Четырёхглазый

Мы говорим о чём-то между прочим,

И то, что ты не смотришь мне в глаза,

Заметно очень, заметно очень.

Би-2 — Того, что нет

***

Би-2 — Того, что нет

С директором что-то не в порядке, правда. Понять бы, что конкретно. Рампо надел очки и сосредоточился. Сверхдедукция — вещь странная. Успокоившийся Дазай с недавних пор косился на него то ли сочувственно, то ли восхищённо, как на талантливого инвалида, но тёмные глаза напротив оставались практически неподвижными. С прочими эсперами — иначе: Исполнитель, сбежавший из верхушки Порта — не бывает у нормальных людей настолько гладко-вылизанного досье — украдкой наблюдал нечто, недоступное остальным. Он всегда держал лицо и старался быть раскованным, но Эдогава не верил ни единому жесту. Что для них — жизнь, для новичка — партия в покер, где бывший убийца — опытный игрок с самыми отвратительными картами за столом. Он блефовал, пытаясь взять измором оставшихся и забрать банк себе. Ставки Рампо не были известны, и этот театр одного актёра предназначался невесть для кого. В Мафии, наверное, смотрелось хорошо и работало безотказно, но в Агентстве всё по-другому. Нельзя просто смести со стола карты и фишки: все в одной связке, отнимаешь у соседа — неизбежно отдаёшь своё. Важен не столько счёт, сколько равновесие. Однажды они с директором смели чужие, кстати, вместе со столом, если не с казино: вдвоём ворвались на один из объектов и выкрали Йосано. Рампо с тех пор спал со светом: в ползущих тенях деревьев слишком часто чудились потёки крови. Эта жидкость отмечала их путь и волнами расходилась от меча холодного, собранно-жёсткого Юкичи, изгвазданного в алом до макушки, хлебными крошками падала под стены, вдоль которых он, ещё мальчишка, бежал, закинув полупрозрачную Акико на спину и придерживая её ноги, чтобы не сползала. Тесак тупой стороной вжимался к нему в грудь, лёгкие драло от нагрузки, поясницу ломило, но остановка означала гибель — нельзя было так подвести Фукудзаву, шедшего следом и готового в любой момент отправить кого-то на шесть футов под землю. Сверхдедукция не была боевой способностью, да, но указывала дорогу и позволяла миновать оставшихся врагов с минимальными рисками: Серебряный Волк ни разу не проиграл, однако в суматохе его порезали — не хватило места для манёвра. Такое случается даже со сверхлюдьми, если на них нападает несколько хорошо подготовленных групп бойцов. Кровь текла с бока на бедро Юкичи, когда они ввалились в машину близ разорённой лечебницы. Рампо, на ходу вспоминая, как именно учил его водить эту колымагу мечник, петлял по улицам, сводя с ума слишком глупых для него преследователей, почти не ощущая страшной головной боли, пока Йосано колдовала над бывшим телохранителем на заднем сидении. Тот не кричал, только рвано дышал сквозь зубы. Наверное, не грохот разлетавшихся при ударе об отбойники, углы, дорожные знаки и бордюры машин, вопли погибающих из-за него врагов пугали Эдогаву больше всего, а мгновения тишины между вдохом и выдохом за спиной. Если верить, что голова не болит, она перестанет. Рампо верил и в тот день, и позднее, по электронной почте за небольшое вознаграждение пачками решая безнадёжно запутанные случаи нескольких подразделений полиции и ряда правительственных служб, до того как перед глазами не начинало чернеть от строчек в отсканированных материалах. У Йосано появилась её маленькая вотчина, а до этого у них — достаточно средств на покупку помещений и земли, а также набора сотрудников. Ещё деньги требовались на психотерапевта и успокоительные препараты: бесконечный ремонт морально и физически сломавшихся солдат едва не уничтожил Акико. Она горела на работе, используя способность по полной, но могла восстановить лишь тела, не души и не разумы. Если бы они её не вытащили, наверняка бы что-то с собой сделала. У Рампо где-то в голове отпечатался момент, как в пустых, выгоревших глазах доктора Йосано вспыхнул огонь, стоило пациенту и вору по совместительству улыбнуться ей. Шансов у «Ангела смерти» не было: улыбка Фукудзавы разоружала быстрее его меча. Спустя множество ночёвок, которые оба провели на полу, уступив диван единственной даме, десятки совместных обедов за узким столом самой простой пищей, месяцы полубессонных ночей, когда то он, то наёмник шли успокаивать заворочавшуюся как-то неспроста девушку, тысячи кружек с чаем и сотни разделённых сладостей и историй, которые он, как наиболее болтливый в их дуэте, генерировал из расследований настоящего и сказок из детства, Акико выправилась и встала рядом, пережив, наконец, кошмары прошлого. Забыть не смогла, как не забыл он сам практически обречённую атаку, но пошла дальше, гордо сияя бабочкой на виске и причиняя выздоровление пострадавшим, и на том спасибо. Только всё вернулось в норму, как на них свалились Куникида и Катай. Их трио несло покупки и, срезав путь через подворотню, услышало выстрелы. Юкичи моментально рванул вперёд, за ним — Йосано, а все пакеты пришлось тащить ему. Когда гениальный сыщик добрался до места событий, врач вовсю лечила расстрелянных хулиганов, оставив тесак поодаль, а президент, крепко сжимая в руках разрубленную пополам записную книжку, разговаривал с наиболее целым очкариком. Их там стояло двое, точнее, один, от избиения синелицый и растрёпанный, мелко дрожал, стараясь прийти в себя, держась за бок, и, присев, собирал с земли осколки линз, а второй, курчавый, объяснял произошедшее Фукудзаве. Конкретно из них никто никого убивать вообще-то не собирался. Оба просто спасались от травли, и он, Таяма, легко отделался, потому что друг заступился. За что его, друга, опять разукрасили. Правда, вот незадача: Куникида-кун, кажется, тоже эспер, но не такой беспомощный, как он сам, поскольку способность проснулась в критической ситуации. Кто же знал, что бумага из блокнота превратится в два пистолета, и Доппо спустит все пули, когда увидит нож, наставленный на Катая! Он-то просто технику контролирует метрах в пяти, а тут ни одной камеры наблюдения, чтобы привлечь полицию или охрану какого-нибудь магазина. Долго же пришлось объяснять стражам правопорядка, что сажать никого не надо, так как, чисто технически, пострадавших нет, убитых нет, следовательно, дела нет. Сынка какого-то местного банкира его же одногруппники, которых он с прочими детьми зажиточных семейств кошмарил, тронуть не успели. Рампо бы добавил, что сынок напрашивался давно, судя по чёрным гематомам и нескольким свежим шрамам на Доппо, спрятанным под плотными рубашками и водолазками, но его бы не стали слушать. Скандал не вышел за стены колледжа: виновник событий забрал документы. Виновник, которого чуть не прирезали, прямо как Юкичи. Виновник, который стал с тех пор набирать все тексты на клавиатуре и боялся ручки с бумагой, как огня. Катай продолжил учёбу, но перевёлся, поэтому появлялся реже и работал удалённо, правда, потом ушёл после резонансного дела о хакерах, если верить официальным источникам. По неофициальным — потерпел любовное фиаско и стал затворником. Фукудзава, конечно, принял обоих в Агентство. Чтобы Куникида справился с фобией, президент поручил бедняге чуть ли не всю работу с документами. По исходному замыслу несчастному однажды должно было надоесть печатание, и в момент, когда это произойдёт, он возьмётся за ручку. Коса нашла на камень: за два месяца вся их недавняя отчётность усилиями втянувшегося новичка стала электронной, разместилась в сотне папок и была организована настолько хорошо, что нагрянувшие с проверкой бюрократы удавились от зависти и аккуратно потребовали перевести собрата в одно из подразделений. Директор усомнился в своих педагогических навыках, потому усложнил задачу: купил целую пачку разноцветных красивых стикеров в виде кошек, связку синих ручек, взял Доппо под локоть и увёл в архив сортировать дела. Через восемь часов бледный, как смерть, одарённый явился назад с испачканными чернилами пальцами впервые с того случая. Десять ручек из пятнадцати пали смертью храбрых. Ещё три были сломаны случайно. Юкичи улыбался только взглядом. Спустя месяц Фукудзава стал водить несостоявшегося убийцу на тренировки и особенно много времени посвящать медитации и стрельбе, хотя последней новенький отчаянно сопротивлялся. Пришлось поменять стратегию и начать с повышения общей физической подготовки, контактного боя и освоения холодного оружия — они укатывали друг друга на матах на чердаке, стучали боккэнами и звенели мечами на заднем дворе, бегали по утрам до ближайшего парка и потом подолгу сидели в тишине или беседовали о чём-то своём. Серебряный Волк, с одной стороны, окончательно обрёл ауру мудрого учителя, а с другой — словно скинул десяток лет, накопившихся после начала конфликта с Мори и последовавших событий. И, кажется, у него, привыкшего по долгу службы перманентно вовремя закрывать рот, появился друг, пусть и сильно моложе. Рампо негласно поддерживал наставника, потому что счёл нужным: проверял холодильники в жилищах, заказывал еду с доставкой, уносил прочь испортившееся, звонил в химчистку, пересчитывал запасы патронов и прочего инвентаря для практики, используя с десяток приложений с напоминаниями, бесконечно тренькавшими на телефоне в течение дня. В качестве компенсации он вечерами устраивался на подушке около Фукудзавы на татами и выжидающе смотрел на него до тех пор, пока ладонь не опускалась на макушку. Гениальные мозги были перегружены информацией почти всегда, на походы по магазинам их не хватало. Нельзя было держать в памяти тысячи дел, пересматривать их, пробовать установить связи и не забывать что-то несущественное. Только вот улыбка Юкичи к несущественному не относилась, потому стоила всех перечисленных неудобств. Со временем Куникида втянулся и продолжил сам, без вмешательств. Он буквально перестроил себя: раздался в плечах, сменил стиль одежды на более официальный и в какой-то момент начал строго следить за порядком в ВДА, фактически заняв место секретаря. Решая попутно массу мелких дел, он увеличил чистое рабочее время у Эдогавы на треть и систематически отправлялся с ним в случае потенциально опасных расследований, снизив нагрузку на президента. Бывший учитель, может, и не был гением, но отличался отменной наблюдательностью в некоторых вещах и пугающей зацикленностью на порядке, которая, кстати, упростила их общение чуть ли не со всеми инстанциями. Наоми и Джуничиро пришли потом, единственные — по объявлению. Через неделю они вписались в коллектив, хоть и шокировали публику излишней близостью. Впрочем, все привыкли к ним довольно быстро. Так и сформировался костяк ВДА. С балансом у них всё было хорошо: его мозги, авторитет президента, поддержка Йосано, маскировка Танидзаки и организованность Куникиды работали слаженно. Сейчас... Что-то неуловимо поменялось. Так случалось каждый раз, когда к команде кто-нибудь присоединялся. Все потихоньку адаптировались, жизнь возвращалась в привычное русло со временем. Шебутной гость раскачал всех, и сама действительность вокруг стала иной. Рампо, подобравшись на стуле, медленно водил взглядом по открытым частям офиса. Струны причинно-следственных связей натягивались, дрожа, и пели ему о творящемся беспределе. Конфета во рту таяла, немного глуша чувствительность к происходящему.

