Пряничный домик в черном городе

Пока Даст возился с костром, что-то разогревая около него, я снова задремала. Силы ускользали с ужасающей скоростью, и постоянно клонило в какой-то неприятный сон, даже не смотря на то, что я согрелась почти полностью. Хотя все равно оставалось чувство холода, идущего изнутри, словно мои кости замёрзли и все никак не могли отогреться. В итоге получалось, что мне и не тепло, и не холодно одновременно, будто я плохо понимала и чувствовала свое тело, утомленное переохлаждением и перенесенными страданиями и нескончаемым стрессом. Неприятно, и сомневаешься, что сможешь совладать совсем этим в ближайшее время... Вообще во всем сомневаешься, поскольку мысли ворочаются до убийственного медленно... Чувствую, как рядом что-то шуршит и меня мягко толкают. Заставить себя шевелиться было куда труднее, чем я думала... Намного труднее... — Птенчик? Эй, проснись... Давай, ты чего? — Даст обеспокоенно тормошил меня, и я с титаническими усилиями открыла глаза. Голова кружилась ужасно... — Что-то мне... Нехорошо, — прерывисто отвечаю и сглатываю подступивший комок тошноты. — Черт... — монстр скользнул рукой к моей шее, нащупав вяло бьющийся пульс и с тревогой смотрел на меня яркими огоньками глазниц, — давай, пей, — он магией притянул кружку от костра с какими-то травами и, приподняв меня одной рукой под лопатки, второй начал поить. Горячая жидкость тут же приятно уняла дурноту, согревая изнутри, но спать от этого хотелось ещё больше. На вкус это было что-то цветочное, но что именно я не смогла разобрать. Пока глотаю этот отвар, рукой цепляюсь за одежду Даста, словно желая удержать и больше никогда не отпускать его... Не терять больше... — Молодец... Ложись, вот так, — монстр опустил меня на траву, а сам подсел поближе, прижимаясь бедром к моему боку, частично скрытому под шерстяным одеялом, — впусти меня, Брай, — почти требует он, кладя руку на мои ребра, но в голосе сквозит тревога и страх. Я слабо улыбаюсь ему, понимая, что барьер я бы и не смогла поставить от бессилия, и он это чувствует, клубясь внутри взволнованным сгустком магии, словно в поисках ответного течения от меня, но его не было. Прикрываю глаза, ловя эти чувства, как соломинку, удерживающую меня от потери веры в реальность происходящего... Внутри все словно наполняется его силой, которая вслепую находит мою душу и будто проходит её насквозь, вызвав волну боли, от которой меня моментально выгнуло. — Стой, стой, стой, сейчас пройдет, тссс,— Даст удерживает второй рукой, продолжая что-то делать с магией, которая словно стала накачивать мою душу собой, отдаваясь странной пульсацией во всем теле, но от этого действительно становится легче. Все тело немного покалывает иголочками... Перехватившее дыхание восстанавливается, и я замечаю, что до боли вцепилась в его руки на своей грудной клетке, чуть ослабляю хватку и смотрю в его сосредоточенное лицо. Собранный взгляд, напряжённые челюсти и чуть поднятая линия широких плеч... Он лечил мою душу... Но что на счёт него? — Даст, — зову его тихо, и монстр обеспокоенно смотрит мне в глаза, — я чувствую, как болит твоя душа... Могу я.. попробовать? — Брай, ты... ты ещё так слаба, чтобы делать такое, — монстр не прекращал подпитку своей магией, но сам чуть поморщился от боли, что носил с собой все это время. — Пожалуйста... Мне ведь тоже больно, — доверительно кладу руку на его ребра, и он подается чуть вперёд, едва заметно кивнув после продолжительной паузы. Я пытаюсь идти вдоль его шлейфа своим, но моя магия так плохо слушается. Ее качает и штормит, словно витиеватое русло крохотного ручья, что путается между камнями, то уходя назад, то вновь устремляясь вперёд, почти иссякая. Шлейф Даста, все ещё питающий душу, словно подхватил мой, подставляя энергичный бок, придерживая, показывая дорогу. И я скольжу вдоль него, медленно, но целеустремлённо, проходя через опущенные щиты