Четырёхглазый

I сan't help this awful energy,

God damn right, you should be scared of me!

Who is in control?

Halsey — Control

***

Truth and Bijou — How Strange

После очередной непростой миссии и десятка заполненных отчётов Чуе всегда снился какой-то бред. Видимо, в его случае нельзя было без вреда для психики составлять кучу однотипных документов на ночь глядя, особенно если там нужно изящно описать чьи-то оторванные конечности и объяснить, с какой целью они были оторваны. Сегодня, правда, ночные видения вышли на новый уровень. Картинка выглядела слишком реалистичной. Накахара открыл глаза посреди чёрного старого леса и поднялся на локоть, окончательно загваздывая пижаму, в которой лёг спать. Запястья вязли в топкой почве, щеки испачкались в грязи, с волос текло. Эспер, ругаясь, с трудом встал на ноги, отплевался от жижи и едва смог выдрать щиколотки из трясины, чтобы перебраться на мягкие мшистые кочки поблизости. Неестественная тишина давила, старые кривые деревца тянули ветки из мрака, пытаясь подняться к солнцу и раскрыть скукожившиеся неровные листья. Не было видно ни зги: болото тонуло в зеленоватых испарениях, отдававших гнилью и гарью. Где-то вдалеке лунный свет выхватывал очертания белёсых руин. Мимо эспера, через туман, не поднимаясь, проползло по земле Нечто. Оно ощущалось чем-то невероятно знакомым и враждебным, но разбираться с ним, как чувствовал мафиози, не стоило. — Есть кто? — Чуя оторвал чистый рукав, плюнул в него, смочив, и закрыл тряпицей нос и рот, всматриваясь в туман. Бесполезно. Может, хотя бы часть плесени и грибков такой фильтр остановил, но, кажется, остальное успешно осело в лёгких: вдалеке вспыхнул нездешний серебристый свет и какое-то жёлтое пятно закачалось над разбитыми камнями. Поминая бюрократические проволочки самыми крепкими словами, одарённый выдрал более-менее высокое деревце, отбросил корни и хлипкие ветки, очистил от мха ствол и стал прощупывать им дорогу, держась сияния и руин за ним. Нечто прошелестело брюхом в семи метрах левее, зачавкало лапами по трясине. Идти стало сложнее, голова закружилась. Накахара навалился на импровизированный шест, оттянул с груди рубашку. Он начинал задыхаться. Перед глазами заплясали точки, руки дрожали. Сияние пульсировало и приближалось. Оно тоже не стояло: пока Чуя отдыхал, прошло сначала в пяти метрах, а потом ещё ближе, в трёх метрах, зашипело. Свет явно не нравился этой твари, чем бы она ни была. Исполнитель встряхнулся и поспешил перебраться подальше от существа, перескочил с десяток раз, слушая сопение и хрипы то за спиной, то впереди, но в какой-то момент не смог нащупать ничего, кроме вялого деревца метрах в полутора. Что-то двигалось кругами и уничтожало кочки рядом, загоняло спящего в топь и, видимо, выжидало, когда он оступится. Он не успеет добраться до руин такими темпами, а нужно: где камни — там твёрдая земля. Отчего-то уверенность, что преследователь не пройдёт там, крепла с каждым метром. Свечение усилилось. В этот момент икру пронзило болью, и, зарычав, мафиози замахнулся шестом на вполне знакомого соперника и врезал ему от души, поднимая фонтан брызг. Вот напрасно заполнял бумаги допоздна, правда. Следовало отойти ко сну пораньше. Обычно она не заявлялась, если убийца соблюдал режим, впрочем, плохие дни на то и плохие, чтобы всё шло наперекосяк. — Что, опять? Ну, здравствуй, детка, — Накахара усмехнулся, посмотрел в бельма глаз самому себе, обожженному, дымившемуся до сих пор, шагавшему на руках и волочившему ноги переломанным хвостом по грязи. Вкусы его способности относительно внешнего вида были довольно специфичны. Порча оскалилась и завыла, пытаясь достать до пояса и повалить в трясину, за что получила деревяшкой и отлетела прочь. Серебряный свет заполонил пространство, и кто-то толкнул Чую наверх. Ногу скрутило судорогой, и под стенания двойника его-настоящего вышвырнуло в реальность.

***

Ludovico Einaudi — Einaudi: Nightbook

«Двойной чёрный» от прочих боевых двоек Портовой Мафии отличало полное отсутствие нормальности у каждого, состоявшего в нём. Оба, одарённые и злые, были в чём-то безумными, но скорее застрелились бы, нежели признали это публично. Собственно, потому и скрывали, как умели. Чуя, растиравший перенапряжённую голень, отлично знал про Исповедь. Сила показывала Дазаю всякое, и тот мучился, похоже, не видя ничего, кроме мерзости, и невольно закрывался в способности, как рак — в своей раковине. В сущности, если бы Осаму действительно хотел стать счастливее, ему следовало бы почаще из неё выглядывать. Мир — в том числе мир ночной стороны Йокогамы — относился к считавшему себя неполноценным эсперу более чем дружелюбно, но он не понимал этого и не видел в упор. Бывший напарник нередко называл его «Половина человека». Накахара, хоть и огрызался, понимал: выпендривается Дазай напрасно, ведь «Половина» — это как раз Осаму, а его, на самом деле... Его как минимум «Полтора». Одна часть — Чуя, вторая — печальный смутьян-Исполнитель, третья — его Порча. Как с зубными щётками в супермаркетах: купи две и получи третью бесплатно. Ещё бы эта третья щётка не была такой стервой! Порча просыпалась, по традиции, в трудные дни. Обострения случались, в среднем, дважды в год: две недели летом, в жару, когда асфальт начинал плавится под палящими лучами, а всю организацию распускали, если отказывала система кондиционирования, и две недели зимой, в стужу, либо до, либо после Нового года. Огай Мори быстро понял, что ситуация повторяется, потому на непростое время без лишних вопросов отправил эспера в отпуск, чтобы пережидать вспышки дома. Босс звонил по вечерам и, как врач, интересовался, в порядке ли Чуя. Накахара, щурясь и прижимая трубку в уху плечом, всегда говорил, что всё нормально, не считая битых кружек, а сам набирал Дазая и приглашал к себе, если всё выходило из-под контроля. В течение их недолгого сотрудничества Осаму в качестве службы экстренного реагирования был вызван только шесть раз, и Чуя этим гордился. Способность в завершённом варианте обожала свободу так же сильно, как и её хозяин. Если ей долго не давали выхода, Порча бесновалась, задавая жара носителю.

