чем чувство долга. С Куникидой-куном он приехал попрощаться, и так бы действительно случилось, но обошлось, к счастью, и Коё-сан напрасно пряталась за деревьями до утра. Она там хоть не закоченела? Снегом занесло всю, — Юкичи благодарно кивнул, смочил горло. — Мы с новичком совладаем, не в первый раз, правда, не представляю, скольких нервов это будет стоить в итоге. — Госпожа Озаки крепче, чем кажется. Она выросла где-то в горах, там климат более суровый, но ей будет лестно узнать о Вашем беспокойстве, — мафиози не улыбался. Сам переживал о том же, но после, сидя в «скорой», бок о бок с женщиной, Элис и Рюро. До этого нельзя было. — Дазай — буря. Вы его не удержите, Фукудзава-доно. — Зачем мне это? — искренне удивился бывший телохранитель. — Смысл в том, чтобы Дазай-кун сам себя контролировал. Я живу с силой-комплементом довольно давно. Если на это способен я, то справится и он. Не сразу, конечно, но при определённом сочетании факторов это произойдёт. Следует дать ему достаточно шансов, чтобы он пытался до достижения успеха. Мы не в Мафии, ресурсы позволяют. — Могу только пожелать удачи и составить список препаратов, с которыми лучше не экспериментировать — пройденный этап, — Мори осмотрелся. — Нужны бумага и карандаш. — В ящике, около ложек, справа, — кивнул хозяин квартиры. Возглавлявший Порт эспер отодвинул посуду и заскользил ручкой по листу блокнота с кошечками на обложке. Видимо, первый вывод оказался ошибочным. — Вы сказали, партия не завершена и не лишена перспектив. Речь шла не только о Чуе-куне, полагаю, — не отрываясь от работы, заметил Мори, когда потянулся за чашкой, наполненной снова для него. — Так и есть. Вы оставили Йосано-сан у того, кто может обеспечить ей должный уход, Дазай со временем впишется в коллектив, что до Вас... Паучья лилия не Ваш цветок. Если так вышло, что смерть миновала, нужно использовать шанс. Вы уже не один, это отличный повод, чтобы уцелеть и сегодня, и позднее, — Юкичи не пытался читать его — уставился на стену выше головы. — Коё-сан не принадлежит мне. Она не вещь и ею не была, что бы кто ни думал, следуя стереотипам. И... Признаюсь, я никогда не хотел получить расположение госпожи Озаки по причине своего высокого места в иерархии, потому сейчас добиваюсь её иначе, — Огай посмотрел в окно за спиной мечника. Машина покинула парковку — вот и славно. — Я и не говорю об этом, но, сдаётся мне, она Вас сама выбрала. На правах приличной любовницы, коей меня наверняка сочли — слежка из соседнего здания усиливалась временами — не буду смущать её ещё больше, — Фукудзава примирительно поднял руки. На предплечьях кое-где виднелись царапины — очередную кошку пристраивал. — Дело в перчатках, так? — Мори почти забыл о дискомфорте в начале беседы. Новые, белые, с тонкой вышивкой у шнура-фиксатора, покоились в кармане плаща, куда он их переложил, чтобы не потерять. — Именно. Я рассчитывал отдать Вам вторую пару, потому что те, подаренные Ками знает сколько лет назад, износились. Я не заинтересован в Вашей гибели, Вы знаете причину, — кивнул глава Агентства. — Не до конца, хотя шарф не пережил той неприятной встречи с соседями и их псами в частности, когда мне пришлось страховать моего неслучившегося зама и попутно переквалифицироваться в ветеринары, — Мори смущённо отвёл взгляд. Кривовато связанные чудовища всегда были с ним на боевых операциях в холодные дни, и, незаметно для подчинённых, он лечил нитки, если пряжа страдала. Подкладка из замши истёрлась, но вязание, имитировавшее длинноватые рукава свитера, было целым. — Вы шутите? — Юкичи замер. — Нет. Живы, хоть и потрёпаны. Другой одежды, настолько адаптированной под незаметное быстрое извлечение оружия, у меня не появилось. Ножны хороши, но чего-то не хватает. Не имеет значения ни мастер, ни материал, ни цена. Не то и всё, видимо, сила привычки, — бывший хирург очень надеялся, что скулы не горят. — Они не такие кривые, — тихо произнёс ошарашенный собеседник. — Вы пристроили в хорошие руки более сотни котов, и на каждом был связанный вручную ошейник, этого следовало ожидать. Наш конфликт, начавшийся в той клинике, не исчерпан, но поставлен на паузу, верно? — кто-то должен был сменить тему после неловкого молчания. Раз оба выдохнули, получилось. — Да. Не советую проверять на прочность нервы Йосано-сан, — почти невозмутимо ответил Юкичи: глаза блестели иначе. — Она умеет делать это не хуже меня и дерётся, полагаю, отлично. Наш первый совместный проект. Я заинтригован: чем кончится второй? — Мори отпил чая: напиток становился, кажется, только вкуснее. Вино не звало совсем. — Тем, что Йокогама устоит, ровно как в предыдущий раз, — констатировал директор. — Фукудзава-доно... Интересно получается: я выигрываю, если проигрываю конкретно Вам. Существует ли какая-то выгода в случаях, когда Вы проигрываете мне? — шеф Порта смотрел более заинтересованно: играть в одни ворота было бы неуместно. — Я остаюсь в живых достаточно долго и ко мне не цепляются другие враги, очевидно. Это немало, если речь идёт о городе с впечатляющим уровнем преступности и внушительным числом эсперов, ищущих пион побольше, — Серебряный Волк говорил тихо и совершенно спокойно. — Если так... Партия продолжается. В конечном счёте, всё ради нашего общего дома и порядка в нём, — кивнул Мори. — Кстати, как Ваше плечо? Кошки не существовало в стандартной символике якудза. Шрама на том же месте у Юкичи не было бы, не отпихни он партнёра давным-давно из-под чужого меча в последний момент. — Ноет на погоду изредка, спасибо. Функционально до сих пор, — мечник машинально накрыл ладонью бок. Тот самый, порезанный в бою на обратном пути кем-то из охранявших клинику толковых убийц. Не самим Огаем — они сцепились тогда, но, желай Мори смерти, попал бы в горло, вне всяких сомнений. — Надеюсь, так и останется, потому что у меня не то чтобы много людей, с которыми можно вместе смотреть на снег, — мафиози закрыл глаза. Ему дали место для манёвра, когда речь пошла о любимой, рано, глупец, рано, забудь об этом сейчас, Вы прежде всего коллеги, ценной для организации женщине, настало время уступить в ответ — формальная вежливость. — Поживём — увидим, Нагасаки, — задумчиво ответил Юкичи. — Отличник с кафедры военно-полевой хирургии, практически гений и невыносимая язва, с которой другие отказывались работать из-за чересчур острого языка, внезапных вспышек агрессии и привычки манипулировать людьми. Припоминаю Вашу отутюженную форму, особенно пижонские острые стрелки на брюках. По сей день бережёте ноги от бешеных китайцев за счёт высоких сапог? Тогда Вас всё-таки задело, оказались слишком близко, но предпочли никому не рассказывать. Господин Фень в могиле лет пять — подорвался. Можете перестать. — Некоторые вещи не меняются, не правда ли? — Мори зажмурился, отпил ещё чаю. — Мы как вино: становимся только насыщеннее с возрастом. — Да, киснем понемногу, — усмехнулся мечник. — И кто из нас язва? — Огай усмехнулся в ответ. Их позывные канули в Лету с приобретением новых статусов, но что-то внутри сладко потянуло от старой клички. Неважно, что было до этого, безразлично, что будет потом. Пока их танго на улицах продолжается, Йокогама устоит.

Дазай Осаму. Об ангелах

Gott weiß ich will kein Engel sein...