к пульсирующей неровным ритмом жизненной энергии. Она словно была изодрана с одной стороны, постоянно истекая магией... От этого касания к магическому увечью меня всю передёрнуло нашей общей болью... Но сделать что-то могла только я... Это будет непросто... Повторяю за Дастом все действия, проходя насквозь и заполняя собой эту дыру, стараясь залатать эту страшную брешь. Даст морщится и стискивает зубы, сильнее вдавливая в меня ладони, но терпит. А у меня опять перехватывает дыхание от этой муки: его и моей... Мы долго напитываем друг друга магией, и от такого длительного с ним соприкосновения я буквально ощущаю жар в каждой клеточке тела, наконец полностью уничтоживший остаточный внутренний холод. И с каждым нашим вдохом я понимала, что боль души исчезла... Без следа... Всколыхнулись позабытые чувства единения с Дастом, наша общность сознания в такие моменты, его уверенность и почти безграничная сила, моя слабость перед ним и желание подчиниться... Его нежность, словно обвивающая властную составляющую, что давало потрясающий спектр ощущений... Биение его жизни в унисон с моей, что он так бережно подлатывал собой. Эмоции, что он испытывал все это время разлуки — не слишком долгой, но от этого не менее страшной и ужасающей. Эта мощная агония боли от потери... Отчаяние... Страх на грани с безумием... Злость на весь мир и обстоятельства... Надежда... Печаль... Любовь... И снова страх, когда возвращал к жизни... Ужасный, ни с чем не сравнимый ледяной ужас, скрытый за маской агрессии. И облегчение, когда я шагнула к нему обратно из-за границы смерти. Его обида, но не на меня, а на... Кросса... Друзей, за то, что чуть не уберегли и не сломали окончательно. Страх потерять опять. Не отпускать никогда и ни при каких обстоятельствах, перемешавшись с моим обоюдным желанием никогда не терять его из виду. Не позволять отойти... Не отпускать и держаться за него. И любить... Бесконечно сильно и преданно любить, вопреки покушениям обстоятельств на наши хрупкие в сравнении с ними жизни. И он это тоже чувствует. Льнет сильнее, крепче, желаннее, но как можно нежнее, обволакивая своим шлейфом мою магию, давая собой надежную опору... Он — мой стержень, заменивший сломанный. Наша связь была восстановлена... Устало прикрываю глаза и улыбаюсь, чувствуя такое непривычное облегчение из-за исчезнувшей боли, что терзала меня все это время, мучила и не давала нормально смотреть на этот мир. Мешала дышать... Убивала желание жить и бороться, хотя я все для этого делала, пытаясь удержаться на грани. — Спасибо, птенчик, — шепчет монстр и заметно расслабляется, ощутив, как затянулась на душе эта брешь, оставив лишь шрам в месте, что останется вечным напоминанием о перенесенных страданиях. Даст забирается ко мне под одеяло, и крепко прижимает к себе, как раньше... Зажимая мои ноги между своими бедрами, грея жаром своих крепких костей, напитанных магией. Так надежно и тепло. — Брай... Моя Брай... — он нежно потерся носом о мою щеку, оставляя невесомое касание поцелуя на губах и надолго всматриваясь мерцающим багряным заревом зрачков с синим омутом в мои, сморенные усталостью, — поспи, птенчик. Я разбужу тебя поесть... Киваю ему и утыкаюсь носом в ключицы, вдыхая дымный запах, которым пропитана его одежда после лесного пожара, смешавшись с его собственным, чуть сладковатым ароматом, от которого у меня всегда сосет под ложечкой. Понимаю, что уснула так быстро, только когда открываю глаза в резком порыве, вздрагивая нервно, словно упала в пропасть и тут же чувствуя, как к себе жмут теплые руки. — Тшшш, всё хорошо, — снова ласковый голос над ухом, такой любимый,что замирает сердце, — тебе надо поесть, Брай. Слишком ты стала похожа на меня, птенчик, — Даст невесело усмехнулся и отпустил меня, садясь рядом и магией притягивая от костра банку разогретой тушёнки. Сказать, что я и в самом деле хотела есть – ничего не сказать. Я