Начиналось всегда одинаково: липкие реалистичные кошмары, сопровождавшиеся судорогами в ногах, подкидывали Накахару среди ночи. Вот этот, кстати, был уже вторым. Сперва, конечно, надлежало решить дела рабочие. Исполнитель вздохнул, вытащил из тумбочки старую, почти бессмертную «Нокию», нашёл в контактах номер госпожи Озаки и нажал «Вызов». — Да? — заспанный голос сестрицы немного шипел. Похоже, Коё зевала. Женщина ответила со второй попытки — ещё бы, в четвёртом часу утра никто не рисковал звонить ей, если не наступал апокалипсис. — Прости, что разбудил, Коё-нээ-сан, — Чуя максимально смягчил тон, постарался улыбнуться и поморщился, когда ногу потянуло. — Звоню, потому что началось по новой. Не теряй: я пропаду до конца месяца. У тебя найдётся несколько часов в неделю? — Для тебя, Чуя-кун, всегда, — госпожа вскинулась, как по тревоге, и зашуршала одеялом, пересаживаясь на постели. — Прекрасно. Спасибо. Я прошу тебя об одолжении. Пока меня не будет, потренируй Акутагаву-куна. С его сестрой ты имела дело, но ему необходима не только практика, но и возможность выпустить пар. Если начнёт зарываться, напомни про мост, он поймёт и возьмёт себя в руки. Парень неплохо управляется с холодным оружием, а вот стреляет похуже; свою способность осваивает быстро. В общем, сама решишь, как тебе удобнее с ним взаимодействовать. Если захочешь поощрить за успехи, сядь красиво, дай ему холст и тушь и замри ненадолго, он явно умеет рисовать и будет рад изобразить кого-то настолько привлекательного, как ты, — молодой убийца растёр колено, унимая боль. — Просьба поменьше, я понимаю, что уже обязан тебе: обойдись без полупрозрачных маек на тренировках, хорошо? Акутагавы стеснительные: я старшего так и не смог вытащить в баню, а пытался раз пять; младшая не приняла блюдо с вишней и настойчиво возвращала мне ягоды, хоть пустую тарелку приносить обратно не годится. Кстати, остальные, до онсена дошедшие, поддавались уже на третью попытку, а этот — хоть глуши по затылку и неси на плече, Ками помоги нам. Коё рассмеялась. Бархатный звук прокатился по коже Чуи, и он зажмурился от удовольствия. Быть причиной радости подобной женщины — счастье. — Про стеснительность — правда. Надеть кимоно на сестру Рюноске и сделать ей причёску с макияжем у меня получилось, а вот выходить в нём на люди Гин отказалась наотрез, и даже перспектива боя с «Золотым демоном» не помогла мне её выманить. У меня, конечно, ещё будет шанс. Я постараюсь приглядеть за обоими, пока ты не в строю. Выздоравливай, — Коё нажала «Отбой». Огаю Мори и Рюро Хироцу Накахара быстро написал СМС, но, не успев отправить, сжался в шарик, переживая волну головной боли. Нынче процесс шёл как-то быстрее, и это пугало. — Успокойся, тварь. Успокойся. Нам нужно позвонить ещё кое-кому, иначе новая встряска ему обеспечена. Я не Дазай, я нормальный ответственный начальник, я не довожу до нервного срыва своих кохаев, — Чуя сосредоточился на дыхании, отправил сообщения, по памяти набрал номер подчинённого и прижал трубку к уху, щурясь от уколов в висок. Ответили сразу. — Доброго утра, Чуя-сан, — судя по всему, Акутагава-старший уже бодрствовал. — У нас миссия? — Доброго. Нет, не миссия, — эспер закусил край одеяла, беззвучно переживая судорогу в правом бедре. — Так случилось, что мне нездоровится. Видимо, последняя прогулка до соседнего района без шарфа вышла мне боком. Не волнуйся и не навещай меня, вдруг это заразно? Китайские кварталы мне никогда не нравились по этой причине. Отлежусь и буду как новенький. Звоню предупредить: ты работаешь с Коё-нээ-сан в моё отсутствие. — С госпожой Озаки? — на другом конце провода явно заволновались. Чуя усмехнулся. — Да. Бери кисти. Если будешь с ней любезен, сумеешь порадовать её, она согласна позировать тебе. Как и многие гейши, сестрица отменно с этим справляется, — что-то упало, Рюноске ойкнул, на заднем плане засмеялась Гин, нежно, легко, необыкновенно тепло. Накахара покраснел, осознавая, что услышал нечто очень личное. «Вот так смеётся самая суровая и молчаливая ниндзя из отряда, которую никто и никогда не видел вне работы». — Х-хорошо. Спасибо, Накаха... Чуя-сан. Возвращайтесь скорее. — Удачи. Отбой, — Чуя отложил мобильный подальше, растёр конечности и включил светильник. — Твою ж, — не сдержался он, оглядываясь. В спальне не было ни одной случайно принесённой или подобранной не более чем по прихоти вещи. Так, чересчур большая для одного человека постель предназначена была переживать трудное время, когда эспера выламывало горячкой и он катался из стороны в сторону по матрасу. Собаки вдоль стены и в изголовье смягчали спонтанные удары во сне и не давали Чуе разбить руки, ноги и перекрытия. Овчарка полукругом свернулась вокруг головы, чтобы удобно упираться в неё лбом на судорогах. Длинные подушки можно было обхватывать и гнуть, как вздумается, если его скручивало во время приступов. Тут также не находилось ни одной колющей или режущей вещи, чтобы ненароком не навредить себе или кому-то ещё. Сейчас из игрушек торчал во все стороны синтепон, и это значило: процесс начался, и в этот раз цикл будет тяжелее, чем обычно. Пережить его придётся без Дазая буквально любой ценой: появление Осаму в квартире плохо кончится для обоих. Сломанная челюсть, три пули и чёрный ночной залив — из-за эгоизма прежнего напарника он такого финала не заслужил.

***

Mikky Ekko — Who Are You, Really?

