Девять стихотворений

В салоне скоростного «мориска» ненавязчиво слышались знакомые пряные нотки. Окна были закрыты — работал климат-контроль, так что уличный шум оставался снаружи. Ричард искоса разглядывал Рокэ: за день из косы выбилась пара прядей, рукава рубашки были закатаны до локтя, а на лицо наползла не слишком заметная, но все же усталость. В динамиках играла инструментальная музыка, судя по напевам — кэналлийская. Ричард улыбнулся: Рокэ не изменял себе. — Как прошел первый учебный день? — спросил он, когда они остановились на перекрестке. Индикатор поворотника мерно моргал, Рокэ поднес пальцы к бровям, резко провел по ним и вернул руки на руль. — Мне понравилось, — отозвался Ричард. — Горикский университет не столь оснащен. Рокэ кивнул. — Как насчет того, чтобы прогуляться в парке и выпить шадди? Знаю хорошее местечко... Если ты не голодный, конечно, и не боишься немного вымокнуть. — Я абсолютно ничего не знаю в Олларии, и я бы с радостью, — Дикон замялся, — но у меня сейчас только стипендия… — Юноша! Не умаляйте моего благородства. — И все же… — Если я буду пить шадди, а вы сидеть рядом, вас устроит? — изогнул бровь Рокэ, повернувшись к нему. — Это глупо, — покачал головой Дикон. — Именно, — согласился Рокэ. Светофор переключился на «зеленый». Рокэ отвернулся к дороге и нажал на педаль газа. Ричард нахмурился, раздумывая. Еще и слова Эстебана… Кто такой Рокэ Алва, что его, Дикона, с ним знакомство чуть не довело заклятого соперника до белого каления? — Мы можем кое-что прояснить? — Давайте. — Почему вы со мной возитесь? На вечеринке, утром… А сейчас вы вообще за мной заехали, хотя не могли знать, во сколько у меня заканчиваются занятия. — Подозреваете во мне маньяка? — Рокэ бросил на него синий взгляд. — Нет, но… Они вновь остановились на перекрестке. Ричард понятия не имел, в какой части столицы находится, но ничего ужасного про Рокэ не думал. — По порядку, — сказал Рокэ, выждав, пока загорится «зеленый», и, повернув направо, продолжил, — вчера, скажу откровенно, лица моих гостей мне порядком надоели. Это не первая и не последняя вечеринка, которую мне приходится давать в своем доме, и компания незнакомого меланхоличного юноши, который смотрел на звезды, меня заинтересовала больше остального. Сегодня утром меня приятно удивило ваше соседство, да и завтракать на балконе в одиночестве — слишком высокопарно. Узнать расписание Талигойского университета — сущий пустяк, оно выложено на сайте. Как видите, юноша, жизнь — крайне прозаичная вещь. Внимательно выслушав, Ричард раздумывал несколько минут и упрямо возразил: — Я по-прежнему не понимаю причин вашего интереса. Рокэ вздохнул и, коснувшись экрана бортового компьютера, переключил на следующий трек. — Не укладывайте жизнь в парадигмы. Не все поступки проистекают из логики. Почему вы меня поцеловали? Почему согласились позавтракать и почему сели в машину, по сути, к все еще незнакомцу? На минуту в салоне повисло молчание, разбавленное только гитарным перебором из динамиков. Ричард знал ответ и не стал прятаться. — Я одинок, — голос внезапно осип, и, откашлявшись, Дикон повторил. — Я одинок. Поэтому. Рокэ кивнул, и снова на мгновение приложил кончики пальцев к глазам. «У него болит голова!» — сообразил Ричард. Закусив губу, он перебрал в уме несколько стихотворений, которые знал наизусть. Только не Китса, надорский поэт сейчас казался совершенно неуместным. — Хотите, я вам почитаю, пока мы не доехали до парка? — предложил он, выбрав произведение. — Мне показалось, вам нравится, когда я читаю. — Да, Дикон, пожалуйста, — Рокэ слабо улыбнулся, чуть склонив голову. — Если тебя не затруднит. Сложив ладони одна поверх другой и потерев костяшки большим пальцем, Ричард прикрыл глаза, вспоминая хрусткий разворот едва ли хоть раз открытой книги. — Было время, тебя величал я богиней. Мир нерасчлененный стоял на уровне глаз. Дешевый словарь