Rammstein — Engel

***

London Grammar — Nightcall

Дазаю снился самый странный и нормальный одновременно с тем сон за последние годы. Кто знает, что бы сказал на этот счёт Зигмунд Фрейд, может, поднял бы его на смех. Осаму по ту сторону реальности оказался котёнком — мелким, пушистым, едва открывшим глаза. Чёрные с белыми носками тонкие лапки презабавно торчали, пока он развалился на спине, подставив пятнистое брюхо и маковку здоровенной всклокоченной серой кошке, деловито причёсывавшей его шёрстку. Зеленоглазая тварь — не иначе гибрид манула и нибелунга — вылизывала его, нелепое попискивающее довольное недоразумение, и ворчала в процессе, словно он успел основательно в чём-то извозиться. Урчать, похоже, не умела. Бурчала, когда потыкалась носом в шею, зубами бережно прихватила за холку, перевернула на пузо и после степенно продолжила приводить в порядок хребет. Скрипела, когда деликатно подцепила опять, повернула назад, заскользила языком между розовых нежных подушечек лап. Сердито гудела, лаская подбородок и пухлые щёки. Мокрая шубка становилась сухой и тёплой, правда, между ушами оставалось как-то влажно, но это не беспокоило: в кои-то веки жить оказалось безопасно и замечательно. Из сонного марева Дазай вынырнул легче, чем всегда: проснулся в полутёмной незнакомой комнате с погашенными мониторами на стене. В частично разбинтованную левую руку, не обнажая тату, ему аккуратно поставили катетер, через иглу в вену поступал раствор из капельницы, закреплённой на вешалку для одежды. Пахло лекарствами, травами и чем-то непонятным, вкусным, но, что важнее всего, воздух был наполнен озоном. Сбоку обнаружился президент, прекративший процедуру очень споро для человека, далёкого от медицины. Он подставил плечо, сводил (дотащил на себе) в уборную, дал время закончить свои дела в одиночестве, вернул назад, в постель: ноги после встречи с Равенством подгибались, временами накатывала сильнейшая слабость. Предложенная им тарелка обычного супа казалась невероятно вкусной, чашку чая Осаму почти не помнил — пил в спешке, ведь глаза закрывались, организм требовал сна, и едва голова опустилась на подушку, он провалился. Следующие часы детектив дрейфовал между воспоминаниями и зыбкими видениями. Он, задыхаясь, без остановки бежал за исчезавшим краем белого плаща Оды через залитые закатным солнцем коридоры, слушая грохот выстрелов, падал, расшибая колени, и периодически приходил в себя на незнакомом берегу совершенно чёрного моря совсем один. Лунная дорожка на поверхности манила вдаль, но бывший мафиози не собирался рисковать: свежи были в памяти все те разы, когда влажная пасть проглатывала его и душила тяжёлой холодной водой. Хотелось обратно, в картонную коробку, к смешным лапам, под пушистый бок неведомого существа. Выпал он в итоге в реальность к хмурому Фукудзаве, укутывавшему его накидками — и вызванной, и настоящей — и поправлявшему полотенце на подушке. Глава Агентства аккуратно поднял его голову, заменил один слой ткани другим, опустил обратно, коротко глянул в глаза, дал напиться воды, помог ещё раз дотащиться до санузла — знатно приложило его, раз конечности до сих пор ощущались бесформенным желе. Поставив бутылку с трубочкой совсем рядом, старший открыл окно в комнату, проверил одеяло — гораздо мягче, чем Дазай привык — и тихо ушёл, посоветовав не вставать самостоятельно и не пугаться визитёра. Через полчаса бывший Исполнитель уловил странное шевеление. Йосано-сан уверенно открыла створки шире, перекинула одну ногу через подоконник, потом — вторую, втянулась, закрыла окно, поставила пляжную сумку у батареи, поправила танто в ножнах на пояснице, оставила лишь узкую щель для проветривания. На улице стояла ночь: в сумраке слабо горел желтоватый круглый ночник в бурых пятнах, напоминавший среднюю головку сыра. Дазай изо всех сил помахал рукой, подтянул одеяло повыше вместе с накидкой, кокетливо хлопнул ресницами, стремясь растрясти пришедшую на эмоции, мельком взглянул на свои ладони и внезапно осознал: бинты лежат не так, более того, одежда вообще не его. Родная коричневая юката осталась в ящике, эта, зелёная в синих разводах, совсем лёгкая, не скроет гарь на его теле, если неудачно сползёт, например, на локте. Кто-то видел его во всей сомнительной для нормального японского населения красе. Наплевав на запрет, эспер поднялся на локтях, усилием воли втащил себя в сидячее положение, едва не бухнулся на колени и тут же был пойман Йосано, присевшей сбоку. За перегородкой чуть слышно хлопнула дверь, послышался знакомый до боли голос, и внутри всё оборвалось — надо бежать, Мори здесь, и понятно, что ему надо. Исповедь зашевелила пальцами под рёбрами, пытаясь вырваться, но шнуры Равенства загасили её сразу. — Не дёргайся, стоматолог, простите, Исполнитель, — прошептала доктор ему на ухо. Крупные мурашки понеслись с загривка к пояснице, резко зазнобило. — Тебя видел только Фукудзава-сан, он и ухаживал за тобой, я лишь приглядывала понемногу в его отсутствие и подбирала лекарства. Из твоего кокона тебя не вытряхивали прилюдно, гусеница: президент настоял на полном покое. Лежи себе жмуриком, никто не тронет. Я собираюсь этому поспособствовать, но ты должен надеть наушники. Мы сделаем умную вещь: я включу радио у тебя в изголовье, будто ты слушаешь музыку, сама скошу под правильную девочку при боссах в нужное время, а потом вернусь. Если кто-то и сунется, он огребёт, поскольку я вооружена, а пока подготовимся к встрече с незваными гостями. Акико помогла ему улечься обратно, поправила одеяло, проверила капельницу, пригладила волосы, чтобы освободить лоб и ладонью определить, спал жар или нет, действительно включила транзистор у изголовья на джазовой волне, отошла к окну. Пока бывший убийца переваривал информацию, она достала из сумки бечёвку, кнопки для досок и натянула несколько нитей в произвольных направлениях через всё пространство, а потом стала методично подвязывать к шпагату разноцветные фурины, придерживая колокольчики за язычки. — Воздушная тревога, — тихо произнесла она, присела на футон около Дазая. — Если Накахара-сан или Хироцу-сан решат внезапно навестить нас, услышат все этажи, стены тут картонные. Сами не спасёмся, дадим хотя бы рядовым сотрудникам унести ноги. Так... Вроде всё достаточно плохо, старшие притихли, мне пора. Будешь паинькой, Дазай, или мне помочь? Танто в лакированных ножнах за спиной девушки маячили перед глазами достаточно долго, чтобы с трудом соображавшая голова пришла к правильному выводу. Приёмник навевал сон: музыка понравилась, хотелось записать частоту, чтобы потом не забыть. — Да, — осипший голос казался чужим. — Тогда закрывай глаза и улыбайся, как будто Куникида-кун ждёт за углом, чтобы отругать тебя, бездельника, потому что ты на работе филонишь. Во-о-от так. Отлично. Он наорёт потом, кстати, любит это дело на нервах, а ты и рад, плут, — подмигнула Йосано, поднялась, поправила юбку, подхватила сумку, наклонившись и сверкнув кружевным краем чёрного чулка, вынула из шкафа напротив с полки свёрток, глубоко выдохнула, расправила плечи и, точно госпожа Озаки на очень плохих миссиях, бесшумно двинулась к сёдзи. Озон сильно разбавили спиртовая горечь, лаймовая кислинка, соль и закись азота. Женщина собралась совершенно беззвучно, приоткрыла бумажные створки и плавно боком выскользнула за них под хит Второй Мировой, тут же притворила. Ещё никогда насмешливый джаз не казался военным маршем. Дазай послушно закрыл глаза и расслабился. Внутри пренеприятно тянуло, перед глазами плавала остаточная горячечная муть, на периферии сознания звучал встревоженный голос Чуи. Того самого, думать о котором он себе запретил на два года, когда понял, чего напарник, возможно, добивался. Все касания, попытки удержать, постоянное пребывание поблизости в тяжёлые времена, бинты на замену в любой момент — он всегда распылялся на женщин, даже спустил шестизначную сумму при поездке в Акихабару, перебрав кучу девушек, чтобы полежать рядом и стать поглаженным их холёными пальцами, а надо было просто довериться однажды, и двери в чужую спальню распахнулись. Ненадолго, но позднее тепла не хватало настолько, что там, этажом ниже, он пытался вспомнить руки Накахары без перчаток. Двадцать с лишним месяцев работы на Правительство выбелили эти важные куски в его памяти: обидно, кисти Оды бывший мафиози мог бы зарисовать, владей он карандашом достаточно хорошо. Носитель Порчи раздражал безмерно, но ни с кем до этого не было так легко. И никого Осаму не ценил меньше, чем его, как показала жизнь. От грустных мыслей отвлекло движение сёдзи. Йосано-сан, каменно-спокойная, прошла мимо, опустила катану президента на подставку, с грохотом уронила сумку — ручки кухонных ножей веером высунулись наружу, вынесла аптечку с большим красным крестом в коридор и отгородила их бумагой. Дазай приоткрыл один глаз и увидел: спина под белой рубашкой ходила ходуном. Эта непуганая барышня только что встала между ним и боссом Портовой Мафии и, судя по всему, показала, кто тут хозяйка. Как сильно одарённая боялась в процессе, никто не заметил. Продышавшись, эспер подошла ближе, подпихнула свободный футон к занятому, забралась на узорчатое покрывало, легла на него. Из наушников её доносился то ли соул, то ли блюз. Заинтересованный детектив стянул бутафорию с головы, приглушил радио, повернулся к ней лицом. Огай за стенкой на что-то сетовал Юкичи, и голос его казался непривычно неподслащённым и натуральным: для Мори, вечно собранного и искавшего выгоду в любых обстоятельствах, дело неслыханное.

