Зарисуй меня

      Бокуто так и не смог заснуть этой ночью, уж слишком сильно он переживал о предстоящем дне.       Когда будильник прозвенел по расписанию - ровно в полшестого утра, Котаро заварил себе очередную кружку зелёного чая и стал потихоньку собираться. Он не знал, придёт ли Акааши на место встречи, или же действительно настроен остаться дома и отвергнуть предложение совы, несмотря на многочисленные извинения, что он присылал сеттеру каждые десять, а то и пять минут на протяжении всей ночи. Но тот всё так же не отвечал. Но надежда всегда умирает последней. В шесть утра Бокуто покинул квартиру с огромным чемоданом под рукой и тяжёлым рюкзаком на плечах. Замочный щелчок раздался эхом по пустующему подъезду. На улице никого не было, в выходные в такое время обычно спят. И вот Котаро вёз за собой чёрный чемодан и напевал под нос весёлую песенку. Его преследовало чувство, что всё будет хорошо, что вот он сейчас увидит Акааши и они улетят в Норвегию, и они начнут новую жизнь. Все его представления были такими живыми, и он действительно знал, что всё будет именно так, как он думает.       И вот Бокуто стоит на том самом шумном перекрёстке, стоит по другую его сторону и ждёт, когда на противоположной улице покажется наконец знакомая макушка. Мимо проезжали автобусы, машины, мотоциклы, издавая громкие звуки работающего двигателя. Каждый из тех людей, что сидел за рулём или передвигался куда-то на общественном транспорте, все они ехали куда-то, и все с какой-то целью. Кто-то опаздывал на работу, кто-то возвращался домой с ночной смены, кто-то спешил на важную встречу с коллегами, друзьями, родными. У кого-то из этих людей сегодня случится что-то важное в жизни, а у кого-то напротив случится горе, которое оставит огромный след и рану на сердце. Иногда просто наблюдая за обычными прохожими - задумываешься о том, как же разнообразна жизнь каждого человека, как она непредсказуема. Но Бокуто не долго отвлекался на посторонние мысли и, быстро опомнившись, взглянул на часы. Время поджимало, минута за минутой, а их поезд уже должен был начинать посадку. Тут сова занервничала. Неужели он действительно не придёт?       Центр города был наверное самым оживлённым местом. Постройки здесь были столетней давности, но их архитектура всё равно завораживала. Некоторые стены были изрисованы цветным граффити, на каждом углу располагались сувенирные лавки для приезжих туристов, хотя таковые личности в данной глуши наблюдались достаточно редко.       Утро выдалось довольно морозным, Бокуто не пожалел, что перестраховался и нацепил тёплый вязанный шарф. Прошло ещё пять минут. Десять. Пятнадцать. Кейджи всё не было.       Людей с каждой минутой становилось всё больше, все спешили на вокзал, чтобы наконец занять свои места в вагонах и уехать далеко-далеко. Того же хотел и Котаро, но видимо его спутник был действительно против. Уже потеряв всякую надежду, Бокуто опустил свой взгляд вниз, полностью отчаявшись в реализации своей задумки. А ведь всё испортил один его необдуманный поступок.       Что-то яркое вдруг привлекло внимание глаз доигровщика, что-то очень выделяющееся из серой городской массы. Что-то жёлтое.       Это был он, неприметно подходящий к шумному перекрёстку. Бокуто не обознался, это был Акааши, ведущий за собой жёлтый чемоданчик. Он знал, он верил, он надеялся, что тот всё-таки придёт, так и случилось, и кто там говорил, что надежда умирает последней?       Бокуто радостно помахал сеттеру, показывая, что он действительно тут и он действительно ждал его. Акааши лишь печально улыбнулся в ответ. Эта улыбка была краше любых приветствий, она выделялась в толпе даже ярче, чем чемодан, что привлекал внимание людей своей расцветкой.       