Пряничный домик в черном городе

Все уже спали, кроме меня и Даста: мы все ещё сидели над списком глубокой ночью при свете свечи. И хотя я уже сто раз настаивала, чтобы монстр пошел отдыхать, он наотрез отказался, игриво улыбаясь и упорно говоря "Нет". Я даже начала переживать, но Даст тут же ощутимо надавил на меня своей властной аурой, демонстрируя, что был полон сил. Спорить расхотелось, его магия была слишком мощной и в достаточной мере подчиняющей, напоминая мне о том, насколько этот монстр удивителен в своей силе, которую так умело скрывает за маской уравновешенного спокойствия. Это восхищало до дрожи... Самой спать не хотелось совершенно: сказался дневной отдых, и теперь режим я восстановлю нескоро. Мы сидели за столом бок о бок, размышляя над списком в наш поход, а в моей голове плясали тени смятения, вторя покачиванию свечного огонька напротив. — Огниво или спички? — спрашиваю тихо, склонившись над помятой бумагой. — Огниво, — так же тихо отвечает монстр, убирая прядку моих волос за ухо. Щекотно... — Лучше, чем спички, но... Я не умею им пользоваться, — мягко улыбаюсь и поднимаю взгляд на сонного монстра, опирающегося головой на согнутую в локте руку. — Я научу, птенчик. Завтра утром, — Даст широко зевает и потягивается до хруста в позвоночнике, привлекая мой взгляд к своей спине, — ммм, что, Брай, хочешь похрустеть косточками со мной? — двусмысленный вопрос застаёт врасплох, и я отворачиваюсь к бумаге, забывая, как дышать. Оставаться наедине было до сих пор очень волнительно. Знаете это чувство? И предвкушаешь, и в то же время – страшно. — Даст, черт... Ты специально, — выдыхаю, прикрывая глаза, и чувствую как по спине вдоль позвоночника скользит палец, заставляя выпрямиться. — Разумеется специально, птенчик... Тебя провоцировать мне очень нравится... — он привычно делал паузы между фразами, и я невольно вспомнила, как впервые его увидела, когда он напугал меня своей необычной манерой поведения, которая теперь воспринималась совершенно иначе. — Кхм... Так что там со спичками? Может их тоже взять? — снова слегка краснею под его пристальным прищуром, но монстр сжаливается, кивая в знак согласия — Пиши и их тоже. Вдруг потеряем огниво, нужна альтернатива. Дописываю вещь на бумагу, задумчиво прикусывая затем кончик карандаша, который уже был изрядно потрепан за этот вечер и часть ночи, что мы здесь сидим. Дурная привычка, но ничего не могу поделать, когда постоянно натянуты нервы. Вспоминаю еще несколько важных пунктов, включающих в себя полиэтилен, что был в амбаре для укрывания теплиц, а еще пустые бутылки оттуда же. Сбор воды и постройка нормального укрытия будет как никогда актуальным. В памяти всплыли зимы, когда отец уходил на рыбалку, и мог с помощью большого куска полиэтилена устроить настоящую палатку прямо на льду, согреваясь внутри даже в лютые морозы. Я слышала, что с помощью этого нехитрого инструмента можно даже соорудить настоящую баню, что несомненно добавляло еще один плюс в пользу того, чтобы взять это с собой. Я повернулась к Дасту, желая что-то спросить, но заметила, что он склонил голову и закрыл глаза. Кажется он спит... И не мудрено — мужчина устал за день не меньше всех нас, переживая из-за сложившихся обстоятельств, которые ворвались в нашу едва устаканившуюся жизнь бушующим ураганом. Он так мило посапывал, слегка покачиваясь на согнутой руке, медленно и размеренно вдыхая и выдыхая, сидя на кресле, придвинутом к общему столу. Я любовалась им, надолго остановив взгляд на чертах его лица, наполовину скрытых капюшоном куртки. Тени от свечи загадочно колыхались на его скулах и плечах, таких широких и крепких, даже в расслабленном состоянии. И тишина дома казалась такой спокойной в этот момент, что я снова задумалась о том, оправдан ли наш риск вынужденного путешествия? Стоит ли оно того, чтобы рисковать так многим сейчас? Это было так ужасно. Страшна