Одарённый вдохнул поглубже, собрался с силами, медленно встал, накинул на плечи полотенце и направился в душ. Боролся с Порчей Накахара при помощи нескольких средств. Первым, и самым надёжным из них, он искренне считал физические нагрузки на износ. Так, вымывшись, мафиози просушил волосы и собирался выйти на долгую пробежку, потом наведаться в спортзал, поработать с железом, отбить мозги боксёрской груше и, если после всего этого ещё сможет шевелиться, сделать полторы сотни отжиманий на коврике дома. Есть в течение дня было нельзя, только пить: вся энергия от способности должна уйти в дело. На ночь, правда, он разрешал себе поужинать, но чем-то лёгким, вроде фруктов или йогурта. Вторым, разумеется, служила горячая ванна с морской солью: забиравшийся в воду мужчина расслаблялся в комфортной для себя температуре. Дазай, пару раз дежуривший возле него, при попытке залезть и утопиться рядышком выпрыгнул из чаши, как ошпаренный, и ещё долго стенал по поводу негостеприимности Чуи, обматываясь свежими бинтами. Третьим вариантом стали видеоигры: мозг переключался на цифровую реальность и глушил происходящее внутри, а если процесс захватывал, получалось совместить приятное с полезным. Правда, воевать с нарисованными монстрами всерьёз после вывертов подсознания и столкновения с реальными чудовищами оказывалось с каждым разом всё сложнее. Четвёртое место в списке занимал залив. Эспер не прибегал к этому средству до последнего, особенно зимой, но, когда время поджимало, ночью, громя способностью лёд, нырял с моста в остывшую воду и плыл к берегу, костеря Порчу вполне заслуженно. Та затыкалась и, кажется, обижалась: неуважения к себе она не терпела. И только после всего этого, если не сработало ничего и его до сих пор корёжит поверх матраса в гостиной на ковре, появлялся Дазай. Тот приезжал и частенько ловил коллегу, когда по комнате уже свободно перемещались предметы, а Чуя дрейфовал среди них. При активации Исповеди пространство озарял свет, всё падало, а они вдвоём сидели потом, посреди погрома, взявшись за руки, чтобы в случае чего моментально заглушить дурную силу и не дать ей разрушить квартиру окончательно. Чуя рассеянно гладил своими битыми смугловатыми пальцами чужие, белые и нежные, точно это не его здесь успокаивали. Напарник молчал и в кои-то веки не сыпал остротами по поводу его внешнего вида, а порой вжимался лбом ему в плечо или засыпал рядом, правда, всегда отодвигался, чтобы не обнимать лишний раз, и это было невероятно обидно. Накахара старался быть с ним поласковее, если хватало нервов, но взаимности не получил до той самой памятной ночи в гостевой спальне. Глядя потом на подорванную машину, он запоздало думал: «Похоже, Дазай не хотел становиться ближе к людям вполне осознанно. Он, живущий в двух реальностях одновременно, отталкивал всех, кто старался подойти, потому что боялся себя и своей способности больше, чем кто-либо другой. Именно это, а не бесконечные мотки бинтов, сделало его таким искалеченным. И чёрт знает, что станет с Исполнителем после смерти того единственного человека, из-за которого он носил в кармане спичечный коробок из бара, как память, хотя курил нечасто, если второй не сможет ему помочь». «А кто мне поможет теперь? — Чуя горько усмехнулся, глядя на себя, одетого в потасканный спортивный костюм. — Кто меня пожалеет? Чёртов Дазай смылся в великое ничто, а разгребать проблемы придётся мне. Вы, да, Вы, дарители тёмной немилости, за что, скажите? Молчите... Молчите. Пока не понадоблюсь, да? Кто бы только знал, как я устал быть затычкой в каждой бочке и ампулой анестетика кому угодно».

***

Спустя пять суток безостановочной беготни по району, семь спортивных залов, где на эспера таращились, как на самоубийцу, стушевавшегося Хироцу-сана в фиолетовых лосинах и майке с желтыми камелиями, возвращавшегося с зумбы, десяток перепуганных его появлениями мелких банд, внезапно решивших отдаться в хорошие руки безмерно хозяйственному Огаю Мори, шесть прыжков с моста, две спонтанных попытки утонуть в ванне и одну бесславно почившую приставку, Чуя лежал на полу в гостиной и понимал: четырёхдневный пик в этом году в одиночку он не вынесет. Спать почти не получалось: тварь скреблась, ранила изнутри, а он приходил в себя от серебряного света и чёткого ощущения, что кто-то стоит, нависнув над его постелью, и тормошит его, выдёргивая из приступа в последний момент. Предметы падали на пол, отгородиться от реальности не выходило, игрушки разваливались на глазах. «Нокия» манила списком контактов с единственным неподписанным номером. Пистолет в тумбочке звал вставить пулю в патронник и прекратить это издевательство над собой, только эспер не мог: он не собирался, как Дазай, бросать всё и всех. Мори-сан, захлёбывавшийся в бумагах, раненная когда-то, сейчас уже со шрамом через всю спину Хигучи, устало улыбавшаяся гостям, Рюноске Акутагава, едва начавший свободно дышать и спрашивать, если чего-то не понимал, сестрица Коё, все его подчинённые, да трижды проклятый Осаму, обмотанный проводами в больнице, тихо дрожавший в обнимку с троллем — они не заслужили такого наплевательского отношения к себе. Им будет больно, если Чуя выстрелит, поэтому надо жить. Лишь идиоты совершают сэппуку по любому поводу, настоящие воины держатся до последнего и оставляют право лишить себя жизни господину.

***

Shakira — Empire (covered by Marie Digby)