просто умирала от голода, и горячее тушёное мясо хотелось съесть одним махом, даже не прожевав. И я с трудом удерживаю этот порыв, поедая ужин и обжигая язык под одобрительный взгляд монстра рядом. — Вот это другое дело, птенчик. И чтобы впредь всегда так было, поняла? — тихо пригрозил скелет, улыбнувшись и беря вторую банку для себя, — ты сможешь идти? До Хадены отсюда всего два дня пути. Если пойдем вдоль реки, то выйдем прямиком к океану и достигнем ее стен. — Да смогу... Но, наверное, не так быстро, как ты... Прости... — виновато опускаю взгляд на еду, задумываясь о том, что такое малое время отделяет нас от нового неизвестного этапа, и от этого внутри все немного скручивается от волнения. — Все будет хорошо, Брай, — его костяная ладонь обхватила моё запястье мягко поглаживая большим пальцем, — мы дойдем до океана вместе. Киваю ему в ответ и улыбаюсь, снова принимаясь за теплую еду, и Даст с удовольствием ест рядом. Кажется, мы оба снова чувствуем вкус и радость жизни, и это было по настоящему волшебно. Все обрело краски. Зеленые листья этого скрытого от чужих глаз широкого ущелья с нежной травой и редкими ивами у воды, солнечные лучи закатного солнца, отражающиеся в бурной воде черной реки, казавшейся в свете неба чуть более рыжей и не такой пугающей, разбивая о камни тысячи искр капель ледяной безмятежности. Это журчание и рокот, равномерный и непоколебимый. Уверенный звук, который отзывается в душе пониманием. Она текла, течет и будет течь... И даже надломившиеся земли не смогли усмирить ее дикого потока — волевого и сильного, как стремление к жизни и свободе. И темные, засыпающие в вечернем воздухе, невысокие скалы, обступающие древнее русло с одной стороны, делая уютный полукруг, словно прикрывая огромной ладонью от тягот и невзгод... Поскорее бы почувствовать больше уверенности в завтрашнем дне... Но... Теперь мне было несравнимо легче. Рядом был Даст... Снова... И даже о друзьях я не переживала, будучи отчего-то уверенной, словно чувствовала — они тоже дойдут до Хадены. Мы все увидимся снова уже там, в волшебном Черном городе, что непоколебимо остался стоять, защищая своих жителей от катастрофы, разрушившей мир до основания. Иначе и не может быть... Идти мы решили утром, Даст настоял на том, что мне нужно еще проспать целую ночь и поесть как минимум дважды, перед тем, как трогаться с места, и я не смела перечить. Во-первых, я действительно очень устала. Во-вторых, мне хотелось передышки. С ним вместе, чтобы и он отдохнул от бесконечного поиска, стремления в неизвестность и пережитого стресса, который оставил на нем отпечаток, сделавший его взгляд постоянно взволнованным. Словно дикий зверь, которого предстояло приручить и вернуть ему утраченную веру в лучшее. И я хотела быть тем, кто поможет ему справиться с этим. Ведь в одиночку — это непосильная ноша... Я в этом убедилась уже не один раз. Ночи здесь были теплыми, от ветра закрывали мощные каменные уступы, и воздух стоял почти неподвижно, напоенный близостью океана и запахом свежих цветов под ногами. Мы долго просидели вместе у греющего костра, просто прижавшись друг к другу боками, наслаждаясь чувством живого тепла рядом, спокойствием и тихо переговариваясь о простых, ничего не значащих вещах, вроде шмеля на круглом цветке клевера рядом или вкусе нектара в сорванном соцветии. Меня снова смаривал сон, и я притулилась на его плече, тихо расслабляясь. Кажется из руки даже выпала ложка, которую я держала, чтобы не забыть убрать в рюкзак Даста. Чувствую, как он рядом шевелится, мягко укладывая меня на прогретой солнцем траве, завернув в одеяло, немного колючее, но пахнущее им насквозь. Так хорошо... — Даст... люблю... — тихо бормочу сквозь сон, о чем вспомню лишь завтра утром, но слышу его голос, где-то около своей души и чувствую его руки, на своем животе, нежно оглаживающие его и поднимающиеся выше. — Спи, мой любимый птенчик...