тысячу слов предлагал. И мог я заимствовать клички. Так разыскал я универсальное средство — антибиотик, анестезин, панацею от всех незадач…. Расслабившись, Рокэ откинулся на спинку кресла и устроил затылок на подголовнике. Следя за его реакцией, Ричард продолжил: — Ну а потом потянуло порыться в больших лексиконах, и постепенно я обнаружил клады, залежи слов, неисчерпаемые покрывала для тела богини. Облечь в парадное платье чудесную сущность твою — вот к чему я стремился, когда волновала меня благородная сила речений. Годы прошли — и бренчащих имен для тебя не ищу. — В Надоре преподают творчество марикьярских поэтов? — спросил Рокэ, когда они заехали на стоянку тонувшего в сумерках парка и остановились. Ричард отстегнул ремень безопасности и пояснил: — Думаю, его сборник оставил в букинистической лавке кто-то из приезжих в обмен на наши тяжеловесные страдания. — Как же там было… — Рокэ прищурился, вспоминая. — Мне претит рыться в риторическом… мусоре… — В риторическом хламе, — поправил его Ричард. — Да, верно. Я хорошо помню оригинал, — рассеянно кивнул он и продолжил на марикьярском. Ричард не понял ни слова на мелодичном, мягче и одновременно глуше кэналлийского языке, но строки несомненно узнал и продолжил, когда Рокэ умолк. — … да, только в грядущих веках, когда я узнаю, что полет любых экзальтаций бесцелен, что молчанье — лучший путь до тебя дотянуться, когда от плоти твоей бронированной прочь отлетит рикошетом град всех эпитетов и будут не нужны слова...

***

Парковая дорожка, по которой они медленно шли, была освещена чугунными фонарями. Вокруг стеклянных шаров в навершиях рьяно вились мотыльки. Ричард различал в общей тишине гул водопада. По вывешенной на входе фотографии он немного напоминал Надорские падуны: те же крупные черные валуны, мощный поток воды, белая пена; но голос этого был полон благонравия, а речь северных всегда была дикой, яростной и величавой. «Как звучит прибой на кэналлийском побережье?» — подумал Ричард, но не стал спрашивать шедшего рядом Рокэ. Тот через два шага на третий подносил к губам бумажный стаканчик с обжигающим шадди, купленным в небольшой лавчонке на центральной аллее. Накрапывающий дождь перестал, но с раскидистых крон старых дубов то и дело падали за шиворот капли. Ричард подтянул ворот тонкой ветровки ближе к шее. — Геодезия, значит, — продолжил Рокэ прерванный у входа в парк разговор. — Хорошая отрасль. И как, вам интересно? — Неплохо. Это не совсем то, чем бы мне хотелось заниматься… — Вас, как и Китса, отправили что-то изучать насильно? — перебил Рокэ. Его тон был спокоен, но от Дикона не укрылось, как на мгновение хмуро сдвинулись брови. — Не совсем так, — Ричард остановился, держа стаканчик с шадди обеими руками. — Мне нужна профессия, с которой легко найти работу. Вы не понимаете, я помогаю семье, — он споткнулся и поправил себя, — помогал. Пока не пришлось уехать. — Похвальное стремление, — тот дернул ртом и, одним глотком допив шадди, выкинул стаканчик в урну. — А почему вы уехали? Помолчав некоторое время, Ричард ответил: — Так вышло, — Рокэ с вниманием на него посмотрел, и он опустил взгляд на ноги, а потом вскинул голову, — пожалуйста, не спрашивайте. Я… я не могу. Рокэ подошел ближе и кивнул на шадди. — Пейте, юноша. Остывает. Повернувшись, он взял Дикона за руку и устроил ладонью на своем локте, коротко улыбнувшись — разве что уголки поднялись вверх. Они двинулись по дорожке вглубь парка. Ричард отпил из стаканчика: вкус приготовленного на песке шадди был не такой яркий, как утреннего, но оставался приятным. — А вы чем занимаетесь? — заинтересованно спросил Ричард через пару десятков бье. Рокэ положил свою кисть поверх его, поглаживая пальцы. По телу Дикона пробежала внезапная, но заметная дрожь. Он снова споткнулся. Рокэ, остановившись, поддержал его. — Вы упорно хотите упасть к моим ногам? — с ироничным смешком сказал