Люпин – цветок исцеления

Нарцисса интуитивно чувствовала, что Тедди – удивительно светлый и честный человек, которому можно довериться, но одни еë ощущения значили мало. Ничто и никогда не делалось в семье Малфоев "по наитию", каждое решение обусловливалось аргументами, подтверждающими его необходимость, тщательно взвешивались последствия, и всë это обсуждалось на семейном совете. Поэтому, до того, как миссис Малфой сообщила юному Люпину, что они готовы принять его дружбу и участие, у этого события появилась целая предыстория. Первое время женщина не решалась рассказать мужу о своей встрече в парке. Она не привыкла полагаться на искренность людей. Она поверила Тедди, только когда случайно увидела его в обществе Мари-Виктуар. Нарцисса издали наблюдала за лицом юноши и молча удивлялась тому, как оно сияло от счастья и передавало свой свет той, что сидела рядом. Окончательно уничтожило еë сомнения открывшееся невидимой зрительнице купание Тедди в магловском фонтане для полива травы. Казалось, что он растворился в своей радости и забыл о том, что окружëн маглами. Он становился похож на ребëнка в первый день каникул, подставляя улыбающееся лицо под прохладные блестящие струи, набирая воду в сложенные лодочкой ладони. Ошеломление миссис Малфой дошло до наивысшей степени, как только она заметила, что волосы еë новоиспечëнного родственника сменили цвет на красный. Такое безрассудное поведение могло свидетельствовать только об одном: человек, который столь легко забывает о себе и настолько открыто выражает свои чувства, мог быть действительно таким же добрым и правдивым, каким казался. Все эти дни она с трепетом вынашивала в себе идею привнести в виде своего двоюродного внука новизну в их обычно размеренный, а теперь унылый быт, но именно в тот момент Нарцисса Малфой, глубоко вдохнув, постановила, что непременно объявит мистеру Малфою и сыну весть о существовании Тедди. Женщина больше не могла быть одна. Конечно, общество дорогих еë сердцу мужчин было самым желанным для неë, но их главный принцип – держать при себе мысли и чувства – начинал угнетать. Она была воспитана иначе, в еë семье никогда не сдерживали своих эмоций. Пока Цисси была молодой и полной сил, она с наслаждением и должным достоинством надела на себя шлейф строгих рамок приличия, великосветского этикета, правил поведения, принятых в доме еë мужа. Привыкнув, она с лëгкостью сносила одиночество, отсутствие яркости жизни, в которую еë окрашивает искренность и возможность делать, что вздумается, в семейном кругу. Вместо уютного домашнего очага у неë была огромная рельефная ниша из мрамора, огонь в которой горел так же весело и тепло, но сам камин пугал своим великолепием и внушительностью. Будучи в расцвете лет, леди ощущала от такой жизни только удовлетворение, ничего не желала и ни о чëм не жалела. Но сейчас, когда у неë стало больше времени на размышления, а удовольствия молодости уходили в прошлое, Нарцисса Малфой неосознанно стала уноситься мыслями в годы своего детства, когда она, младшая из сестëр, была постоянно окружена их вниманием и заботой родителей. Она гнала эти мысли прочь, но неосознанно мечтала, чтобы кто-то помог ей воскресить в памяти эти мгновения и разделил еë восторги. Она пыталась поговорить с невесткой, но та, хоть и со вниманием слушала многоуважаемую хозяйку поместья, но, по природной сдержанности, не могла выразить свою заинтересованность в той мере, в которой это было нужно миссис Малфой. Однако, когда Астория Малфой умерла, Нарцисса почувствовала, что любила еë больше, чем полагала. Кроткая, но удивительно стойкая, прямая, но по-малфоевски элегантная, невестка всë же вносила под своды древнего особняка свет настоящей, человеческой жизни. Она была дочерью нового века, и, при том, что бережно хранила почтение к родовой памяти и фамильным сокровищам ушедших лет, застарелые предрассудки не имели власти над ней. Этого