Paolo Nutini — Iron Sky

Акико выключила ночник, неизящно выдернула из-под себя покрывало и, сдвинув накидку директора и его плед, укутала их обоих материей, под ней воткнула в ухо пациента один из наушников и поймала его за кисть, прислонила пальцы к центру ладони. На Акихабаре он заплатил бы за всё, происходившее в комнате, около десяти тысяч йен менее чем за час, за исключением спасения от инспекции внезапно нагрянувшего бывшего начальства — это не входило ни в один в чек. — Я пришла поговорить, — зашептала Йосано-сан на свободное ухо. — Ты чувствуешь себя не лучшим образом сейчас и не можешь натянуть привычную маску «Позитивный идиот месяца», но я не вижу твоего лица и это уравнивает нас, согласен? Дазай мягко погладил тыльную сторону её ладони. Музыка расслабляла, способность директора глушила Исповедь, опасного якудзу нейтрализовали, он был не один в очень непростой ситуации — и в то, что всё это происходило одновременно с ним, не верилось. — Хоть мы сейчас пытаемся быть порядочными подчинёнными, отмечу, что давно догадалась, откуда ты пришёл. Не представляю, сколько ты прожил так, как прожил. Прежде чем ты сделаешь очередную глупость, должна предупредить: я многому научилась у господина Мори, но не успела уйти от него своим ходом и едва не поплатилась за это рассудком. Я всё время использовала силу и фактически пребывала на пике, пока не поняла, что это будет продолжаться до моей гибели. Пришлось последовательно отправить на тот свет четырнадцать человек и заслужить кличку, которую я предпочла бы забыть. Йосано убрала материю прочь, перелезла к нему на бёдра, наклонилась низко-низко, нависая над Дазаем, подняла нож и мягко положила ему на горло тупой стороной, чуть прижав. Наушники свалились на матрас. Дазай счёл бы это эротичным ранее, но посмотрел на неё и не узнал: лицо утратило вообще все эмоции, глаза заиндевели, пальцы жёстко держали оружие. Волосы бы в хвост и бабочку долой — вылитый Огай. — Я участвовала в Великой Войне в рамках эксперимента по внедрению одарённых в вооружённые конфликты. Моя способность позволяет возвращать людей практически с того света, по этой причине я попала в корпус к Мори-сану и латала солдат, как конвейер. Этого безумия не выдержали ни они, ни я, и кто-то должен был разрушить задумку нашего нездорового головой сержанта, с которым ты имел дело, — голос Йосано, сухой, безжизненный, шуршал, как опавшая по осени листва на кладбище. — Я повторяю имена убитых каждую ночь, но ты с ними не был знаком, поэтому просто услышь их историю. Давление стало сильнее. Осаму прищурился, готовясь вырываться из последних сил. — Первого изрешетило пулями в десятый раз. Кашу вместо рёбер, нашпигованную свинцом, я могла собрать, но он не хотел больше и стал хватать меня за руки. Я подняла нож и опустила сюда, — заточенная грань задела бинты на шее. — Ты бы видел эту улыбку — ту, что сверху. Второго разворотило чужой силой. Ни ног, ни рук, он улыбался и требовал принести ему краски для рисования. Перестал, — клинок прошёл от ямки между ключицами до пупка. — Третий получил разрывной в голову. Половины мозга внутри черепа не осталось. Он устал от шорохов в пустоте, — лезвие, лёгшее плашмя, охладило переносицу. — Четвёртый, Пятый, Шестой были придавлены упавшей стеной. Вытащить их целыми не представлялось возможным. Я секла их, пилила, тянула — они кричали, плакали, выли и умирали раньше нужного, приходилось начинать сначала, пока не стали смеяться. И я помогла им уснуть, — оружие очертило рот, а потом погладило по очереди виски — правый, левый. — Седьмого отравили. Изгибаясь от судорог, в бреду он просил своих друзей забрать его. Антидота не было, яд вывести не получалось. Я просто отправила его на встречу, чуть-чуть потянув время. Дазай закрыл глаза, ощутил холод поверх своих век, над ресницами. Страха не было, только слова про Третьего задевали что-то глубоко внутри. — Восьмой подорвался. Я лечила его, лечила, лечила, вливала обезболивающие — лучше не становилось, он плакал, лёжа на боку и глядя на набитый трубками живот. Так не терпелось, чтобы я убрала дренажи, что он вырывал их постоянно, пока не стал гладить и называть своими детьми, — нож очертил диафрагму. — Девятый пел. Всё время пел. Про весну и про птиц, неважно, сколько его резали и шили, а потом перестал сипеть даже моё имя — глотку повредило осколком. Когда он потерял голос, то вышел в окно впервые, и после методично уползал туда с койки. Я сделала из него флейту, чтобы ему стало легче, понимаешь? — танто огладил кадык. — Десятый и Одиннадцатый пережили пытки, но их хотели вернуть в строй, а они не шли. Я задевала их, исцеляла, задевала снова, но не помогало. Я позволила им сбежать туда, куда они так стремились, — скольжение по бёдрам, в районе артерий. — Взрыв. Ничего не попишешь. — Двенадцатый решился убить командира, но на пути встретил Элис. После, кроме её имени, ничего не смог говорить, на все приказы визжал, забивался под стол. Эвакуировать отказались, пришлось пообещать, что там Элис его не найдёт, — сталь ткнулась острым кончиком в сердце. — Тринадцатый старался больше всех, вёл за собой других, но не вынес. Ему изуродовало лицо, Мори-сан что-то говорил про медикаменты и планы, а он вдруг сел, закачался и болванчиком затвердил: «Мы в могиле, мы в могиле, мы в могиле». Часть солдат после этого дезертировала с базы и пропала где-то. Он замолчал, потому что так было нужно, хотя было поздно. Знаешь, а ведь Тринадцатый победил, — клинок коснулся солнечного сплетения, — и не имеет значения, что меня винят в его смерти до сих пор. Он буквально упал на нож, а остальных, с которыми я немного опоздала, никто не нашёл. По щекам Йосано катились слёзы, она улыбалась в темноту, будто смотрела на кого-то. — Четырнадцатая должна была остаться там же. Она оказалась слишком слаба, чтобы улететь, и решила спрятаться от Мори-сана надёжно, — Акико отложила оружие, поймала пальцы Дазая и, ослабив ремни ножен, стянув пояс юбки, задрав блузку, прижала к голой коже на животе. В темноте эспер ловил биение пульса в родничке и отслеживал впалую косую грубую полосу рубца чуть ниже пупка, тянувшуюся вбок и накрест. — Только он очень хорошо играл в прятки и успел догнать Четырнадцатую, перезапустил её глупое сердце, вколол адреналин и вынудил активировать способность. У Четырнадцатой была с ним одинаковая группа крови и тот же резус-фактор, поэтому она уцелела, а чужая чернота навсегда осела в её жилах. Нельзя вымыть такое гемодиализом, лекарствами или пусканием, и это больно. Осаму подавился воздухом. — Ты не сможешь отчистить то, что он тебе оставил на память, со своей кожи, — пальцы свободной руки мягко погладили щёку бывшего Исполнителя. — Ты не сможешь вынуть из головы всю ту грязь, из которой выбрался. Ты никогда не сделаешь свои руки белыми, если уже побывал на той стороне Йокогамы, но, если всё сказанное ты понимаешь, осознай, что вполне можешь оспорить то имя, которое пытались тебе дать. Фукудзава-сан однажды свозил меня в Европу, в жуткий музей-мемориал, чтобы я поняла это. «Ангел смерти» — нацист Йозеф Менгеле. Он замучил сотни людей в концентрационном лагере просто потому, что мог. Ему были безразличны их судьбы — в расход шли все. Девушки, такие, как я, например, были кроликами в его миропонимании, и погибали, как кролики в виварии, от разнообразных экспериментов. «Ангел смерти» — надзирательница Ирма Грезе, с удовольствием натравливавшая голодных псов на заключённых. Она носила хлыст на поясе, надевала тяжёлые ботинки, забивала людей до смерти. Одиннадцатилетняя перепуганная девчонка не относилась к этим безумцам и не мучила — пыталась вылечить, как умела, но оказалась в руках не того человека, и ей буквально пришлось убивать, чтобы спастись. На войне как на войне, вот и всё. Тринадцатый был прав: мы лежали в могиле. Похоронили, правда, не всех. Йосано смотрела почти ласково. В забытых наушниках, кажется, звучало что-то неуместное про любовную лихорадку. Дазай запоздало понял, что заметил это лишь сейчас и практически не дышал в течение рассказа. — Только бесполезно исцелять организм, если в голове пустота: вопрос времени, когда пациента снова понесёт в окно, и бабочка души улетит из кокона тела прочь, потому что ей тесно в нём. Я слишком хорошо знаю, о чём говорю. Что до тебя — всё не так ужасно. Ты вернёшься в строй, но произойдёт не так, как в кино: внезапно все счастливы, а дальше — титры. Дорогу осилит идущий, да, но не с первой попытки: шагать будет тяжело, долго, маятно. Если меня приняли со всеми заморочками, нет причин выгонять тебя, — Акико отложила оружие и, приподняв юбку, взяла бывшего мафиози за кисть, потянула её туда, опустила на внутреннюю сторону бедра. Тонкие шрамы, какие испещрили предплечья Дазая, ощущались выше кружева подвязки чулка и ремня дополнительных ножен странно. — Объясняю в первый и последний раз: я презираю самоубийства, как вариант выхода, потому что они, как и любые другие методы навредить себе, не приводят к решению проблем. Проверено на личном опыте. — Йосано-сан, — недавний Исполнитель усмехнулся, — Вы знаете, что госпожа Грезе собиралась стать актрисой после всего, что натворила? — Знаю. Стала бы, наверное, ведь многие нацисты сбежали, да только нужно было для начала пойти в театральный кружок хотя бы, а не в лагерь и куда она там ещё направилась, — Акико мягко отодвинулась назад, поднялась, привела в порядок одежду, забрала всё режущее и вернула в ножны, расправила разворошенную постель, укутала эспера и легла обратно. — Менгеле так и не понёс наказание. Жизнь несправедлива, да. Я никого из тех безумцев не оправдываю и не собираюсь, но в случае Агентства данный перекос, наверное, то самое редкое «иногда к лучшему»: наша встреча — следствие того Ада, через который мы прошли.

