Люпин – цветок исцеления

Это был далеко не единственный раз, когда Уизли навещали Поттеров. Тедди был одним из тех счастливых людей, которые и представить не могли жизни без шумных застолий, пëстрой толпы гостей – этого вечного праздника, выпавшего на долю тех, чей дом не забывают. Пожилые, но не утратившие бодрости Молли и Артур так и сияли счастьем и гордостью, когда посещали уютное семейное гнëздышко своей дочери. Огромное семейство Уизли служило точно связующим звеном меж множества родов и супружеских пар. Постороннему человеку, окажись он в самый разгар веселья на подобном спонтанном семейном торжестве, могло показаться, что Тедди Люпин чувствует себя лишним среди множества Уизли и Поттеров. Обычно он скромно сидел в сторонке, иногда поддерживая беседу с кем-нибудь из взрослых. Однако всем им было хорошо известно, что юноша чувствует себя в этом многолюдье, как русалка в воде. Для его бабушки эти посиделки были самой настоящей отдушиной, а ему самому грустить было буквально некогда. Истинный пуффендуец, он не знал даже слова "безделье", и пусть с внешней стороны его могли застать лишь сидящим с чашечкой кофе над свежим выпуском «Ежедневного пророка», внутри в это время открывались новые миры, ощущения переполняли его, возводя в его душе храмы нового дня, новой мысли, нового дела. Для всех многочисленных родственников крëстного Тедди был "своим". Он стал таким ещë по факту своего рождения, но каждый день неосознанно находил способ оправдать такое доверие, помогая, сплачивая людей вокруг себя, подавая пример положительной сознательно-деятельной жизни. Потому, когда юноша гостил в доме на площади Гриммо, визиты туда учащались ради того, чтобы увидеться с Тедди. Особенно часто навещали его у крëстного Рон и Гермиона. Они виделись едва ли не каждый день, но знакомое с детства тепло каждый раз разливалось в его груди, когда к Гарри Поттеру заходили его друзья. Своим присутствием они сделали необыновенным впечатление от последних недель. Один день отчëтливее других врезался в память юного Люпина. После обеда дом Поттеров словно преображался. Каждый уползал в свою норку завершать оставленные до времени дела. Гарри Поттер был занят в кабинете. Джинни наверху препиралась с Кикимером по поводу того, что делать с домом – уже несколько дней стояла необычная для Лондона жара. Альбус Северус, впрочем, как обычно, сидел в своей комнате, и никто не знал, чем он там занимался. При мысли об этом Тедди вздохнул и пообещал себе поговорить с ним. Джеймс Сириус, как взрослый, по его мнению, мальчик, ушел гулять с товарищами по факультету. Чувства, которые Джеймс сейчас испытывал, были очень любопытны Тедди. Смесь почтительности к родителям и стремления к свободе, чувства гордости от того, что он старший сын, и совершенно ребяческих забав. Эта головная боль была не знакома Люпину, и от этого смешна. Когда он оглядывался на свою жизнь, ему казалось, что он уже родился взрослым. Но, по большому счëту, в некоторые моменты он был ещë больший ребенок, чем все они. Лучше всех это знала маленькая Лили. Хотя теперь она была не такой уж и маленькой. Она тоже выросла, и это стало заметнее оттого, что она поступила в Хогвартс. Не претендуя на роль всезнайки, училась она прилежно. Гарри шутил, что его дочь превращается в маленькую копию Гермионы, какой она была в те далëкие годы. Но профессор Макгонагалл копала ещë глубже, настаивая на еë сходстве с маленькой Лили Эванс. Образ матери Гарри всегда привносил тепло в сердце Тедди. Лили любила его отца и понимала его, а большего юноше и не нужно было. Лили-младшая, вероятно, зазубривала новый параграф учебника, чтобы рассказать его после ужина. Тедди бродил по дому, размышляя, кому из