***

Apocalyptica — The Unforgiven

Иногда детектив ощущал себя музыкантом с переломанными пальцами: видел инструмент реальности, смотрел на него и слышал звук, который он мог издавать, если бы исполнителю буквально хватало рук на работу. Наблюдать катастрофу, но не иметь возможности ни отвернуться, ни остановить её — вот величайшее мучение. Увечная кисть Сверхдедукции задела гриф, и прошлое зазвенело. «Дазай смотрел так же, как Йосано, с той лишь разницей, что от Акико осталось хотя бы половина, а от него — пепел». Плюс пять к агрессии. Плюс бесконечность к апатии. Минус недели сна. Минус страх смерти. Минус эмоциональная близость: он не начал разговаривать с ними до сих пор ни о чём, кроме работы. Ни хобби, ни знакомых, ни отстраивания полноценных социальных связей с другими. Плюс попытки самоликвидации в рамках привлечения внимания. Плюс впечатляющее манипулирование окружающими и раскрытие дел едва ли не по щелчку пальцев. Плюс почти успешная попытка суицида: пока был в больнице, они по одному приходили к нему в часы посещений, чтобы поддержать. Зачищенное досье. Чертовски нужное для выводов досье, которого нет. Все нити тянутся к Танеде-сану, однако тот обрывает их, и это лишний раз подтверждает гипотезу о прежнем месте работы Человека-тормозов. Портовая Мафия. После, возможно, шли любые силовые структуры Правительства. Его вырезают из газет, все шишки сыплются на Доппо, прямо как раньше, и это жестоко: защищать надо не Дазая, защищать надо от него. Сколько вообще надо всего сделать, чтобы достичь места руководителя в Мафии, сбежать из неё, наткнуться случайно («Это невозможно, Танеда-сан довольно скрытен и часто меняет не то что кафе, в которых обедает, а Интернет-магазины, в которых заказывает рис») на правительственного чиновника и договориться с ним так, чтобы о тебе уничтожали данные и стирали из печати даже в самых патовых ситуациях? Требующая уточнений идея: обратиться к другим агентам и через свои связи начинать копать под эспера. Перевернуть с ног на голову трущобы за счёт сети бездомных: эти видят и знают всё, Мафия не всегда успевает их убрать. Если информации не будет, проще попросить Танеду-сана перевести новичка подальше, потому что люди без прошлого обычно работают на кого-то постороннего, а он не позволит семье местным умереть раньше глубокой старости. Текущее положение Осаму: с высокой вероятностью можно утверждать, что объект переживает личную трагедию, связанную со смертью близкого человека. Избегающее поведение, нарушение режима дня, нерегулярные приёмы пищи — следствие затяжной депрессии. Восприятие действительности искажено. Причина неизвестна, предположительно, результат воздействия способности. Сочетание агрессивного дара и нарушения синтеза определённых гормонов-медиаторов понижает психическую устойчивость и сопротивляемость к негативным внешним факторам. «Юкичи, дыши, ради Ками, ради Будды, Иисуса, Аллаха! Кто у вас там, сверху, главный, слышите, нельзя, нельзя ему умереть так, дайте ещё немного времени, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста... Я вывезу нас, я обещаю, у меня нет водительского удостоверения, нет оружия, я не умею стрелять, но эта чертова машина останется последней в погоне, клянусь!..» Прогноз времени не реабилитацию с учётом ресурсов Агентства при максимальном их использовании: не менее двух лет. В реальной перспективе — не менее трёх с половиной, с поправкой на сопротивление Дазая. С центральной полки шкафа с литературой для посетителей, которую давно никто не разбирал, пропали справочники по оказанию первой помощи и подбору медикаментов. Со столов исчезли все предметы, пригодные для нанесения себе телесных повреждений достаточно быстро и эффективно. Скрепки, ножницы, канцелярские ножи хранились отныне в запертых на ключ ящиках столов по настоянию доктора Йосано. Сама Акико пополнила запасы бинтов, обезболивающего и некоторых антидотов, её папка в главном рабочем шкафу распухла от ведомостей и чеков. Танидзаки чаще тренировался: ходил по Агентству под иллюзией и периодически играл в прятки с сотрудницами и Наоми. Девчонки с азартом разбегались по разным концам помещений, пока он, накрывшись мороком, пытался их обнаружить. Справедливости ради, на то, чтобы найти их, Эдогава тратил не более пятнадцати секунд, а Джуничиро — около десяти минут, постепенно сокращая время на треть, но они оба давали леди фору в четверть часа, чтобы те не чувствовали себя обиженными и успевали порадоваться своей смекалке. Студент периодически подкрадывался к Дазаю, но ни разу не смог сделать это незаметно, что говорит либо об очень остром слухе, либо об иных способах восприятия чужих способностей. Стабилизировавший всё и всех Куникида стал дёрганным. Наличие Осаму и последнее неудачное дело, похоже, расстроили его нервы: идеальность несколько потускнела, орать начал заметно больше, особенно на напарника, на пробежки ходил чаще и в целом увеличивал продолжительность силовых нагрузок, а не духовных практик, как прежде. Сам Рампо никогда не любил грубую силу, хоть и понимал, что порой без неё никак, и оперативника, старавшегося держать себя под контролем, уважал за снижение оной на заданиях, но сейчас... Да, правда, преступникам доставалось не так страшно, как могло бы, но у Доппо явно что-то треснуло внутри. Фатально пострадало, и бессонница мучила его. Эдогава посмотрел на дверь кабинета президента.

