Люпин – цветок исцеления

Тедди понял, на что намекала Гермиона. Он чувствовал, как все окружающие его взрослые пытаются постичь природу их отношений с Мари. Тедди познакомился с Мари-Виктуар Уизли пять лет назад. Конечно, они знали друг друга с глубокого детства – она была на два года младше его – но обратили друг на друга внимание только в две тысячи четырнадцатом году. Тогда вспыхнувшие между ними чувства были так сильны, что они, не скрываясь, выражали их даже на глазах пораженных родителей и бабушки с крëстным. Тедди и Мари-Виктуар словно бы потеряли голову от осознания того, что нашли друг друга. Эта внезапно свалившаяся на их головы симпатия была так неожиданна для всех и так упряма, что сломила все протесты, начавшие было возникать в головах их родных, особенно отца девушки. Взрослые замерли в ожидании скорой развязки. Или же, думали они, им стоит ждать скорой свадьбы, скорее всего, по достижении совершеннолетия кого-то из влюблëнных, если не до этого, или их чувства угаснут так же резко, как и появились. Каждый день ждали какого-то важного шага, но... ничего подобного не происходило. Юный Люпин и юная мисс Уизли удивили всех. Постепенно их отношения стали менее и менее заметными, они уже не бежали к друг другу с горящими глазами на виду у всех, можно сказать, что если бы их увидел кто-то из посторонних, то принял бы за брата и сестру. Они на самом деле были чем-то похожи, на лице одного, казалось, можно было прочитать отпечаток черт другого. Их ставшие совсем уж странными отношения поставили в ступор родственников. С одной стороны, они не совершали ничего предосудительного и вели себя, скорее как старые друзья, чем влюблëнные. Но с другой стороны, и опытные семейные люди, близкие обоим, не могли этого не замечать, между ними была какая-то связь, и потому удивлялись, почему речь не заходит о свадьбе. Самих же Тедди и Мари-Виктуар смешили косые взгляды, которые бросали на них родственники. Сами они знали, что происходит между ними, и совершенно не понимали, почему взрослые сделали из этого интригу. Мама Мари не раз приходила в комнату дочери, неся поднос с чаем и пирожными, устраивала посиделки, чтобы в откровенном разговоре с ней – они ничего не скрывали друг от друга – выведать заветные тайны еë сердца. Не единожды все вокруг, в том числе и его совесть, подталкивали крëстного Тедди побеседовать с мальчиком и выведать, какая тайная договорëнность существовала между ним и дочерью Билла и Флëр. Подростки отвечали честно и прямо, но их ответы не удовлетворяли "парламентëров", над чем от души смеялись наедине эти двое. А дело было в том, это и смешило их, что не существовало никаких секретов и планов. Тедди и Мари-Виктуар никогда не клялись в любви, не мечтали о будущем, но они настолько хорошо знали друг друга, что слова им были не нужны. Они понимали с полуслова то, что хотели сказать, улавливали малейшие движения духа в друг друге. Они были по-настоящему родственные души и просто знали, что принадлежат один другому навеки. Но так как они даже не думали об этом, то ничего не могли сказать такого, что удовлетворило бы любопытство окружающих. Они как бы уже были одним целым, и если бы это осознали взрослые, то просто пришли бы в ужас. На вопрос, почему Тедди до сих пор не женился на Мари-Виктуар, он и сам навряд ли мог бы дать вразумительный ответ. Он просто чувствовал, что ещë не время. Что всë в его судьбе ещë недостаточно определено, чтобы брать на себя ответственность за женщину и будущих детей. И Мари не спрашивала, она без слов его понимала. Но она и не ждала, просто занималась своим делом, не досаждая ему вопросами и не упрекая. В еë хорошенькую головку даже не приходило их задавать. Родители