Кстати о людях с оружием. Накахара выдохнул и призвал гравитацию на помощь, чтобы дотянуться до смартфона. Раскладушка с синими вставками была страшнее Волан-де-Морта, но заряд держала, как и её подкрашенная алым сестра, до сих принадлежавшая бывшему напарнику. Они тогда, шутки ради, завели парные телефоны, способные пережить всю их цивилизацию, (Осаму настаивал на розовом для Чуи, ведь он такая маленькая прелесть), но сейчас в них нужды не было. Рабочий мобильный выплыл из коридора и упал под ладонь. Одарённый осторожно поставил его на зарядку, снял блокировку, зашёл в контакты и, введя очередной пароль, получил доступ в отдельный чат с более мощным шифрованием. Пришлось нажать на мелких сошек в Правительстве, чтобы установить дополнительную защиту на телефон, но оно того стоило. На иконке собеседника вместо лица были ноги в коричневых ботинках, а у самого Чуи красовалась его шляпа. Единичка красновато сияла внизу. Взволнованный Чуя открыл переписку. Началась она с двух взаимных сообщений о том, что они оба успешно добрались домой, пожеланий спокойной ночи от того же дня, его фотографии торта и отснятой нарисованной вручную открытки от второго человека с традиционной веткой сакуры и хокку по случаю его педагогических успехов. Какой почерк был у этого парня! Загляденье. Ниже висела его личная просьба не трогать подарок очнувшегося Дазая и приложенный снимок обнимавшего игрушку взлохмаченного эспера со спины, немного засвеченный из-за больничных ламп. Там же осталась заметка о том, какие лекарства нужны будут по выписке, и предупреждение, что по рассеянности несостоявшийся самоубийца может о них забыть. В ответ пришла новая открытка, попроще, но душевная. Его искренне благодарили за всё. Кошка смешно выгибала на ней спину. Позднее Чуя выслал фотографию куска стены Акутагавы, того самого, где «боль» навсегда заместила «бога» спустя почти два года его усилий. Остальное он вырезал, чтобы не сдавать ученика с потрохами. Следующее сообщение, предельно лаконичное, состояло из единственного ругательства, пожеланий удачи и огромного терпения, а также идеи открыться аналогичным образом, ведь его кохай заслуживал учителя-человека, а не нового протянувшего руку помощи идола. Удивительно, но Чуя, отследив, когда Рюноске нет на месте, стал сам атаковать соседнюю стену и пережил немало неприятных минут там, среди битого стекла и баллончиков краски, стараясь не думать, каково было ученику. После сюрприза, перед демонстрацией которого Накахару, повидавшего восставшего из мёртвых босса Мафии, эсперов с жуткими способностями, тысячи пуль в свою сторону и отведавшего отравленный нож в бок, почти колотило от волнения, произошло потрясающее: Акутагава стал обрывать себя, когда вспоминал о Дазае, и называть его с менее возвышенной интонацией. И почтительное «Чуя-сан» вытеснило набившее оскомину обращение по фамилии. Новая открытка с зарисованными тушью и оранжевым маркером карпами не заставила себя ждать. Она так сильно понравилась адресату, что её захотелось набить на бок, поверх шрама, в качестве первой тату. Последнее сообщение было одно. Двенадцать часов назад, когда его подкинуло в последний раз и больше сна не было ни в одном глазу. От К.Д.: «Доброго дня. Я не видел тебя в городе сегодня. Всё хорошо? Мне снится какая-то муть про тебя и болота. Я стою на поросших мхом руинах с фонарём, слышу чавканье, хрипы, заунывные стоны и твою ругань. Скорее всего, аукаются последствия неудачно завершённого дела, шумиха вокруг которого недавно улеглась, но моя интуиция говорит, что это не так. Я не верю в совпадения. Напиши или позвони, когда будет возможность». Чуя почувствовал, как волосы на загривке встают дыбом. Он снова был не один, и облегчение затопило его с головой.

От Н.Ч.:

«Вечера, Доппо.

Ты уверен, что все твои способности сводятся только к использованию блокнота? Такое чутьё на чужие проблемы не доведёт тебя до добра, но, должен признать, оно впечатляет.

Ты абсолютно прав. Я хочу встретиться как никогда. Не в баре. Я не знаю, где, но точно не там.

Сейчас зима, а в последние дни я успел перемёрзнуть до костей раз пять и не уверен, что крепкий алкоголь в узком пространстве поможет успокоиться, особенно в свете нашей последней встречи.

Напиши, как будет время».

Абонент начал что-то печатать. Чуя замер в напряжении. От К.Д.: «Ты умеешь кататься на коньках?»

От Н.Ч.:

«Да, но Арт-каток близ Красного кирпичного склада* сейчас закрыт».

От К.Д.: «Около сада «Санкэйэн»* мой знакомый открыл свой, частный, с видом на заснеженные деревья. Я помог ему, и в благодарность он разрешил мне посещать это место в компании друзей, когда никого нет. Из-за высокой нагрузки в последние дни мне не хватало времени наведаться туда, поэтому, если у тебя есть коньки, приглашаю на встречу. Ты доберёшься сам или мне взять такси и встретить тебя? Судя по письму, это срочно для тебя. Я не усну и не вижу смысла тянуть».

От Н.Ч.:

«Буду через полчаса.

Коньки есть. Доеду сам, но в такси.

Для вождения я не в строю».

От К.Д.: «Предпочтения в музыке? Собираюсь взять колонки, чтобы не включать динамики там. Рядом почти никто не живёт, но будить отсыпающихся перед работой на другом берегу, если они есть, не хочется. С меня чай».

От Н.Ч.:

«На твоё усмотрение, кроме гангста-рэпа, потому что эти чёрные и белые парни ничего не понимают в преступлениях.

Звучит приятно.

До встречи».

От К.Д.: «Жду. Будь осторожнее». Исполнитель ощутил прилив сил. Не дожидаясь очередной выходки способности, он позвонил в ближайшую службу такси и убежал в гардеробную, влез в мешковатый спортивный костюм сиреневого цвета, собрал волосы в хвост, натянул шляпу №15, лента которой идеально подходила по оттенку к тёплой одежде, завернулся в шерстяное чёрное пальто, заскочил в ботинки, закинул на плечо сумку с коньками и, в нетерпении затворив все кодовые замки, рванул по лестнице вниз, совершенно позабыв про лифт. На ходу поправляя варежки поверх привычных тонких перчаток и рассовывая по карманам мобильный, ключи, кошелёк и «Нокию», Накахара почти летел по ступенькам к машине, чувствуя, как Порча недоумённо замерла под толстовкой.

