Девять стихотворений

В перерыве перед практическими занятиями кампусная столовая была переполнена, и гул стоял как в саду дядюшки Эйвона, когда тот отгонял от ульев пчел, чтобы собрать падевый мед. Поставив на поднос тарелки с рагу и салатом, Ричард огляделся. Все столики были заняты, и он направился к выходу. Сегодня было прохладнее, чем обычно в это время года, но солнышко пригревало. Поесть можно было и на ступеньках, тем более что он не один решил так поступить. Однако на выходе его окликнули в два голоса с сильным акцентом. — Рихард! Норберт и Йоганн Катершванц из Катерхауса, его новые одногруппники, которые тоже выиграли грант на прохождение практики в столичном университете, дружелюбно махали ему. — Садись с нас! — предложил один из них. К сожалению, Ричард еще не научился их различать, но Норберт говорил на талиг с меньшим акцентом, и это был именно он. Дикон кивнул и быстро добрался до них, лавируя с подносом мимо других студентов. Устроившись напротив Йоганна и поблагодарив братьев, он принялся за обед, но не успело пройти и пяти минут, как ему пришлось скрипнуть зубами. Нагло улыбаясь, рядом с ним возник, не кто иной, как Эстебан Колиньяр, и сразу же принялся за нападки. — Окделл! Что ты делаешь в столовой? — Ем, как видишь, — пожал плечами Ричард, стараясь не злиться. Пока старый соперник не давал повода для удара в глаз, но он все же понимал, что это временно, и Эстебан не заставил себя долго ждать. — Разве ты не должен лежать дома без сил? Так ведь со всеми подстилками, — хохотнул он и сально осклабился. — Не ожидал. Отдаю должное северной выносливости. Норберт и Йоганн переглянулись. — Рихард… — сказал Йоганн, то ли предостерегая, то ли предлагая осадить задиру. Ричард, с трудом сдерживаясь, сжал кулаки. Глаза застлала багряная пелена. Слова Эстебана отдались в голове чередой других, не менее отвратительных эпитетов, которыми его наградили в Надоре. Поднявшись, он сделал к Эстебану шаг и прошипел в ухо, обнимая, как если бы они были лучшими друзьями, а на самом деле предостерегающе придушив. — В пять за университетским архивом. Попробуй опоздать. Тот зло оттолкнул его. — Ты пожалеешь, Окделл. — Проваливай. Ты же не хочешь, чтобы тебя отчислили за драку. Выругавшись, Эстебан ушел. Дикон сел и уставился перед собой. Его руки немного дрожали, но он несколько раз сжал и разжал ладони, успокаиваясь и отчужденно ощущая, что за грудиной, несмотря на всплеск эмоций, не заболело. — Мы идти с тобой, — безапелляционно заявил Норберт. — Нет необходимости, — покачал головой Ричард. — Я разберусь. Мне вчера напомнили, что современный мир без дуэлей скучен. — Мы идти с тобой, — твердо повторил за братом Йоганн и добавил. — Секунданты. Когда? Ричард потер переносицу, посмотрел на них и соврал. — В пять тридцать. За библиотекой.