Rammstein — Engel (Piano version)

— Ангелы... Никогда не понимал, почему их так назвали, — улыбнулся в ночь одарённый. Исповедь освоилась с наличием рядом другого вооружённого человека, считая его достаточно безопасным, хотя шнуры-предохранители расслабленно лежали на матрасе, не сдерживая её. «Интересно». — За красивые глаза и привычку передавать новости. Я как-то пыталась немного углубиться в эту тему. Многие нормальные ангелы — вестники и защитники: «воинство Божие» время от времени с кем-то сражается. Далеко не все внешне похожи на полуголых крылатых младенцев с избыточным весом, скорее... На Фукудзаву-сана: серьёзные наёмники, на лицо достаточно приличные, чтобы народ не распугивать при встрече. Занимаются примерно тем же, не считая заполнения отчётов и кормления котов — я, пока была между тем и этим светом, никого не видела, так бы спросила, — доктор поправила наушники на них обоих. Старый джаз сменил современный. — Вот как, — Осаму округлил глаза, — то есть, каждый раз, когда я называл какую-нибудь девушку... — Ты не попадал в контекст так же, как и большинство парней, — Йосано чуть приглушила пение. Она лежала совсем рядом, и присутствие её в комнате сейчас, несмотря на очень своеобразную репутацию в Агентстве, умиротворяло. — Если хочешь спать, спи. Это нормально. — За дверью, — Осаму прищурился, услышал приглушённое шипение и молча изумился: это точно был не хозяин квартиры, а что могло вывести оябуна на такие эмоции, оставалось загадкой, — а катана здесь. — Мори-сан без ножей: кто-то привёл вообще все его скальпели и револьверы в негодность, но Фукудзава-сан не лыком шит, вспомни Куникиду — президент его захватам и броскам обучил. Всё будет в порядке вопреки тому, что соседство бесит нас, — подытожила одарённая. Исповедь, похоже, так обленилась, что даже ворочаться перестала. Оркестр Гленна Миллера затянул «Серенаду лунного света», веки стали непривычно неподъёмными. — Католики, когда отправляются на боковую, молят Бога, чтобы тот забрал их душу, если они случайно умрут во сне. Я, конечно, не Аматерасу, но покараулю тебя, тем более, сама стащила все ножи, а на столе точно были блюда, которые неудобно без них есть, — врач поглядела мирно. — Вперёд! Упал-заснул. — Есть, сэр, — Дазай расслабился и провалился в темноту почти сразу, перед тем отстранённо ощутив, как ему осторожно поправили чёлку, в очередной раз проверяя температуру. Во сне он плыл в узкой лодке по лунной дорожке вдаль от берега. Острый серп в вышине напоминал улыбку девушки с венами столь же чёрными, сколь его кожа.

Накахара Чуя. Дженга наоборот

Lay beside me, tell me what I've done.

The door is close, so are your eyes,

But now I see the sun, now I see the sun,

Yes, now I see it.

What I've felt, what I've known,

Turn the pages, turn the stone

Behind the door, should I open it for you?

Oh, what I've felt, what I've known,

Turn the pages, turn the stone

Behind the door, should I open it for you,

So I dub thee unforgiven.

Oh, what I've felt,

Oh, what I've known...

I take this key

And I bury it in you,

Because you're unforgiven too.

Metallica — The Unforgiven II

***

Hozier — Whole Lotta Love

— Доброй ночи, — знакомые руки помогли Накахаре с комфортом пройти в распахнутое окно, тихонько слезть с подоконника. Стоило опуститься на мягкий оранжевый коврик, объемную сумку-холодильник и дорожную с плеча тут же забрали, оставили около низкого напольного столика, а Чуе кивнули на подобие прихожей с высоким шкафом. — Плащ и шляпу можно повесить там, ботинки поставить на полку внизу. — Какой повод, такая и ночь, если честно. Мы без суффиксов или оба официально на службе? — мафиози щурился, переступая. — Тапочек не будет? Я в спешке утром натянул новые оксфорды и пробегал в них весь день. Плюс: туфли теперь можно надеть куда-то ещё. Минус: уверенно хромаю. — Без. Ты в гостях, — детектив кивнул на полку. — Там есть нераспечатанные, из отеля. Мне когда-то один знакомый принёс по завершении дела. Я их постирал на всякий случай и высушил. — Зачем? — изумлённый Исполнитель осмотрел белоснежные пушистые домашние калоши. Трогать их было неловко: хотелось сначала отмыться, только потом примерять. — Откуда я знаю, кто их раньше надевал? Вдруг кто-то с грибком или ещё какой заразой? — Куникида фыркнул. — Дешевле стирка, чем покупка лекарств. — И не говори, — Чуя взял благоухающее кондиционером нечто в руки и осмотрелся в поисках ванной комнаты. Стопы болели. Куникида показался из-за узкой двери с тазиком и банкеткой. — Если надо, сполоснуться можно здесь, в душе. Рубашки подходящего размера у меня нет, но есть футболка, немного севшая со временем, думаю, будет не слишком велика. Полотенца там же, стопкой. Саквояж оставлен на полке около стиральной машины, чтобы не вымок. Большая просьба: не трогать террариум у стены. Там кое-кто живёт в специальных условиях. Отмоешься — выходи, я пока всё расставлю. Санузел раздельный, вторая дверь рядом. Чуя кивнул и поспешил внутрь. Он успел отвыкнуть от того, насколько тесными могут быть жилища обывателей. Слева от прозрачной кабины стояла на первой полке стояла его рабочая сумка со сменной одеждой, там же, сбоку, сгрудилась ровная стопка жёлтых вафельных полотенец, на которой лежали чёрная футболка с логотипом корпорации Umbrella из небезызвестной игры и серые домашние бриджи. Над ними, ярусом выше, скучились бытовая химия и довольно бюджетные средства гигиены в розовой корзинке, за исключением одного: спрея для волос, явно дорогого, из профессиональных. Сбоку сиротливо торчала расчёска. На стенке нашлись зеркало без оправы и фен, подключённый к защищённой от сырости обрезанной пластиковой бутылкой розетке. Мысленно похвалив хозяина за изобретательность, Чуя едва не вписался в стекло ногой, когда стал раздеваться, хотел было выругаться, передумал, вспомнив, что стены картонные, и сердито уставился на препятствие. В высоком террариуме с поддержанием постоянного уровня влажности под специальными лампами торчала мшистая коряга — какое-то обрезанное старое дерево в кадке, с зелёными листьями на маленьких побегах, было вполне обычным, в отличие от странного вида сорняка, росшего прямо на нём. Жёлто-зелёные цветки с тремя лепестками, увитыми с красноватыми прожилками, свесили неопрятного вида то ли тычинки, то ли пестики вниз, точно нитки плесени. Нездоровые красноватые рыльца печально высовывались из центров. — Я никогда никому этого не говорил, но ты, детка, выглядишь хуже, чем Дазай после утопления. На кой с тобой столько возни? Оторвать бы, да и дело с концом, — действующий Исполнитель вздохнул. — Ладно, живи, ошибка природы. Не на моём подоконнике растёшь, Тоска Зелёная. Растение не ответило, только чуть-чуть наклонилось. Накахара быстро разделся, сложил грязное бельё в пакет, захватил корзинку с косметикой и ушёл в душ. Высушив волосы — хвала Ками, спрей был, без него пряди могли встать дыбом и смешно торчать из-под шляпы с утра — мафиози переоделся в домашнее, подтянул шнурки внизу на штанинах и поясе штанов, влез в футболку, развесил полотенца на батарее и, едва не потеряв тапки, прошёл в комнату. Жил Куникида просто. Старые, но чистые обои в мелкий красный цветочек дополняли того же оттенка шторы на окнах. Сверху над белоснежным футоном в углу, отгороженном не до конца раскрытой ширмой, выстроилась ровными рядами армия книг в мягких обложках. В выделенной под встречу гостей зоне на приглушённом оранжевом ковре с мелким ворсом располагались поднятый на высокие раздвижные ножки стол и складные стулья, возле одного из которых возвышался таз на банкетке. На письменном столе, под лампами, раскинулся маленький сад. Около десятка орхидей в прозрачных горшках с комковатым грунтом, похоже, снятых с подоконника по случаю его визита, поднимали яркие цветущие головки. В другом углу на очередном табурете, накрытом клеёнкой, размещалась электрическая плитка. Чайник на ней засвистел, хозяин чистого и в целом очень опрятного жилища снял его оттуда и ушёл заваривать напиток. В шкафу неподалёку от места их будущего ужина, видимо, хранились с одной стороны — припасы, с другой — одежда, иначе куда конкретно их Доппо складывал, оставалось загадкой. — Сюда, — эспер в зелёной футболке и черных спортивных штанах оглядел Чую и поманил на место с тазом, куда влил немного кипятка. — Пока сидишь, ноги реанимируем. Морская соль, сверху, потом, мазь и несколько пластырей. Ванны здесь нет, приходится так. — Спасибо, — Исполнитель устроился поудобнее, опустил стопы в воду, пошевелил пальцами, привыкая. — Напрасно я тогда над Анэ-сан, бурчавшей на новые туфли, подшучивал. Законы кармы работают. — И всегда потом всё становится раза в три хуже, чем было, — Куникида сел напротив. – Чаю выпей пока, легче станет. — Спасибо. Знаешь, кажется, возмездие настигло не только меня. Я собираюсь поговорить о работе. Чувствую, до этого всё равно дойдёт, и ничего особенного я не разглашу, так что… Думаю, с некоторым предосторожностями, — Чуя подвигал бровями, — имею право поделиться. — Считай меня глухим, — бывший учитель глянул на экран сотового, перевернул его камерой вверх. — Рампо-сан и Йосано-сан предупредили, что нас не подслушают, и сообщили: ты здесь надолго, поскольку Фукудзава-сан и Мори-сан передумали воевать. — Идеально. Раз в нашем распоряжении вся ночь, я намерен рассказать о наболевшем, если ты не против. Преподавателей и врачей обычно считают хорошими слушателями и советчиками, но я не верю, что им приятно, когда на них без предупреждения вываливают кучу эмоций. Сам когда-то так сидел, жизненный опыт, — Накахара поглядел на будущего преемника директора. — Ешь пока, я зачем всё это тащил, камикадзе? — Спасибо. Приятного аппетита взаимно. Что до разговоров… Я хотел предложить аналогичное, но оставляю возможность сказать «стоп», если что-то выйдет за рамки. Ты на ногах со вчера. Мафия решила обратиться к нам в ближайшее время, судя по твоим словам, но почему? — собеседник попробовал кусочек рыбы, зажмурился от удовольствия, и Чуя не мог не улыбнуться в ответ: человек напротив словно сбросил лет пять и почти сиял. Оказывается, не так уж много надо для счастья требовательному идеалисту.