***

Ane Brun — Big In Japan

Справедливости ради стоит отметить, что Чуя быстро сориентировался на месте и рассмотрел заснеженную вывеску поодаль от входа в сад. Он развернулся на зимних ботинках и, споро ступая по дорожкам, добрался до входа на каток. В темноте призрачно покачивались красные китайские фонарики, указывая границу небольшой ледовой арены, расположенной около заиндевевших деревьев, частично склонивших ветви вниз. Огромная статуя белой кошки с пятном на пузе жмурилась с краю и покачивала лапкой на удачу. Вдоль высоких бортов тянулись крепкие скамейки, на одной из которых, сверяя время по наручным часам, сидел рослый, укутанный в серое пальто и широкий вязанный шарф человек. Рядом с ним стояла пара колонок, из которых доносился какой-то грустный напев. Тут же притулилась сумка с термокружками, почему-то четырьмя. — Сколько лет, сколько зим, — Чуя тепло усмехнулся и подсел к знакомому. Порча дёрнула болью левую ногу, но он выдержал. — Как жизнь, Доппо? Куникида немного развернулся, снял очки, протёр их краем шарфа и вернул на место. Накахара, завидев тёмные тени под глазами собеседника, ставшие с их последней встречи ещё глубже, понял, что нужно было прикусить язык. — Доброй ночи. Если коротко, то идёт, — детектив отзеркалил усталую улыбку и протянул ему кружку. — Ты совсем бледный. Долго шёл? Я точно не напрасно вызвал сюда больного человека в самое холодное время года? — Поверь, я бы сильно сопротивлялся, — мафиози поправил шляпу, благодарно кивнул и опробовал чай. Почти горячий напиток с фруктами и пряностями прокатился тёплым шаром по горлу, Чуя зажмурился от удовольствия. — Сосед доконал окончательно? — К нему я уже привык и научился засыпать под грохот. Если не думать, что звуки производит человек, получается абстрагироваться и провалиться. Живут же люди как-то рядом железной дорогой, — идеалист отпил немного жидкости из своей кружки. — Журналисты страшнее. Дело «Лазурного посланника» не задалось, и его до сих полощут безумцы из жёлтой прессы, а с ним — всех нас. Как в стиральной машине: гремят, перемешивают, потом вытаскивают, ещё сырое, и развешивают на балкон для всеобщего обозрения. Фото разлетелись по Сети. Думать не хочу, сколько раз выставляли мою переписанную биографию на суд обывателям. С нами теперь работают с меньшей охотой, на меня косятся, и, что гораздо хуже, президента не воспринимают всерьёз. — Кто-то особенно нарывается? — эспер припомнил, как Акутагаве в стычке досталось шокером, а не пистолетом. В какой-то мере был даже благодарен, потому что если уж так Рюноске задели, то могли убить боевым оружием окончательно. Куникида устало вздохнул. — Все, кому не лень. «Идентификатор», например, с совершенно неадекватным Йосеем Йори, сейчас готовит про нас разгромную статью. Самое злое: мы не можем это остановить. Никто не может. Противозаконно. Нас поливают грязью, и полиция начинает подозревать детективов в краже информации из архивов, которой, конечно, не было. На завтра запланирована очередная публикация. Я уверен, что мы сможем опровергнуть большую часть написанного по суду, но и без того пострадавшая репутация Агентства будет разрушена. Впрочем... У самурая есть лишь путь, и мы его как-нибудь одолеем. Главное, что все наши уцелели в том инциденте. — Что верно, то верно. Ты не мог бы объяснить одно: откуда ты узнал про болота? — Накахара посмотрел в морозное, усыпанное мелкими колючими звёздами небо. — Ты уверен, что твоё главное оружие — блокнот? Я тоже не верю в совпадения. И я там был, что самое страшное. Я точно видел что-то сродни фонарю и слепящий серебряный свет. Оперативник стиснул кружку. — Ты умеешь хранить секреты? — Не умел бы — не дожил до своих лет в Мафии. Считай меня контуженным по слуху сегодня, — подмигнул Чуя, вспоминая фразу как некий пароль-отзыв. — И мне есть, что тебе рассказать взамен. — Я имею дело с чем-то сверхъестественным, если коротко. И с тех пор, как оно ко мне наведалось, становится всё хуже и хуже, — детектив перевёл взгляд на собеседника. — Я не знаю, как это объяснить и стоит ли тебя втравливать в это. — Меня, по воле одного эспера, пытался убить зомби, Доппо. Сам бы поржал, но это правда, потому у меня не ладится с компьютерными играми и приставками совсем. Ты не сделаешь страшнее, чем есть, — киллер улыбнулся. — А у меня всё очень плохо. Двенадцать баллов из десяти, да. — Я вижу сны, в которых я — не я. — Их многие видят, это нормально, — Накахара поправил шляпу и подавил дрожь от меткой формулировки. — Моему коллеге однажды приснилось, что он — медуза, так он этих бедняг ведро наловил и в лаборатории допытывался, как они общаются между собой, идиот. Подорвал с десяток штук, стену потом отмывали всей группой. Ладно хоть не собак, а то я бы его прибил, честное слово. — Я не я, это точно, и от того — страшно, — одарённый выдохнул тяжело, снял очки и протёр их на нервах. — Мои прежние способы успокоиться перестали работать из-за того, что я вижу. Я уже несколько лет использовал время между тем как лягу в постель и засну глубоко в качестве некой буферной зоны. Сейчас не получается ничего. Впрочем, наверняка виновато последнее дело. Знаешь... Я тебя понял. К чёрту женщин, если любая из них может поднять на тебя или твоих коллег пистолет. Ни к чему рвать сердце. Не с нашей работой. Пусть другие, ради кого Агентство старается, любят и живут. Я обойдусь. Не знаю, как некоторые из наших справляются, если уже состоят в союзе с кем-то. — Всё меняется, — Чуя слегка толкнул его локтем. — Может, тебе попадётся весёлая сорвиголова, и вы вдвоём будете расследовать всё, что подвернётся. Если у нас, в Порту, такие женщины есть, то и у вас, в ВДА, однажды объявятся. Я уже могу насчитать трёх, одну чуть её потенциальный муж не прибил, но ничего, улыбается и дышит, на работу хочет обратно, едва приезжает домой. «Работа» пока не придумала, как смотреть гипотетической супруге в глаза, но близка к этому. Два года прошло, морально парень вроде созрел. Готов спорить: лет через семь я стану дядей, если доживу. Может, не один раз. Не вешай нос. Труд что у вас, что у нас тяжёлый, да, но это не повод отказывать себе в полноценной жизни. Из тебя, по крайней мере, не лезет невесть что два раза в год.