***

Небольшой закуток за зданием архива встретил Ричарда пустотой и одиноким, встрепанным воробьем, хлопающим крыльями в луже. Эстебан еще не появился. Дикон оперся на забор. За три часа практического занятия кипящая, выворачивающая вены ярость трансформировалась в холодную, осознанную злость. Но та ненависть, что поглотила и вела его в Надоре, сейчас не поднимала головы. Эстебан, если быть честным с самим собой, сказал отчасти правду: Ричард был с Рокэ вчера. Они не переспали в прямом смысле, но все же... Однако Колиньяр не мог этого знать. Только хотел уколоть побольнее, думая, что Дикон запаникует, выйдет из себя и что-нибудь выкинет. Ведь рядом не было Арно, который мог бы умной шуткой уладить ситуацию, и Валентина, что встал бы за спиной, как уже бывало на соревнованиях. Ричард грустно улыбнулся, вспоминая друзей. В последние года полтора они сильно отдалились друг от друга, и в этом, пожалуй, была вина самого Дикона. Катершванцам он солгал, не желая, чтобы у них возникли проблемы из-за «дуэли». Может, дядя Эйвон был прав, и он вовсе не умел дружить? — Явился все-таки! — показался спустя десять минут Эстебан. — Не знал, что у геев есть честь. Вслед за ним появились еще двое юношей. Ричард легко узнал Северина Заля, еле умевшего сидеть в седле, но таскавшегося за Колиньяром повсюду. Второй прихлебала был ему незнаком. — А я не знал, что ты трус, — махнул в их сторону Ричард. Эстебан побагровел, сверкая глазами. — Кошкин педик! — просипел он. Теперь ненависть ступила наружу с изяществом Закатной твари. Где-то на периферии Дикон понимал, что злится не на Колиньяра с его дружками, а на всех, от кого исходили нападки, обиды, насмешки всю его жизнь, но лица смазались, утратили черты, становясь странным уродливым пятном. Как же долго он терпел. Кинувшись вперед, Ричард сделал неудачный выпад и промахнулся, несильно попав кулаком Эстебану в плечо. Тот хохотнул и обидно пихнул его на Северина, который поймал и хорошенько дал под дых. Сложившись пополам, Дикон закашлялся, тут же прикидывая, что делать. То, что его изобьют, сомнений не оставалось, но сдаваться он не собирался. Не выпрямляясь, он со всей силы ударил Северина под колено, валя на землю; взяв за грудки, приложил затылком об асфальт, а потом дал в глаз подоспевшему безымянному третьему. Эстебана он ударил в челюсть из последних сил. Тот сплюнул и вернул удар ему в нос. Покачнувшись, Дикон упал навзничь. Хлынула кровь, нос был беспощадно разбит. Колиньяр шагнул к нему и пнул по ребрам. Ричард охнул и свернулся клубочком, защищаясь. Разъяренный Северин встал и направился к ним. Словно через толщу воды Ричард услышал тяжелый топот и крики. Рядом кто-то упал, кажется, как раз Эстебан, поднялся и попытался дать сдачи, но его снова пихнули на землю. Северин и третий убежали. Получив еще раз, их примеру последовал и Эстебан. — Мы видеть, что они идти трое и не в библиотека, — опустился рядом на корточки один из Катершванцев. — Мы подумали, три и три. Так справедливо. Его брат достал из кармана платок и протянул Ричарду. — Как ты, Рихард? Живой? Ричард сплюнул кровь и приложил платок к носу, приподнявшись на локте и задрав голову. — Збазибо. — Надо врач, — констатировал Катершванц. Попытавшись встать, Дикон охнул. Ребра слева отдавали болью, но не слишком сильно. — Нед. Нормальдо, — покачал головой Ричард. — Езть вода? Братья помогли ему встать, доковылять до скамьи и умыться. Дышалось тяжело, но в голове было светло и ясно, словно вся муть ушла. Подул слабый ветерок. Небо медленно серело справа и наряжалось в карамельно-розовые тона слева. Неловко поблагодарив Йоганна и Норберта и отказавшись от предложения проводить его домой, Ричард нетвердо пошел на автобусную остановку.

***

Жизнь моя, ты откуда идешь и куда? Отчего мне мой путь столь неясен и таен? Для чего я не ведаю цели труда? Почему я влеченьям своим не хозяин? Рокэ медленно поднимался по лестнице, просматривая на телефоне только что присланную секретарем смету на следующий месяц: цены на сырье выросли, и это было ожидаемо; напортачили логистики — тоже ничего нового. Он сунул руку в карман пиджака, вытаскивая ключи от квартиры и, чуть не споткнувшись о чьи-то ноги, поднял глаза. Привалившись к двери соседской квартиры, прямо на полу дремал Ричард. — Что случилось? — спросил Рокэ, удивленно подняв брови. — А, бодсидьор… — вяло моргнул Дикон. Его нос распух, под глазами проступили синяки, а сам он держался одной рукой за ребра. — Ключи посеял. — А с лицом что? — Подрался, — он развел руками и поморщился. Боль в теле усиливалась, и очень хотелось спать. — Тебе нужно в больницу, — твердо сказал Рокэ и выставил вперед руку, когда Ричард попытался воспротивиться. — Даже слушать не хочу, — тот, кому он звонил, принял вызов, и Рокэ попросил. — Хуан, вы уже уехали? Вернитесь. Мне нужен водитель. Опустившись перед Диконом на колени, Рокэ аккуратно повернул его голову к себе и приподнял ему веки. — И как только вас, юноша, угораздило. Не тошнит? Ричард мотнул головой, и перед глазами заплясали черные точки. — Попробуй встать. Осторожно поднырнув под правую руку, Рокэ обнял его за талию, и Дикон, шатаясь, поднялся. — Не смейте терять сознание, юноша! — строго заявил Рокэ, дотянув Ричарда до дверей лифта, которым почти не пользовались. — Я вам запрещаю. — Я в борядке, — попытался увильнуть от больницы Дикон. Рокэ промолчал.