Jagwar Twin — Happy Face

— Если коротко, Мори-сана уже месяц вежливо терроризируют призраки. Вчера шеф одного из них встретил, едва не получил сотрясение, как тогда, со мной. Никто ему не поверил, хотя босс пытался дописаться до всех, пока этот дурдом происходил с ним. В Порту считают, что он сходит с ума на фоне напряжённой работы в цейтноте, всюду слышны разговоры о неизбранном преемнике, некоторые группировки откровенно копят деньги на случай революции, — Накахара потёр лоб. Голова пухла от всех событий. — Оябун внешне держится, улыбается на людях, но за ночь вскидывается раз по пять и проверяет у постели биту с железным сердечником, по словам телохранителей. Если правильно помню, Мори-сан участвовал в какой-то из войн Правительства лет пятнадцать назад, долго работал в хирургии, но я его таким разбитым не видел ни разу с тех пор, как наш Курт Кобейн сбежал. Куникида как-то медленно поднял взгляд на него. — Вы точно всё остальное исключили? — уточнил он. — Мы были с коллегой на одном похожем случае, никаких призраков там не было. — Да, включая полный набор эсперов из Европы и Америки. Осталось проверить Китай — конечно, нас за это могут перебить, да и там не зарегистрировано официально никого с подобными дарами, — Исполнитель прищурился, мысленно просмотрел папки с делами. — Вокруг Мори-сана точно происходит какая-то сверхъестественная дрянь, Доппо. Кто-то невидимый методично уничтожает камеры внутреннего периметра зданий из его же пистолетов, и в последнюю секунду на изображении нет ничего, кроме дула, а должны быть хотя бы пальцы. Это ж босс, он везде в белых перчатках. Танидзаки Ваш находился в офисе, у него радиус поражения недостаточный, чтобы и на работе сидеть, и разносить чужие нервы в пух и в прах. Не смотри так, работа есть работа, мы должны знать потенциальных врагов в лицо, даже если всем лень устраивать разборки. Оружие выводят из строя: скальпели за ночь становятся тупыми или пропадают в неизвестном направлении, пистолеты заклинивает, обоймы пустеют. Как-то одна едва в руке не взорвалась, шеф с того момента отказался от привычного арсенала и завёл себе биту, словно мелкий уличный грабитель, но сегодня утром исчезла и она. Я перевернул убежище — ни следа. Вчера ситуация окончательно вышла из-под контроля. Он проснулся, а по дому кто-то ходит. Оббежал всё в носках, чтобы не шуметь, вызвал охрану — застряла в грузовом лифте напрочь. Двое не поместились, пошли по лестнице, упали с неё, переломали ноги, запнувшись о собственные шнурки. Начальник попытался выбраться с Элис через окно. Я видел следы от иглы шприца на стенах: там особо прочные перекрытия, чтобы пережить обстрел, если кто убить захочет внезапно с вертолёта, например. Так вот, на плексигласе ни царапины, рамы целы. Даже отпечатков пальцев внутри не было, хотя шеф со способностью пытались вынести преграду всем, что попадалось под руку. Я не знаю, что думать, ведь следы от ладоней нашлись снаружи: тридцать человек, не меньше, стояли с другой стороны и на всякий случай держали створки, не давая открыть их, будто изнутри никто не заизолировал пуленепробиваемое стекло силовым полем до этого. На высоте двадцатого этажа, безо всякого карниза. При помощи способности я легко разбил стеклопакет и вошёл вечером по приезде, перед тем отправив кохая домой — тот расстроился страшно, хоть и промолчал, у нас тренировка накрылась. Мори-сана обнаружил на кухне без сознания: он расшибся о тумбочку, но явно не поскользнулся и не самопроизвольно упал, его точно бросили сверху со всей дури. Рядом лежали такой тупой нож, что палец порезать нельзя, и сковорода с разломанной пополам ручкой. Кто-то опустошил шкафчики с чаем и выпил вообще весь кофе со сливками, пока ждал босса, но помыл за собой посуду. Я привёл Мори-сана в чувства, оказал первую помощь. Элис, появившаяся раза с четвёртого, ревела и на свои любимые пирожные не реагировала, чего не бывало никогда. Спустил беднягу, как невесту, на землю, забив на прохожих. Оставил половину одной хорошей группы поддержки там, где шеф заночевал, сам со второй дежурил на месте происшествия, попутно наших из лифта достал — разжал створки. Лифтёры утверждали, что их никто не вызывал, и неудивительно: устройство для переговоров повредили так же сильно, как все кабели в квартире, но ничего острого там просто не осталось. Лопатами их рассекли, что ли? До этого в январе внезапно рванули трубы на складе и погибла куча народу, одетого в защитную экипировку и вооружённого до зубов. Что там находилось, правда, Мори-сан не рассказал, однако выглядело жутко: их как специально убило, но вместо картечи неизвестные, безупречно спланировавшие взрыв, использовали болты и гайки. Тогда же кто-то впервые привёл в негодность всё оружие в апартаментах босса, воткнул скальпели в стол из очень плотного дерева по самую ручку. Пришлось менять мебель. Меня чуть не загребли прямо на заседании Исполкома, но передумали: я в командировке оба раза был или с кем-то из своих находился, считай, готовое алиби. Словом, чертовщина. Если у Вас есть медиум, поделитесь им, нам очень надо, потому что очередная локальная война за лидерство в Порту никому не нужна, особенно сейчас. Ты ведь мне веришь? По глазам вижу, что да, но молчишь. Это важно: шеф ваших не трогает, хотя ему вроде по статусу положено, но в теперешнем состоянии долго не протянет. Помощь требуется срочно. — Не могу ничего гарантировать, к сожалению, потому что у нас нет одарённых ничем подобным, но я в некотором роде знаком с одним невезучим придурком, способным на нужное тебе. Уговорю его, но придётся немного подождать. От Мори-сана чего-то хотят, просто, видимо, дело личное и невероятно неудобное, вот и молчит. Призраки не террористы, договориться с ними на выгодных ему условиях или уничтожить не выйдет. Пусть принимает то, что хотят, у него нет выбора, — детектив закончил со своей порцией. — Его легко нашли в Йокогаме, набитой людьми под завязку, следовательно, умершие были близко с ним знакомы и наверняка владели служебной информацией, вроде адресов убежищ. Он не спрячется от них, Чуя. Это тот случай, когда нужно проиграть битву, чтобы выиграть войну. — Мори-сан будет ему должен, а в Мафии к такому относятся очень серьёзно. Масштаб просьбы может затрагивать служебное положение, понимаешь? Неслыханная вещь, — Исполнитель сделал глубокий выдох. — Нельзя доверить подобное кому попало, потому что недопустимо касаться интересов организации так радикально. Назови имя, я сам приду, потолкую с ним. — Рад бы, но он нервный, увидит тебя — затаится и затянет дело. Вам оно надо? Пусть лучше напишет просьбу на электронную почту, обмен проведёте дистанционно. Трясти с босса что-то важное себе дороже, в городе об этом знают. Всё пойдёт не по плану, это неприятно. Ни к чему всех дёргать. Я улажу вопрос безопасно для вас, разойдёмся с миром. Нам противостояние не сдалось не меньше вашего. — Ты лезешь в опасную ситуацию и ничего не хочешь, я правильно понял? Уверен, что вывезешь один? — Накахара разбирался с содержимым тарелки. — Не в первый раз. Всё в порядке. Работа в Агентстве предполагает разного рода проблемы, это просто очередное дело, по которому не потребуется дополнительный отчёт, — Куникида пожал плечами. — Вручат всё равно что-нибудь, определись, что конкретно. Мафиози всегда нервирует, если на них висит какой-то долг, — проворчал собеседник. — Ты рыбу принёс, не знаю, где взял, но было очень вкусно. Успокойся, ничего не нужно. Я ведь не могу передать право просьбы от того человека кому-то ещё, а он бы так сделал, Вам нечего предложить, разве что, — эспер задумался. — Чего? — Чуя подобрался. — «Ночного принца» в оранжерею к профессионалам пристроить. В террариуме ему тесно, он периодически опускает листья, всё же здесь не Папуа Новая Гвинея, — улыбнулся бывший учитель. — «Тоску Зелёную»? Да ей вроде неплохо, она ж цветёт, правда, как-то странно, вроде даже плесневеет. Над ней летают мошки, две или три, ленивые такие, — гость припомнил непонятное растение. — Цветёт?! — Доппо чуть не подскочил со стула. — Серьёзно? — Ну, жёлтые такие лепестки... Страшненькие тычинки. Или что это? — мафиози явно старался подобрать слово поточнее. — Чашелистики и придатки. Цветёт... Поверить не могу, цветёт! Пошли посмотрим, надо сфотографировать, если твои ноги в порядке, но сначала обработка и чистые носки, а то станет хуже, — Куникида передвинул поближе большую аптечку, достал мазь, которой Чуя, поднявший с постамента полотенца и просушивший стопы, тут же стал натирать пострадавшие места. После впитывания крема они в четыре руки заклеили пластырями особенно жуткие мозоли, Накахара втиснулся в белый хлопок, севший чуть-чуть свободнее нужного. — Теперь — да, спасибо. Ты мне объяснишь, как это оказалось королевских кровей? У тебя на столе целый сад цветов поприличнее, вон, в горшках. Орхидеи, а не этот… Сорняк, — Исполнитель смягчил формулировку. Оскорблять гостеприимного хозяина было стыдно, особенно после такой тёплой встречи и обещания уладить крайне сложную рабочую проблему. — У меня все цветы — орхидеи. Bulbophyllum Nocturnum, наверное, финансово самая дорогая и невероятно редкая, — бывший учитель покачал головой. — Этот утопленник?! Серьёзно? Как? Он же кривой такой, растёт хрен знает на чём, не пахнет совсем! — киллер испытывал когнитивный диссонанс, но не мог объяснить этого без ругани. — Ему и не надо быть красивым. «Ночной принц» — представитель единственного в мире вида орхидей, распускающихся после десяти вечера. Открыт в 2011 году. Эндемик, дерево использует в качестве опоры. Его никто не видит в темноте, запах для людей неощутим. Опылители у него тоже довольно невзрачные, семена, если есть, мелкие, они требуют особого ухода. Похожий произрастает только в джунглях и в одном из престижных садов Британии. Я бы хотел перевезти этот цветок туда или куда-нибудь в частую коллекцию в Токио: ему тесно в ванной, условия создавать сложно, найти насекомых проблемно. Те, что есть, прилетели сами, может, не подойдут. Если обращаться бережно, будет чувствовать себя прекрасно, — детектив глядел горящими глазами. — Такое Мафия сможет? — Сможет, но… Зачем? И как к тебе попало растение из заповедника? — Чуя растерянно таращился на собеседника. — В чём смысл? Ты можешь попросить всё, что угодно, в случае успеха. Квартиру расширить, например. — Мы расследовали дело о контрабанде несколько лет назад, и «Принц» был вещественным доказательством, но в полиции он засыхал, поэтому его сфотографировали для протокола и отдали мне насовсем, да так и забыли, потому что лень было возиться. Я писал в несколько разных инстанций, чтобы его увезли, но меня слушать не стали, и всё заглохло на оформлении бумаг. Сегодня он распустился впервые с того дня, как его сюда доставили — видимо, ждал благодарного зрителя — хотя должен был ещё раза три до этого. Говорю же, ему грустно существовать в террариуме. Так и живём с тех пор, — улыбнулся Доппо. — Что до жилья, расшириться было бы неплохо, но сколько я буду потом платить за это? Дороговато выходит. Здесь мне нравится: до работы можно дойти пешком, все знакомые под боком, море рядом, место хорошее и для прогулок, и для отдыха. Ванну я не принимаю, мне она ни к чему. Освободится площадка под аквариумом — станет просторнее. — Хорошо, я понял. Прости, но что для тебя «Ночной принц», то для меня, видимо, не особо поэтичного, «Тоска Зелёная» так и будет. Кстати, тратить на него время не бывает скучно? — Чуя плохо представлял условия жизни таких редких видов, но осознавал: правильные температура и влажность — только вершина айсберга. — Нет. Я ведь преподавал раньше. Вся работа с учениками сводится к тому, что ты возишься с ними и расходуешь тем самым много сил и эмоций на этих людей, но потом приходит результат. И… Сложно передать словами те чувства, когда всё наконец-то получается, правда. Сегодня, например, — глаза Доппо сияли, и это делало его очень красивым. — Те, другие, подарки от них? — Накахара остановил взгляд на столе, улыбнулся ярким растениям. На кивок якудза прищурился. — И, конечно, у всех есть имена или прозвища. Вон ту, белую, с неправильными вишнёвыми пятнами, как зовут, если не секрет? Стебель короткий, листья мелкие, а цветки просто огромные. Куникида резко погас, точно лампочку внутри выключили.