Halsey — Control

— Что? — бывший учитель уставился на него во все глаза. — Буквально. Моя способность связана с сущностью, которую в меня подселили. Я не я порой. И это ищет выход. Я его сдерживаю, как могу, но в периоды обострений не справляюсь иногда, — Накахара снова ощущал облегчение и одновременно ноющую душевную боль. Слова лились изо рта, он не мог их контролировать больше. — Мой дрессировщик отчалил в закат, потому вспышку надо вынести без него, а она хуже прочих, и я не уверен, что уцелею. Возможно, это мой последний вечер. Она присмирела сейчас, но неизвестно, надолго ли. По окончании нашей беседы я планирую сесть за руль и уехать куда подальше. Если всё станет плохо, но я успею, она хотя бы не разгромит город. Когда от леса Аокигахара* останется внушительная такая воронка, не жди меня, ладно? — Чуя... — растерянный Куникида полез в карман, вытащил оттуда пачку бумажных платков и передал ему. Ком стоял в горле: у убийцы напротив текли слёзы, а тот, похоже, не замечал этого. — Я очень хочу жить, да. Очень. Не успеваю, — Накахара принял пачку и промокнул лицо, не сразу сообразив, зачем ему вообще дали платки. — Не сообщай другим о том, что видел, договорились? Не желаю, чтобы меня помнили нытиком. — Считай меня глухим. Подожди, — детектив поправил очки. — Расскажи мне, что происходит. Я не верю, что всё закончится так. Не должно. Если раньше ты справлялся без второго человека и протянул до этого вечера, процесс можно останавливать иначе. — Моя способность в полном варианте называется «Порча», — Накахара отпил ещё немного чая, попытался отдышаться. Сердце бешено колотилось. — Ты не найдёшь упоминаний нигде, потому что они зачищены. Ни Правительство, ни Мафия, ни полиция не заинтересованы в распространении информации, потому берегись: за мою историю сейчас тебя попытаются убить потом, если узнают. Я могу контролировать гравитацию, менять вес предметов и своего собственного тела, в том числе — парить, перенаправлять пули. Ты, похоже, об этом знал, но точно не был в курсе, что если я раскрываю её до конца, то могу создавать аномалии и взрывы, практически подчистую уничтожающие материю любого рода. Однако призванную силу затормозить я уже не в состоянии: тело очень страдает в процессе — из меня льётся кровь, кожа, судя по ощущениям, тлеет. Раньше я был не один. Мой напарник каким-то непостижимым для меня способом гасил Порчу. Он пропал, и больше некому тормозить меня. Куникида кивнул, стараясь не обращать внимание на то, как чужие пальцы со скрипом продавили металл термокружки внутрь. — Дважды в год способность испытывает меня на прочность. Начинается с удушливых снов, сопровождающихся судорогами в конечностях. Потом — обмороки и выкручивающая тело горячка. Вещи летают по комнатам, давление скачет до страшных значений, особенно когда я без сознания. Навязчивые идеи убивать живое и разрушать предметы приходят следом, и нередко я слышу шелест на ухо. Спать очень трудно: ночные видения становятся всё отвратительнее, меня затягивает. Дальше не проверял — скорее всего, она вырвалась бы, — Чуя отпил снова. — Все способы борьбы сводятся к переключению на что-то другое и расходу энергии. Если ей будет нечем пользоваться, то сбежать не сумеет. Короткие вспышки происходят в течение пяти дней, потом — два дня длительных, и, если я их пережил, ещё пять дней затухания. Около двух суток отдыха нужно, чтобы прийти в себя после этого Ада. Отсюда четыре дня в Преисподней, две недели боли два раза в год, итого — один полноценный отпуск. Босс предлагал медикаментозное лечение, и мы пробовали несколько разных комбинаций препаратов в течение двух лет. Во всех случаях эффект одинаков: приступы становятся длительнее, острее, и развитие болезни идёт быстрее. В последний раз я шефа чуть не прибил, пока был в отключке, пришлось прекратить. Сейчас стало хуже, чем раньше. Я нормально не спал очень долго. Боюсь, что, когда перестану говорить, убью тебя чем-нибудь в припадке, если начну задрёмывать.

Manizha — Чувство

Доппо переваривал случившееся и напряжённо думал. — Моя способность такого не умеет, хотя когда-то она тоже не слушалась. Однако... Я ведь рассказывал про буферную зону, правильно? Я использовал её, чтобы отпускать тех, кого убили или ранили, когда я был на миссии, — заговорил он. — Каждый раз, когда засыпал, представлял себе прежнее место работы: ступеньки, коридор, класс. Дети после уроков. Я заполнял журнал, пока они уходили с родителями, в частности — те, кому досталось. Последний — тот, кто попал под раздачу. Как только кабинет пустел, я обычно смотрел на доску и проваливался в глубокий сон. — Гипотетически, что мне это даст? — Накахара потёр глаза. — Место для боя и границу, после которой ты сможешь решать, когда она вырывается, а когда — нет, — детектив внимательно смотрел на собеседника. — Что ты теряешь, если попробуешь? — Время в дороге, по идее, но нет гарантий, что я доеду до места с таким-то багажом, — Чуя посмотрел на Куникиду, — так что ничего. Только... У меня плохо с похожими практиками. — Сомневаюсь, что это проблема. Предлагаю надеть коньки и выйти на лёд, — член ВДА перевёл взгляд на мафиози. — Динамическую медитацию пробовал? — Читал о ней. Чувствовал себя идиотом, — Накахара отставил кружку и переобулся, пока идеалист что-то настраивал в колонках и уже раскатывался, попутно расставляя источники звука с разных концов площадки. — Смысл в переключении из разума в тело и назад. Выглядит безумно, но работает. Мы сделаем то же самое, но более спокойно. Ты протянешь мне руки, и я буду тебя, как новичка, катать, пока ты почти спишь на ходу. Окончательно ты так не заснёшь и продержишься на границе достаточно долго. Если выйдет, Порча подчинится и затихнет. — Ты сошёл с ума, да? У меня способность концентрируется в руках! Доппо остановился, что-то записал в блокноте, вырвал два листа, согнул их пополам иероглифами внутрь и взял на ладони. — Это будет моей страховкой. Шокеры. С такого короткого расстояния я не промахнусь. Если понадобится, материализую их, и, поверь, ты очнёшься очень быстро. Чуя усмехнулся, выбрался на лёд, подкатился ближе и, сняв варежки, протянул ладони, накрывая своими чужие, раскрасневшиеся от мороза, и листы на них. — Долой перчатки. Если сила собирается на кистях, я раньше увижу, что тебя надо будить, — Куникида смотрел на Чую совершенно серьёзно. Исполнитель вздохнул, понервничав, снял тонкую ткань, схватился за запястья детектива, дав ему уцепиться за себя, плотно прижал бумагу.