и не мог понять Люциус Малфой, который всякий раз выказывал своë недовольство "вольностью взглядов" невестки. Его нападки останавливали только непреклонность и мужество сына, для которого, по его собственному признанию, Астория была светом во тьме. Но хрупкая жизнь младшей миссис Малфой в ужасно короткий срок разбилась о камни судьбы. В поместье Малфоев Астория напоминала огонëк свечи, горящей непроглядной ночью, но и она, словно свеча, в одночасье угасла. Нарцисса неожиданно поняла, что своим уходом невестка оставила еë в совершенном одиночестве. И в огромной печали, так как она ничем не могла помочь ни совершенно убитому горем сыну, ни внуку, который, пускай и много взял от матери, был истинным Малфоем, достойным своего непроницаемого деда. Миссис Малфой стала замечать, что медленно чахнет. Она часто плакала и уже не могла скрывать своих слëз от всевидящих глаз хозяина поместья. Ей не хотелось досаждать Люциусу откровениями о своих переживаниях, и тенистые уголки «Волшебниковского» парка стали приютом еë уставшей душе и немыми свидетелями еë терзаний. Нарцисса Малфой помнила, что, держа слабеющую руку умирающей, обещала Астории, с трудом разобрав еë просьбу на сухих и белых губах, что не оставит своей любовью несчастного вдовца и его маленького сына. Пережившую немало на своëм веку страданий волшебницу до самых глубин души задело последнее дрожание любви в воспалëнных глазах невестки. И теперь, разбираясь в собственных тяготах, она вспоминала, что дала обет той, каждый вздох которой был ради Драко и Скорпиуса, и слабела от мысли, что переоценила себя. Как можно дарить любовь, когда сама опустошена и нуждаешься в поддержке? Она нуждалась в том, чтобы поговорить, даже о последних днях Астории, но для Драко такой разговор стал бы невыносимым, а Люциус Малфой, похоже, был единственным существом, которого безвременная кончина молодой женщины не тронула вообще. И поэтому она приходила в парк, где зелень деревьев и золотые лучи летнего солнца отогревали еë, замëрзшую в том ледяном ужасе, что воцарился в Малфой-Мэноре после смерти Астории Малфой, потихоньку оживляли и дарили жизненные силы. Пару раз она хотела взять с собой кого-то из мужчин, но Люциус презрительно хмыкал и кривил губы, Драко поджимал их и, чаще всего, уходил из комнаты, а Скорпиус просто удручëнно качал головой. Тогда Нарцисса Малфой гуляла одна, оплакивая невестку, разбитое сердце сына, омрачëнное детство внука и испорченное лето, пока этого никто не видит. Но тут в еë жизнь буквально ворвался Эдвард Люпин. Не будь Нарцисса в таком горе, она вряд ли бы поверила ему так скоро и держала бы себя так непринуждëнно с внезапно и так странно объявившимся родственником. Близким и незнакомым. Тедди явился перед ней, будто исполнение молитв еë сердца об отдыхе и утешении. В нем было столько жизни, столько сострадания, счастья и искренности, что пережившей период, ставший в один ряд с самыми мрачными в еë жизни, Нарциссе показалось, что этого в нëм даже больше, чем было на самом деле. И когда она увидела, что с ней он таков же, каков и с другими, перестав в нëм сомневаться, она решила воспользоваться его обществом вопреки всему. Возможно, это был еë единственный и последний шанс воскресить в Малфой-Мэноре радость. Одним утром – за пределами поместья оно считалось бы прекрасным – Драко Малфой сидел на своëм обычном месте в большой гостинной и чувствовал себя таким же разбитым, как и всегда в последнее время. Его судьба, символ немыслимого одиночества в глазах Драко, отняла у него и без того выстраданное счастье. То, что сделало попытку не просто согреть своим жаром, но разжечь его скованное льдом безысходности после войны сердце. Двадцать лет пролетели, как сладкий фантастический сон, и теперь дразнили недоступной близостью покинувшей его радости. Да, у него был сын, но он не мог быть ему полноценным отцом, примером и опорой, пока в