неизвестность, и все это понимали, но от чего-то хотели рискнуть. И мне тоже этого хотелось, но пугающая закрытость будущего и отсутствие сколько-нибудь более подробной информации отталкивало от этого желания сильнее, чем того требовалось. Я тихонько встала и наклонилась к мужчине, мягко толкая его на спинку кресла, чтобы ему было поудобнее спать. Он что-то сонно пробормотал, но мертвой хваткой уцепился за мое предплечье, не намереваясь отпускать. Было даже немного больно, будто ему опять снился кошмар, и я нерешительно замерла. Плюнув на все, аккуратно села на его колени, боясь разбудить, но Даст ощутимо расслабился, мягко утягивая к себе, и я не стала сопротивляться, укладывая голову на его грудь и осторожно свешивая ноги, перекинутые через его бедра. Слышался знакомый гул за грудиной, чуть беспокойный, вздрагивающий, и я тихо погладила его по ребрам, стараясь унять чужое волнение, но оно не утихомиривалось. Костяная рука снова сильно сжалась, сдавливая кожу под кофтой, и я рискнула еще раз, пуская свою магию к монстру. Было страшно, вспоминая о том, как он в жесте защиты сдавил мою жизнь собой... Но я не хотела, чтобы он мучился от кошмарных видений прошлого... Это было для меня хуже собственной физической боли. Мой шлейф мягко ткнулся в барьер, который в этот раз все еще стоял у души, капризно тыкаясь в ответ, словно узнавая на ощупь. И в этот раз узнал, унимая идущие кругами будоражащие его волны, впуская внутрь себя и доверчиво провожая своим шлейфом рядом. Словно его магия жила своей жизнью, пока спал ее обладатель, и теперь она звала помочь меня, доводя до его мерцающей жаром души. Я словно видела ее собственными глазами, такую пульсирующую, большую и горячую, пускающую волны алой решительности, смешанную со страхом. Нерешительно верчусь рядом, но его шлейф показывает, что нужно делать, касаясь ее боком, словно зверь, топорща магию, подобно шерсти. Мой магический поток неуверенно касается чужой жизненной энергии, оглаживая, от чего та вздрогнула и начала выравнивать ритм, степенно возвращая былое гудение спокойствия и... нежности, которую ощутил мой шлейф в ответ, словно его снова ухватили, но в этот раз очень аккуратно, прижимая поближе... И я сперва испугалась, но ощутила, как Даст притянул меня к себе и ладонями, чуть улыбаясь во сне. — Бра-ай, — протянул он шепотом, чуть прижимаясь скулой к моему виску... Сердце пропускает удар от ответной нежности, внутри все затрепетало и замерло. Даст обнял обеими руками, чуть поворачиваясь боком, так что я оказалась зажата им и подлокотником кресла. Довольно удобно и уютно, но не вылезти, а потому я просто вздохнула, наслаждаясь приятным запахом монстра, чуть сладковатым, с примесью аромата летней травы. Глаза закрылись сами собой, и я так и уснула, оставив свой шлеф магии в нем... Проснулась от странной щекотки, словно кто-то нагло шарился в собственной грудной клетке, и это меня испугало сквозь дрёму – я начала дергаться, пытаясь скинуть наваждение. — Тссс, тише, тише, птенчик, подожди... — раздался уверенный шепот, над ухом, пока я в испуге таращилась в ворот чужой куртки прямо у моего носа, — вот так, молодец,— Даст довольно промурчал прямо в ухо и продолжил хозяйничать своей магией где-то в опасной близости от души. У меня засосало под ложечкой, и я снова неуверенно заворочалась, придавленная чужим телом к мягкой мебели. — Даст... Что ты делаешь? — я чуть подняла голову, пытаясь поймать чужой взгляд, но было очень темно. Кажется до рассвета ещё долго... — Ты уснула буквально во мне, Брай, это слишком... Я не могу оставить это без внимания, птенчик, — монстр внезапно нагнулся и прикусил за хрящик уха, вызывая полный недоумения вздох. Такого пробуждения я точно не ожидала, и все мои мысли тут же развалились на куски, предательски оставляя меня один на один с нахлынувшим смущением. Мужчина тем временем откровенно