он. — Нет, я… — зарделся Дикон. — Выдыхайте, юноша. Я шучу, — он потянулся к Ричарду и мягко, скорее успокаивающе, чем лаская, поцеловал в губы. — Отвечу на ваш вопрос позже, за ужином, мы почти пришли. Он потянул его за собой, уверенно сходя с дорожки на тропинку между деревьев. Не слишком хоженая тропка спустя пять минут вывела их прямиком к конюшням. Ричард вдохнул запах свежего сена, овса и терпкого конского пота, и на сердце стало светлее. Старый верный Баловник, на котором он участвовал на соревнованиях, остался в Надоре, и Дикон очень скучал по нему. — Добрый вечер, соберано, — к ним вышел смуглый тонкокостный юноша и легко поклонился. — Седлать Моро? — Нет, Пако, уже стемнело, а я не один. Просто выведи его, — качнул головой Рокэ и незаметно для конюха подмигнул Ричарду. Он вновь взял Ричарда за руку и повел за собой. Обойдя стойла, они вышли к просторной леваде и, войдя в калитку, остановились. Рокэ шикнул на открывшего было рот Дикона и махнул рукой в сторону выхода из стойла, а в следующее мгновение тот уже забыл, что хотел сказать. В леваду вышагивал гордый вороной мориск, аккуратно ведомый под узды. Он косил на Пако лиловым глазом, недовольно фыркал и раздувал ноздри, переставляя крепкие, но изящные в пястьях ноги. Его грива напомнила Ричарду волосы Рокэ — в нее точно так же захотелось зарыться пальцами. А еще уткнуться лбом в сильную шею, шепча глупости... Рокэ отпустил Дикона и подошел к жеребцу. Моро фыркнул, приветствуя хозяина, и боднул головой в плечо, будто журя за отсутствие. Рокэ тотчас же принялся разговаривать с ним на кэналлийском: то ли успокаивая, то ли увещевая простить, то ли прося о чем-то. Конь весело заржал, и Рокэ рассмеялся. Его ладони легли на шею, поглаживая и почесывая, а затем он обнял Моро и на несколько мгновений прикрыл глаза. От этой картины у Ричарда защипало в носу, и он отвел взгляд, словно подсмотрел за чем-то очень личным. — Дикон, подойди, — позвал его Рокэ через несколько минут. — Смелее. У него ужасный характер, но он уважает искренних и храбрых. Он протянул левую руку, оставив правую на шее Моро. Сделав неуверенный шаг, Ричард выдохнул, внутренне подобравшись, подошел к жеребцу слева и вложил свою ладонь в ладонь Рокэ. — Вот так, правильно, — приободрил его Рокэ. Подоспевший Пако подал морковь, Моро скосил взгляд, и под ласковые уговоры Рокэ прихватил губами хрусткий оранжевый кусок, а после подставил голову, позволяя Ричарду себя погладить. — Правда, покататься на себе он никогда не разрешит, но ты ему понравился, — тихо смеясь, сказал Рокэ и обратился к конюху. — Пако, выведи Сону. — Да, соберано. Смутившись, Ричард почесал Моро между глаз, похвалил и отошел. Сердце колотилось как бешеное, и хотелось улыбаться широко-широко. Он с благодарностью взглянул на Рокэ, который стянув резинку, растрепал косу и вновь прижался к Моро. Конская грива и волнистые пряди смешивались, движимые легким ветром. Пако вернулся спустя минут пять, ведя молодую кобылку, не уступавшую Моро ни красотой, ни статью. Подняв хищную, узкую голову, она грациозно двигалась за конюхом. — Сона — девица добрая, не сбросит, — сказал Рокэ. — Сона — мориска, но в отличие от этого убийцы, обладает спокойным нравом. Шутливо журя, он подмигнул Моро, и тот досадливо фыркнул. Заулыбавшись, Ричард взял несколько кусочков моркови у Пако и подошел к Соне. Та приняла лакомство с изяществом истинной эрэа и положила голову Ричарду на плечо. — Вы не там учитесь, юноша, — решил подтрунить над ним Рокэ. — Вам следует приручать диких зверей. — Сона — хорошая, — отозвался Дикон. — И я играл когда-то в конное поло, так что это было просто. — Прогуляемся? — предложил Рокэ, взяв Моро под узды, и поравнялся с Ричардом и Соной. — Кстати, можете приезжать сюда в любой день. Увлеченный кобылкой Дикон благодарно кивнул, и они вчетвером неспешно двинулись по леваде к высокому буку у дальнего забора.

