Зарисуй меня

      Как и было обещано, Акааши не появился сегодня на занятиях. Причина всё также была неизвестна и Бокуто терялся в догадках. Уж слишком много не понимала, да и попросту не знала эта сова.

Кому: Акааши-кун «Хей-хей-хей! Давай встретимся сегодня, когда ты освободишься? *радостный смайлик*» *доставлено*

      Учебная часть проходила мучительно долго и скучно. Котаро думал, что такими темпами засохнет за этой ужасно неудобной партой и не доживёт до тренировки. Но вот наконец-то прозвенел долгожданный звонок. Буквально вырвавшись из кабинета, словно птица вылетавшая из клетки на свободу, Бокуто помчался в спортзал. Сегодняшний день будто действительно замедлили. Вместо надлежащих трёх часов тренировки, по ощущениям проходил час пятый точно. Если на уроках Бо просто отсиживался на одном месте, засыпая от скуки, то сейчас его гоняли как никогда раньше. Выносливости и количеству энергии Котаро мог позавидовать любой другой спортсмен, но даже этот доигровщик сейчас был буквально на пределе. Ещё большей тяжести на мышцы добавлял груз неразобранных мыслей, что сейчас носил с собой парень, как оковы.       С горем пополам, утратив почти все силы, тренировка подошла к концу. Восстанавливая дыхание Бокуто вспомнил про сообщение, которое отправил сеттеру ещё утром. Открыв рабочий стол мобильника, надписи "у вас 1 новое сообщение" не было. Тогда парень зашёл в сам чат, да бы убедиться, что его вопрос хотя бы был прочитан. *прочитано*       Сова возмущённо фыркнула.       — А ответить не судьба?! — и он откинул телефон в сторону.       — Что-то не так? — поинтересовался рядом стоящий Коноха.       — Акааши засранец, вот что не так. Блондин промолчал.       — Ну хорошо, раз он не собирается сам приводить мне объяснения, я приду за ними самостоятельно, — добавила сова, складывая в сумку последний кроссовок.       — И что ты собираешься делать? — Коноха почувствовал неладное.       — Приду к нему домой и тогда он точно не сможет меня игнорировать.       — Бокуто, ты вообще имеешь хоть малейшее представление о таком понятии, как "личное пространство"?       — И знать не хочу.       Улица сегодня была довольно оживлённая. Автомобили один за другим проносились мимо быстро идущего Бокуто. Его брови были нахмурены, а взгляд направлен только вперёд, только в сторону того квартала, где проживал художник. Голову укрывал капюшон тёмного худи, в кармане звенели ключи, плечи сдавливали ручки спортивной сумки. В окнах домов горел тусклый свет и виднелись тени людей. Район был не из самых комфортных для вечерних прогулок, полуразрушенные дома и подъезды, железные гаражи и неприметные продуктовые забегаловки на углах улиц. Еле горящие уличные фонари кое-как освещали разбитый асфальт, иногда Бокуто спотыкался и чуть ли не падал из-за кочек, ямок, да и в общем неровного асфальтового покрытия.       Хоть сейчас на улице и была весна, погода не особо радовала тёплой температурой. Щёки и нос Котаро немного порозовели от вечернего морозца. Руки были сжаты в кулаки и парень пытался согреть их в карманах. До дома брюнета оставалось совсем немного. *звонок в дверь*       Бокуто колотил по железной двери кулаками и кажется не собирался прекращать, пока ему не отворят. И вот он, желанный щелчок и скрип. Брюнет стоял возле дверного проёма, тем временем как Бокуто прошёл внутрь без всяких на то привилегий. Акааши промолчал, проигнорировав такую наглость.       — Я жду объяснений от и до.       Кейджи хватило одного мимолётного взгляда на доигровщика, чтобы понять, что в этот раз уйти от ответа не удастся. Брюнет направился в сторону кухни, приглашая Котаро за собой. Заварив две чашки ароматного чая и присев за небольшой круглый стеклянный столик, художник прикрыл глаза, просто не зная с чего начать. Бокуто молчал, не зная, какой вопрос задать первее. И так они сидели молча, каждый в своих мыслях, ещё даже не притронувшись к горячему напитку.       — Ну? Так и будем молчать? — наконец заговорил Бокуто, сделав осторожный глоток.       — Я не знаю, что сказать, так как не знаю, что вы хотите услышать, — и ещё один аккуратный глоток.       — Ну например то, кто была та девочка вчера в больнице?       