***

Apocalyptica — Nothing Else Matters

Фукудзава-сан внешне не изменился, но всё чаще пропадал куда-то. Раньше такое тоже случалось, это было в порядке вещей: работа предполагала посещение встреч в других местах и прогулки в город, например, за документами до каких-то осведомителей Агентства, которым спокойнее было лично передавать информацию опытному воину, как гаранту безопасности в случае ЧС. Волновало гения то, что на рукавах одежды не появлялось ни единой кошачьей шерстинки. Обычно директор уходил погладить кошек, если ему становилось тоскливо или как-то ещё беспокойно, ну, или гулял, отчего накидка в морозы покрывалась инеем, а в последнее время ничего подобного он не видел. И глаза... Юкичи при разговорах отводил взгляд, хотя обычно выдерживал чей угодно. Куникида украдкой натаскал президенту уже пять разных видов успокоительного чая, который бы хорошо было пить ему самому, Танидзаки вели себя очень тихо, чтобы не тревожить начальника, Дазай стал дурить строго на улице, Йосано время от времени выглядывала со своей вотчины. Рампо слышал звон невидимых нитей, тянувшихся куда-то в сторону кабинета, но никак не мог понять, что именно заставляет их дрожать, пока не заметил нечто новое. Простенькие синие бахилы и реклама частной клиники скромно торчали из мусорной корзины в углу. Надев перчатки, детектив нахмурился и, пока коллеги отлучились, тихонько унёс к себе улики, зарылся поглубже. «МРТ с контрастом. Впечатляющий чек за полное обследование от понедельника. Юкичи заболел?» — Рампо прищурился и спрятал найденное в ящик своего стола. В обеденный перерыв он задержался у себя, сославшись на поиск заначки со сладостями, а сам тихо стал перетряхивать другие корзины. Уборщики опустошали их раз в три дня, но сегодня задержались, к счастью. В ещё двух, в коридоре, нашлись стикеры о консультации с неврологом и оплате биохимического анализа крови на несколько онкомаркеров. Происходящее всё меньше нравилось Эдогаве. К вечеру под углом стола Доппо, ушедшего в архив, он заметил бумажечку с номером. Поиск в Интернете привёл его в центр, где можно было получить консультацию психиатра. Гений прислушался к гудкам в трубке. — Клиника «Цветущая сакура». Доброго дня, меня зовут Аяне. Чем могу Вам помочь? — наверняка с улыбкой заговорила совсем юная девушка. — Доброго вечера, Аяне-сан. Мой друг попросил меня узнать результаты исследований, но я совершенно запамятовал, где именно. Запомнил только район. Ужасно загружен был в последнюю неделю, и вот, какой позор... Высокий такой, светловолосый. В очках. В вязанном шарфе. Может, Вы его видели? — Эдогава глянул на дверь. Лишь бы никто не зашёл. — Минутку. У нас много разных пациентов, и да, кто-то похожий был пару дней назад. Как звали Вашего друга? — девушка застучала по клавишам. — Куникида Доппо. Вы меня очень выручите. — Куникида... Куникида... Тэцуо есть, Доппо нет. И он совсем не похож на описание ничем, кроме светлых волос. — Да? Какая жалость, — Рампо прикусил губу. — А тот высокий, крепкий мужчина в шарфе не был, случайно, отставным военным? Мой дядя хотел к Вам недавно обратиться, он временами безмерно забывчив: не помнит назначений врача, на работе горит и спит потом, как убитый. Тёмная накидка, зелёная юката, на шее — жёлтый шарф. Или синий деловой костюм. Приверженец традиций, знаете, одна только заколка на галстуке в виде кошки, поднявшей лапу на удачу, выдаёт современного человека. Двойной позор на мою голову, если я и ему ничего не напомню! Только очередной смерти на работе нашей семье не хватало. — Секунду... Как зовут Вашего дядю? — Фукудзава Юкичи. — Да, а вот он есть. Наш ведущий специалист, доктор Сатори, не нашёл у него ничего особенного, назначил снотворное и травяные чаи. Ещё удивлялся, что человек в такой хорошей форме обратился за помощью, — Аяне снова улыбнулась. — Только он сам забрал рецепт и наверняка купил всё в ближайшей аптеке. Вы напрасно волновались. — Правда? Гора с плеч! Спасибо, Аяне-сан. Хорошего вечера! — сыщик отложил телефон и задумался. Картинка вроде складывалась, но криво, словно не хватало нескольких деталей.