***

Ресторан, выбранный для ужина, был небольшим, уютным и — Рокэ опять остался верен себе — кэналлийским. Яркие, узорчатые подушки на мягких диванах, расписанная вручную керамическая посуда, газовые занавеси на больших, почти от пола до потолка окнах, пряные запахи — Ричарда топили впечатления. — Вы хотели знать, чем я занимаюсь, — сказал Рокэ, отослав официанта и лично налив успевшую подышать «Дурную кровь». Ричард принял бокал из его рук. — На самом деле ничего занимательного. Я владею фармацевтическим холдингом, доставшимся от отца. С советом директоров, тьмой проблем и двойным дном, выложенным скользкими камнями, — Рокэ отсалютовал сидевшему напротив Ричарду. — А самому мне интересен искусственный интеллект. Есть в этом что-то… от магии. — Любая достаточно развитая технология неотличима от магии*, — кивнул Дикон. Рокэ вскинул брови. — Футурология запрещена в Талиге как псевдонаука. Нарушаете закон, читая дриксенскую литературу? — Отчасти. Но Кларк — не дриксенец, он бежал туда из Надора, — вздохнул Ричард. — В автократических государствах не терпят вольнодумцев. — Особенно тех, кто прогнозирует будущее, отличное от угодного правительству, — согласился Рокэ. — Вы неплохо разбираетесь в гуманитарных науках для физика. — Я много читаю, — пожал Дикон плечами. — Да, действительно, — усмехнулся Рокэ. — Это многое в вас объясняет. Ричард отпил вина и поставил бокал на стол. Накатывала усталость, а мягкий диван навевал дремоту. Однако что-то бессознательное кололось, не давая провалиться. — Подождите. ИИ? Правда? — он подался вперед. — Верно, юноша. — Знаете, я… я давно думал кое о чем, но не решался заняться этим проектом. Можете выслушать и сказать, стоящая ли идея? Рокэ кивнул, и Ричард затараторил. — Я ведь геодезист. Будущий. Неважно, — он махнул рукой. — Вся аппаратура, что есть — надпочвенная. Автопилотная, оснащенная искусственным интеллектом, и все же регистрирует только объекты на поверхности. Но представьте геоскан, который сможет регистрировать то, что находится на десяток бье глубже поверхности почвы, анализировать и выдавать готовую информацию. Даже не в интересах науки, а просто для жизни — это было бы очень удобно. Мама… — Ричард осекся, но продолжил. — В общем, и для обывателей вроде садоводов полезная штука. Пару минут Рокэ обдумывал его слова, а после заключил: — Это замечательная идея, Дикон! — Вы не шутите? — Ричард посмотрел на него с недоверием. — Ничуть. Вы уже проводили расчеты? — Да. Но я еще никому об этом не рассказывал. — И замечательно. Не смотрите вы на меня так, будто вас первый раз в жизни похвалили, право слово, Дикон, — ответил Рокэ, но по выражению серых глаз понял, что это именно так, и скрипнул зубами. — Обязательно оформите патент. — Спасибо, — Ричард смущенно кивнул и снова взялся за бокал. Вскоре официанты подали мясо в жаровнях. Разговор об инженерии плавно перетек на обсуждение книг. Бутылка вина сменилась второй, у Дикона от воодушевленной беседы покраснели щеки и участился пульс. Как же было приятно слушать и быть услышанным! Когда принесли десерт — воздушные меренги, усыпанные миндалем, фисташками и пеканом, — Ричард вспомнил еще кое-что, о чем хотел спросить. — Рокэ, а почему все кэналлийцы называют вас «соберано»? Что это значит? — Неужели ты еще не сложил два и два? — изумился тот. Дикон мотнул головой. — Кэналлоа — независимая провинция в составе Талигойской Федерации, и если Талиг протащило по кровавым ухабам гражданской революции, то у нас герцогскую семью, которая по сути являлась монаршьей, никто не казнил. Да, сейчас полуостровом управляет парламент, но… — Рокэ развел руками, — мой род сохранил титул «соберано» и власть. Не де-юре, но де-факто. Кэналлийцы— преданный народ, особенно если вы в состоянии доказать, что вас есть за что уважать. Вы ведь Окделл и тоже герцог. По крайней мере, по крови. Так же как и наш общий знакомый, Робер. — Герцог… — Дикон фыркнул. — Кому это сейчас интересно. И что же, мне обращаться к вам «эр»? — шутливо спросил он. — Какая пошлость, — поддержал его тон Рокэ. — «Монсеньор» куда благозвучнее, не находишь? Ричард поморщился. — Отдает временами господ в пышных штанах, дублетах с кружевными воротниками и без электричества. Бр-р-р! Рокэ громко рассмеялся. — Дикон, то были прекрасные времена! Как скучна современная жизнь без дуэлей.