его душе раскрылась эта жуткая, кровоточащая рана. Раньше он думал, что женитьба на Астории была его вторым шансом, но теперь еë смерть ослепляла его, и ему казалось, что то была лишь насмешка судьбы. Это отчаяние не мог бы понять никто, даже мать, обречëнно думал он, сидя в своëм кресле перед камином – не стало человека, который один имел ключи к его сердцу, единственный мог пролить свет на его отверженное всем миром малфоевское существование. Быть может, подойди Скорпиус сейчас к отцу и обвей ещë детскими руками его измученную грудь, Драко бы полегчало, и он бы не так угрюмо размышлял о своей судьбе. Но мальчик сам закрылся от родных и, насколько был способен, скрывал от всех свою боль. До потери Астории Драко Малфой, что деловито поддерживал его отец, занимался установлением своих давних предков по найденным руническим записям. Родословная Малфоев была им знакома примерно до десятого века, но дальше еë корни уходили во тьму безвестности. Как любой из Малфоев, Драко считал своим долгом восстановить истоки фамилии хоть до Сотворения мира, если только это станет возможным. Некоторое время тому назад оба Малфоя, отец и сын, были во Франции, откуда, согласно известным им сведениям, происходил первый их предок, прибывший на британскую землю вместе с Вильгельмом Завоевателем. Там они, после томительных и усердных поисков, обнаружили артефакты, написанные языком древних рун, где говорилось о предках того самого Арманда Малфоя. Вернувшись в Англию, Драко Малфой, активно сотрудничая с Министерством Магии, корпел над расшифровкой записей. Но его труды пока не увенчались успехом и принесли не много сведений, зато отнимали уйму сил и времени. Когда умерла жена, Малфой и вовсе отложил руны в дальний ящик, к молчаливому неодобрению отца. В золочëнной раме над камином висело зеркало, но Драко со дня смерти Астории так ни разу и не посмотрелся в него. К чему это было, он не мог увидеть там ничего обнадëживающего, кроме упрëка в собственной слабости и беспомощности. Иногда ему представлялось, что стоит взглянуть на собственное отражение, и он увидит вместо себя дряхлого старца с печатью смерти на челе. Нарцисса Малфой вошла в гостиную и стала разливать чай по чашкам на маленьком столике между камином и креслами. "Даже мама – и та постарела,"– грустно подумалось Драко. Он слегка приподнялся, уперевшись руками в подлокотники, и сел ровнее. "Одному отцу всë нипочëм, – вдруг мысленно добавил он с мрачной иронией. – Зелье он, что ли, какое-то пьëт... Омолаживающее... Я ведь помню его после Магической войны – совсем разбитый. И как только так можно восстановиться за двадцать лет... И, кажется, ещë бодрее себя чувствовать. Кремень, а не человек." Драко был прав, в его шестьдесят пять Люциусу можно было дать не больше сорока пяти. Только в остальном он ошибался: волшебство тут было ни при чëм, и цветущий внешний вид Люциуса, и стойкость духа держались только невероятным усилием его воли, о чëм знала лишь Нарцисса. Он по-прежнему осознавал себя главой семьи Малфоев, еë представителем в высшем магическом свете, и считал, что должен выглядеть надлежаще. Но жена, различая новые царапины морщин на его высоком лбу и серебристые нити на белоснежных висках, предполагала, каким неимоверным напряжением ему удаëтся так нести себя. Тут Драко поднял отстранëнный взгляд на мать и заметил, что сегодня она ведëт себя как-то непривычно. Еë лицо принимало особый вид, нечто вроде таинственной улыбки появлялось на нëм всегда, когда она хотела поделиться с отцом чем-то важным. Этого выражения Драко не видел уже давно и потому заметил, но ему было абсолютно безразлично, что она намеревается говорить. Он то понимал, что в его жизни уже не может случиться ничего такого, что бы заслуживало интерес. Слева от себя он почувствовал неслышные шаги по мягкому ковру – отец вошëл в гостиную. Нарцисса подошла к мужу и нежно поцеловала его в щëку. Он