***

Вернувшийся со снимками в кабинет Эмиль улыбнулся сидевшему на кушетке Ричарду и Рокэ, который стоял рядом, сложив руки на груди. — Переломов нет, сотрясения тоже. Только ушибы. Успокоив Рокэ, Эмиль подошел к Ричарду и мягко коснулся пальцами левого бока, ощупывая проступивший синяк. Обезболивающий укол подействовал, и боль ушла, прихватив с собой слабость. Правда, никуда не делся стыд из-за того, что он переполошил Рокэ и оторвал от работы главного врача частной клиники. Эмиль проверил, как медсестра обработала травму носа, и выпрямился. — Ушибы поболят несколько дней, ничего страшного. Но давление низковатое, да и бледность, — сказал он. — Судя по всему, анемия на почве усталости. Вам бы витамины попить, Ричард. Я впишу в рецепт. Хронических заболеваний нет? Дикон замялся, краснея и, бросив косой взгляд на Рокэ, признался: — Грудная болезнь. Наследственное. — Беспокоит? — Не очень… — покачал он головой. — Хорошо. Рокэ, приведи Ричарда ко мне на днях еще раз. Посмотрим, что можно сделать, — обернулся он к другу, и когда тот кивнул, вновь обратился к Дикону. — Одевайся. Он вышел в рабочий кабинет вместе с Рокэ, оставив Ричарда в процедурном. Дикон натянул футболку и толстовку. Мужчины говорили тихо, но ему удалось разобрать, как Эмиль сказал: — Впервые за долгое время я вижу, что ты о ком-то так заботишься, Росио. Рокэ ничего не ответил, но повернулся, встречаясь взглядом с Ричардом. Тот робко улыбнулся, натягивая рукава на ладони, словно мерз. — Спасибо, Милле, — поблагодарил Рокэ и взял протянутый листок с предписанием. — Я позвоню.