И вот, они стоят на перекрёстке на противоположных улицах. Счёт на светофоре меняется с каждой секундой, пока наконец не загорелся зелёный. Началось движение и люди стали переходить проезжую часть. Кейджи опередил их всех, вырвался вперёд и буквально бежал на встречу к доигровщику. Наконец-то всё изменится. Самая наивная фраза, которая только могла прозвучать к голове Бокуто за всю его жизнь. рёв мотора. резкий скрип машинных шин и сотни пронзительных криков. и всё это. в одно мгновение. в одну секунду.       И резкая тишина, такая же резкая и внезапная, как и появление бешеной легковушки из-за угла. Всё произошло будто по щелчку пальца, Бокуто и понять сразу не успел, что только что случилось прямо на его глазах. И никто не мог вымолвить и слова, разглядывая предстоящую перед ними картину, лишь тихие вздохи и нервные всхлипывания доносились до слуха Бокуто, который больше никого не видел и никого не слышал, смотря на откинутое в сторону тело. Алая жидкость стекала по лицу пострадавшего тоненькими струйками. Всё в этот момент будто остановилось, люди, звуки, время. Зрачки Бокуто превратились размером в горошинку, ошарашенные точки, что только что познали наяву свой самый главный страх, и видели перед собой то, что заставляло мышцы тела ослабевать, а дар речи пропасть.       Парень сделал первые неуверенные шаги на встречу художнику, его тело будто не слушалось, и от первого шага Котаро словно ударило током. Он пошёл на ту сторону пешеходного перехода, не отрывая взгляда от непроявляющего никаких признаков жизни тела. Его кроссовки пачкались в красные пятна. Люди вокруг не предпринимали почти никаких действий, лишь кто-то вызвал скорую, кто-то полицию, кто-то поспешно удалился с места инцидента, а кто-то до сих пор не мог отойти от того, что на его глазах только что сбили человека. Никто не подошёл к пострадавшему, никто не был настолько разбит после увиденного, кроме Бокуто, а он тем временем смотрел на лежащего брюнета таким глупым детским и непонимающим взглядом, будто бы это просто какой-то фокус и в одно мгновение всё снова будет как прежде. Ведь так это работает? Он пытался увести от себя факт того, что произошло наяву, прямо у него на глазах. Казалось мир остановил свою работу, в ушах звенели звуки скрипящих тормозов, что не успели вовремя остановиться.       Пока все молчали, слепо убеждённый Котаро не выдержал нарастающего давления. Он чувствовал себя опустошённым, жалким и беспомощным. У него только что отобрали то, из-за чего он мог не спать ночами, того, кто всегда был рядом. К его глазам подступали слезы, он отказывался принимать такой исход, отказывался принимать, что перед ним лежит бездыханное тело Акааши, и он держит сейчас его ледяное запястье. Просто представьте в голове его разрывающийся от боли пронзительный крик, что раздался эхом по всей улице, от которого прохожих бросило в дрожь. Парень прижал сеттера к своей груди, отказываясь отпускать, и издавал тот самый протяжный крик, выпуская всю боль. Он впился носом в тёмные волосы Кейджи, ещё чувствуя исходящий от них запах шампуня с манго, он обнимал его, прижимаясь то к шее, то к груди, то прижимая к своим щекам его расслабленные ладони, пытался услышать его сердцебиение, почувствовать пульс, снова ощутить на себе его строгий пристальный взгляд. Но ничего из перечисленного не было, и больше никогда не будет. Бокуто не чувствовал, чтобы грудь брюнета поднималась и опускалась как прежде, как раньше, как всегда было, он не чувствовал его пульса и больше не слышал его дыхания. Зрачки художника не реагировали на движения, и веки потихоньку полностью прикрывали его глаза. Он больше никогда не сможет взглянуть в его бездонные глаза, в которых можно было утонуть, мечтая, будто в них спрятаны сотни галактик. Было так холодно, и этот холод распространился везде, по телу мёртвого, пробрался в сердце Бокуто, повис в атмосфере.       – Прошу... Очнись... Не оставляй меня, – всё ещё обнимая Кейджи, Бокуто не терял надежды. – Ну, давай же, как в диснеевских мультиках, я спою душераздирающую песню, прокричу во всё горло, поплачу и ты очнёшься, да, Акааши? – в ответ последовала всё та же тишина, которую Котаро слышал и обычно, но в отличии от прежней тишины, что была живой, эта тишина была мёртвой. Бокуто сжал зубы, невыносимо больно, невыносимо страшно, невыносимо неизбежный исход. Люди вокруг плакали, видя, как сильно мучается парнишка. На его глазах только что лишился жизни, наверное, самый близкий человек.       Ото всюду доносились оплакивания посторонних людей, кто-то просил не паниковать, а Бокуто не слышал ничего, он и не хотел ничего слышать, ничего, кроме как снова послушать прежние хладнокровные реплики из прекрасных уст художника.       – Прошу, очнись, – по щекам одна за другой скатывались предательские слёзы. – Очнись, и зарисуй меня снова, – но лицо сеттера было всё таким же спокойным. Оно больше не выражало никаких эмоций. Глаза были закрыты, губы слегка приоткрыты, а из ран продолжала течь его ещё горячая кровь. Он держал руку Кейджи, крепко сжимая в своих ладошках. Он хотел передать ему всё своё тепло и энергию. Он не может вот так взять и потерять его.       – Акааши... – тихонько всхлипывая, продолжал звать его Бокуто. Издалека послышалась сирена скорой помощи. Прибывшие врачи моментально стали укладывать пострадавшего в носилки, но Котаро не отпускал его руки. Врачи окинули его непонимающими взглядами, доигровщик ничего не говорил, просто продолжал крепко сжимать руку сеттера и разглядывать их пустым, всё ещё растерянным, ошарашенным взглядом.       – Молодой чело...       – Я не отпущу его.       Прибыв в больницу и в срочном порядке переведя Акааши в реанимацию, Бокуто слышал, как пикали ото всюду приборы. Эти звуки отражались в его голове эхом, изображения вокруг расплывались, у парня кружилась голова, он смотрел только на еле дышащего художника.       – Это его сердцебиение?       Врач одобрительно кивнул. Значит Котаро ошибся и просто не смог уловить тогда слабые чистоты биения ещё живого сердца Кейджи, получается - шанс ещё есть. Он сидел рядом с его кушеткой и до сих пор ни на секунду не разжал холодную кисть художника.       – Акааши, ты справишься, слышишь меня? – тишина в ответ была вполне ожидаема, но Бокуто представил, как если бы он был в сознании, он видел бы его одобрительный кивок и лёгкую ухмылку. – Я не отпущу тебя, пока ты снова не откроешь веки, и не позволишь мне взглянуть в твои прекрасные глаза...       И опять Котаро находился в больнице, опять чувствовал запах противных химических препаратов, опять глаза резали чересчур белые стены, опять он крепко сжимал чью-то руку, ощущая холод, и передавая тепло.       Лицо Акааши было по-прежнему спокойным, хоть и всё покрытое ссадинами и царапинами, ранки некоторых кровоточили до сих пор.       Врачи проводили некие исследования и искали нужное оборудование, которое могло бы вернуть сеттеру сознание. Его состояние сейчас было критическим, но пока кардиограмма скачет волнообразными движениями с периодическими пиками - шанс есть.

—√V»——^√\——~√V——^√V——

пока прибор показывает такое изображение

шанс есть

      У Бокуто тряслись коленки. Ему казалось, что врачи слишком медлят. Парень пристально вглядывался в изображение прибора, что выдавал кардиограмму Кейджи, и страх того, что эта линия в любой момент может превратиться в бесконечную прямую охватывал всё больше с каждой последующей секундой. Ему ещё никогда не было так страшно.

И с самого начала этого проклятого дня. Никто не обещал. Что всё закончится так, Как он этого хотел.

V╾√\╾√╾╾╾╾╾╾╼╼╼╼

и это изображение стало последним в жизни художника