отшатнулся и в изумлении неожиданности посмотрел на неë, но потом всë же ответил сухим поцелуем и расположился в своëм кресле. Мама сидела по правую сторону от Драко, напротив отцовского кресла, как обычно, в углу вытянутого канапе, место рядом с ней пустовало – Скорпиус так и не спустился к утреннему чаю. Драко ощущал, как напряжены руки матери, по-человечески, без волшебства, передающие отцу чашку чая. – Люциус... – начала было Нарцисса, потом осеклась. Но было уже поздно: зоркие серые глаза взметнулись на неë и замерли в ожидании. Нарцисса Малфой набрала в грудь побольше воздуха и на одном дыхании произнесла: – На днях в парке я... не поверишь, кого встретила... Мистер Малфой спокойно и выжидающе воззрился на неë. – Он подошëл ко мне и заговорил... Я была так удивлена, но когда узнала, кто это... признаться, я... Меня так воодушевила эта встреча. Что только ни возможно в волшебном мире! – она боролась с волнением. – Это оказался мой двоюродный внук – Эдвард Люпин, Тедди, как он просил себя называть. Люциус Малфой всë ещë не проронил ни слова. – Что же, тебе это имя ни о чëм не говорит? – Нарцисса начинала досадовать на его безучастие. – Помнишь, очень давно... на одном из собраний... Пожирателей смерти, здесь, в этой зале, Тëмный Лорд говорил, что... что дочь нашей с Беллой, моей, сестры вышла замуж за некоего члена Ордена Феникса? У неë родился сын. Драко не заметил, как отец незримо вздрогнул. Но ответил совершенно спокойно, даже небрежно: – Я вовсе не обязан помнить всех твоих родственников. Женщину на миг охватило возмущение, но тут же исчезло, как исчезало всегда, когда терпение побеждало желание оспаривать мнение мужа. – У меня их осталось не так много, – ответила она немного оскорблëнным, но примирительным тоном. – Да я и не прошу тебя их запоминать. Просто... Этот молодой человек до крайности воспитан, любезен и просто мил. Люциус... Почему бы нам не пригласить его в поместье? Мистер Малфой приподнял брови, глядя из-за фарфоровой чайной чашки. – Кто, ты говоришь, его родители? – он поставил чашку на блюдце. – Мать – дочь моей сестры... – Той, от которой отреклась твоя семья? – Д-да, Андромеды, – Нарцисса поняла, что эти вопросы, по сути, означают отказ. – А отца я не знаю, но, кажется, он был оборотнем... Оба умерли в Битве за Хогвартс. Мальчик остался... Нарцисса покосилась на Драко и с опаской продолжила: –...без родителей. Его воспитывала сестра. Но теперь-то он взрослый, и я подумала... – Да уж, хорошая родословная, – перебив, протянул Люциус, поднося чашку к губам, словно они обсуждали статью в газете. – Люциус! Он, в конце концов, мой родственник! Я желаю познакомиться с ним ближе, – отрезала Нарцисса. Даже Драко следил за этой сценой. Тут губы Люциуса Малфоя растянулись в тонкой усмешке: – Дорогая, к чему это тебе? Неужели ты станешь принимать здесь едва знакомого мальца с таким чудовищным происхождением? – Ты же свою родственницу принимаешь! – Репутация и родство мисс Бëрк не подвергаются сомнениям... – Каким бы ни было происхождение Тедди, я – его самая близкая родственница, – Люциус Малфой среди членов семьи славился своей непреклонностью, но Нарцисса была его женой и могла потягаться с ним в непоколебимости. – У меня нет повода сомневаться в честности этого молодого человека. Он был искренне внимателен ко мне, и я хочу видеть его у себя. – Я знаю, что тебя легко убедить, – насмешливо проронил хозяин поместья. – Тому ярчайшее подтверждение – пустующее место нашего внучкá. Ты всегда относилась снисходительно к методам его воспитания, и вот, полюбуйся – он, похоже, нас и знать не хочет. Зато ты будешь привечать чужих "молодых людей". – Отец, – устало выдохнул Драко. Потом повернулся к Нарциссе и сказал: – Мама, если тебе нужна моя поддержка, то я буду с тобой и с удовольствием познакомлюсь с... м-м-м... Кем мне приходится этот Тедди? – Двоюродным племянником, – улыбнулась