***

— Сходи пока в душ, — сказал Рокэ, когда они спустя час оказались в его квартире. — Тебе подойдет кое-что из моей одежды. Я принесу. — Мне так неловко. Спасибо, — Ричард порывисто его обнял. Коснувшись губами виска, Рокэ погладил его по спине и бережно отстранил. — Иди. Иначе я пойду с тобой. Дикон привстал, целуя Рокэ в губы. Тот ответил с присущей ему пылкостью, но, кое-что вспомнив, Ричард оторвался, чуть ли не хлопая себя по лбу. — Я должен позвонить эру Роберу и предупредить про ключи! Рокэ усмехнулся. — Мои люди сменили замки, пока мы были в больнице. Робера я предупредил. Не переживай, вот, — он достал связку и положил на барную стойку. — Иди в душ, Дикон. Еще раз поцеловав его, Ричард ушел в ванную и через пятнадцать минут вернулся на кухню в одежде Рокэ. Тот уже накрыл ужин в гостиной и, отправив туда Дикона, ушел. Плюхнувшись на диван, Ричард поднял ворот лонгслива к носу и с сожалением отпустил: пряные запахи почти не ощущались. От нечего делать он включил телевизор, оставив маленькую громкость. Вряд ли в новостях могли рассказать что-то действительно новое. За панорамными окнами разыгралась буря — погода в весенние месяцы стабильностью не отличалась. Появившийся спустя какое-то время Рокэ сел напротив него на пол — на сброшенную с кресла подушку. Влажные после душа волосы оставляли на белой футболке следы. — Вина, юноша? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он, разливая пурпур по бокалам. — Лучшая анестезия, поверьте. — Спасибо, — Ричард взял бокал, соприкасаясь своими пальцами с его. В слабом свете торшера синие глаза Рокэ опять казались темными. Он решился спросить. — Ты знаешь Эстебана? Эстебана Колиньяра? — Колиньяра? — удивился Рокэ. — К прискорбию своему, я хорошо знаю его отца. Мне приходится сотрудничать с его компанией, — он задумался хмурясь. — Год назад тот пытался пристроить своего щенка мне в помощники, но вот уж кто мне точно не нужен. — Ясно, — кивнул Ричард. — Это он сделал? — холодным тоном осведомился Рокэ по прошествии нескольких минут. — Неважно, — отказался отвечать Дикон. — Важно, — не согласился Рокэ, но Ричард стоял на своем: — Нет! — Следующий раз, юноша, вам разобьют голову, — Рокэ встал и, схватив его за руку, дернул на себя, заставляя подняться. — Вы хоть драться умеете? Вдруг стало очень обидно. Он не ожидал от Рокэ столь резкого тона. — Умею, — с вызовом ответил он. — Так ударьте меня, — не остался в долгу тот. — Что? — Ударьте меня, юноша. Докажите, что умеете что-то помимо чтения стихов. Ричард сообразил, что Рокэ элементарно вывел его из себя, только когда его ладонь, сжатую в кулак, поймали и вывернули, а самого прижали спиной к груди. Больно не было, а вот обида на собственную глупость и беспомощность резала глаза. Он внезапно всхлипнул, один раз, второй, и не смог сдержаться. Слезы сами покатились по щекам. Отпустив ладонь, Рокэ развернул его к себе и осторожно коснулся щеки пальцами, стирая мокрые дорожки. — Хочешь узнать, почему я поспешно уехал из Надора? — сердито спросил Ричард. — Почему сбежал из Горика? Почему кошкины стихи — единственное, что у меня есть, а ведь они даже не мои! — злость так сильно жгла изнутри, что слова вылетали одно за другим, складываясь во фразы так быстро, что он не успевал задуматься. — Мою младшую сестру изнасиловал мой кузен! У нее открылось кровотечение, ее еле спасли. Я его чуть не убил, когда узнал. Избил сильно, но не убил. И что? Знаешь, что было потом? — Ричард почти кричал. — Наша матушка решила, что это Айрис во всем виновата, спровоцировала. И теперь моя сестра выходит замуж за этого недочеловека, чтобы — он всплеснул руками — прикрыть грех. Наль, мне в отместку, разболтал, что я гей. А Север, знаешь ли, таких не жалует, это не ваша Оллария. Ричард оттолкнул Рокэ и, сев на диван, усталым, но более спокойным тоном продолжил: — Вот так, монсеньор. «Ты должен хорошо учиться!» — спародировал он свою мать. — Пожалуйста. «Ты старший, ты должен содержать семью!» — без проблем, в пятнадцать мало что умеешь, но подзаработать можно. «Учись там, где я хочу. Будь тем, кем я тебя вижу! Ты должен! Должен! Должен!» А потом меня это достало. Трагедия