Акааши поперхнулся и опустил взгляд с совы на кружку. В горле будто образовался ком, не дающий возможности говорить, сдавливая горло и ограничивая поступление в лёгкие кислорода. Сеттер встал из-за стола и направился в комнату. Бокуто последовал за ним. Помещение освещала только слабо горящая лампа за рабочим столом, на котором лежал жёлтый скетчбук, деревянный карандаш, точилка, стёрка, включённый ноутбук на котором тихо играла грустная классическая музыка, и всякие другие художественные принадлежности. Плотные шторы не допускали в комнату уличный свет, окна были закрыты, отчего с каждой минутой становилось всё душнее. Кейджи остался стоять у входа, а Бокуто прошёл внутрь и оглянулся. Вокруг был полный беспорядок: неубранная кровать, вещи раскиданы по углам, везде стояли кружки с недопитым чаем, а на полу валялись скомканные листы бумаги. Котаро приподнял один из них и развернул. Там определённо была какая-то зарисовка, но её было буквально невозможно разглядеть из-за жирных, перечёркивающих весь рисунок линий. Было видно, насколько яростно художнику не понравилась данная иллюстрация, бумага была смята чуть ли не в клочья, а стержень карандаша буквально порвал листок в некоторых местах. Бокуто поднял на художника растерянный взгляд. Тот опирался плечом о холодную стену, скрестив руки, и всматривался в одиноко стоящую тумбочку возле окна. Он буквально не отрывал от неё взгляда, всем своим видом показывая: "там ты найдёшь все ответы". Неспеша подойдя к объекту яростных наблюдений и открыв старенькие дверцы, Бокуто увидел стопку жёлтых книжек, на обложке которых были расписаны года. Достав самые укромно спрятанные блокноты, Котаро стал разглядывать цифры на обложках. "Эти двухлетней давности, а эти с того года" комментировал он у себя в голове. Решив наконец взглянуть в их содержимое, Бокуто перевернул плотную жёлтую обложку и стал внимательно рассматривать каждую страницу. Везде было старательно прорисовано лицо той самой маленькой девочки. Сначала черты её лица казались нелепыми, контуры были кривыми и слегка причудливыми, иногда даже забавными, но с каждой новой страницей были заметны изменения и улучшения в качестве работы, в её характере написания такого милого улыбающегося счастливого лица. Тут Бокуто ещё раз взглянул на дату написания самой первой зарисовки в самом первом жёлтом скетчбуке, и тут же нахлынули воспоминания. «— Всё исходит из труда и опыта, Бокуто-сан. Я бы и ровный круг нарисовать не смог если бы в какой-то момент не взял в руки карандаш, и не рисовал бы каждый день.       — И когда же наступил тот самый момент?       — Два года назад»       Тогда парень не придал этой фразе никакого значения, но сейчас, когда он листал страницы и видел на каждой из них зарисовки маленькой больной девочки, сердце сжималось. Кейджи рисовал её каждый день, каждый божий день на протяжении уже двух с половиной лет. Бокуто прочитал запись на одной из страниц: "Тэкахике-чан становится всё хуже, раковые клетки прогрессируют в ещё слабом организме, врачи не дают положительных диагнозов."       С каждой последующей страницей была видна разница в состоянии девочки. Если на самой первой странице она ещё излучала свет от своей натуры и махала своей маленькой ладошкой, то сейчас, когда Бокуто держал в руках скетчбук трёхнедельной давности, она уже лежала с закрытыми глазами и больше не улыбалась ни на одной странице. Качество работы в написании несомненно улучшалась с каждым днём, и Акааши хорошо набил руку, теперь он писал настоящие шедевры, но состояние человека, из-за которого он собственно и писал всё это долгое и мучительное время - с каждым днём ухудшалось.       Художник стоял в дверном проёме, наблюдая за реакцией Котаро.       — И ты не говорил мне? И ты молчал всё это время?       Акааши ничего не ответил, продолжая наблюдать.       — И ты продолжаешь молчать. Кто она? Почему я ничего не знаю? Я даже не знаю кто это! — Бокуто не хотел сейчас злиться, о как же он завидовал поразительному спокойствию сеттера. — Как ты вообще можешь быть таким спокойным чёрт возьми?!       — Это моя сестра, — наконец проговорил брюнет. Голос звучал тихо и хрипло, — я так понимаю, вы заходили к ней вчера, — пустив в сторону бездумный взгляд, расслабив плечи, сеттер опустился в мягкое кресло, укрываясь тёплым пледом и прикрыв тяжёлые веки просто слушал.       — Да, заходил... — парень почему-то ощутил чувство вины, ему внезапно показалось, что он не должен был этого делать.       — И что же вы увидели? — всё ещё с закрытыми глазами, сидя в одном положении, не двигаясь, Кейджи прошептал себе под нос.       Бокуто помолчал некоторое время, ему не хотелось пересказывать то, к чему он прикасался буквально вчера.       — Я увидел её - исхудавшую маленькую девочку с тоненькими холодными ручками, в больничной рубахе и кулончиком на шее, — ему не хотелось продолжать описывать то, насколько болезненный у неё был вид, уж слишком тяжело этой совушке говорить такие вещи. — Скажи, она же поправится? Акааши ничего не ответил, Котаро даже показалось, что сеттер заснул, но позже тишину разорвали слова, что буквально впились в сердце Бокуто стальной пулей.       — Вчера вечером её сердцебиение сменилось с периодических скачков на долгую прямую, — его веки наконец открылись, взгляд выражал полную опустошённость. – Бесконечную прямую.. Котаро застыл. Его сердце, что так надеялось и верило в счастливый конец сейчас разрывалось. Ещё вчера он слышал её мирное посапывание, чувствовал, какой холод исходил от её ослабшего тела, ещё вчера он передавал этой девочке своё тепло и мог видеть, как она понемногу успокаивается. Ещё вчера он видел её живую и слышал, как пикали приборы, отображавшие ровное хаотичное биение её слабого сердца. И в один момент всё оборвалось.       Та кривая линия в одно мгновение превратилась в вечную прямую.       Так хотелось заплакать, Бокуто хоть и фактически не знал её, не знал какой она человек и как много она значила для Кейджи. Он даже представить не мог, насколько сеттеру могло быть сейчас тяжело.       — Как ты се...       — Нормально, — резко перебил сову встававший с дивана брюнет. — Когда-нибудь это должно было произойти.       — Ты правда был готов к такому всё это время? Ты правда смог принять тот факт, что она уйдёт из жизни?       — Да.       Акааши сел за свой рабочий стол и взял в руки карандаш. Поставив на бумаге точку - он задумался, вглядываясь в неё, создавая и представляя в голове образы, которые могут выйти из этой одной маленькой точки. Бокуто присел на кровать и стал листать самые первые страницы, самых первых скетчбуков. Она была тут такой счастливой, хоть черты лица и были нарисованы коряво, её улыбка на каждом рисунке была самой искренней и лучезарной, отчего у Котаро сквозь нарастающее чувство боли, по щекам скатывались слёзы умиления и радости. Как бы ему сейчас хотелось взять за руку эту маленькую девочку и сказать, что всё будет хорошо, что если она будет бороться, то победит даже самую ужасную болезнь.       — Почему именно жёлтые скетчбуки? — вдруг только сейчас обратил внимание на такую отличительную особенность Бо.       — Это её любимый цвет, — Акааши улыбнулся. — Она всегда говорила, что это цвет солнышка и счастья.       – И что ты будешь делать дальше? – уже отложив скетчбуки в сторону, не став читать записи на обратной стороне рисунков, посчитав это всё же личным художника, поинтересовался лежащий на кровати Бокуто, разглядывая потолок.       – Я не знаю.       – Давай ты начнёшь всё с чистого листа, а я помогу тебе.       Акааши обернулся в сторону парня, дорисовывая последний лучик маленького солнышка, что рука неожиданно нарисовала сама по себе, пока сеттер размышлял о том о сём.       – Какой у тебя любимый цвет? – продолжил Котаро. Казалось бы, такая банальная вещь, но и её доигровщик оказывается не знал, как и всего того, что обрушилось на его голову за короткий вечер.       – Жёлтый.       Честно, Бокуто ожидал услышать абсолютно любой другой цвет, но не тот же, о котором шла речь пару минут назад.       – Жёлтый? – для полного уточнения он решил переспросить у художника.       – За два с половиной года я действительно полюбил этот цвет намного больше остальных.       – Тогда давай мы пойдём и купим сейчас большой жёлтый чемодан и уедем из этого ужасного города. Далеко-далеко, и ты начнёшь новую жизнь, и станешь великим художником.       – И у вас найдутся на всё это деньги? А учёба? Волейбол? Ваша семья? – можно было перечислять ещё долго. – Это слишком громкое заявление и ответственный шаг, Бокуто-сан.       Котаро помялся.       – Я найду деньги, об этом можешь не переживать, – он встал с кровати и подошёл к сеттеру. – А теперь скажи, куда бы ты хотел уехать? Забудь про все проблемы и трудности, я найду решение, просто скажи, куда?       Недолгая пауза и минута размышлений.       – В Норвегию.

