Лакримоза

      Церанский генерал Джеймс Миллер стоял на коленях, проектор освещал комнату без окон синим цветом. С экрана раздавался только звук.       — Мне очень жаль. Я…готов понести любое наказание, — скорбно произнёс он, не поднимая головы. На вершине проектора была установлена камера, снимающая его, но сам Миллер не мог видеть, кто его отчитывает.       — Вопросом твоего наказания займётся министр обороны и господин президент, — произнёс изменённый компьютерный голос с колонок. — Такие вещи меня не волнуют. Моя задача — поиск наиболее быстрого устранения противника. Что полезного ты выяснил в этом сражении?       — Я…не уверен, — поднял было голову Миллер, но тут же опустил. Потёр правой рукой левое плечо — заживающая рана невероятно саднила и чесалась. Последний раз он получал ранения лет десять назад, ощущения забылись. До того дня.       — Они нас смели, уничтожили, — проговорил он обречённо. — Мы рассчитывали на скорость нашей атаки, но Эсперия оказалась ещё быстрее. В решающий момент выяснилось, что они призвали войска из Варвейза, которые прошли по территории Брахмы. Брахманских пограничников также следует наказать…! — вырвалось у него, и Джеймс тут же умолк. — Мы потеряли преимущество в численности, в живой силе и в технике.       — Ясно. Считаешь, этому виной ваше поражение? — спрашивал Начальник.       — Да, я считаю так.       Начальник многозначительно промолчал.       — Насколько мне известно, твоя ценность, как военачальника, именно в том, как быстро ты расправляешься с лидерами противника. Так какие же проблемы могли возникнуть у тебя с какой-то жалкой женщиной? — напирал Начальник на «у тебя». Миллер чуть воспрял духом и поднял голову.       — Женщина на такое не способна! Если верить моему чутью, там было двое мужчин! И я атаковал оба пункта, где они могли быть. Если бы не подошедшие войска со стороны Брахмы…мы бы точно победили! — почти прокричал он с уязвлённым чувством.       — О-о, — протянул Начальник. — В сослагательном наклонении любой станет победителем. Можешь быть свободен. Похоже, ты не знаешь ничего, что было бы мне полезно.       — Служу отечеству, — поклонился Миллер ещё раз, когда поднялся с колен, и зашагал к выходу из сумеречной комнаты. «Поскорее бы убраться отсюда!», — думал он, как и всякий раз, выходя со встречи с Начальником. Когда он оказался в светлом белом коридоре правительственной базы под охраной министерства обороны, глаза аж заболели. Он протёр их тыльной стороной ладони и пробравшись сквозь слоняющуюся толпу упитанных депутатов подошёл ближе к окну, к свежему воздуху. И почему вообще начальник внешней разведки, заместитель министра обороны, тайный координатор наёмных убийц, глава шпионского военного училища столицы Максимума, вызывал к себе всякий раз в правительственные здания, а не на военные базы? Этот вопрос каждый раз не давал Миллеру покоя, и он успокаивал себя мыслью о том, что Начальник общается по мобильной связи, сам находясь на настолько закрытой тайной базе, что даже вызывать туда кого-либо не следовало. _______       Дитхарт прибыл на место ранее назначенного времени и осмотрелся: закрытый застеклённый ресторан хорошо охранялся по периметру. Он вышел из такси вместе с телохранителями и ощутил всей кожей, как влажно и жарко в Крите даже тогда, когда солнце давно скрылось за горизонтом, а садилось оно здесь часам к четырём дня. Учтивый критчанин метрдотель пригласил его пройти внутрь, Дитхарт пошёл следом по выложенной по земле узорчатой плитке. В тёмно-синем цвете сумерек лицо метрдотеля, которое единственное было не покрыто одеждой, казалось невероятным смуглым, совсем чёрным, но оттого ничуть не менее красивым.       Изнутри ресторан был воистину роскошен: гладкие стеклянные столики, мягкие кресла, обитые тканями цветов критского флага — антрацитового, белого и серо-зелёного, несколько фонтанчиков в виде водопадов стояли прямо между столиками и освежали. Всюду лилась приятная умиротворяющая музыка, видимо, народная классика, и сновали официанты — плавно, словно лебеди. Дитхарт занял столик и стал ждать.       