с Айрис стала последней каплей. Да и… даже она не захотела меня больше видеть. — Если тебя не любят и не хотят любить, ничто из того, что ты делаешь, не заставит это измениться. Это жестоко, и это так, — тихо сказал Рокэ. Ричард спрятал лицо в ладонях. Внезапная истерика закончилась так же неожиданно, как началась. Тем временем Рокэ подошел к книжному шкафу и, пробежавшись по корешкам, снял с полки черный, с помятыми уголками томик, раскрывая в конце. — Ты когда-нибудь слышал о софрологии? — спросил он, садясь рядом с Диконом на диван. — Нет? Это современная философия в некоем роде. Ее основоположник — мой земляк. Здесь, в Олларии он долгое время изучал вопросы психосоматики и немедикаментозной помощи пациентам в борьбе с различными расстройствами. После того, как он познакомился со своим партнером — практиком зегинской гимнастики, — и появилась софрология. — Рокэ посмотрел на внимательно слушающего Ричарда и продолжил: — Это не самый прогрессивный на сегодняшний день метод, который объединяет древние знания и научные принципы, но софрологи считают, что именно искусство помогает нам найти равновесие. И когда жизнь встает с ног на голову, именно оно не дает нам упасть в пропасть, которую создает нам разум. Рокэ откинулся на спину, увлекая Дикона за собой, который прижался к его боку. — Слушай. Это тоже марикьярская поэзия: Я размеренно двигаюсь — вверх или вниз, И свое назначенье исполнить способен, Но сознанье мое — неумелый эскиз: Я подвластен ему, но ему не подобен, — читая, он перехватил ладонь Ричарда и погладил большим пальцем запястье: — Ничего не поняв ни внутри, ни вовне, Не пытаюсь достичь понимания даже. И не боль и не радость сопутствуют мне. Я меняюсь душой, но изнанка все та же. Дикон сел прямее, подобрав под себя ноги. Рокэ отложил сборник. Их лица оказались напротив, и Рокэ продолжил не мигая: — Кто же есмь я, о Господи, в этакой мгле? Что постигну, мечась в утомительной смуте? Для чего я куда-то иду по земле, Оставаясь недвижимым в собственной сути? Он уткнулся лбом в лоб Ричарда. — Прости. Я порою бываю несдержан, — прошептал он. — Дурная шадская кровь. Дикон погладил его по голове, потерся носом о нос в доверительном и щемящем жесте, а после потянул на себя и приглушенно охнул, когда Рокэ, не успев как следует выставить руки, упал сверху. — Рокэ… — еле слышно произнес Ричард, гладя пальцами скулы. Черные волосы упали завесой. — Рокэ… Вместо вдоха Дикон поцеловал его в губы, забравшись ладонями под футболку и чувствуя горячность кожи. Рокэ скользнул языком в его рот, жадно сжимая бедро правой рукой, а левой придерживая голову за затылок. Ричард потянул футболку Рокэ вверх и помог ее снять. Пальцы случайно нащупали шрамы. Он робко толкнул Рокэ в плечо, прося сесть на пятки, и сместился ему за спину. Бледные рубцы пересекали кожу от плеч до поясницы, являя собой отголоски боли и мрака. — Мне жаль, — проговорил Ричард, и в его голосе звучала тихая скорбь по случившемуся когда-то очень давно. — Не жалейте о прошлом, юноша, — ответил Рокэ, на миг обернувшись. Дикон прижался щекой к его спине, проводя по самому крупному шраму указательным пальцем, пока Рокэ смотрел прямо перед собой и читал наизусть: — Путь мой пуст и бесплоден, так нужен ли он, Если смысл от деяний моих отодвинут? Для чего мне сознанье, которое — сон? Для чего я в реальность жестокую кинут? Встав на колени, Ричард покрыл поцелуями его шею, обласкал плечи, провел языком по трем родинкам, складывавшимся на лопатке в кривоватое созвездие и, встав, взял за руку, уводя за собой. Благо, где спальня, он уже знал. Синий хлопок простыней принял их в свои объятия не раздумывая. Дверь на балкон была приоткрыта, и проливной дождь, задуваемый ветром, разбивался на мириады крошечных капель и летел по комнате, оседая на коже. Рокэ оторвался от губ Ричарда и встал, чтобы захлопнуть дверь. Дикон перевернулся на живот, любуясь его гибким, сильным телом. Хотелось зажмуриться и как следует себя ущипнуть, чтобы увериться в реальности происходящего. Рокэ собрал волосы в высокий пучок, вернулся в постель и, накрыв его собой, укусил за загривок. — Не боишься? — Нет, — честно