сыну миссис Малфой. – Через мой труп! – бросил Люциус. – Это огромнейшая безответственность со стороны вас обоих! Драко посмотрел на мать, но на лице той было написано торжество скорой победы. Все последующие дни мистер и миссис Малфой едва перемолвились словом. Но Драко, хорошо к тому времени изучивший особенности их отношений, знал, что это не означало ссору или отсутствие разговора между ними. Он наблюдал за родителями и видел, как они ведут своеобразный немой диалог на уровне взглядов и жестов. Эти бессловесные стычки стали тем первым, что хоть немного позабавило безутешного вдовца со времени ухода супруги. Раз за утренним чаепитием Драко развлекался тем, что читал по лицам родителей, что происходило между ними. В этот день Скорпиус уже сидел рядом с бабушкой и с трудом держал в утративших силу руках чашку. Его взгляд был прикован к ножке столика, он не мог поднять голову. Драко Малфой старался сделать вид, что весь погрузился в чтение «Ежедневного пророка», а сам, спрятавшись за газетой, украдкой следил за родителями. Тем временем Нарцисса спросила мужа: – Ещë чашечку? – а в еë взгляде, обращëнному к мистеру Малфою, читалось: "Люциус, ты же знаешь, я добьюсь своего. Если захочу пригласить Эдварда к нам, то я сделаю это, по твоей воле или против неë. Так что лучше уж тебе не возражать." – Да, пожалуй, – лениво донеслось из отцовского кресла, но в его взгляде миссис Малфой и якобы равнодушный Драко увидели: "Что ты от меня хочешь уже который день? Цисси, ты же знаешь, я не допущу, чтобы порог нашего дома переступило это волчье отродье. Оставь свои глупые мечты." Спустя несколько минут Нарцисса заговорила снова: – Надо бы распорядиться, чтобы подстригли тисовую изгородь, иначе она вскоре закроет небо, – а еë глаза говорили: "Я не могу больше жить в этом затворе. Если ты вполне можешь довольствоваться обществом своей трости, то я устроена иначе. Я хочу знать, что происходит за воротами поместья, я хочу... видеть родных. Война давно окончилась, и пора бы уже забыть идеи нашей далëкой молодости. Ты помнишь, ценою каких жертв нам досталась свобода! Так не дай нам потерять то, за что мы боролись – жизнь. Сейчас еë вестник – Тедди. Ты же истинный Малфой, Люциус, ты можешь приспособиться и к этому!" Драко вдруг показалось, что настойчивый взгляд прожигает его сквозь газету. Он немного опустил еë, но отец смотрел в сторону камина. – Ты права, – ответил мистер Малфой на вопрос об изгороди, его серые глаза вспыхнули: "Ты, конечно, вольна думать и делать, что хочешь, но я откровенно не могу понять, зачем тебе это! Можно подумать, мы выйдем из этой череды несчастий благодаря какому-то юнцу без имени, связей!" – Скорпиус, ты не озяб, детка? Может, притворить окошко? – Нарцисса обратилась к внуку, но тут же посмотрела на мужа: "Подумай хоть о ребëнке! Кто кроме нас позаботится о бедняжке? Тедди вхож к Поттерам, а, как ты знаешь, младший Поттер друг нашего Скорпиуса. Я думаю, он мог бы помочь нам." Драко Малфою опять показалось, что бумага сгорает в его руках, но не успел он и сообразить, как раздражëнный голос отца заставил его вздрогнуть и отложить "маскировку": – Драко, да опусти же ты уже свою газету! Ты за столом сидишь или в кабинете?! Скорпиус подпрыгнул и едва не расплескал чай. "Подумай, – Нарцисса смотрела на Люциуса нежно и просительно, – ведь я права! Что бы нам не принесло это знакомство, хуже уже не будет! Ты потом не простишь себя, если упустишь этот шанс." Драко переводил взгляд с одной на другого. – Я смотрю, моë слово уже ничего не значит в этом доме! – Люциус вскочил на ноги и стремительно направился к двери. Он остановился, не дойдя. – Драко, я намерена сегодня передать Тедди Люпину приглашение навестить нас завтра, – бесстрастно объявила Нарцисса. Люциус презрительно хмыкнул и вылетел из гостиной. Драко с благоговением смотрел на мать, а еë щëки покрылись триумфальным румянцем.