домочадцев его участие сейчас будет необходимее всего. Решения он сам принять не успел, воля случая сделала это за него. Дверной звонок зазвонил, и в открытую Кикимером дверь ввалились Уизли. И пускай их было не так уж много, они оживили эту сонную атмосферу дома на площади Гримо. Все, кроме Альбуса, бросили свои дела и вышли встречать гостей. – А, Эдвард Люпин, – первой поздоровалась с Тедди Роза Грейнджер-Уизли. Она изо всех сил старалась быть похожей на мать. Чем рыжее становились еë волосы, тем больше черт Гермионы проступало в еë манере общения. Молчаливый Хьюго, еë брат, стоял рядом с родителями, глядя на всех исподлобья. Ему не терпелось увести сестру в комнату Лили, а там уж его далеко не спокойный темперамент раскрывался в полной мере. Когда дети собирались вместе, они могли перевернуть даже такой прочный и старинный дом с фундамента на крышу. Тедди нередко слышал жалобы Гермионы на то, что не будь у них Кикимера, она места бы себе не находила, слыша вопли и грохот, доносившиеся из детской наверху. В такой компании даже дисциплинированная Роза и "взрослый" Джеймс забывали о своей серьëзности. Ещë совсем недавно в их увеселениях принимал участие и младший сын Поттеров, но теперь его смеха в детской слышно не было, что расстраивало и взрослых, и детей, и особенно Тедди. У него был план, как растопить лëд, которым окружил себя Альбус Северус, но для этого ему нужны были время, огромная смелость, осторожность и терпение. Всем этим он располагал, однако сомнения не давали ему приступить к делу. Он ждал, когда милосердная судьба предоставит ему самые благоприятные условия для действия. Все они по-своему любили крестника дяди Гарри, он был настоящим другом для каждого, но слишком большим, по их мнению, чтобы принимать участие в их играх. Хотя сам Тедди не отказался бы. После приветствия Розы, на юношу обратили внимание и старшие. Гермиона отвернулась от Джинни и взглянула на Тедди, чуть задержав взгляд на его глазах: – Ничуть не изменился! Всë та же доброта и преданность! – она приобняла юношу. – Но это же почти обидно слышать метаморфу! Гермиона залилась своим звенящим смехом. – Молодец, так держать! – подхватил за ней муж, похлопав Тедди по плечу. Они пошли в гостиную, обсуждая погоду и последние новости. Тедди последовал за ними, он ничего не думал, но всего его заполняло одно ощущение. Это ощущение в нем вызывал Рон Уизли. Тедди знал, как старается быть неприметным для мировой магической общественности его крëстный, Гарри Поттер. Мальчик чувствовал, что своей скромностью крëстный стремится защитить свою семью. Он словно боится помешать Джинни и детям жить обычной, нормальной жизнью тем, что "избранный" находится рядом с ними. Но скромность дяди Рональда была иного рода. Она была какой-то врожденной и естественной. Его будто совсем не трогала ни их известность в мире волшебников, ни то, что в этой истории главная роль была отведена Гарри Поттеру. Но это не было признание своего поражения. Если между старыми друзьями и была "битва за первенство", то уже давно исчезли и намëки на еë существование. Рон Уизли отлично чувствовал себя на "втором плане", это было его место. И, как думал Тедди, он бы его не отдал никому. Перед Люпином был человек, несомненно, умеющий ценить дары судьбы, преподнесенные именно ему. Рон всем своим видом говорил, что у него есть очаровательная любимая жена, чудесные дети, настоящие друзья, есть возможность помогать семье и быть полезным, а большего ему и не надо. При мысли о дяде Роне сердце Тедди нередко сжималось. Хоть самому мистеру Уизли это было совершенно безразлично, но Тедди казалось, что люди несправедливы в своëм отношении к Рону. Сам юноша просто им восхищался, для