наслаждался моей беззащитностью, запуская руки за лопатки, немного царапая их через одежду. И частично сидя на его коленях я вдруг ощутила чужое возбуждение, тугим комком упиравшееся в мое правое бедро. Ставлю заслон, отталкивая чужой наглый шлейф, к явному удовольствию монстра, взявшему в свой плен, словно он только и ждал этого. А мне вдруг становится интересно,что будет, окажи я сопротивление? Насколько это может быть приятно? — Решила поиграть, Брай? — спрашивает тихий бас над ухом, пуская табун щекотных мурашек. — Будешь брать штурмом? — провокационный вопрос от меня, и монстр ощутимо давит на барьер, не прилагая к этому никаких видимых усилий. — Спровоцируй меня, — чуть толкает собой, откидывая мою голову на спинку кресла, а руки опуская по бокам, медленно и осторожно оглаживая, ожидая, что я на это скажу. Я отвечаю не словом, а действием, напирая на его барьер магией, пуская по нему колкие тычки, весьма ощутимые, судя по тому, как напрягся монстр, опаляя шею дыханием. — Птенчик... — тянет тихо, но так хрипло, что спирает дыхание, и я с трудом удерживаю чужой напор, от которого буквально задрожали колени. Но я устояла под натиском его магии, которая чуть ослабла, но затем снова воткнулась в барьер, натягивая его, словно тетиву лука, и я задержала дыхание на глубоком вдохе, цепляясь за одежду Даста, словно боясь утонуть, ловя на себе его темный взгляд, полыхающий в глазницах. Из правой пошел еле видимый фиолетовый дым... Стало немного страшно, и щит затрещал по швам. Было почти больно, и я тихо застонала и поморщилась, словно от жгучей ссадины где-то внутри, пустившей колкие искорки неприятных ощущений где-то в затылке. — Даст... больно, — шепчу, но он сжимает сильнее. — Терпи, Брай, — и ни шанса на спасение... Что он вытворяет... Ещё минута борьбы, и я чувствую ужасный упадок сил, за ребрами все гудит и непривычно болезненно ноет, горит будто в лихорадке, из последних сил удерживая чужое давление. Стискиваю зубы, а руки уже ходят ходуном, даже не смотря на то, что сминают куртку. Отпускаю всё на самотёк, и барьер лопается с ощутимым щелчком, от которого вздрагивает всё тело в его руках, и на мгновение темнеет в глазах. В душе почти паника, но Даст прижимается грудью ко мне, крепко смыкая за спиной руки. — Тише... Сейчас будет приятно, — и едва он это сказал, как внутри словно всё наполнилось его магией... От края до края, создавая океан, в который погрузилась моя испуганная душа. Стало так приятно, как не было прежде, вытесняя из головы все мысли напрочь. Накрывая с головой этим мягким заполнившим всё пространство шлейфом, который словно налился в меня, как пряное летнее вино в хрусталь, сверкая и искрясь в свете жизненной энергии... Восхитительно и так ошеломляет, что только и могу, что почти слепо хвататься за чужие плечи, вдавливающие сверху. Уже не понятно, где верх и низ, что происходит, и слышит ли нас кто-нибудь. Одурманенная его магией в себе... Словно марихуаной перебилась вся связь с реальностью... Плавлюсь в его руках, подобно воску, обмякая, и сквозь это наваждение смутно ощущая, как мое положение меняется... Как обнажают ноги, которые закололо предрассветным холодом остывшего дома... Как что-то тихо шепчут на ухо, кусают его и тянут на себя... А мои руки сами собой ищут за что уцепиться, вскальзывая за чужую куртку, цепляясь за мощные веерные перекладины ребер. Чувствую как меня наполняет он... Даст вошёл в меня совершенно неожиданно, почти резко, но не успеваю среагировать, вновь опьяненная океаном внутри себя... Чувствую лишь мягкие толчки внизу живота, вторящие этой нирване. Такие бережные, нежные, что хочется умереть от наслаждения... Эта идеальная заполненность до самого конца, что сводит от блаженства ноги, упирающиеся в разгоряченный магией таз, чуть скрытый одеждой. Так тепло, сладко и невероятно трепетно внутри. Мой шлейф словно выныривает из