после Хогвартса устроили еë к себе на работу, в банк Гринготтс. Она просто с удовольствием ходила на работу, даже предлагала Тедди помочь устроиться туда. Но он не хотел, и Мари не настаивала. Она слишком дорожила им, слишком его любила, чтобы требовать чего-то. Она принимала его таким, какой он был, и в этом заключался секрет еë счастья: с ней Тедди чувствовал себя в абсолютной безопасности и, видя в каждом еë простом жесте поддержку и заботу, так же бережно и нежно относился к ней. Они всë друг о друге знали и, не ожидая ничего от будущего, уже сейчас радовались каждому моменту, проведëнному вместе. Мари-Виктуар Уизли, или, как еë позволительно было называть только Тедди, Мари, была хорошенькой девушкой. Блистательная красота матери и благородные, немного резкие черты отца в своëм сплетении создали лицо очень интересное сочетанием миловидности и строгости. Если очарование Флëр Уизли было явным, то красота еë дочери как бы просвечивала изнутри. Особенно Тедди нравились еë голубые глаза, и как не пытался он изобразить их на своëм лице, всегда понимал, что терпит поражение, если вспомнить оригинал. Он никогда не видел в них холодности, хотя Мари-Виктуар была гордой девушкой. Зато он любил особый их насмешливый взгляд, останаливающийся иногда на его лице. Люпин был в сговоре с каждой веснушкой на еë длинном носе и плечах – девушка терпеть их не могла. Но, видя, что возлюбленный готов отдать жизнь за каждую из них, смирилась и даже нашла их "весьма милыми". Излюбленным удовольствием Тедди было сажать девушку на подоконник и просить почитать, снизу вверх наблюдая за движением еë узких бледных губ, открывающих маленькие стоящие сплошным рядом зубы, и за тем, как сквозняк развивает еë светлые прямые волосы, в лучах солнца отливающие рыжим. Было только одно обстоятельство их совместной будущности, которое они обсудили. – Я хочу жить у родителей, – заявила однажды Мари-Виктуар, вращая палочкой вокруг вазы и вставляя в неë цветы из букета. Тедди длинно посмотрел на неë, лицо его вытянулось. Мари и так жила со своими родителями, а также сестрой и братом, в их коттедже «Ракушка» на окраине Тинворта. Девушка выразительно взглянула на него: – Когда мы поженимся, я хочу жить у родителей, – пояснила она. Это было неожиданно и только. Тедди не удивился еë словам. Он знал, как преданно любила мисс Уизли своих родителей, и как они обожали еë. Он сам не пошел бы на это ни за что. Сначала жить у бабушки, постоянно оставаясь на попечении крëстного, потом у тëщи и тестя – такие себе перспективы для молодого мужчины, трудолюбивого, стеснительного и не желающего обременять кого бы то ни было! Но в ответ он уверенно кивнул. Он понимал, что это значит для неë и что это будет значить для него. Мальчик, выросший без родителей, обретает их в родителях своей жены. Он и сам питал искренне нежные чувства к мистеру Биллу Уизли и его супруге. Улыбка украсила его губы, когда он представил, как Флëр будет заставлять его называть еë "maman", а дядю Билла – "père". Флëр была для него образцом женщины и хозяйки. Кровь вейл текла в еë жилах и, судя по фотографиям, она ничуть не постарела. Годы лишь прибавили уверенности еë взгляду, а материнство ласково округлило алые, как розовые бутоны, щëчки. Будто завороженный, смотрел Тедди, когда бывал у них дома, как эта элегантная женщина, настоящая леди, истинная француженка, легко и ловко управляется с домашними делами. В искусстве управления домом она, со свойственным ей блеском, обошла бы Джинни Поттер и даже старушку Молли Уизли. Дети беспрекословно слушались еë, и, если бы она сама захотела, ей даже не нужно было бы никогда повышать на них голос. Но Флëр была француженка, и это сказывалось