Apocalyptica — Cohkka

— Закрывай глаза и постарайся оставаться на ногах. Поехали, — одарённый оттолкнулся, и они медленно заскользили по льду вдоль бортика. Чуе показалось, что голос бывшего учителя стал более мягким и монотонно-урчащим. — Я тебя держу, всё в порядке. Расслабься. Повторяю: закрой глаза. Сосредоточься на музыке и представь коридор любого знакомого до последнего атома места. Подойдёт что угодно. Квартира, метро, рабочее пространство. Представь и иди. Не торопись. Вспоминай, что там происходит обычно. Звуки, запахи, цвета. Может быть, предметы. Где ты сейчас? Накахара чувствовал, как его развернули и покатили дальше, быстрее. Усталость и правда наваливалась, но он изо всех сил концентрировался на своих ощущениях и мёртвой хваткой цеплялся за чужие запястья. ...Он продвигался через анфиладу чопорных комнат к кабинету своего босса. Где-то внутри, похоже, прорвало плотину, потому залитый пол покрылся толстой коркой льда и скрипел, когда коньки врезались в него раз за разом. Вокруг пестрели сложные витражные окна, странным образом чередуясь с прозрачными стёклами и картинами, вазами, статуэтками Ками знает какой эпохи. Вдалеке работали старинные часы с маятником, которые шеф привёз из отпуска. Никого не было, и благословенная тишина воцарилась в некогда оживлённом особняке. — Я на работе. Здесь пусто и свежо, тихо, — в полусне произнёс мафиози, приближаясь к чему-то. — Безлюдно. Спокойно, хорошо. — Все коридоры куда-нибудь ведут. Тебе нужна дверь. Последняя. Представь. Может быть, большая, может, маленькая. Какая угодно, но одна, запомни. Возьмись за ручку и поверни её, — продолжил Куникида, делая паузы и отслеживая движение по катку: физическая нагрузка давала о себе знать. — Открой. Куда ты идёшь? ...Мафиози собрался с духом. Дверь, аккуратная, неуместно-светлая дверь в его гостевую спальню, вела в Преисподнюю. Накахара ощупал рычаг, сделал глубокий вдох, распахнул её и шагнул через порог. Тошнота подкатила к горлу, лёгкие сдавило. Эспер стоял на белых руинах, обвитых тяжами косматого мха, а кругом простиралось топкое болото, на котором что-то шелестело и чавкало, двигаясь в его сторону на руках так быстро, как умело. — Чуя, дыши. Стоп. Где ты? — голос из реальности бередил муть и отвлекал от жутких видений. — Я в персональном Аду. Пока остаюсь на руинах, всюду трясина, Она наступает, — Исполнитель задышал чаще, пытаясь расслабиться. Плечи окаменели, ноги стали деревянными, голова кружилась. Он не видел, как оставляет синяки на коже соседа, не замечал, как тот хмурится от боли, но двигается быстрее. — Оставайся там. Набирай воздух. Глубоко и медленно. Вдох и выдох. Ме-е-е-едленно вдох и выдох. Хорошо, снова. Давай. Вдох и вы-ы-ы-ыдох. Получается всё лучше, — детектив щурился, понемногу раскручивая их обоих. Ноги начинали гудеть от напряжения. — А теперь представь, как температура понижается, и всё кругом затягивает иней. Он узорами разбегается от твоих ступней, белый, холодный, свежий. Туман замерзает и каплями опадает на землю, собираясь на кочках, деревьях, на ягодах. Мох индевеет, его косы серебрятся в темноте. Воздух становится чистым. Ты не задыхаешься. Чуя, памятуя, как раньше вырывался из снов, пытаясь найти у себя пульс, сосредоточился на биении под подушечками пальцев. Он удачно и довольно фамильярно схватился: вены были близко, горячая кровь стучала под кожей. Исполнитель вдохнул поглубже и, выдыхая понемногу, вообразил мороз, сковывающий топи. С треском застывала вода, испарения конденсировались на колоннах, растениях, мхе, делая пространство видимым. Свет луны бежал по белёсым искрящимся кочкам, клюква алела по краям некоторых из них. Он наконец-то полностью разглядел чёрные деревья и полуразрушенный античный амфитеатр, на котором они пустили корни. У дальнего конца сцены металась, поскальзываясь и ударяясь об лёд, Порча, разбрызгивая клюквенно-красную кровь кругом и завывая от боли. — Дыши... Медленно и спокойно. Медленно и спокойно. Вот так. Хорошо. Это твоя голова, и ты диктуешь правила. Опускай температуру ещё. Пусть стужа пробивает почву и делает её каменно-крепкой. Пусть всё сияет сотнями зеркал, — Куникида говорил более рвано, делал паузы и старался держать речь как можно более спокойной, но продолжал двигаться быстрее. Чуя выдохнул и подпрыгнул, с грохотом вбивая лезвиями в то, что было грязью, арктический холод. Землю тряхнуло, и цветки вечной мерзлоты распустились от него, шумно закрепляя всё некогда зыбкое и ненадёжное. Кочки вздыбились, ощерившись. — Глубже дыши. Ещё немного. Теперь вставай на лёд там и скользи, как здесь. Я ловлю тебя, а ты ловишь Её, — Доппо ускорился немного, выжимая из себя максимум, замечая, что практически не шевелившийся до этого одарённый слабо отталкивается, и его не приходится больше тащить на себе мёртвым грузом. Его собственное дыхание сбивалось, голени подрагивали, но детектив не собирался останавливаться. Накахара не видел золы на своих руках, сжавшейся до маленьких точек. До Порчи дошло, что всё идёт не по плану, когда её Сосуд свистнул и спрыгнул на лёд, закружил по созданной поверхности. Цокая обломанными ногтями, напарываясь на колкие кочки, тварь, теряя остатки нормального облика, ползла прочь, пока Человек сужал радиус и по спирали приближался к ней. Фиолетовая лента на шляпе развевалась, голубые глаза смотрели неласково. В этот раз шансов на побег не осталось, потому что на очередном круге, она, постанывая, врезалась в ноги Человека, а потом, раззявив рот, взвыла, когда Хозяин вцепился в её руки. — Куда собралась? — прорычал Накахара одновременно в двух реальностях. Доппо, тяжело дыша, продолжал гонку по кругу. Под свитером взмокла его футболка. В боку откровенно болело. — Вдох. На выдохе прижми её покрепче и впитай полностью. Пусть она стечёт с тебя под лёд и следует за тобой тенью или отражением, как и должно хорошему подчинённому, — проговорил он, уже не пытаясь выровнять дыхание и надеясь, что сил хватит довести это безумие до конца. Запястья почернели от синяков, мышцы горели. Чуя выдохнул, втиснул Её в себя, впился в раскрытый рот, вытягивая энергию до капли, и заорал, ощутив огонь под кожей, схлынувший за пару секунд вниз, к стопам, и моментально погасший. Он стоял на арене один, а под ним, зеркально повторяя его облик, позу и одежду, под слоем льда замерла, присмирев окончательно, угольно-чёрная Способность. — Отлично! А теперь отступай. Назад. К двери. Из неё по коридору, — идеалист немного хрипел от сочетания холодного воздуха, интенсивной тренировки и попытки достучаться до мафиози. Он двигался медленнее: организм умолял остановиться. Чуя проскользил до руин и поднялся по камням наверх. Посмотрел на лёд и очертания своего тела под ним. — Если Ты будешь нужна, я позову, хорошо? Доброй ночи, — эспер открыл дверь, переступил через порог и, мягко съехав через анфиладу комнат в загородном офисе, наконец открыл глаза. Музыка по-прежнему шумела из колонок. Он стоял на льду, голени ныли, но ещё сильнее устали руки, за которые его, похоже, тянули довольно долгое время.