***

К полуночи совсем распогодилось, и на чернильном небе зажглись крохотные точки далеких звезд. С Данара тянуло холодом, поверхность воды устилал густой туман. Река едва слышно шелестела, натыкаясь на бетонные берега, что были призваны сдерживать ее силу в периоды разлива. Сутки, проведенные с Рокэ, ломались и складывались в голове Ричарда в причудливые картинки калейдоскопа: пестрые, удивительные, притягательные. Рокэ неспешно шел рядом, изредка бросая нечитаемые взгляды, но не нарушая спокойного, уютного молчания, которое возникло, когда они вышли из ресторана и двинулись по набережной до второго моста — сделать крюк, прежде чем вернуться на стоянку, где остался спорткар. Ричард не мог перестать думать о том, как приятно было вчера находиться в объятиях Рокэ, чувствовать его силу и тепло. Мысли некстати отдавались сонмом мурашек, и неясное чувство сосало где-то под ложечкой. Резко остановившись, Ричард шагнул к Рокэ вплотную и потянулся за поцелуем. Рука в кольцах легла на шею, поглаживая, другая нажала на затылок, язык скользнул в приоткрытый рот. Этот поцелуй совсем не был похож на тот, который случился несколькими часами ранее в парке. Он был требовательным и властным. Запустив руки под пиджак Рокэ, Ричард огладил его спину, прижался теснее и засунул большие пальцы в петлички чужих брюк. Упавшие на лицо распущенные черные волосы ласкали щеки и пахли чем-то цветочным и одновременно острым. — Когда день станет прозрачным и все прозрачность поймут, Когда священник у алтаря не будет стоять и все поэты земли исчезнут навеки, Вот тогда наконец тобой овладею, богиня, Тобою, чей образ храню, словно скряга, в моем к тебе взывающем сердце, — произнес с придыханием Рокэ, оторвавшись от покрасневших губ и даря передышку Ричарду. — Почему вы любите стихи? — спросил Дикон хрипло, и Рокэ провел губами по его щеке, собирая горячий румянец. — Любил. Мне ведь тоже когда-то было двадцать. — А сейчас вам?.. Ричард ткнулся в его шею и нерешительно лизнул кожу над ключицей. — Тридцать восемь, — ответил Рокэ, встрепав русые волосы и приподняв его голову за подбородок. — Мрхм, — невнятно отозвался Дикон и сам поцеловал Рокэ, подняв руки тому на шею и чувствуя, как бьется жилка под ладонью. Мурашки превратились в иголки, которые вонзались в кожу, словно он только что выбрался из ледяной горной воды. В бедро упиралась наметившаяся твердость, да и сам он тоже чувствовал возбуждение. Сейчас, наедине, казалось, что одного горячего дыхания в ухо, короткого слова на кэналлийском хватило бы, чтобы собравшийся внизу живота жар ярко вспыхнул и промчался по телу. Дикон подался вперед, прикусывая мягкую губу Рокэ, и, схватив его за рукав, потащил к машине почти бегом. Рокэ сначала шутливо упирался, а потом последовал за ним. У самого автомобиля он дернул Дика на себя, хищно поцеловал и открыл пассажирскую дверцу. — До дома ты успокоишься, — хмыкнул он и, обойдя «мориск», сел за руль. Но Ричард уже повернулся и, перегнувшись через межкресельный бардачок, впился в его губы, одновременно выпрастывая рубашку из брюк Рокэ. Почти беззвучно заблокировались дверцы. Спустившись поцелуями по скуле на шею, Ричард