***

Захватив самую свежую и вкусную из пачек печенья, после работы Рампо поднялся на самый верхний жилой этаж их общежития. В Японии никто не любил число четыре, потому что оно стойко ассоциировалось со смертью. Наверное, именно по этой причине им так легко продали целиком четвёртый этаж в офисе, а вот в общежитии почти все состоявшие в Агентстве одарённые сгрудились кучкой в правом крыле на третьем и втором этажах, единогласно освободив комнаты выше на случай непредвиденных ситуаций. В оставшейся половине и на большей части первого этажа обустраивали быт рядовые сотрудники, не наделённые силами: так проще было эвакуировать их в случае проблем. Жилище Фукудзавы-сана находилось в конце коридора на третьем этаже, уединённо от прочих. Это место считалось полноценной квартирой: здесь, помимо санузла и ванной, существовала крошечная кухня, на которой с трудом можно было усадить пару гостей. Эдогава подошёл к самой простой двери, украшенной убранным в рамку свитком с изображённой тушью плывущей рыбой, и негромко постучал. Хозяин открыл ему через некоторое время. Похоже, он готовился отбыть в царство Морфея: простая ослабленная синеватая юката со светлыми разводами едва держалась на нём. — Доброй ночи, Рампо-кун. Что-то случилось? — мужчина отступил вглубь прихожей, поправляя одежду. — Не доброй. Мне вот тоже это интересно, а ты не рассказываешь, — юноша прищурился и, стиснув под мышкой завёрнутые в газету доказательства и пачку печенья, тихо запер дверь, разулся и прошёл вслед за мастером боевых искусств, уже включившим электрический чайник. Тот устало вздохнул и вынул чашки. Заботиться об Эдогаве независимо от условий и обстоятельств было его личным правилом. — Ты перестал гладить кошек в последнее время, а потом побывал у невролога, сдал кровь на специфическую проверку, сделал МРТ и, в качестве завершения, добрался до психиатра. Я понимаю, улик недостаточно, картина случившегося неполная, но мне даже думать тяжело, что ты, возможно, смертельно болен, и причина, поверь мне, не только в нехватке доказательств, — Рампо продолжил, голос срывался от волнения. — Именно ты разглядел во мне человека, а не проблему, Юкичи, и позволил жить по-настоящему. Я хочу знать, что происходит. Все видят, что ты не в порядке, понимаешь? Все на нервах, да. С Дазаем непросто, особенно после всех его попыток покончить с собой и отравления, когда он упал посреди улицы и едва не погиб, согласен. Мы привыкаем к его чудачествам, и, наверное, однажды справимся, но ты нам нужен. Хорошо. Ты мне нужен. Больше всех, наверное. Да неправильно это, в конце концов, умирать, не дожив до пятидесяти, слышишь?! Он шлёпнул на узкий стол газету, развернул чеки, записки и стопку буклетов из клиник, о которых активно спрашивал в офисе, едва не смёл чашечки и стукнул по дереву руками. Воин, придерживая чайник, обернулся на растрёпанного воспитанника, у которого в глазах горел огонь. — Я уже потерял родителей один раз и ничего не смог сделать. Мне хватило. Я не собираюсь отпускать тебя так просто. Насколько всё плохо, скажи? Фукудзава посмотрел растерянно, огляделся тревожно и кивнул гостю на столешницу. — Сядь и позволь мне объяснить, Рампо. — Жду, — гений-детектив нервно опустился на табурет, но не тронул наполненную горячим напитком чашку, чтобы не облиться чаем. Директор Агентства устроился напротив, обвёл подушечкой пальца чеки и записки. — Пожалуйста, сними очки, — он дал время собеседнику убрать с лица свой давний подарок в нагрудный карман. — То, что ты видел, имеет место быть, однако причина происходящего совершенно иная. Я действительно обратился ко всем этим людям в последнее время, ты прав, но для исключения любой болезни. Обследования выявили пару небольших и неизбежных возрастных проблем, но ничего настолько страшного, чтобы беспокоить вас. Я в добром здравии, и, полагаю, завтра мне следует извиниться за устроенный переполох. Впрочем, твой рассказ многое объясняет. Кажется, бумажная работа окончательно доконала меня, если я сам того не обнаружил. Воспитанник выдохнул и посмотрел на бывшего телохранителя серьёзно. — Тогда в чём? Если ты исключаешь болезнь, значит, ты убираешь любые помехи по здоровью, грубо говоря — недостатки экспериментатора, человеческий фактор. Твоя способность ориентирована на контроль, и отсюда вывод: ты заметил то, что не мог ни сдержать, ни объяснить адекватно, и решил нам не рассказывать, потому что счёл следствием проблем с восприятием. На нас охотятся? Мне искать кого-то? — Рампо, как ты считаешь, в мире, в котором мы живём, есть место чему-то мистическому? — Юкичи прищурился, отпил немного напитка из своей чашки. — Нет. Всё, за исключением способностей эсперов, закономерно, — нервно захрустел первым печеньем юноша. На ночь мечник не ел, и пачку подвинул обратно к принесшему, хотя взгляд его был полон благодарности. — А любая способность тоже отличается ограниченным действием, потому может быть обнаружена и обращена в мирное русло. — Я тоже так думал, до одного занимательного случая, после которого стал сомневаться, — президент прикрыл глаза и осушил чашку. — Я проверял квартальный отчёт, составленный Куникидой-куном, когда на погоду дала о себе знать одна старая травма. — В таких случаях ты ложишься на коврик, спрятанный в шкафу, и устраиваешь ноги на валик, скрытый за фикусом, чтобы снять напряжение с поясницы и потом размять бедро, — кивнул Рампо, уничтожая второе печенье из пачки. — Именно. И, пока лежу, по привычке слушаю звуки снаружи. Если никто не выводит никого из равновесия, это, в основном, шаги. Вас я уже давно различаю, даже Дазая, хотя он двигается очень тихо. — И что же? — Эдогава потянулся за третьим печеньем, когда хозяин квартиры наполнил его чашку. — Я впервые услышал шаги, которых здесь раньше не было. Думал, какой-то клиент, хотя они в тот день не приходили. Я не придал этому значения, мало ли, кто-то неловко топчется с поручением или заглядывает с документами, это случается, — воин покачал головой. — А потом история повторилась? — Рампо прищурился, вытаскивая четвёртое печенье под смягчившимся взглядом опекуна. — Верно. Я стал замечать их раз за разом, однако на камерах видеонаблюдения не было никого нового. Заподозрив членов Портовой Мафии, например, их штатного иллюзиониста, если такой есть, и взяв катану, я затаился у входа, дождался очередного их появления, резко распахнул дверь, развернулся, обнажив меч, замахнулся и сильно ошарашил Дазая, — Юкичи усмехнулся. — Неловко вышло: судя по реакции, он уже раздумал отправляться на тот свет в столь юном возрасте. — Это был не Дазай, верно? — Именно. Я бы сказал, кто-то стоял за его спиной, буквально в паре шагов. И, что парадоксально, этот кто-то исключительно вежливо дал нам договорить и после ушёл, — мужчина смотрел в одну точку перед собой, наверняка в подробностях воспроизводя таинственный случай. — Те же звуки я слышал в общежитии. Сплю я чутко, сказалась длительная работа на Правительство и в целом беспокойная жизнь, так что они точно были этажом ниже, в коридоре, в те периоды, когда наш новенький не нарезал круги по комнате от бессонницы. Будто кто-то осторожно ступал ботинками на жёстком протекторе по полу, стараясь не разбудить его. — Звучит так, словно у нас — привидение, а их не бывает, — гений надкусил следующее печенье. — Уверен, существует рациональное объяснение. Завелась какая-то живность на чердаке или озлобленный строитель оставил бутылку в стене, отсюда треск и грохот. Мало ли... Кошка или белка. Птица, быть может. Накахара Чуя, в конце концов. К нам ушёл прежний подчинённый Мори, не удивлюсь, если он посылает Исполнителя для устрашения. — Я вызывал службу отлова несколько дней назад. Они никого не нашли, хотя облазили этаж вдоль и поперёк, основательно надышались пылью в процессе. Я был там же, потратил несколько часов на обследование места. Никаких дефектов конструкций и завываний, когда ветрено. Кроме того, если бы это был один человек, я бы ещё понял и выследил его, но я в итоге насчитал троих, — Фукудзава отпил из своей чашки, не став уточнять детали их с Огаем взаимодействия, — и не уверен, что этим кончится. Как ты понимаешь, я в здравом уме, следовательно, мне не показалось. — Хорошо. Допустим, что-то есть. Одно. А ещё кто? Как ты их различаешь? — Рампо с любопытством поднял голову. — Призраки в пентхаусе... Практически готовое название дешевого детектива в мягкой обложке. — Для простоты назовём их Первый, Второй, Третий. Первый бродил вдоль комнаты Дазая. Второй сидел где-то за окном Куникиды-куна, например, на заставленном орхидеями подоконнике, что невозможно сделать, не поломав цветы, и звенел фарфоровой чашкой о блюдце. Среди эсперов Агентства, живущих здесь, никто не пользуется подобной посудой, у Куникиды-куна — керамика. Я видел такие чайные пары в командировках во Францию и запомнил, как именно звякают приборы друг о друга. С Третьим сложнее всего. Он появляется на непогоду, сходится с Первым на чердаке и там они двигаются по кругу, точно на дуэли. Затихают минут через пять. — Сегодня — метель, — Эдогава посмотрел за окно. — Я бы сказал, буран. Без отопления мы бы околели здесь, недалеко от моря. — Согласен, — мечник улыбнулся. — Чтобы никуда не выходить в стужу, я установил несколько дополнительных камер видеонаблюдения и вывел изображение на мониторы в спальне. Если всё верно, нынче Первый и Третий снова встретятся, так что... Наверху что-то стукнуло. И ещё. Нечто свистнуло и затрещало. Гость и хозяин подняли глаза на потолок. — Ты говорил об этом? — Верно, — Фукудзава поманил воспитанника за собой в спальню, дал упасть на тёплое покрывало и кивнул на закреплённые экраны, передававшие изображение четвёртого этажа с разных ракурсов.

***

Leon Switch and Truth — Silhouette (Pulshloop Remix)