него он был главным героем Второй магической войны и просто замечательным человеком. Тедди хотелось, чтобы весь мир узнал, как честен, добр и силëн духом его любимый дядя Рональд. Рон видел тепло, с которым относится к нему юный Люпин, и платил ему таким же искренним и дружеским отношением. Когда Тедди очнулся от задумчивости, то обнаружил, что сидит в кресле напротив крëстного, а Рон и Гермиона расположились между ними на диване, одним своим боком почти касавшемся окна. Джинни разливала чай. Пока Гермиона без умолку говорила о Министерстве, Рон успевал и потрепать по голове Хьюго, спустившегося что-то показать отцу, и помочь Джинни с чайником (который вместо того, чтобы наливать чай, вдруг принялся разбрызгивать его на тарелку с кексами), и подмигнуть Тедди. При этом он внимательно следил за тем, что говорила его жена, задавал вопросы. – Кстати, тебе, наверно, уже должны были сообщить, Гарри... Докладывают, что в Лондоне был замечен дементор. Рука Джинни с кружкой для Тедди так и повисла в воздухе. Гарри Поттер поднял на Гермиону удивленный взгляд поверх очков. – Нет, нам не приходило оповещения. – Какая безответственность! Чем только занимается ваш Мракоборческий центр! Рон Уизли наклонился вперëд, сложив руки в замок и облокотившись ими на колени: – Может, это только слухи? – Сколько тебе повторять, Рон: через меня проходят только проверенные сведения! – Да, как например такое: "Чтобы вывести с ткани краску из пера феникса, надо замочить еë в выделениях бундимуна"! – Но мы же говорим о работе! И вообще, давай ты ещë первый курс вспомнишь? Лицо Рона осветилось нежной улыбкой. Взглянув на него, Гермиона Грейнджер-Уизли не смогла удержаться от смеха. Переведя взгляд на крëстного, Тедди увидел, что и его губы раздвигаются в улыбке. Не усмехалась только Джинни, на еë лбу пролегла морщинка, свидетельствующая о глубокой задумчивости. Вскоре все забыли об этом разговоре, и будничная вечерняя жизнь потекла в своëм русле. Гарри Поттер читал «Ежедневный пророк». Тедди уютно устроился в своëм кресле с томиком «Толкований древних рун» на коленях, время от времени прислушиваясь то к тому, что щебетали дети, иной раз вбегавшие в гостиную, то к спокойной беседе двух женщин. Правда, речи Гермионы частенько обрывались на полуслове. К ней то и дело влетали совы с вестями из Министерства. Они буквально не давали ей перевести дух. Тоненькая и женственная, она и в свои сорок была трогательно хороша, особенно, когда сидела сейчас, поджав ноги, на диване с рассыпавшимися по плечам кудрями, такая похожая на ту далëкую школьницу-всезнайку. Но стоило раздаться требовательному стуку клюва о стекло, как она вся собиралась, в чуть сдвинутых бровях выражались еë решительность и принципиальность. Она умудрялась до сих пор поражать их всех. Кажется, Гарри не был бы так изумлëн, если бы увидел еë сражающуюся с целой сотней Пожирателей смерти, как тогда, когда Джинни поделилась с ним радостной и неожиданной новостью. И эта отчаянная гриффиндорка сидела рядом с ними с чуть округлившимся животом и, как ни в чëм не бывало, продолжала отвечать на письма из Министерства. "Вот вы и догнали нас!" – усмехнулась Джинни. "Ещë перегоним", – отозвалась Гермиона и знаком показала мужу подать ей печать. Казалось, что Рон с тех пор, как узнал о беременности жены, не сводил с неë восхищëнного взгляда. В нëм читалось так много нежности и удивления, что Тедди предпочитал не смотреть на мистера Уизли в такие минуты. Вскоре прибежала Лили Полумна и стала потихоньку пересказывать маме изученный параграф. Тедди привык к этому тихому голоску, и он нисколько не отвлекал его от чтения. Но ему пришлось поднять голову от немного неловкого ощущения. Карие