Twenty One Pilots — Doubt

— Рокузо. Это — Рокузо. Я хотел поговорить и о нём, если честно, — произнёс он. — Тогда так: убираем со стола, вытираем столешницу, делаем фотографию, складываем всё лишнее, устраиваемся на подушках тут, на ковре, и гасим свет. Классно, если найдутся свечи. Зажигалка у меня есть. Сигнализация на них не заорёт? Можно в произвольном порядке. Мы недостаточно давно знакомы, чтобы я просился на кровать, это личное. Мобильные — на вибрацию, чтобы не запели в неудобный момент. Пойдёт? — Чуя наклонил голову. Похоже, пришла его очередь ловить камикадзе, и конкретика могла подсобить в начале работы. — Да. Хороший план, а сирена промолчит, я переключу кое-что, — идеалист взял себя в руки, стал собирать посуду, уносить её в ванную, его гость сложил одноразовые контейнеры в пакет, раздобыл в шкафу слева тряпку, привёл в порядок столешницу, разобрался с раздвижными ножками, пока хозяин вымыл чашки, мебель поместил в незаметную нишу за плиткой, принёс из спального угла большие цветастые подушки и устроил двумя стопками на ковре. Исполнитель подхватил телефон и с детективом сходил в душ, где, подсвечивая сверху фонариком, дал возможность удачно снять растение, правда, едва не врезался в душевую насадку при развороте за счёт способности. Куникида только немножко направил его за штанину, помог преодолеть узкую дверь и ничего укоризненного не сказал. Погасив свет, они сложили на блюдце зажигалку и пять круглых свечек. — Сыграем в игру? Я всё время ей занят. Называется «Пизанская башня». Правила простые: башня уже падает. Укреплять или перестраивать её поздно, задача сводится к подстановке опор. Каждый довод за то, чтобы перестала падать, есть опора. Прочность оцениваем от одного до десяти очков. Для остановки падения достаточно тридцати, но их надо набрать. Оценку ставим без прикрас, жёстко и честно, — Накахара устроился напротив хозяина квартиры. — Сгодится. Если что, орём друг в друга, стены картонные. Есть ограничение по тому, кто и что говорит? — Доппо прищурился, рассматривая Чую в сумраке. — Говорим «стоп», если что-то слишком эмоционально. Думаю, раз мы оба здесь за этим, можно раскрыть часть рабочей информации, но в разумных пределах, без конкретных имён и мест, мало ли, — мафиози потянулся за зажигалкой, поджёг первую свечу. — Итак, Рокузо. Орхидея классная, мелкая и раздувшаяся от пафоса — он твой ученик, похоже, вредный шкет. Мне сестрица рассказывала, что подарки всегда по дарителям, ну, видимо, цветок не исключение. — Справедливое замечание. Тагучи Рокузо — парень с характером, умный, ушлый, вредный. В компьютерах разбирается лучше меня. Немного пафосный, как и все подростки, ты прав, — Куникида набрал воздуха в грудь. Ни одна из вероятностей во снах не помогла привыкнуть к страшной правде, но собеседник о том не знал, только смотрел внимательно. — Ему никогда не исполнится пятнадцать, потому что его убили из-за моего бездействия. Накахара похолодел. Ему было столько, когда он пришёл в Мафию. — Мы встретились тогда в баре, потому что у меня наконец-то выдалось время погоревать о нём, и сидеть дома с этим, — детектив кивнул на цветок, — оказалось невыносимо, а тут ещё коллега, как Дэдпул, решил выпилиться. — Значит, твоя башня падает из-за его смерти, — подвёл итог Чуя. — Его отца до этого убили из-за меня: я дал наводку следователям, но вместо спецгруппы послали обычных полицейских, — детектив выдохнул сквозь сжатые зубы. — Я виноват в гибели мальчика, а сейчас не могу даже взять себя в руки, хотя это было осенью. — Начнём по факту. Ты сказал — из-за бездействия. Ты пытался его спасти? — Исполнитель посмотрел строго. — Да, пытался. Первые два балла в твою копилку. Ты стрелял? Моргай хотя бы, если да, раз говорить так тяжело. Вторые два балла, потому что нет. Там было не особо много места, иначе бы стрелял. Да? Ещё два балла. Нормальные люди так и делают. Рикошет непредсказуем. Там коллеги были? Были, значит, это и их касалось. На любом групповом задании ответственность так или иначе распределена. Два балла. — Ноль. Я проводил вступительный экзамен, — хрипло заметил Доппо. — Ты не директор, опыта нет, и никто старше по званию не контролировал ситуацию, кроме тебя, а должен был, это его прямая обязанность. Плюс два балла за риск. Уже двенадцать, — убийца покачал головой. — Довод на пятёрку: ты не был опекуном этого мальчишки, а ответственность лежит на родителях тоже. — Максимум три, — охладил его пыл Куникида. — Четыре, потому что дети, сунувшиеся в боевые действия в современной Йокогаме, остаются проблемой родственников. Ты не родитель, тебе двадцать, помнишь? Как мне. Мы ровесники, — пожал плечами якудза. — Допустим. Шестнадцать, не тридцать, — бывший учитель выдохнул. — Знаю. Что произошло? — Накахара потянулся. — Это полуслужебная информация, — Куникида сосредоточился на плясавшем огоньке. — Я глухой и слепой, камикадзе, и слушаю тебя коленками, как кузнечик, — фыркнул Чуя. — Женщина «Лазурного короля» застрелила сына человека, при котором её возлюбленный отправился к праотцам, чтобы не быть пойманным, собиралась убить нас с коллегой и разрушить Агентство, — эспер напротив собрался. — Десять баллов: работа. Защита организации в приоритете, согласен? Ага. Двадцать шесть. Защита коллеги — не меньше четырёх. Всё, тридцать. Я не учёл риски из-за гражданских на операции и проблемы с новичком, там до сорока, — мафиози развёл руками. — Чуя... Она... Она была удивительной, пока я не узнал, чья она. Ты не видел, но, клянусь, это правда. Только вот она, даже по смерти оставшаяся с тем, кого любила, застрелила Рокузо, а Тагучи, на последних секундах — её, — Доппо снял очки, утёр загоревшиеся уголки глаз. Дышал тяжело, в груди ухало, лицо полыхало. Чуя помнил себя таким. — С тобой на задании был коллега — тот самый Дазай, да? Тогда накинь себе тридцать баллов сверх полученных: не свихнуться, пока на твоих глазах умирает женщина, которая тебе нравится, не натворить глупостей, если за ней следует ученик, а потом уживаться с этим, у которого, как я наслышан от информаторов, совершенно невыносимый временами характер, очень трудно. — Мы можем прекратить подсчёт? Я головой понимаю, что должно полегчать, что ты прав, но становится только хуже, — идеалист надтреснуто усмехнулся. Выражение его лица показалось смутно знакомым. — И я не понимаю, почему распределение именно такое. — Всё просто. Если максимально баллов сто, то десять сразу срезаем на случайные совпадения, тридцать — на неконтролируемые действия других людей, ещё тридцать — на технические выверты судьбы, и получается, что на самого человека остаётся только тридцать, — пояснил киллер. — Без проблем, завязываем. Вы с