В темноте и правда кто-то переступал, прыгал и чем-то гремел, однако завывания стылого ветра и гудение проводов смазывали звук. Камеры ночного видения ничего не фиксировали. Рампо закрыл глаза, замолк. По затылку его побежали мурашки. Он начал понимать Юкичи, днём бродившего по врачам, а сейчас замершего с кистью на рукояти меча. Шаги были абсолютно реальны. — Двое. Первый — в ботинках, он вооружен так же, как Третий, но в целом он легче. Звуки напоминают щелчки затворов, но тихие. Третий шуршит, — зашептал воин. — Плащёвка или что-то наподобие. По-моему, на нём сапоги: пятка опускается громче подушечки стопы. — Они странные. Нормальные люди так не двигаются, — Эдогава повернул голову. Смотреть на мечника и ни в коем случае не таращиться на технику стало первостепенно важным. — Нет, не уверен. Люди как люди. По весу скорее мужчины, чем женщины. — Не «нет», а «да»: звуки раздаются с полностью симметричных положений. Нога к ноге, рука к руке, как в зеркале. Даже ты не можешь так, с Куникидой, а ты давно в этом... Они точно предвидят действия друг друга и наступают одновременно. Ты уверен, что на камерах не зацикленный фрагмент записи? — Абсолютно. Я сменил замки на дверях на чердаке, а ещё лично проверил всё полчаса назад. Будим Дазая в соседнем городе и везём сюда на такси? — Не надо. Поднимет на смех. Стоп. Затихло. Странно. Ничего не вижу, — Рампо надел очки, завис на мониторах. Сверхдедукция связывала всё однозначно, но верить ей не хотелось впервые в жизни. Эдогава вернул очки в карман. — Это звучит как плохая шутка, но ты там диктофон с записью не поставил? — В том-то и дело, что нет. Ну, безумен ли я? — Нет. Теперь и я сомневаюсь, что адекватен. Нет никакого рационального объяснения услышанному, пойдём наверх и проверим, кто там. — Бессмысленно. Эта ночь — восьмая. Ни в позапрошлый, ни в прошлый раз на чердачной пыли не осталось следов. У нас есть только звук. Деревья не трогают крышу, а если и трогают, то иначе. Я уже начинаю задумываться об установке термодетекторов. Если там люди, их должно засечь. — Посидеть на месте пробовал? — Да. Открываешь дверь — затихают и не показываются. — А если... — Рампо, тихо. Слушай. В коридоре скрипнула половица. Вторая. Третья. Коврик около двери съехал. Юкичи схватился за край одеяла и резко натянул его, закрыв их обоих и укутав Эдогаву с головой, одновременно с тем пультом погасил мониторы. Дверь в комнату медленно открылась, слегка скрипнув. Шаги, более лёгкие, пружинистые, раздались в коридоре. Через узкую щель в задетом лезвием полотне Рампо не видел никого, но отчётливо слышал, как нечто село на их кухне, и там зазвенел фарфор. Снова шаги. Совсем рядом. Фукудзава практически не дышал, держа меч наизготовку, чтобы в любой момент убрать воспитанника с траектории чужой атаки, даже если самому достанется. Эдогава не видел в темноте ни теней, ни очертаний, но кто-то, от кого слегка пахло шерстью и дорогим парфюмом, прошёл мимо них и вышел через запертое окно с двойными рамами в никуда. С третьего, на минуточку, этажа. С той стороны потянуло сигаретами и порохом. Хлопнула дверь. Что детектив, что мечник не шевелились ещё час, и только потом поднялись, напряжённо всматриваясь в сумрак. Всё стояло на своих местах, правда, чая в чайнике стало меньше. В итоге оба не смогли успокоиться до рассвета, в тишине слушая дыхание друг друга и ночное безмолвие на ярко освещённой кухне, где не было ни одной фарфоровой чашки. Очень не хватало гремящего Дазая Осаму, источника начавшейся чертовщины, ночевавшего в Токио по личному поручению Танеды-сана. Приближаться к чердаку больше не хотелось.

***

The Neighbourhood — Afraid

Огая Мори, босса Портовой Мафии, разбудил тренькнувший на прикроватном столике телефон. Сонно нашарив мобильный, бывший хирург открыл запароленный чат с шестой попытки, не забыв пожелать разработчикам здоровья столь крепкого, чтобы хватило принять все позы Камасутры одновременно. Десять утра. М-да, как предусмотрительно он вчера перенёс собрание на полдень после нескольких суток ночной слежки за Чуей, заимевшим нехорошую привычку проводить свободное время с секретарём одного крайне ушлого субъекта. Впрочем, убивать Исполнителя не хотелось даже на время, а этот... Как его, Ками... Ладно, не суть важно, пусть будет замом Фукудзавы-доно, так вот: он помог Накахаре урезонить Порчу, и в итоге подчинённый вышел на работу в середине недели, до завершения отпуска. Как начальник, Огай остался совершенно доволен. Как врач, который за предшествовавшие этому два года подбирал препараты, чтобы ослабить чужую горячку на пике, и однажды получил сотрясение, когда способность взбрыкнула, он был доволен вдвойне: обошлось без его бренного нелетучего тела в воздухе. Как практически официальный любовник госпожи Озаки, он остался доволен втройне: после хорошего ужина та позволила поцеловать себя в плечо впервые. Произошло это из-за наконец-то иссякших папок на его столе и вовремя отвезённого на тренировку Акутагавы, гасившего радостную иллюминацию ресницами. Если плата за спокойную здоровую жизнь — встречи на отдалённом катке, пусть неизвестный сорвиголова отбросит коньки как можно позднее, желательно — на операции в качестве одного из полноценных членов Портовой Мафии: наёмник внаглую спёр Йосано у него из-под носа, к нему же ушёл Дазай. Настало время раскулачивать соседа, и вытрясти лучше кого-нибудь толкового. Им всем не помешает специалист по бумагам. Настроившись раскачать соперника, вдохновившийся лидер всея Мафия присмотрелся к экрану. У Вас одно новое сообщение. Ниже высветилась сердитая кошка, качающая лапой, и голосовая запись. Мори включил настольную глушилку для жучков, воткнул в устройство штекер наушников, загерметизировался в них под одеялом и нажал на кнопку Play. «Доброго утра, Мори-сан. Я думал написать Вам, однако не уверен, что простое текстовое сообщение передаст суть моей просьбы окончательно, — голос Фукудзавы звучал небывало встревоженно. — Прошу, прислушайтесь ко мне, потому что в противном случае Вашу безопасность не сможет гарантировать никто, включая Вашего чрезвычайно одарённого заместителя, который оставил моему красноречивые синяки на руках в попытке остановить способность. Никто не в претензии, не волнуйтесь: Йокогама всегда на первом месте. Я помню, что Вы собираетесь когда-нибудь рекрутировать часть наших эсперов. Я понимаю, почему Вы этого хотите, и наверняка особенно остро желаете вернуть прежнего Исполнителя, Дазая Осаму, под Ваше крыло. Не сомневаюсь, Вы уже где-то набросали примерный план действий. Помните ли Вы главное правило работы с Дазаем?» «Разумеется. Проблема врагов Дазая всегда в том, что они — именно его враги», — подумал хирург. «Вчера я, будучи в здравом уме, трезвой памяти и при не менее адекватных свидетелях, застал нечто сверхъестественное. Я не знаю, что это, но явилось оно вслед за Вашим недавним подчинённым. Если данное явление не останавливают стены и угроза расправы, позвольте выразить некоторую озабоченность тем, что его остановите Вы. Настоятельно рекомендую Вам отложить попытки вернуть молодого человека на путь истинный хотя бы в ближайшее время. Я предпочитаю иметь дело с врагами, которых знаю лично, и не уверен, что их не поубавится, если Вы рискнёте». «Фукудзава-доно, Вы безнадёжно пьяны, но мне понравилась Ваша шутка», — улыбнулся Огай и, закрыв чат, позвонил шестёрке насчёт припасов по случаю возвращения Дазая домой. Рано или поздно это бы всё равно произошло, потому Мори держал ухо востро и готовился заранее. Телефон молчал. Он позвонил заму подчинённого. Мало ли, начальство, как он сам, проспало. Телефон молчал. Пришло СМС от Чуи. На складе, где хранилось всё необходимое для операции оборудование и подробный план действий, прогремел взрыв. Находившиеся там сотрудники погибли: их изрешетило болтами. Всё стояло спокойно около двух лет, здание даже не пытались обнести. Уцелевшие камеры видеонаблюдения показывали какую-то чушь. Сегодня, например, народ завтракал, собравшись у кухни. Внезапно выстрелил один из лежавших на столе револьверов прямиком в уязвимое место на первой газовой трубе. В комнате отдыха резко поднялось давление во второй, отчего крепления, державшие стыки на её изгибе под потолком, разлетелись картечью, пробив строго жизненно важные органы одетым в броневики и каски мафиози. Таких совпадений не бывает. Можно ли так ювелирно спланировать взрыв и подгадать момент? Нельзя, если ты немножечко не Кассандра из древнегреческих мифов. Мори похолодел и запросил данные у осведомителей, следивших за ВДА из соседнего офиса. Неужели иллюзионист Фукудзавы решил разгромить их сейчас? С чего бы ему? Ответ оказался неутешителен: Танидзаки спасался от приставаний сестры и параллельно воевал с отчётом в компании остальных детективов с половины восьмого. Босс бесшумно поднялся с постели и сунул руку под матрас: там хранились скальпель и револьвер на случай атаки среди ночи. Лезвие было настолько тупым, словно им пилили кости, а магазин оказался пуст. Огай сел на край кровати, включил свет и уставился на погасший экран. Очень хотелось написать вредному принципиальному человеку с кошкой на аватаре и позвать его выпить, потому что находиться в роскошных апартаментах одному стало не по себе. К сожалению, любой шеф — раб организации, и по этой причине хирург обратился к подчинённому через чат с защитой попроще. От М.О.: «Чуя-кун, как ты думаешь, существуют ли привидения?»