***

      Бокуто действительно удалось поднять настрой сеттеру. Его идея казалась такой безумной, впрочем, как и все идеи, которые приходили этому парню в голову, но именно эта привлекла внимание Кейджи больше всего. Он решил полностью довериться Котаро и решиться на этот абсурдный поступок, зная, какие трудности их могут ожидать, ему в любом случае больше не хотелось оставаться в этих родных местах, где он пережил столько горестей. На улице поздняя ночь, а он возвращается домой из ближайшего круглосуточного торгового центра с жёлтым чемоданом. Котаро остался дома выбирать билеты, желательно самые ближайшие. Сердце Акааши трепетало от того, что он делает. "Я действительно просто возьму и уеду, оставив тут половину своей жизни?" Ответ на этот вопрос был положительным. "Самый спонтанный абсурд, который я когда-либо совершал."       Брюнет представлял, что ждёт его в новой стране, ведь это Норвегия. С самого детства Акааши привлекала эта страна, она была источником его вдохновения, а теперь он будет творить находясь прямо там.       – Это какое-то безумие.       Будто позабыв о недавней трагедии, воодушевлённый художник подходил к дому. Двор освещал один единственный пылающий огонёк, рядом с которым стоял Бокуто. Доигровщик бросал в разгорающееся пламя жёлтые книжки, одну за другой и огонь поглощал всё их содержимое, пожирал до тла, оставляя лишь тёмный горячий пепел. Улыбка моментально спала с лица Кейджи. Он медленно подошёл ближе к во всю пылающему костру и наблюдал, как языки пламени уничтожали его работы. Не все, Котаро успел сжечь только четыре самых первых его скетчбука.       – Что вы...       – Ты должен избавиться от этого, от этих дурных воспоминаний о том, как она угасает, – Бокуто взял в руки пятый скетчбук и уже готовился бросить его на верную погибель.       – Каких ещё воспоминаний? – но Акааши успел вовремя выхватить блокнот из рук "убийцы" – Это мой труд, это моя работа.       – Рисовать умирающего человека не работа, – доигровщик забрал жёлтую книжку обратно и уже крепче сжимал её.       – Я делал это не для себя, – пытаясь вернуть блокнот обратно, сквозь зубы проговорил Акааши, в надежде убедить Котаро остановиться.       – А для кого же? – Бокуто смог выйти из схватки победителем и отправил очередной скетчбук прямо в огонь.       У Кейджи задрожали руки.       – Да какая уже разница... Вы сожгли даже самые первые... – брюнет вглядывался в танец горящих языков пламени и наблюдал за тем, как огонь сжирал каждую страничку, стирал с памяти частичку воспоминаний о прожитых днях долгих двух лет.       – Да. Завтра ты начнёшь жизнь с чистого листа, ты ведь этого хотел?       – Ты не мог спросить у меня, хочу ли я избавиться от этих воспоминаний?       – Но ты ведь хочешь? – Бокуто взглянул на сеттера, его взор был пустым, в нём отражался оранжевый свет от костра и больше ничего. Как сжигались эти страницы, так же и сжигались сейчас его чувства.       – Нет.       Повисло неловкое молчание. Бокуто теперь даже не смотрел в сторону догорающего времени, труда и воспоминаний.       – Уходи... – вдруг послышалось со стороны Кейджи.       – Чего? – ему же послышалось?       – Я никуда не поеду, – сглотнув подступающий к горлу ком, процедил Акааши, действия Бокуто окончательно выбили его из клеи.       – Но...       – Убирайся.       – Акааши...       – Мне повторить, или до тебя долго доходит?       Бокуто ушёл, ушёл, не проронив больше ни слова. Он не ожидал такой реакции, и переосмыслив свои действия понял, какую глупость совершил.       – Дурак, – корил сам себя идущий домой парень. – У меня же почти получилось, я же почти смог сделать его счастливым, а сделал только хуже.       Как только не ругал себя Бокуто. Он не представлял, как сейчас может быть тяжело Акааши после смерти сестры и его глупого поступка.       Придя домой не было сил делать что-либо. Голова раскалывалась, сердце сжималось, а мысли не давали заснуть. Включив мобильник, дрожащие пальцы стали неуверенно набирать сообщение; Кому: Акааши-кун

«Прости меня за мою глупость и эгоизм на твоё мнение, я не подумал(((... *много грустных смайликов*» «Я буду ждать тебя завтра на перекрёстке, как мы и договаривались, прийти или нет - решать тебе, но я всё равно буду ждать))) И прости ещё раз глупую сову, я правда хотел как лучше...» *доставлено 0:19*

      Бокуто отложил телефон в сторону, заведя на всякий случай будильник за два часа до отправления поезда.       Мысли не давали Котаро заснуть уже битые пятьдесят минут, и он понял, что этой ночью сон приравнивается к бесполезной трате времени. Встав с кровати и направившись на кухню заварить горячий зелёный чай, Бокуто попутно заходил в чат с сеттером, проверить, прочитал ли он хотя бы его сообщения, или же благополучно проигнорировал. *прочитано 1:05* Ответа не было. "Я всё равно приду на место встречи и буду ждать его до самого конца".       Тем временем Акааши допивал третью чашку горячего кофе, складывая в тумбочку последний выживший блокнот.            Повалившись на кровать от скопившейся усталости, брюнет открыл рабочий стол на смартфоне. *у вас 4 новых сообщения из двух чатов* Сначала он прочитал сообщение от Бокуто, а потом от тёти. От кого: Тётя «Похороны через три дня» «Ты придёшь?»       Долго вглядываясь в экран, Акааши погрузился в размышления. Взвесив все за и против, он наконец принял решение.

«Нет.»

      Нажав кнопку *отправить*, парень откинул телефон куда-то на диван и опустил свой взгляд в сторону одиноко стоящего пустого жёлтого чемоданчика.       Расписав в скетчбуке последнюю запись, Акааши стал собирать вещи.