тем мальчишкой, если я правильно понял, были почти роднёй. Не удивительно, что тебе оглушительно больно. «Дженга наоборот» плохо срабатывает со сложными эмоциями, но выводит из конфликтов рабочего плана, однако, если тебе кажется, что ты в ней — главный неудачник, поверь: есть проигравшие вообще всё и набравшие под сотню. Мой босс — из них. Смысл игры, на самом деле, в том, чтобы опоры были как можно прочнее: их требуется существенно меньше, в идеале — хватает трёх. — Мне показалось, или это основная аксиома стереометрии? — заметил Куникида, неожиданно для себя проводя параллель. Тот, кто мог такое придумать, жил, на его взгляд, в какой-то альтернативной Вселенной, где фундаментальные принципы науки мешались с бытовой философией и позволяли его психике преодолевать самые жёсткие выверты реальности. — Через три точки пространства, не лежащие на одной прямой, можно провести плоскость и только одну, да, например, плоскость опоры. Свечи отодвинь. Я собираюсь поделиться ответной дрянью, но поменяю положение. Ты не против? — следя за чужими пальцами, Накахара подобрался почти вплотную, показал голые кисти, плавно отвёл их за спину, сцепил в замок и лбом уткнулся в чужое плечо, придвинулся ближе, навалился, впечатал себя в детектива, чуть-чуть пересевшего и опершегося спиной на стену, чтобы обоим было комфортно. — Тебя обнять или это слишком личное? — Куникида посмотрел на замершего в странной позе эспера, стиснувшего свои локти за спиной. — Вообще я не люблю, когда меня жалеют, но сегодня хотел бы получить эмоциональную поблажку. Только ты к концу моей истории, скорее всего, раздумаешь меня трогать, и я не готов проверять, что почувствую, когда ты сбросишь с меня руки, — хрипло ответил Чуя, еле слышно вздохнул. Он-то уверенный, что уже отпустило, не ожидал того, как в грудной клетке тупо заноет при одном воспоминании об этом. Кисти соседа заскользили по плечам. Одарённый неверяще трепыхнулся и обмяк. — Сам мне кличку придумал. Её положено оправдывать, — спокойно заметили сверху. — Ну, в чём дело? — В шляпе. А если серьёзно… Я дам тебе повод на двадцать баллов, почему ты должен отпустить свою ситуацию, — Накахара смежил веки, стараясь запомнить происходящее. Раньше так изредка можно было только с Анэ-сан, но пугать её он не хотел. — Знаешь, судя по тому разговору в баре, нам обоим стабильно не везёт в любви. Тебе попалась симпатичная террористка, до неё, видимо, редкостная тварь — список на пятьдесят восемь пунктов, прости уж, штука крайне подробная, выглядящая как памятка: «Это не делай, туда не смотри, вот такое не трогай ни в коем случае». Допрашивать не буду: захочешь — расскажешь. Я никакими особыми принципами не руководствовался, и на свои неудачи натыкался случайно. Если говорить про секс, он бывал, да, но не с теми, в кого я… Ты понял. Ни разу с ними. Так, механика, снять напряжение, но всегда по согласию, и на утро с партнёрами расходился миром. Я понятия не имею, как это происходит, если между двумя людьми и правда проносятся искры от одних взглядов. Первый, с кем я горел, оказался наставником моего теперешнего кохая, охренительно дальновидным, умным, влиятельным одарённым и моим напарником по совместительству. Он был фактически Курт Кобейн: локальная звезда мирового масштаба, чей голос до сих пор раздаётся из приёмника. Как многие звёзды, этот мафиози отличался дурным нравом, впрочем, неудивительно: коллега должен был стать преемником Мори-сана, и его по сей день не могут заменить в Порту, потому что таких просто нет. Этот человек… «Тоска Зелёная», серьёзно: редкий, привередливый, странный, безумно ценный. Цвёл он всегда не для меня, конечно. Я старался не разрушить то рабочее взаимодействие, что установилось между нами двумя, не привязываться слишком — не вышло. Оба сталкивались с одинаковыми проблемами, рисковали вместе, поддерживали друг друга в ситуациях, о которых я не могу тебе рассказать без последствий. Иногда я ненавижу свою работу за это, Доппо. Идеальный мафиози — машина смерти, руководствующаяся чувством долга, что-то вроде тех вечных двигателей из физики — не существует, сколько ни собирай. Мори-сан постоянно перекраивает что-то в себе, мазохист, и как ему объяснять, что надо успокоиться и отложить скальпель подальше, не знаю. Может, чертовщина в этом подсобит: пересмотрит взгляды на мир на нервах. — Человек без эмоций неполноценен, Чуя, хотя бы потому, что ценности, в том числе значимость любой организации, существуют на основе чувств сотрудников. Был в истории пример, когда у мужчины эта часть мозга пострадала, в социальном плане кончилось страшно, — заметил Куникида. — Именно, а этот… Курт Кобейн, так и оставим. Так вот, он, — якудза оборвал себя, чтобы не сболтнуть лишнего, выдав секрет из-за очень точной формулировки, — ушёл. Я был при нём всегда как местечковая рок-группа на разогреве. Слушают их обычно, чтобы скрасить ожидание перед появлением главного артиста, и лиц участников никто не помнит. — Тебе без всякой подготовки пришлось занять его место, о Ками, — догадался детектив. — Мне выпала честь, — ядовито выплюнул Накахара, — но требовали с меня, как с него. Я бесконечно долго разбирался со всем, круг за кругом сталкивался с тем, что напарник наворотил там, где одной логики и манипуляций было недостаточно. Он не был совершенством, но мне до него было как до Плутона пешком. Ничего не получалось нормально, Мори-сан, которого завалили проблемами, первые семь дней вообще не ложился, чтобы здесь не стало, как в Кобе сейчас. Я полгода бегал, как ужаленный, то убивая, то извиняясь, и не выполнял, на мой взгляд, толком обязанности по работе с кохаем, которого едва не пришили от неразберихи в начале событий. Да, у нас были встречи по вечерам, да, я проводил с ним сколько-то времени и мозги чуть-чуть вправил. Курт был ещё тот сукин сын — искалечил мальчишку внутри. Естественно, моих советов без регулярного общения не хватало, но стабильно тренировки удалось проводить только с начала прошлого года: столько навалилось всего. Раньше всё случалось урывками, но я старался выделить как можно больше свободного времени на него. Пришлось частично перепоручить подчинённого учителям из своих — надо же социализировать как-то. Работу никто не отменял, и, пока чёртова Пиза всеми своими зданиями падала на меня, я понял: иногда вещи происходят ровно по той причине, что могут, отсюда — игра. С ней стало немного легче. Босс в шутку называет её «Ассессмент», он в чём-то прав, но, если примерить его к самому Мори-сану, получается сплошная... «Тоска Зелёная». — Чего это? — ладони мерно скользили по спине Исполнителя, почти растёкшегося на соседе, но удерживавшего себя от глупостей.