Apocalyptica — Faraway

Куникида в заиндевевшем шарфе, напротив, был красным, как рак, дышал ртом и едва перебирал ногами, волоча их обоих к бортику. Волосы его взмокли и местами замёрзли, вздыбившись иглами. Спать хотелось неимоверно, всё болело после бесконечных часов в спортзале, желудок требовал хоть какой-то еды. Хотелось жить. — Мне нужен перерыв, — бывший педагог волевым усилием вытащил их со льда и почти рухнул на скамейку, пытаясь прийти в себя. Мафиози завалился рядом; за счёт способности, толком не соображая, надел защиту от лезвий на их коньки, загнал листки из блокнота в карман пальто соседа и уставился в небо. — В Агентстве такому точно не учат, в колледже — тоже. Как ты это сделал? Откуда ты вообще в таком разбираешься? — Исполнитель с трудом повернул голову. Горло драло: видимо, орал он по-настоящему. — Моя способность проснулась, когда нас с другом едва не убили. И всё, что она умела исходно, это создавать пистолет, — тихо ответил Доппо. — Ушло около двух лет, чтобы «Поэзия» обрела гибкость и позволила вызывать многое другое. — Два года... Это много, но сегодня... Я снова остаюсь в должниках. Я не привык, но мне начинает нравиться, — Накахара повернул голову и улыбнулся. — Я не слишком хорош в хокку и открытках, но чувствую, что одного «спасибо» будет мало. Я не знаю, чем отплатить. — Ничем. Это моя работа. Я здесь живу, поэтому кровно заинтересован, чтобы Йокогама устояла. И какое счастье, что не придётся писать по этому делу отчёт, — эспер стянул очки и жмурился, подслеповато смотря в небо. — Обращайся, если будет нужно. Всё в порядке. — Камикадзе. — Что?! — Твоя способность должна называться так. Очень соответствует характеру. Я поставлю тебя на быстрый набор, поскольку припадки могут повторяться. Если что, приедешь? — Постараюсь. Спасение города прописано в должностных инструкциях, президент и прочие не будут против, но нужно что-то придумать для бумаг. У меня, кстати, осталось две кружки с чаем. Есть пара булок с мясом. Если выпить сейчас, то, в теории, мы оба не застынем окончательно до появления такси и сможем дойти до футонов. — Знаешь, как называется то, что ты сейчас делаешь? — Открытая внешняя политика. — И это, чёрт возьми, звучит идеально. За неё стоит выпить чая, если я до него дотянусь и не расплещу кипяток на нас обоих.

***

В морозной ночи, наконец-то расслабив плечи, Огай Мори поднялся с лёжки и принялся разбирать рассчитанную на крупных хищников винтовку. Вместо пуль в комплекте к ней шли ампулы с транквилизаторами. Он пересчитал дозировку на вес Исполнителя и следил за ним лично с самого утра, когда по комнате полетели кружки из «Икеи». С другой стороны дороги, на дереве, с полноценным боевым оружием сидела Элис. План был прост: пока способность отвлекает выстрелами Чую в случае серьёзных проблем с самоконтролем, он всаживает в него лекарства достаточно, чтобы вызвать остановку сердца. Арахабаки придётся отдать едва ли не всю энергию, чтобы носитель не погиб. За углом, конечно, дежурила реанимационная бригада, готовая откачать Накахару в случае чего, и Рюро, пребывавший в состоянии, если потребуется, оглушить эспера, но, к счастью, до этого не дошло. Кто как, а Портовая Мафия не собиралась переезжать. При помощи бинокля убедившись, что чаепитие в районе трёх ночи идёт своим ходом и пациент уплетает хлеб за обе щёки, хирург расслабленно выдохнул и замер, напрягаясь, когда заметил утеплённое зелёное кимоно под толстой накидкой, над которым под отороченным мехом капюшоном знакомо белела лохматая чёлка. Обладатель сего богатства размеренным шагом, прижав покрепче большой пакет кошачьего корма, удалялся от статуи, издевательски махавшей Огаю лапкой на удачу. Телефон звякнул, оповещая об СМС. Мори, сняв три уровня блокировки, (ну кто он, не мафиози, что ли), заглянул в особенный чат и, коротко усмехнувшись, поспешил вниз. Юкичи, этот необыкновенно ушлый лис в волчьей шкуре, был прав: открытая внешняя политика их замов не требовала постороннего вмешательства, а вот их собственная, похоже, давно нуждалась в медиаторе. Позади кто-то нетерпеливо покашлял, застучал каблуками, и Ринтаро ускорился. Идея согреть замёрзшие кости в «скорой» с коллегами показалась ему невероятно привлекательной, а если рядом будет сидеть милашка Элис и трескать кусок приготовленного для неё рулета, почти светясь в новенькой белой шубке поверх синего платья, то его чёрное сердце растает первым.

***

После сёрфинга в Интернете с целью посмотреть видео с милыми котиками на сон грядущий, Акутагава Рюноске наткнулся на отвратительную газетёнку, поливавшую грязью что их организацию, что ВДА. Если до Агентства ему не было дела, то за оклеветанного семпая эспер решил вступиться, поэтому, погуглив источники подобного бреда, Бешеный Пёс Портовой Мафии с чистой совестью снимал стресс в редакции «Идентификатора», не обращая внимания на забившегося под стол Йосея Йори. Расёмон методично уничтожал тираж, его обладатель чистил компьютеры и собирал в подарочную коробку флэшки сотрудников. На повестке бессонной ночи у расстроенного Акутагавы было ещё семь адресов. Новый год неспешно надвигался на спящую Йокогаму, и чудеса шли следом за ним, как самая лучшая в мире способность.