Пришедшие четверо представителей делились слухами и домыслами, о том, что архиепископ скоропостижно умер, и кто-то займёт его пост в ближайшее время. Многим угрожали, не открыто, по телефону или с помощью записок.       — «…Подумайте хорошенько, с кем вы связались», в самом деле звучит как угроза, — дочитал с телефона последней марки представитель Рамуса, полноватый мужчина в самом расцвете сил с уже начинающимся лёгким облысением.       Дитхарт призвал пока сохранять спокойствие:       — Наверняка это их манипуляции. Не паникуйте, пока точно не удостоверитесь в их словах и возможных угрозах. Нам нужно держаться вместе, и обеспечить безопасность себе и нашим родным. Тогда у них не будет никаких шансов нас шантажировать.       — С этим нам будет несколько сложнее, чем вам, — коротко улыбнулся представитель Вирмы, молодой, как и Дитхарт, и отхлебнул игривого из бокала. — С безопасностью родных, я имею ввиду. Ведь, насколько я знаю, мистер Хирс, у вас нет своей семьи.       Дитхарт выдавил из себя вежливую улыбку и тоже взялся за бокал.       — Вы правы, — сказал он и поглядел на своё отражение в отполированном стекле. — Мне будет полегче, но лишь отчасти, — с этими словами он поднял бокал. — Потому что я буду волноваться также за вас и за ваши семьи. Так давайте же не дадим себя в обиду!       Зазвенели бокалы и все выпили вина.       Странное чувство не покидало Дитхарта. Когда за ним только закрывалась входная дверь, когда он бросал редкий взгляд в окно, сидя за столом, и даже во время беседы с представителями — Дитхарт постоянно спиной чувствовал, как будто за ним кто-то наблюдает. Но стоило ему оглянуться в нужную сторону, как он не видел и не замечал никого и ничего подозрительного. Вот и сейчас, когда все прикончили бокалы, он посмотрел через левое плечо по диагонали на стойку администратора, откуда секунду назад что-то посветило ему в глаз сбоку. Однако там не было видно ни подозрительных людей в чёрном, ни вспышек, ни фотоаппаратов, и он решил, что всему виной отблеск от ребристой стойки, украшенной цветными камнями.       Уже будучи снова в своём номере в отеле, откинувшись на кровать и погасив свет, Дитхарт снова задумался о словах, сказанных в тот вечер. «Нет семьи». Это было не совсем так… Хотя и утверждать обратное он не может. Закрыв локтём лицо, он пытался перекрыть поток роящихся мыслей и побыстрее уснуть, однако продолжал ворочаться какое-то время.       «Нет, это невозможно!», — пытался он себя успокоить. «Никто их не найдёт. Никто не сможет этого сделать». _________________       — Новые снимки объекта получены. Высылаю по факсу по вашему адресу, — доложил агент Церы той же ночью, проникнув в местную типографию. Света в помещении он не включал. Вместе с ним было ещё два агента на страже. _________________              Спустя два дня сидения на пороховой бочке, Крит всё же сделал официальное заявление: архиепископ Микаил скончался после тяжёлого сердечного приступа. Врачи боролись за его жизнь, но безуспешно. Продолжение заседания по вопросам международного сотрудничества было назначено на следующий за этим день.       Всё тот же огромный белый конференц-зал был заполнен на четверть меньше: в основном из-за того, что стало меньше представителей, принявших сторону Эсперии.       Дитхарт сидел в окружении Даарийского друга справа и представителя Вирмы слева, и от нервов еле слышно бил пяткой в туфле по полу. Если раньше он был уверен в каком-либо их успехе, то теперь предчувствовал, что ничего не выйдет. Не просто же так архиепископ внезапно скончался, и представители разъехались. Впрочем, беспокойство витало в воздухе по всему залу: то тут то там о чём-то перешёптывались группки представителей.       На помостки взошёл молодой мужчина со светлыми каштановыми волосами и наполовину выбритой головой, что сразу противоречило нескольким уставам Критской епархии: нельзя было кардинально менять внешность, данную Богом, в том числе стричься налысо, нельзя занимать должность епископа до тридцати лет, а архиепископа и вовсе не раньше сорока лет.       Зал взбудоражился при виде не вписывающегося в Критские порядки молодого человека.       — Приветствую, дети мои! — начал тот с не подходящей ситуации широкой улыбкой, разводя руками в стороны, как несколько дней назад Микаил. — Благодарим за ожидание! Мы всё ещё глубоко скорбим по нашему вечному светилу Микаилу, однако дела наши не требуют отлагательств, — на этом моменте он попытался изобразить печаль на своём лице, но затем продолжил в том же приподнятом настроении: — Верховный Совет принял решение избрать меня, епископа Гаара, в качестве временно исполняющего обязанности архиепископа!       Никто в зале не похлопал. Такого откровенно проплаченного назначения мир ещё не видел, казалось, даже союзники Церы потеряли дар речи. Однако спустя несколько секунд те опомнились и один за другим принялись активно хлопать. Позже подключился и весь зал, дополняя жидкими аплодисментами. Дитхарт сделал вид, что хлопает.       Гаар не замедлил с исполнением возложенной на него роли и первым делом пригласил к слову непосредственно представителей Церы. К стойке пониже, чем у архиепископа, вышел зрелый мужчина среднего роста в обычном белом костюме: на сей раз с критскими нарядами, видимо, решили не заморачиваться. Риторика также изменилась — с угрожающей и запугивающей на уговаривающую и жалостливую. Поблагодарив за предоставленное слово, церанец начал:       — Мне очень жаль, что придётся пользоваться такой возможностью, но другого выхода мы не видим. Друзья, мы вынуждены просить вашей помощи!       «Какие к чёрту друзья?!», — Дитхарт смял в руке пластиковый стакан из-под воды.       На большом экране позади стойки появилась подготовленная презентация. Сидящий за столом с мониторами другой церанец, мотнул на следующий слайд и на всеобщее обозрение был предоставлен снимок Зестрии по спутника: синий мяч с причудливыми зелёными и бежевыми разводами по нему. Представитель продолжил:       — Как вы все знаете, Цера делает всё для поддержания мира и равенства на Зестрии. Только за последний год мы остановили три войны в зародыше, на континенте и на Сарейских островах. За последние пять лет мы уничтожили большую часть наших ядерных боеголовок, дабы не пугать наших многоуважаемых соседей. Мы оказываем гуманитарную помощь всем странам, которые в ней нуждаются, независимо от их отношения к нам. На эту конференцию мы прибыли ровно с теми же намерениями. Но поскольку мы сейчас сами находимся не в лучшем положении дел, то вынуждены просить помощи у вас, чтобы вместе решить мировые проблемы. Взгляните на эти кадры… — махнул он рукой, и на экране появились кадры разрушительных боевых действий. Дитхарт подпёр голову рукой — не подтвердить, не опровергнуть, что это реальные снимки с текущих событий. Тем не менее, представитель Церы продолжил:        — Только два года назад мы смогли решить так называемый Таврийский внутренний конфликт и примирить между собой различные религиозные течения, радикальные религиозные течения. Страна едва оправилась от этого удара и начала строить правовое государство с нашей помощью, оно нуждалось в спокойствии и поддержке. И только из-за того, что формально Таврия вошла в состав Церы, Эсперия сочла это достаточным, чтобы напасть на них! Это возмутительное преступление против человечности!       На экране стали меняться кадры разрушений, раненых людей, разных городов, которые перечислял представитель. Всё это выглядело весьма убедительно. И главное, совсем не в пользу Эсперии.       «Складно говорит. Пожалуй, даже убедительнее меня. Чёрт», — со вздохом подумал Дитхарт. Ну да, такому зрелому и уравновешенному во всех отношениях мужчине поверят куда охотнее, чем ему, молодому и активному. И было совершенно неважно, что тот переврал все факты и обернул их в пользу Церы, которая, оказывается, была борцом за мир! Зал слушал его с раскрытым ртом, внимая каждому его гадкому слову.       Просто фотографии сменились съёмкой с мест событий, где на фоне чёрного дыма стояли несколько смуглых людей в перепачканных в крови и пепле таврийских красных абайях и выражали своё горе то на родном языке, то на церанском. Естественно, на зал это произвело неизгладимое впечатление. Дитхарт и сам поморщился от некоторых кадров, а затем уставил взгляд на белый блестящий край амфитеатра. Ему хотелось закрыть лицо руками: всё кончено. Они обречены. У него оставался последний запал.       