Metallica — The Unforgiven II

— У него действительно может выгореть с делами сердечными, а он стабильно отпиливает их от себя, как идиот, — Накахара набрал воздуха в грудь и выдохнул. Вот сейчас его точно отшвырнут. Про собак говорить не хотелось: посмотрят, как на убогого. — Довод на двадцать баллов: я собственными руками убил вторую. Практически голыми, мать его, руками, будучи абсолютно трезвым. Повисла тишина, кисти остановились — якудза не дышал, морально готовясь не завыть от одиночества — и пришли в движение через два подъёма-спуска чужой грудной клетки. — Довод на десять, раз мы продолжаем: это произошло в связи с рабочими обстоятельствами. Полиция пыталась передать нам дело о «Падшем ангеле», но Рампо-сан отказался расследовать его, сказав, что ничего интересного там нет. Кажется, я теперь понимаю, почему. Локти можно отпустить, — бывший учитель серьёзно глянул сверху. — Я слышал о разборках от Рокузо до этого, мир его праху. Вроде Порт что-то не поделил с бандами, подчинёнными верхушке Токио, в том числе — с группировкой господина Хиги, известной своими отравителями. К вам внедрился кто-то из них, и вы столкнулись. — Она была удивительной: считала меня за человека вопреки репутации, — гость невесело усмехнулся, — или делала вид, я не знаю теперь. Не узнаю никогда, но, если Ад есть, мы там встретимся после смерти. — Чуя? — позвал его сосед, не давая провалиться в кровавую муть переулка и услышать страшный хруст по новой. — Да? — эспер поднял голову. Вроде глаза сухие, только разрыдаться и не заметить этого не хватало. — Вы долго с ней... Виделись? Я толком не знал свою проблему, — Доппо выдохнул тяжело. — Она была в числе свидетелей, этика не позволяет общения такого рода до прекращения расследования. — «Не начинай романы на работе» — первая заповедь моего босса, но даже у него с исполнением не ладится, — вставил киллер. — Пару месяцев, но от этого хотелось жить, и я говорю «стоп» любой мысли о том, почему всё затянулось. Ромео и Джульетта ни в одной культуре не заканчивают хорошо. Я дурак, да? — Нет, но у тебя хотя бы не пострадал кто-то ещё — довод на девять? Терять кохая, например, было бы гораздо больнее, чем ты думаешь. Это сейчас он тебя нервирует, бесит, доводит до ручки, но когда его не будет... Пустота покажется невыносимой, — Куникида выдохнул медленнее. — На пять: она была из подчинённых Анэ-сан. Та всё знала и, похоже, хотела меня расшевелить после... Некоторых других неприятных ситуаций, — Накахара горько усмехнулся. — Мори-сан не торопил события, но они оба вполне могли защитить себя. Кохай уничтожил перчатки и плащ в тот день. Я сказал ему, что работа не задалась. Надеюсь, он не понял ничего. — Тогда на восемь: ты её зажал, потому что стало не до пистолета, и это была... Самозащита, в какой-то мере, — детектив задумался, мысленно отстраивая картину. — На шесть. Мог воспользоваться камнем или битым стеклом, а она... Стоило заметить металлический блеск над плечом, пальцы потяжелели и с хрустом провалились в судорожно раздувавшиеся рёбра. Кровь проступила на ткани, потекла к локтям. Донёсся хрип, пена пошла из знакомого рта, пахшего вишнёвым блеском. Юу со звоном выронила оружие и даже заорать толком не смогла, вытаращилась на него, заскребла по плечам и засвистела, стеная и задыхаясь, а он, закусив край своей же накидки, закричал, словно его здесь убивали, и не сумел остановиться, пока Мацумото не затихла. — Позвала тебя, когда Вы установили доверительные отношения, в безлюдное место, полезла целоваться и нацелилась шпилькой в шею. До ближайшей легальной больницы около получаса езды. Один укол — конец от паралича лёгких в полном, хоть и искажённом сознании. Эксперты обнаружили следы тетрадотоксина, действие которого может начаться уже через десять минут. Пока доберёшься, пока определят, что с тобой, пока найдут противоядие — погибнешь, такой был план, — Куникида прищурился. — Довод на десять: она не собиралась выжить. Как Нобуко, чёрт возьми, шла на смерть: тебе ведь нескольких секунд достаточно, если верить сводкам, чтобы вывести из строя почти любого врага. Накахара молчал. Движение кистей на плечах плавно выносило его в настоящее из кровавой мути двух дней, пропахших влажной собачьей шерстью, солью, йодом с моря и отвратительным кофе из автоматов. — Согласен, — выдохнул он наконец. — Тридцать один, — отозвались сверху. — Четыре точки опоры, без учёта иных аргументов. Неплохо, не считаешь? — Три. Кохай, за которого я несу ответственность, Анэ-сан и... Кажется, ты. Достаточно для существования единственного адекватного решения, — Чуя медленно дышал, растирая пальцы — их кололо. — Расставлять всё по местам мы умеем оба, осталось принять это. Я не думал насчёт скорости срабатывания яда, а это многое меняет. Выходит, всё по Ремарку. — Жизнь и любовь взаймы? А говорил, отсылки литературные не улавливаешь, — устало усмехнулся Доппо. — Мори-сана куда? — Он — четвёртая точка в продолжении прямой жизней Анэ-сан и кохая. Там пучок плоскостей, сам знаешь, но это не имеет такого значения. Он сам не понял, чего хочет: ему бы разобраться со своими привязанностями, всё-таки любит Озаки-сан, та отвечает взаимностью, а движения вперёд почти нет, и это не в его стиле. У Вас босс как-то попроще в этом смысле, мировой мужик. Не смотри так, здесь я должен сказать «стоп». Это... Личное. Я не готов раскрывать подробности сейчас, камикадзе, — отозвался мафиози. — Ты опять не очень выглядишь, хоть и лучше, чем раньше, и коллега твой за стенкой не шумит, а должен: ночь на дворе. Он, родня «Тоски Зелёной», цветёт, пахнет и бесит всех именно в эти периоды. — «Стоп». Не думаю, что мёртвые скажут «спасибо» за разглашение их секретов, но им не достанется так, как живым. И раздражает коллега всех в любое время суток, по настроению, впрочем, пусть, зато он здесь. Я теперь понимаю, почему он был такой дёрганый, — мягко сказал идеалист, но на секунду собеседнику почудился в его словах какой-то дополнительный смысл, особенно в части про мёртвых. У каждого свои скелеты в шкафу. — И то верно. Как думаешь, сколько у нас часов? — Чуя осторожно отстранился и сел рядом, плечом к плечу. Не он ловил — его, опять. Иногда неплохо быть должником вот так. — Минимум — четыре, максимум — пять с половиной. Оба успеем поспать. Я потом на поезд, в другой город. Неформальный визит, — хозяин поглядел на гостя. — Мне утром нужно заглянуть в офис и наведаться в пару мест по делам. Предлагаю выставить будильник на четыре тридцать, разогреть завтрак — ты с кухни принесёшь, чтобы я ни на кого из местных не наткнулся, мало ли, нервные — и разойтись после. Я решил угостить твоих, шеф присоединился, и в итоге с некоторым трудом я утрамбовал всё в холодильник. Осторожнее с этим. — Делаем вид, что ничего не было? — Куникида чуть развернулся боком, поднялся, подошёл к шкафу и, не обращая внимания на удивлённого Чую, вытащил небольшой матрас. — Да. Если кто-то из нас проболтается, всё закончится. Я бы не хотел такого финала для этой истории, — Накахара критически осмотрел будущую постель. — У тебя там не Нарния случайно? — Нет, просто вещей не так много было исходно, а с покупкой некоторых хватало казусов, отсюда пустые полки, — Доппо принёс простыню, плед, зелёный, пушистый, и мелкую подушку. Остальные, лежавшие кругом, пришедший в гости одарённый быстро устроил вдоль стены, отделяя место отдыха от перекрытий, и только потом сообразил, что показал. — Ноги беспокойные? Лучше поставь в два ряда, — спокойно заметил Доппо. — Вода есть в чайнике, кружки рядом. Доброй ночи. — Доброй, — Чуя машинально кивнул ему, проводил взглядом в ванную, устроился на новом месте, поближе оставил телефон и вспомнил невероятно спокойного седого мужчину, принесшего ему мешковину, когда он обнаружил в подворотне тело смертельно раненной Акутагавой собаки. За несколько дней до этого на обратном пути Исполнитель натыкался на оглушённых или бессознательных людей: к нему, пытавшемуся хоть куда-то выплеснуть проблемы, прицеплялся хвост, а странный визитёр его обрубал и молча скрывался где-то в переулках, не показываясь. В голове почему-то всплыл «Серебряный оракул» — будь эта бумага человеком, несомненно, выглядела бы так. Они пару раз молчали на пирсе, однажды перекинулись парой слов, толком не представляясь, и лишь потом, от осведомителей, Накахара выяснил, с кем именно ему довелось столкнуться. Лёжа в темноте после умывания, улавливая едва слышный джаз откуда-то сверху, якудза пытался осознать, сколько должно быть серебра в другом, чтобы тот отреагировал на его проблемы без осуждения, и сожалеет ли он сам, что промолчал о собаках. Постепенно его мысли лениво перетекли на странный цветок, на потенциальных опекунов для капризного растения, и, прикидывая, не содержал ли кто-то из знакомых оранжерею, эспер ускользнул в ясную морозную ночь на катке и практически полетел по льду, не обдумывая, почему сад рядом наполнен орхидеями с красными брызгами на лепестках и цветущей вишней, а не заснеженными деревьями. Чуя понятия не имел, что за ширмой Куникида не менее муторно размышлял, стоит ли ему рассказать о своих снах, пока «Пизанская башня» не упёрлась в три довода: первый — у соседа и так полно проблем, второй — призраки пришли именно к нему, третий — возможно, полученная информация будет актуальной для Агентства, следовательно, станет рабочей, потому не может быть разглашена Мафии. Как бы там ни было, он провалился в темноту, впервые за долгое время не вспоминая о рухнувшей на пол Сасаки Нобуко, уснувшем среди белых цветов Тагучи Рокузо и тоскливой черноте усталых глаз напарника.

***

Утром сильная половина распавшегося дуэта, успевшая позавтракать, привести себя в порядок и неторопливо одеться, осторожно спустила босса через окно коридора, мимоходом приметив, что тот держится как-то спокойнее привычного. Видимо, тоже, перехватил несколько часов сна. Правда, вся невозмутимость шефа, да и его собственная, улетучилась, стоило приметить за рулём Коё-нээ-сан, совсем без макияжа, с мягкой косой через плечо. В руках она держала усеянный отпечатками кошачьих лап стакан с ароматным кофе. Ещё по одному досталось каждому из них. Напиток, который нигде вблизи так рано явно не продавали, был приготовлен просто изумительно вкусно и, похоже, индивидуально: Мори-сан не любил сиропы и казался приятно удивлённым каким-то сложным сочетанием специй, Чуя, жмурясь, потягивал нечто с капелькой хорошего коньяка и цитрусовой нотой, Анэ-сан — привычную вишню с пряностями, пока все стояли у машины и смотрели на восход. Решив напоследок проверить, не наблюдают ли за ними, эспер поднялся в воздух, приметил силуэт, похожий на Дазая в одном из окон за нитками разноцветных колокольчиков, но махнул рукой: скорее всего, ошибся, ведь Осаму никогда так безмятежно не сопел под утро, вечно дёргался во сне, памятной ночью оставил ему синяков штук шесть. Когда он вернулся, то увидел близкую к привычной картину: пока Мори поправлял бантики насупившейся на него Элис-тян, мило воркуя с ней, Анэ-сан, обернувшись, почему-то укоризненно смотрела на насмешливо глядевшего на неё с третьего этажа главу Агентства, которому он сам вежливо кивнул и получил сдержанный кивок в ответ. Как так вышло, что оябун и Озаки-сан были в вязанных перчатках без пальцев — чёрных в случае шефа и бело-розовых, в тон мантии и кимоно, у Исполнительницы — едва-едва показывавшихся из-под рукавов, история умалчивала так же, как Мори умалчивал факт наличия в ножнах шести заточенных нормально скальпелей, нашедшихся в футляре между двух пар весьма недурно связанных чудовищ внутри аптечки с красным крестом, ревность, ужалившую рёбра, ведь он не умел столь хорошо варить кофе, и желание замотаться бинтами при первой возможности, чтобы больше не видеть в зеркале работу Сато-сана.