глаза, мерцавшие из-под длинных ресниц, остановились на его лице. Гермиона выпихивала в окно сову с очередным посланием, но еë взгляд был прикован к нему. – Тедди, что ты делаешь, разве так можно? Рон, только посмотри на него! Гарри, да оторвись же ты от газеты! – Поразительно... – выдохнул Рон. Теперь он тоже смотрел на Тедди. – Гарри! – Да что? – крëстный, как и сам Тедди, был в замешательстве. – Тедди, – произнесла Гермиона, – опусти глаза в книгу... Посмотри, Гарри. Ты видишь... Гарри посмотрел, и на него нахлынули воспоминания... Третий курс... Кабинет защиты от Тëмных искусств... На учительский стол падают косые лучи солнца. За столом, слегка сутуло склонившись над свитками, сидит Римус Люпин. Потом медленно поднимает глаза и обводит ими класс... точь-в-точь как теперь Тедди! – Вижу!.. – выдохнул Поттер. На глаза Гермионы навернулись слëзы. – Милая, не надо, не теперь, – озабоченно прошептал Рон, но жена только отмахнулась. – С таким мастерством тебе только в мракоборцы идти! – поражëнно произнесла она с ноткой укора. Глядя на крестника, Гарри задумался. Он, кажется, только теперь начал понимать покойного профессора Снейпа. Понимать, какого это, смотреть в лицо ребëнка и узнавать в нëм черты знакомого, но давно умершего человека. Гарри от этих "открытий" приходил в ужас. А ведь и он был точной копией своего отца! Гарри почувствовал, что именно теперь он бы хотел поговорить со своим учителем по зельеварению. Когда Поттер учился в Хогвартсе, они терпеть не могли друг друга. Не смог бы Мальчик-Который-Выжил, ничего сказать ему даже после того, как увидел воспоминания Снейпа в омуте памяти в день Битвы за Хогвартс и осознал, какую роль сыграл этот неприятный человек с золотым сердцем в его жизни. И только теперь крëстный Тедди почувствовал, что именно сегодня смог бы поговорить с покойным зельеваром и понять его. Вряд ли они оба нашли это общение желанным или приятным, но теперь они бы не говорили на разных языках. Из задумчивости крëстного вывел незамедливший последовать ответ Тедди: – Мы же это обсуждали, – он успел понять, о чëм идëт речь, – я очень хотел бы быть мракоборцем, как и родители, но... – Послушай! – Гермиона уже оправилась и приготовилась, по своему обыкновению, высказать всë, что думает. – Мы знали твоего отца, он был страшно нерешительным. Он даже на Тонкс бы не женился, если бы она не настояла. Боюсь, в тебе это от него. Необязательно ведь быть гриффиндорцем, чтобы сражаться со злом. А ты хорошо учился, ты храбр, ты – сын героев войны. Крëстный бы помог тебе. У тебя получится! – Но ведь не в этом дело! – покачал головой Тедди. – Думаю, я не смогу поднять палочку, даже на злодея. – Тедди, – Гермиона взяла его за руку. Гарри Поттер вздрогнул, он понял, что она сейчас собирается сказать. – Твои родители... Ты же понимаешь, за что они сражались! За что... – Погибли... да. Рон и Гарри переводили взгляд с одной на другого и обратно. Случилось то, чего никто из них не ожидал: Тедди улыбнулся. – Я знаю. И горжусь этим. Но я знаю и себя. Поймите, я слишком чувствую человека, с которым говорю, чтобы наставить на него палочку. Крëстный понял его. Понял, что давно пора закрыть эту тему, и Рон. Но не она. – Гермиона, хватит! – Рон Уизли нахмурился. – Не надо, – строго и таинственно произнëс он. Резко обернувшись, Гермиона чмокнула мужа в щëку, мгновенно ставшую пунцовой, он неловко приобнял еë. – Нам больно видеть, как ты не можешь найти себе место в этой жизни, – сказала она, вновь поворачиваясь к Люпину. – Моë место – с вами. – Да, жаль только, что, когда создаëшь семью, на одной сентиментальности далеко не уедешь, – последнюю фразу она сказала почти про себя, но Тедди слышал всë, и она это знала.