От Н.Ч.:

«Мори-доно, с учетом того, что я видел зомби, во мне живёт невесть что, а вокруг собираются люди со сверхъестественными способностями с восьми утра до пяти вечера или даже дольше каждый день, я скорее удивлюсь мнению, что привидений не существует».

***

Эдогава Рампо перетащил футон к двери своей комнаты и слушал тишину, пока не заснул прямо так, не раздеваясь, поверх одеяла. После недавней метели он успел пересмотреть несколько американских фильмов ужасов с субтитрами и был совершенно не впечатлён подходом режиссёров и сценаристов к созданию атмосферы в картинах. Более того, ни один не принёс иного решения их общей проблемы, кроме вызова священника. Со священниками в Японии трудностей хватало. Конфессий в «Стране восходящего солнца» было много, локальных систем верований — ещё больше, а для изгнания призрака нужно было знать наверняка, к какой ветви и какого учения принадлежал покойный, если до этого не был атеистом. На случай изгнания атеистов вообще не было предусмотрено никаких ритуалов, кроме, видимо, демонстрации трупа... Потерпевшему? Убитому? Как вообще называть человека, который при жизни ни во что не верил, умер и сам не понял, что случилось? Не нанесёт ли это посмертную травму его психике? Существует ли вообще какая-то душевная организация после смерти? Там нейронов-то нет. Сыщик прикрепил над дверью парочку сушёных крабов в качестве традиционных оберегов от сил зла, но их через пару часов стащил Дазай. Великий детектив созвонился с Танедой-саном, тот дал временный доступ к паре засекреченных архивов, однако поиск не принёс результатов. Перестрелок в Йокогаме, где какое-то время назад буянила под руководством прежнего босса Мафия, хватало всегда, и найти двух конкретных участников было сложно. Воспитанник Фукудзавы извернулся и попробовал проверить иностранные ведомства и поднять старые связи, но все резко затыкались, стоило ему только заговорить о почти синхронных выстрелах дуэлянтов. Чиновники и рядовые агенты явно что-то знали, передавали сведения устно, но не доверяли ему в достаточной мере. И во всех случаях у него либо не хватало доступа, либо не находилось нужных данных. Танеда-сан понимающе улыбался и разводил руками. Юкичи спал очень плохо, осунулся, стал больше времени тратить на бумажную работу. Однажды Эдогава нашёл его дремлющим на коврике для фитнеса в рабочем кабинете. Вздохнул, положил кепи на лоб мужчины, чтобы солнце не мешало, укутал своей накидкой беднягу, у которого под головой уже была диванная подушка, принесённая Куникидой, а за спиной стоял тепловентилятор, прикаченный Йосано из медицинского кабинета. На двери офиса президента висела табличка о том, что директор уехал, прикреплённая Танидзаки, с указанием его собственного личного номера, как аварийного. Шнур телефона вытащил из розетки, кажется, Дазай, и он же, взломав пароль на мобильном, поставил его в беззвучный режим. Мозги перегревались от напряжённой работы в информационном вакууме, и Эдогава налегал на сладкое, не чувствуя ни вкуса, ни удовольствия от процесса, пока невыносимо не зачесались руки и лицо. Расстроившись, он ушёл в общежитие и на нервах навёл у себя в комнате порядок, но это не помогло расслабиться. Самому близкому человеку по-прежнему было плохо, и приведение пространства в цивильный вид никак это не исправляло. Призраки разгуливали по ночам, задерживаясь около комнаты Дазая и залезая на подоконник Куникиды, и теперь, когда сыщик об этом знал, то не мог отдыхать спокойно, в отличие от соседей, даже не подозревавших, судя по буддистскому спокойствию, ни о чём. Эти двое, похоже, до сих пор не знали, что живут через стенку, потому что Доппо вставал очень рано, уходил на пробежку или тренировку, приводил себя в порядок, переодевался, пил кофе и неторопливо шёл на работу, по пути успевая сделать крюк через любимую кондитерскую Рампо, а возвращался затемно. Осаму поступал наоборот: поднимался поздно, опаздывал в офис каждое утро, уходил с работы существенно раньше других. Всей своей маленькой семьёй члены ВДА закрывали глаза на нарушение регламента и следили, чтобы эспер хотя бы раз что-то ел в течение дня и никогда надолго не оставался один, но некому было охранять его ночью, на протяжении которой Осаму, похоже, то ли разминался, то ли работал, то ли всё сразу, потому что стучал и двигался непрестанно. Из комнаты на первом этаже под ним сбежали десять офисных клерков, и помещение стали считать проклятым. Они тоже не просекли чертовщину и боялись совершенно не того, чего стоило бы. Конфеты гений всегда использовал либо как предлог для разговора, либо как способ заглушить слишком раздражающую реальность. Сахар подпитывал мозги, поддерживал хорошее настроение, отрезал от серого прошлого в приюте после смерти родителей. Самые вкусные сладости, кстати, приносил Юкичи: моти, симпатичные такие, белые, с кошечками на коробках, которые Эдогава частично откладывал на потом и доставал из особого ящика в самых крайних случаях. Сейчас стена из цветных фантиков рухнула, и Рампо, нервничавший из-за творившегося безобразия, впервые задумался о тренировках, а их вообще-то терпеть не мог. Впрочем, нагрузки, кажется, не спасали тоже: Куникида бегал-бегал-бегал, и всё равно ходил грустный, за исключением пары недавних ночей, когда он с коньками и сумкой наперевес ездил куда-то на такси, а возвращался под утро, раскрасневшийся, всклокоченный и невероятно умиротворённый. Дазай Осаму талантливо вгонял в депрессию их всех и сам не хотел вылезать из своего эмоционального болота. «Бездомные не знали о Дазае ничего. Не могло такого быть, они сталкивались с Мафией чаще полиции. Следовательно, либо бывший Исполнитель убил столько, что можно было набить офис и этажи ниже трупами под завязку, либо всё же сведения существовали, но их не разглашали из-за угрозы со стороны. Неизвестно, что хуже. В обоих случаях на ВДА надвигается буря». Юноша заварил себе пустого, без сладостей, зелёного чая на кухне отсыпавшегося на работе отца президента, сел на место в углу и задумался о том, можно ли что-то вообще сделать. Американцы были странными: что ни призрак у них, то всегда — агрессор. Их, привидений, никто никогда не спрашивал, чего они хотели, только вызывали по приколу, как его самого когда-то. Это правда: все дела в начале карьеры из десяти окрестных отделений присылали ему, бесившему всех, толком не просмотрев. Заваливали сотнями пачек, направляли откровенные висяки, а им — троим ещё — были очень нужны деньги, с учётом затрат на Йосано и разразившегося тогда кризиса. Телохранитель продолжал рисковать собой, пропадал, этого не хватало, Акико они оба старались беречь и давали ей время прийти в себя после травмировавших её событий. Рампо брался за всё, что давали, расследовал, расследовал, расследовал, через «не могу» писал отчёты, мотался на места преступлений до одури, заедал мигрени конфетами, улыбался своим и утверждал, что всё в порядке, пока однажды не выдал заключение по очередной примитивной бытовой разборке, а потом рухнул на асфальт без сознания. Говорят, это был первый и единственный случай, когда Фукудзава-сан разорвал свой собственный контракт, наплевав на задание, вернулся в город, вызверился на нескольких чиновников и объездил все отделения, методично доводившие воспитанника до такого состояния, вправляя мозги тамошним лентяям. С тех пор у него резко появились и выходные, и рабочие часы, и время на окончание брошенной учёбы, пусть и заочно, а все звонки принимала Йосано, строго следившая, как врач, сколько Эдогава проводит за компьютером и в разъездах с полицией. Если кто-то уровнем выше хотел попросить его помощи, то сначала выдерживал встречу с опекуном. Половина сбегала сразу, с остальными заключались контракты, у которых была целая система надбавок, определявшая итоговую стоимость работы и временные затраты. Согласно им на расследования реально уходило не более четырёх часов в день, с учётом поиска информации по архивам. Если кто-то пытался выманить Рампо в неформальную обстановку, то знакомился с Акико, улыбавшейся очень странно, державшей при себе особый саквояж и боевой пистолет. Чтобы он не потерялся в городе и не был похищен кем-нибудь, она сопровождала гения везде: на банкетах, в магазинах, на прогулках. У привидений не было ни одного человека для того, чтобы поговорить, но, возможно, они хотели кому-то что-то передать. Никто не защищал призраков, о них не заботились. Их даже не встретили толком: встревоженный Юкичи схватился за меч и настроил системы видеонаблюдения, сам детектив просто испугался, хотя покойники были сравнительно вежливы. Они, кстати, старались быть тихими: шумели строго в плохую погоду, крались по коридорам, пили чай со стороны улицы или на кухне, не разбрасывали ничего, как невоспитанные американские духи, не ломали цветы — свидетельство чьих-то педагогических побед, посуду, чёрт возьми, не тронули, а могли бы расколотить чайник! «Может быть, гости хотели к себе хорошего отношения?» Мыслительный процесс пошёл, струны реальности зазвенели. Гений полез смотреть прогноз погоды, а после спустился на первый этаж собирать всё нужное. Там, где грубая сила не работает, люди начинают договариваться. В идеале до грубой силы не доходит, но если даже у перфекциониста Куникиды так не получается, то ему остаётся только решать возникшую проблему своим путём.