в еë импульсивном, мнительном нраве. Но при всей своей пылкости ей удавалось поддерживать в своëм обиталище жизнерадостную атмосферу домашнего уюта. Но лишь только стрелки часов приближались к отметке, обозначавшей время возвращения с работы мистера Уизли, она точно преображалась: летела в спальню, а через каких-нибудь десять минут выплывала оттуда, одетой словно на праздник. Роскошная, но домашняя мантия сменялась на изящное платье, словно взятое в этот мир с какого-нибудь старинного полотна, шея обвивалась жемчужными нитями, длинные светлые волосы блестели, убранные в высокий хвост. Вся она источала ароматы и, казалось, саму женственность. У порога она встречала Билла, изуродованное шрамами лицо которого с возрастом приобрело выражение простоты и благородства, а огненно-рыжие волосы по-прежнему были стянуты на затылке, охватывала его прекрасными надушенными руками, точно он мог упасть, и вела в столовую. После ужина на голове еë появлялась украшенная цветами шляпка, она брала мужа под руку, и они, перецеловав детей, отправлялись на песчаный морской берег – "на свидание". Иногда Мари-Виктуар казалось, что Тедди любит еë родителей не меньше, чем она сама. Прознав, что Люпин снова гостит у крëстного, Мари-Виктуар, возвращаясь с работы, частенько трансгрессировала на площадь Гримо, 12, якобы чтобы повидать тëтку. Но на самом деле все знали, к кому она приходит, а объект еë посещений, как мог, избегал красноречивых взглядов маленьких Поттеров и Грейнджер-Уизли. Дети понимали их отношения гораздо лучше взрослых. Каждый вечер, проведенный с милым его сердцу человеком, откладывался в памяти юного Тедди, но один из них стал просто символом этих двух недель. Стоило лишь раздаться эхом по длинному коридору прихожей дверному звонку, Тедди вперед Кикимера поспевал встречать гостью. На этот раз, уставшая после работы, Мари-Виктуар держала в обеих руках по два цветка в горшках. По еë словам, она притащила их для своей тëти Джинни. Тед подхватил их и, чудом не налетев на лестничные перила, понëс на второй этаж. От матери он унаследовал определенную неловкость, и пусть он не опрокидывал всë на своëм пути, все знакомые знали о том, что хрупкие вещи ему лучше не доверять. Иногда он даже пользовался их предубеждением против его неуклюжести и в напряженные моменты нарочно опрокидывал что-нибудь, что подворачивалось под руку, разряжая обстановку и вызывая взрыв доброго смеха окружающих. Но девушка доверяла ему. Иначе не могло и быть: в своих руках он уже много лет держал еë сердце и не давал повода усомниться в их надежности. Она поскользила по лестнице за ним. И он, и она могли бы применить "Вингардиум левиоса", но они не сделали этого, им нравился сам процесс беготни с этими цветочными горшками. Когда Тедди поместил их на стол, то сам забрался на него рядом с ними. Мисс Уизли тотчас же занялась цветами. Тогда их и нагнала Джинни: – Мари-Виктуар! Как я рада тебя видеть, племяшка! Брось ты эти растения, лучше идëмте ужинать! Тедди поднимайся, подавай пример! Тедди был очень занят: он наблюдал за тонкой рукой, поправляющей лепестки, разглаживающей листья. – Спасибо, тëтя Джинни, я как-то не голоден, – взгляд его неотрывно был прикован к пальцам Мари, как если бы с еë розоватыми ногтями было что-то не так. – Ох, моей матери на вас нет! Живо поднялись бы. Племянница, детка, ты-то уж точно с обеда ничего не ела! – Правда, – прямо ответила девушка, – но я так устала, я могу уснуть за столом. "И не надоели им эти отмазки?", – вопрошала про себя Джинни, но вслух произнесла: – Тогда я принесу тебе сосиски и мороженое сюда! – Да, спасибо, только будет лучше, чтобы фрукты вместо мороженного. – Только если поделишься с Тедди, – она