Набрав в лёгкие воздух и улучив момент, когда церанский представитель замолкал, он вскинул руку для замечания, и прямо с места проговорил в микрофон:        — Позволю себе обратиться к многоуважаемому представителю! — церанец умолк, зал перевёл взгляд на него. — Пусть покажут для сравнения кадры миротворческой миссии Церы в Таврийском конфликте. Чтобы мы в полной мере ощутили разницу, где миротворческая миссия, а где преступление против человечности, — холодно закончил Дитхарт, ловя на себе прожигающий взгляд церанского представителя. Зал ещё какое-то время был взбудоражен поводом для обсуждений, однако как только церанец откашлялся, повествование пошло по той же проторенной дороге: Цере нужна помощь в борьбе с агрессивной Эсперией. Здесь и сейчас у мира только одна проблема, и это точно не Цера.       Союзников осталось мало, и Дитхарт уже ничуть не удивился, когда после проведённого финального голосования представителей, Крит принял предложение Церы и Альянса, к которому присоединились новые члены, о чём было объявлено на весь конференц-зал.        — Уходим отсюда, и по отдельности, — шепнул он Даарийскому другу, когда новоявленный глава Крита начал читать свои прощальные речи по бумажке. — Скорее всего, сейчас на нас начнётся охота.        — Прямо здесь? Шутишь? — потёр тот подбородок в сомнении.        — Прямо сейчас, — настоял Дитхарт, снимая галстук с шеи. — Ты на ближайший рейс, и я тоже. Нигде не задерживайся.       — А ты куда? Только не говори, что в зону боевых действий? — удивился Даарийский друг.       — В неё самую, — сказал Дитхарт серьёзно и поднялся со своего места. ________________ — Расширьте зону поиска. Проверьте пропавших без вести военных в конфликте с Эсперией за последние десять лет. Фотографий у вас теперь предостаточно, действуйте! — приказал Начальник. — Есть! — ответили в разведуправлении, отделе аналитики и наблюдения.       «Где-нибудь точно всплывёт этот Хирс!», — был уверен Начальник. Хотя ряд поражений они уже потерпели: предателя не оказалось среди выпускников юридических факультетов столицы и других регионов за последнее десятилетие, не обнаружили его пока и в базе опасных активистов и оппозиционеров, и в базе самых богатых людей Церы, и в базе сбежавших преступников. Словом, вообще казалось, что тот нигде не засветился, нигде не оставил следов. Был обычным законопослушным гражданином, а потом резко сменил гражданство?       «Вздор!», — подумал Начальник, ударяя кулаком по столу, так, что лежащие на нём предметы — рации, часы, камеры, микрофоны и экран монитора — подпрыгнули.       Базы данных были слишком огромными, а параметры поиска слишком размытыми — блондин среднего роста, лет двадцати-тридцати, типичной церанской внешности. Аналитики разведуправления работали денно и нощно, но уже четыре дня как всё было без толку. ___________________       Чего только не придумает начальство, одно поручение краше другого! С этими мыслями начальник внутренней службы Максимума, Аден Смит, практически просыпался по утрам. То помочь полиции поймать опасного преступника, а то снять с дерева сбежавшую кошку богатенького буратино. То проверить всех постояльцев отеля на провоз контрабандного оружия, а то всем отделом принять участие в марафоне на десять километров, чтобы вычислить одного единственного уклониста от налогов.       Вот и в это утро ему пришло сверху следующее поручение: «посмотреть внимательно» самому и ознакомить всех своих сотрудников, включая младших и стажёров, с фотографией эсперийского дипломата, разыскиваемого по подозрению в госизмене! «Ну уму непостижимо!», — приложил Смит руку ко лбу.       Первым в отделе после него самого всегда появлялся один и тот же человек, которого он и вызвал к себе до утреннего собрания, раз уж на то пошло, чтобы ускорить процесс. И, кивнув на экран монитора, сказал подчинённому «Взгляни-ка».        — О…Я его знаю, — медленно проговорил агент внутренней службы, Джозеф Грей, глядя на цветное изображение на экране монитора в затемнённой комнате через плечо своего начальника. На фото лучезарно улыбался белолицый блондин во всём белом же, элегантно махая кому-то рукой.        — Откуда? — повернулся к нему тот. — Это эсперийский дипломатический посланник, вроде как наш госизменник. Его разведотдел ищет по всем нашим базам данных, и концов найти не могут. А ты его знаешь?       Джозеф растянул рот в улыбке.       — Покажите поближе, босс.       Босс чуть отвёл плечо, чтобы подчинённый смог наклониться ближе к экрану.        — Точно, он… Обалдеть! — воскликнул тот.        — Ты как выражаешься? — холодно проговорил Смит.        — Виноват! — быстро воскликнул агент и отдал честь. — Говорите, он дипломатический посланник?       — Ну да.       Джозеф схватился за голову и принялся ходить по комнате взад-вперёд. Глаза его излучали страшный свет, и, Смит, наблюдая за ним с минуту, то и дело покашливал, однако агент и не думал дать пояснения.        — Я должен сообщить выше, что нам известно об этом парне, — строго напомнил Смит, уже беря в руки телефон с маленькой стационарной стойки. — Так ты встанешь нормально и объяснишь, в чём дело, в конце концов?! — повысил он голос. Подчинённый остановился посреди комнаты и убрал руки от головы.        — Прошу прощения. Мы служили с ним вместе в тактических войсках. Только я считал, что он погиб, пять лет назад.       К обеду у Начальника на столе уже лежала вся необходимая бумажная документация: краткая биографическая справка из сиротского дома, отчёты о трудовой и военной деятельности, положительная характеристика от начальства, налоговые отчёты, рапорты о запросе материальной помощи, копия паспорта гражданина Церы, военный билет, свидетельство о браке и свидетельство о рождении ребёнка.       Кто-то считал, что им просто несказанно повезло «найти иголку в стоге сена», но Начальник знал, что всё это — результат развёрнутой им гигантской компании по поискам госизменника.       Теперь он, пожимая плоды своего труда, рассматривал малюсенькую фотографию из военного билета, на которой не было видно буквально ничего. Там же, маленькими буквами было напечатано сверху и сбоку от фото: «Льюис МакЛал. 1960 года рождения. Лейтенант пятого батальона тактических войск. Пропал без вести в 1983 под Зайницем. Награждён посмертно орденом третьей степени за заслуги перед отечеством».       «Герой», — с презрением подумал Начальник, открыл на компьютере фото из электронной базы паспортов в одном окне, а во втором — фото эсперийского дипломата, «Дитхарта Хирса». С первого взгляда сложно было сказать, что это один и тот же человек. С паспорта на него смотрел замученного вида парень, постриженный под лыску, в тёмно-серой капитанской форме, ничуть не похожий на счастливого семьянина. А на фото, сделанном в Крите, лоск буквально струился по самодовольному лицу дипломата, одетому по последней мировой моде, а отрощенные волосы блестели на солнце, словно у модели.       Сравнение было настолько не в пользу Церы, что Начальник недовольно закрыл обе вкладки, и сказал про себя: «Это всё макияж!».       ________________       Джозеф ходил по спальне в синих тонах с задвинутыми шторами из стороны в сторону, заложив руки за спину, и смотря в пустоту. Затем подошёл к письменному столу, бросил долгий взгляд на старую фотографию в новенькой рамке, где стояли в обнимку два друга, солдата, товарища: он и…       «Как ты посмел быть живым, Льюис?!», — подумал он, схватил рамку и что есть мочи запустил её в стену. Та с гулким стуком раскололась и упала на пол, словно его сердце, кровоточащее все эти годы напрасно. «Чёртов предатель! Как ты мог?!», — вёл он воображаемый разговор, хватаясь за голову и облокачиваясь спиной о стену. По ней он съехал вниз на задницу. И как так вышло, что он раньше не заметил его в каких-нибудь новостях? Работа отнимала слишком много его сил, чтобы обращать на что-либо внимание… Да и не верил он в то, что его бывший товарищ внезапно объявится…воскреснет.       Когда лейтенант внутренней службы стал стучаться в дверь капитана, чтобы донести новое указание начальства, то услышал, как из-за двери раздался протяжный крик, похожий на вой.