***

SoulGalaxy — Sorrow

Два дня спустя, в разыгравшуюся метель, президент, ночевавший в офисе в последнее время, снова не пришёл в свою квартиру, и потому не слышал, как Эдогава готовился. Едва стало смеркаться, Рампо, пропотев насквозь, стаскал наверх ведро с водой, тряпку, спальный мешок для зимних походов, три походных раскладных стола и три стула, несколько пластиковых подносов, свечи, кучу детских кубиков с иероглифами, праздничные украшения, бумажных журавликов, которых складывал по ночам в особо беспокойные периоды, спички, карту города, три коробки со своими любимыми сладостями, набор хорошей посуды для гостей, колокольчик, ботинок, сапог, нитки, термос с горячим чаем, мандарины, три праздничные скатерти, маркеры, бумагу, стойку для кухонной посуды и дорогущую срезанную орхидею в вазе. Воду в ведре пришлось поменять три раза, прежде чем он дочиста отмыл большую площадку над квартирой Фукудзавы, где сражались привидения. Сыщик установил столы напротив спальника, лежавшего ближе всего к выходу, примерно в полутора метрах друг от друга на одном уровне. Рядом поставил стулья, накрыл столешницы скатертью, сервировал приборами импровизированные алтари, положил моти и мандарины на тарелки. Кругом рассадил самодельных журавликов, на стены прикрепил мишуру и гирлянду «Добро пожаловать!», оставшуюся со дня открытых дверей в Агентстве. Кубики с иероглифами детектив рассыпал на полу перед столами, на подносах, там же разместил бумагу с маркерами. К первому столу в дополнение поставил ботинок, ко второму подвесил на стойку для посуды при помощи нитки колокольчик, к третьему — сапог. Расставил зажжённые свечи на оставшиеся подносы во избежание пожара, на второй столик пристроил орхидею, потому что так было красивее, разлил по чашкам чай и сел на спальник с термосом, укрывшись сверху тёплой курткой. Карта Йокогамы и карандаш остались в темноте, за столами. Если бы его видел Джон Константин, наверное, расплакался бы от хохота, но Эдогава, трясшийся в тишине на спальном мешке, не собирался уходить отсюда без результата. Он не умел драться, не умел стрелять, не владел мечом и о том, что умеет водить машину, вспоминал, когда надо было экстренно уносить ноги, да. А ещё у него снова был Юкичи за спиной. Юкичи, который столько для них всех сделал и заслужил выспаться. Юкичи, который умрёт в глубокой старости, а не сейчас от нервов! Шаги послышались около одиннадцати со стороны входа. Боя не было: столы стояли неудобно, развернуться — никак. Рампо вздрогнул, поднялся и обернулся. Никого. Страх неизведанного обдал холодом большим, чем раньше, но отступать было нельзя. — Доброй ночи, дорогие гости! Я приветствую Вас в общежитии «Вооружённого Детективного Агентства»! — юноша низко поклонился, выражая уважение. — Простите нас за холодный приём, мы не были готовы, и вот что из этого вышло. Позвольте представиться. Я — Эдогава Рампо, старший детектив, рад вас встретить! Простите, что испугался, у меня никогда не было клиентов с такой необычной историей. Прошу Вас, проходите, располагайтесь. Садитесь, угощения ждут Вас. Вы, Призрак-в-крепких-ботинках, проходите налево. Вы, Призрак-который-пьёт-чай, садитесь туда, где увидите орхидею. Вы, Призрак-что-предпочитает-сапоги, устраивайтесь справа. Шаги действительно раздались там, где он ожидал. Три разных типа звуков удалились на равные расстояния. Потянуло пеплом, порохом, дорогим сигаретным дымом, шерстью и каким-то сладковатым парфюмом. Рампо, белый, как смерть, надел очки и развернулся к алтарям. Никого. Выждав пять минут, юноша заговорил снова. — Я пришёл с Вами пообщаться. К сожалению, я не вижу Вас и ничего толкового не смог найти в архивах про Вас. Надеюсь, все Вы говорите по-японски и можете мне ответить. Я приготовил кубики и бумагу с маркерами. Я не знаю точно, что Вам доступно, потому предлагаю так. Если Вы считаете, что Ваши имена важны, Вы можете назвать их. Если нет или Вы стесняетесь, я буду обращаться так, как обращался, или смотреть в Вашу сторону. Не двигались ни кубики, ни бумага. Сыщик набрал в лёгкие воздуха. — Вы стесняетесь. Хорошо, я не буду Вас дёргать. Я хочу познакомиться, немного поговорить и кое о чём Вас попросить. Это очень важно, правда. Пусть один удар вещью или в вещь, которая есть у стола или на нём, будет значить «Да», а два — «Нет», три — «Не уверен, не знаю», четыре — «Нельзя об этом говорить, потому что это опасно для тебя, приятель». Пожалуйста, каждый выберите что-то одно, и используйте только его, но стучите по очереди. Мне так будет проще. Я Вас слышу. Будет ли это удобно? Слева стукнули ботинком, деликатно так, по центру звякнул колокольчик, справа сапог ударил каблуком в пол. — Спасибо. Итак, меня зовут Эдогава Рампо. Я — мужчина. А Вы? Со всех сторон послышалось по одному звуку. — Я очень рад Вам и могу задержаться здесь. Вы ограничены по времени? По два удара. — Прекрасно, спасибо. Мне двадцать четыре сейчас. Вы, когда были живы, оказались старше меня? По одному удару, кроме левого стола. — Вы, Призрак-в-ботинках, младше меня на год. Один удар. А потом, уверенно, четыре. — Спасибо. Я никому не скажу. Вы все родились и выросли в Японии. Один, два, два. — Вы, любящий чай, из Франции. Один. И четыре потише. — Вы, предпочитающий сапоги, оттуда же родом. Один. И четыре громче. — Спасибо. Я не буду рассказывать никому. Итак, Вы когда-нибудь кого-то любили, как отец любит детей? Один — ещё как громко, два, один и три. — А как начальник своих подчинённых? Один, один, один, последний — сильно. — Хорошо. А романтически кого-то, прямо до последнего вздоха? Я понимаю, это личное, но должен узнать. Три, по центру — яростный долгий звон, два. — А как друг? Прямо от всего сердца? Один, три, три. — Спасибо. Мы сейчас находимся на четвёртом этаже, над комнатой одного особенного человека. Он мне как отец. Он прекрасный друг и отменный начальник для всех своих сотрудников. Нас, подчинённых, у него много, но он старается, чтобы мы были в порядке. Он услышал Вас, подумал, что утратил здоровье, и не стал никому рассказывать, чтобы не напугать людей. Уверен, у него будет ещё шанс влюбиться когда-нибудь. Я сам во всё это ввязался и сижу перед Вами из-за этого человека, понимаете? Вот. У него тонкий слух, а живёт он прямо под нами. Стены тут картонные, за исключением уличных. Он отлично Вас слышит и днём, и ночью, оттого не может спать. Я прошу Вас о снисхождении: внизу, на первом этаже, есть комната с тремя старыми диванами. Не могли бы Вы перенести собрания туда, чтобы тот, кто мне очень дорог, имел возможность отдохнуть так же, как те, кто был дорог Вам? В ту