выпорхнула из комнаты. Они сидели в молчании, как-будто кто-то наложил на них Силенцио. Им нравилось слушать разговор тишины с биением их сердец. Это был захватывающий разговор, он мог сказать им куда больше, чем обычное общение. Наконец Джинни принесла ужин. Она взглянула на Тедди, став похожей на тренера сборной по квиддичу, и он спрыгнул со стола. "Акцио, подушки!" – и Мари уже сидела на подоконнике со старинным серебряным подносом в руках. Тедди расположился на другом его конце. Тëтя Джинни тихо вышла, притворив за собой в дверь. Девушка жевала и смотрела в окно. Юноша сначала молча созерцал еë профиль, а потом не сдержался и изрëк: – Представь себе, недавно переводил один текст из древних рун, и там было описание девушки. Я сразу представил тебя. Мне кажется, в тебе есть что-то средневековое. Почему у вас в Гринготтсе не носят мантии с шарообразными рукавами и остроконечные шляпы с вуалями? Мари-Виктуар Уизли медленно повернулась к нему. В лучах солнца еë ресницы казались золотисто-рыжими. Она глотнула и перебросила волосы с плеча на спину. Она чувствовала в Тедди некую тягу к древностям, к какому-то рыцарству, и хоть не могла выразить словами своë одобрение и понимание, оно было написано в целомудренном выражении еë лица, манере держать себя, в одежде. – Я давно знаю твою тягу к аристократизму, чистокровный ты мой. – Не шути так. Это скорее грустно. Мой отец был оборотнем... – И тем прекраснее твои чувства! – она распахнула глаза и на еë лице появилось выражение, напоминающее удивление. Удивляться было нечему, это просто была особая гримаса девушки, и она так нравилась Тедди. Юноша почувствовал, как по его щекам разливается жар. Если бы он позволил себе покраснеть, то его лицо бы полыхнуло краской смущения. Но Тедди взял себя в руки и, слегка прищурив глаза, заставил своë лицо обрести нормальный цвет. Мари ничего не заметила и отправила в рот вишню. Чем сильнее Тедди старался не дать румянцу разлиться по его щекам, тем жарче он разгорался под кожей. Ему было почти больно. Снаружи кожа выглядела обыкновенной, но изнутри еë изрядно припекало, становилось почти трудно дышать. Мари-Виктуар как будто что-то почувствовала, отвернувшись, слезла с подоконника. В этот миг в комнату вкатился бежевый комочек. Это был старенький, но шустрый карликовый пушистик Арнольд, приобретенный Джиневрой ещë в годы учëбы в Хогвартсе. Он довольно скоро засеменил по комнате, то и дело выпуская длинный язычок в поисках незамеченной Кикимером пылинки или соринки, оброненной детьми. Мари подошла к нему и наклонилась. Запустила руку в его шерсть, почесывая зверька. Арнольд заурчал и прижался к руке девушки. – Мари? – позвал Тедди. – Да, – не оборачиваясь, ответила она, – слушаю тебя. – Тебе нравится это лето? По мне, оно чудесное! Девушка молчала. Тишину обволакивало утробное мурчание пушистика. – Эдвард Римус Люпин, – наконец, слуха молодого человека коснулся ответ, – не пытайся обмануть себя и не думай, что ты мне что-то должен. Оно будет чудесным не зависимо от того, чего мы от него хотим и что нас ожидает. И не сравнивай, пожалуйста, в таком ключе себя с отцом, – добавила Мари, – насколько мне известно – а ты знаешь мой отец считает, что первым узнал от твоего о твоëм существовании – ты не копия своего родителя. И в тебе нет его сомнений и мук выбора. Ты его уже сделал, – твëрдо заключила мисс Уизли. На пороге гостиной стоял Гарри Поттер. Она встала и, обойдя его, вышла из комнаты. Лицо крëстного менялось, принимая самые различные выражения, от задумчивости до удивления. В итоге он выпалил: – Тедди, как случилось, что ты до сих пор не женился? Тедди почувствовал, как румянец растекается по лицу, но уже не сдерживал его.