провел языком по кадыку, и Рокэ глухо простонал. — Дикон, ты?.. — Нет, ни с кем, — ответил он, и Рокэ выдохнул. — Хорошо. — И этого тоже никогда… — Ричард провел рукой по его животу, задержался на поясе и двинул рукой ниже, слабо сжимая. — Против чего твой протест? — притиснув его за талию ближе, спросил Рокэ. — Себя? Жизни? Загнанно дыша, Дик уткнулся лбом в его висок. — Позволь… Рокэ отвернул голову, но, перехватив в отражении на стекле взгляд, откинулся на сиденье и разрешил Дикону то, чего он хотел. Ричард аккуратно расстегнул пуговицы рубашки, покрывая поцелуями каждый открывавшийся участок кожи, облизал вокруг пупка — так делали на видео, которые он иногда смотрел — и прикусил кожу резцами. Рокэ погладил его по спине, поощряя, и зарылся пальцами в вихры на затылке. Пуговица легко выскользнула из петельки, вжикнула молния. Дикон приспустил с помощью Рокэ брюки и белье, обнажая ровный, крепко стоявший член, наложил на него руку, обхватывая ладонью, и двинул на пробу вверх-вниз. Задрав ветровку и футболку, Рокэ помассировал его поясницу и скользнув под джинсы, сжал. Ричард робко лизнул головку и, услышав низкий стон, обхватил ее губами. Зубы зацепили крайнюю плоть, и Рокэ дернулся. — Осторожнее. Я не смогу терпеть долго, если ты будешь так делать, а глотать ты не готов. Дикон приподнялся. От сказанных слов его залихорадило. — Готов. — А, к кошкам! — Рокэ взял себя левой рукой, мазнув головкой по губам Ричарда. Синие глаза заволокло что-то темное, почти черное, а может, это просто растекся в тусклом свете фонаря с угла стоянки зрачок. Сглотнув, Дикон приоткрыл рот, позволяя Рокэ в него толкнуться. — Не бери глубоко, — тихо сказал Рокэ. — Я направлю тебя. Осторожно взяв в рот, Ричард почувствовал, как Рокэ вернул руку на его затылок и мягко надавил, а потом, потянув за волосы, приподнял. — Вот так. Молодец. Выдох оборвался стоном, и Ричард начал двигаться сам. На языке появилась соленая терпкость. Расслабившись, он смог опуститься ртом ниже, пустить Рокэ глубже, позволить ткнуться в горячее небо дальше... Рокэ зажмурился, стараясь не вколотиться в узкую глотку. Дикон бы дал ему это сделать, точно бы дал, и оттого он не смел так поступить. Не с ним… не с этим проникновенным и немного наивным юношей. Рокэ только представил, как делает это и как берет его распластанного по кровати, и принимает сам, огрызаясь через плечо. На мгновение от острого возбуждения стало больно и сразу же истомно и сладко. Ричард закашлялся, но смог сглотнуть, выпустил Рокэ изо рта и поднялся. Его губы были припухшими, а глаза влажными. Рокэ нежно обвел его рот большими пальцем и поцеловал, снимая свой вкус. — Хочешь тоже? — спросил он. Смутившись, Дик помотал головой. — Нет, я уже все, — он кивнул на свои расстегнутые джинсы. — Наверное, сейчас лучше домой. Рокэ еще раз коснулся губами стыдливо румяной щеки и отпустил его. Стянув влажное белье на заднем сиденье, Дикон вернулся на своё место, и Рокэ включил зажигание. Часы на приборной панели показывали далеко за полночь. — Сегодня красивая ночь, юноша, — заметил он, глядя на небо. — Прекрасная, — согласился Ричард, хотя смотрел только на него.