комнату никто не ходит: сверху живёт один беспокойный сосед. Я устрою там алтарь и обещаю делится сладостями в качестве компенсации морального вреда. Призраки согласились, почти смущенно простучав ответ, вежливые и ни капельки не страшные. — Я очень благодарен Вам. На самом деле, это моя единственная просьба. Вы здесь, наверное, потому что Вам так нужно, и не уйдёте, пока не поймёте, что всё сделали. Три коротких последовательных удара. — Вашего соседа сверху зовут Дазай Осаму. Вы слышали о нём прежде? Да, определённо слышали. — Вы знали его лично? Все, кроме того, кто в сапогах. — Вы работали с ним на Огая Мори. Так же. — Вы знали друг друга. Так же. Четыре стука сверху. — Вы погибли из-за его решения? Два, один, два. «Ух ты». — Тот, кто сидит около орхидеи, он Вас убил? Два звяка. — Его спутник это сделал? Один и, с запозданием, четыре. — Наверняка это был его напарник, о котором мне не дают сведений. Вы, мафиози в ботинках, который из-за Дазая не погиб, погибли из-за того, кто пришёл в сапогах? Вы часто дерётесь. По одному удару с каждой стороны. — Вы похожи. Это и позволило Вам сделать то, что Вы сделали друг с другом. Так же. И четыре стука с каждой стороны. — Все вы, трое, были одарёнными с боевыми способностями. По одному удару. — Вы не трогали нас с Юкичи, потому что знали его лично. Один удар справа. Три. Два. — Вы не трогали нас, потому что Человек-в-ботинках попросил Вас об этом. Три одиночных звука. — Вы не желаете вреда никому в Агентстве, потому ведёте себя тихо. Так же. — Вы приходите в гости к Куникиде-куну. Спасибо, что не трогаете его орхидеи, они дороги ему, как память. Все три одиночных. — Вы приходите к Дазаю, потому что можете. Один, один, три. — Вы не даёте им спать. По три удара с каждой стороны. — Вы не даёте спать Дазаю. Два, два, два. — Вы не даёте спать Куникиде. Три удара слева и тишина. — Вы что-то пытаетесь ему рассказать, потому что это важно. Один удар, один удар, один удар. — Вы угрожали Огаю Мори пару дней назад. Три одиночных. — Вы устроили взрыв на складе. Три одиночных. Рампо сглотнул. — Вы, первый, что в ботинках, подговорили других. Два, два, два. — Вы уважаете того, кто в ботинках, и хотите помочь ему закончить дела. Удар справа. А потом — по центру. — Вы, друг Дазая, который погиб... Он пришёл к нам из-за Вас? Один, один, один, и четыре, слева. — Вы и Дазай знали кого-нибудь в секретных службах? Удар слева. — Этот человек жив? Удар слева. — Вы дружили? Удар слева и четыре после паузы. — Вы дадите мне его имя или фамилию, чтобы я попытался помочь Дазаю? Он плох. Ему больно и грустно, но он не хочет разговаривать, и всё Агентство ждёт очередной серьёзной попытки убиться с его стороны. За ним следит Мафия. Два удара слева, один и четыре — по центру. — Нам ждать покушения на него? Два, два, два. — Кто-то из Мафии всё ещё любит его достаточно, чтобы пытаться понять и помочь. По центру — один и четыре звяканья колокольчика. — Это он был в реанимации. Один, один и три, один. — Я встречал Вас при жизни. Один, два, два. — И Юкичи встречал. Удивительно. Вы — провидец в какой-то степени. Один, два, один. «Так их двое?!» — Вы использовали способность, чтобы напугать Мори-сана. Предвидели траекторию летящих объектов и выстрелили с нужной точки, чтобы спровоцировать взрыв. Почти идеальное преступление. Живые бы не уцелели. Так? Один, два, один. — Вы умерли у Дазая на руках. Один, два, два и четыре. — О Ками... Хорошо, больше не спрашиваю, это неприятно, но зато многое объясняет. Дазай пришёл в Агентство не сразу. Три одиночных удара. — Танеда-сан прятал его и, похоже, задействовал в удалённой работе больше года. Три одиночных, как выстрелы. — Около трёх лет. Два, два, два. — Значит, два года, а Вы, Человек-в-ботинках, и Вы, Человек-в-сапогах, умерли тогда. Дазай, выходит, чуточку младше меня и годится в кохаи, спасибо. Он ненавидит лужи и потому пьёт в плохую погоду, если может. Один. Слева. Громко. — Он немного сошёл с ума. Два, два, два. Слева — четыре удара после всех. — Получается, дело в способности. Ладно... Четыре нетерпеливых удара слева. — Я похороню этот секрет, если он не затронет членов Агентства и не станет приносить вред Дазаю. В противном случае я должен сообщить его Фукудзаве-сану, чтобы он предпринял что-нибудь потихоньку. Безобидное, конечно. Мы же не в Мафии. Так... Вы выходите на связь с Куникидой, потому что выбрали его, как посредника. Один. Два. Один. — Вы, который любит чай, общаетесь не только с Дазаем. Звяк по центру. — Вы являлись кому-то из Мафии. Звяк по центру. — Почему именно Доппо? Ему очень тяжело. На нём висит скандальное дело, ему приходится разбираться со всяким, в том числе — с Дазаем, разве неплохо бы его пощадить? Четыре удара. Четыре звяка. Четыре удара. «Если они не хотят говорить о судьбе Куникиды, то я даже думать не хочу, что его ждёт впереди. И, судя по всему, нас тоже. Кажется, я им надоел, зато информации — море. Заканчиваем». — Простите. Я, наверное, утомил Вас. Предлагаю Вам, если Вы хотите, чтобы я или кто-то ещё из Агентства приходил к Вам, оставить на карте, которую я принёс, след, где Вы похоронены. Этого мало за Вашу помощь, но я договорюсь с нашими, чтобы они приносили цветы и поминали Вас. Спасибо Вам за сеанс. Если Вы позволите, я пойду и наведу порядок утром, а за неделю обустрою алтарь. Стук, звяк, стук. — До свидания! — Эдогава поднялся и поклонился, развернулся и вышел за дверь, притворил её, а сам опрометью бросился по лестнице вниз. Он заперся на втором этаже, сорвал с себя очки, завернулся в одеяло и замер, переживая охватившую тело дрожь и уговаривая себя, что это не ему здесь страшно до слёз и воплей. Ни секунды не страшно. Если поверить, что ему не страшно, то страшно быть перестанет. Это как с головой: если не верить в боль, рано или поздно она закончится. Оно того стоило: Юкичи сможет отсыпаться, всё вернётся на круги своя, иначе без директора все они, включая самого гения, рассыплются стопкой карт. Если папа Серебряный Волк присоединится к неугомонной троице... Ну уж нет: Рампо сделает всё, чтобы это случилось лет через пятьдесят, не меньше.

***

Сакагучи Анго, через жучки отслеживавший ситуацию как в офисе ВДА, так и в общежитии время от времени, тупо таращился в монитор, закусив длинный конец галстука, чтобы не заорать. Он и не подозревал, что в ту минуту хотел напиться до беспамятства так же сильно, как Огай Мори, нашедший все свои скальпели вертикально воткнутыми в столешницу из крайне твёрдого железного дерева посреди его рабочего кабинета в апартаментах. Если смотреть сверху, можно было прочитать: «Не смей».