ответил Дикон, устраивая голову на сложенных руках. — Я не хочу, чтобы тебе было больно. — Не будет, я как-то пробовал... пальцами, — признался он и порадовался, что лежит лицом вниз, потому что щеки залил румянец. Ему не было стыдно, но все-таки говорить вот так открыто было в диковинку. Рокэ провел ладонями по его рукам, накрывая кисти своими и переплетая пальцы. Прижавшись губами к уху, он предложил: — Это другое. Хочешь, поменяемся? — Я не знаю, что делать, лучше ты, — сказал Ричард, и Рокэ принял его выбор. — Только не молчи, хорошо? — Да. Приятная тяжесть чужого тела пропала. Открылся ящик, что-то зашелестело. Рокэ взял его под бедра и устроил на коленях, нежно надавив на поясницу. Жар разнесся волной от паха по всему телу. Ричарду показалось, что у него заалели даже уши и пятки. Рокэ расцеловал его спину, поглаживая бедра руками. Выдавил смазку на свои пальцы и на промежность Ричарда. Мягко надавливая, толкнулся одним пальцем в узкую горячность. Дикон зашипел и простонал. Успокаивающе погладив его поясницу, Рокэ легонько размял колечко мышц и, когда Ричард расслабился, проник дальше и затем добавил еще палец, медленно растягивая. На удивление, Ричард не зажимался и не пытался уйти от проникновений, только отвечал будоражащими и подгоняющими стонами и сжимал в ладонях простынь. Спустя какое-то время он смог принять и три пальца и всхлипнул, когда Рокэ убрал их, чтобы надеть презерватив. Тронув за плечо, Рокэ попросил его лечь на спину. Серые глаза смотрели с поволокой, а детский пластырь на носу казался до умильного смешным и трогательным. Рокэ навис над ним, целуя в губы. Пришла шальная мысль, что такого секса у него точно никогда не было, и тут же убежала. Дикон замер на мгновение, вглядываясь в его лицо, и вскоре крепко зажмурился: Рокэ царапнул зубами кожу над ключичной ямкой. Подхватив ногу Ричарда под коленом, Рокэ раскрыл его и на пробу слабо толкнулся, едва ли проникая. Дикон приник к нему, хотя казалось, что меж их телами и так не осталось пространства. Памятуя об ушибах, Рокэ осторожно обнял его и сделал движение бедрами, проникая головкой. Ричард застонал и выгнулся, подаваясь навстречу. Он, без сомнений, был сильным юношей, способным стойко сносить все невзгоды, но сейчас от него сквозило такой явственной беззащитностью, что у Рокэ перехватило дыхание. Дикон доверчиво отдавал себя, жался теснее, целовал, гладил, ласкал и сам подставлялся под ласку. Медленно взяв его, Рокэ сменил угол и утянул их в омут удовольствия. Шепоты смешивались, тихие вздохи перемежались рваными стонами, а шлепки кожа о кожу больше напоминали выводимый пустынным морисским колдуном ритм забытой песни о четверых богах и их потомках, коим суждено было жить, умирать и любить. Ричарда затрясло. Хватая ртом воздух, он неосознанно растрепал волосы Рокэ и зарылся в них пальцами. Чувствуя его грань, Рокэ просунул руку между их животами и провел несколько раз, пока ладонь не покрыло горячее семя. Тихо всхлипнув, Дикон обмяк, судорожно сжимая его внутри себя и доводя до разрядки. Рокэ вышел из него и повалился рядом на бок. После столь нежной и эмоциональной близости захотелось спать. Прильнув, Ричард поцеловал его прикрытые веки и затих. Да пребуду сознаньем и слеп я, и нем. О иллюзии! Стану под вашей защитой Пребывать в тишине, наслаждаться ничем И дремать бестревожно, как берег забытый, — безмолвно закончил стихотворение марикьярского автора Рокэ. Разморенный Дикон ровно дышал. Некое подобие улыбки тронуло его губы. Невольно залюбовавшись, Рокэ замурлыкал кантину.

***

Ричард проснулся посреди ночи от царапавшего беспокойства. Рокэ мирно спал рядом, обняв подушку. Все было в порядке, даже гроза успокоилась. Осторожно встав, Ричард на цыпочках выбрался из спальни, чувствуя, как нарастает тревога, и добрался до кухни. В свете луны на барной стойке поблескивали ключи. До боли закусив губу, он понял, что не может оставить Север в прошлом, тем более, когда там все еще был кто-то родной, кто отчаянно в нем нуждался. Найдя листок для списка покупок и карандаш, Ричард написал: «Прости. Я вернусь», — и про себя добавил: «Если ты еще будешь рад меня видеть».