крутящегося внутри водоворота магии, слепо находя выход, почти наугад утекая в чужое тело и находя жизненную энергию, которая властно пульсирует, призывно мерцает и ждёт меня. И это сияние я смутно вижу сквозь помутненное сознание, расчерченное алыми полосами теней его ребер под курткой. — Я люблю тебя, Даст, — шепчу на выдох, чувствуя, как внутри всё вздрагивает в сладкой истоме, и как монстр с упоением вжимается сильнее, делая паузу, чтобы ответить. И слышу его голос словно в своей голове... Во мне... — Моя маленькая Брай... Я так люблю тебя... И снова движения, трущие, мягкие, но такие уверенные... С трудом держу контроль над своим шлейфом, который словно чувствуя мою слабость, все делает сам, мягко тыкаясь в чужую душу, проходя её насквозь тягуче и медленно, наполняя Даста изнутри, вырывая протяжный, сдерживаемый стон в мое плечо и более резкий толчок внутрь. Нечем дышать... Я забыла как это делается... Есть только я и он, соединённые в одно прекрасное целое. Подходя так потрясающе идеально, словно всю жизнь жили в ожидании встречи друг с другом... Волшебно... Водоворот ощущений концентрируется и устремляется вниз, проходя тягостной волной через каждую кость и мышцу, сводя их в крепкой, искрящейся судороге, от которой воздух из лёгких выходит рывками, а в глазах сверкнули всполохи ярких пятен, мешаясь с отблеском его зрачков. И внутри все будто опаляет ответным жаром, влажным и сильным, окатывая этой волной, будто морем, окрапляя до основания собой... Наполняя сдавленный им живот... Мы обмякаем в обоюдных объятиях, и мне так сонно и сладко под его тяжестью, все ещё ощущая его внутри себя... Повсюду... Шепчу его имя и плавно ускользаю в податливый сон, не в силах удержаться после пережитого нами обоими дурмана. Проснулась я точно не скоро. Кругом было тихо и так тепло. В кресле я спала одна, укутанная курткой Даста по самый нос. Сонно потянулась, так сладко каждой клеточке тела. Ноги выскальзывают на пол, и понимаю, что они голые... Мои штаны аккуратно сложены рядом, на подлокотнике. Яркие вспышки смазанных воспоминаний дарят щекам настоящий пожар. Что Даст вчера вытворял? Или это было уже сегодня? И где все? Зеваю и шустро встаю, натягивая одежду на тут же замёрзшие ноги и тихонько выхожу на крыльцо, где нахожу сидящего Даста, смотревшего на поднимающийся над полем солнечный диск. — Птенчик, уже выспалась? — он поворачивается и дарит теплую улыбку, от которой всё на мгновение замирает, — ничего не болит? Я отрицательно мотаю головой, начиная стесняться, и усаживаюсь рядом, опуская босые ноги в траву с бусинками росы. — Даст, что это вчера было? Словно... дурман... Я помню только чувства, эмоции, но словно не вижу. Эм... Всё хорошо? — напряжённо хмурюсь, но Даст смеётся, привлекая к себе. — Хах, Брай... Всё более чем хорошо... Не представляешь, как мне понравилось, моя милая... Я просто наполнил тебя своей магией. Извини, что немного переборщил с этим, ты просто не выдержала такого количества, и потому... Немного ослабла, хах, — Даст виновато стрельнул глазами и почесал скулу, заметно поголубевшую от румянца. — Ха, да меня просто вырубило от того... какой ты, — заглядываю в его глазницы, лучившиеся счастьем, — мне тоже понравилось. — В другой раз буду нежнее, — он почти мурчит, нагибаясь к уху, поводя по нему носом и поглаживая плечо, — народ скоро вернется: все пошли за водой и яблоками... Завтрак ты проспала, так что пойдем, покормлю, — монстр заботливо утянул за собой на веранду, где меня дожидался аппетитный завтрак из яиц. Наверное Даст успел принести. Так мило... Еда приятно согрела желудок, и проглотив все с пугающей скоростью, я с удовольствием жмурилась в лучах взошедшего солнца, непринужденно общаясь с монстром о написанном за ночь списке, решая, что ещё можно было бы добавить. И выяснилось, что большую часть уже собрали за утро, благо вещей было действительно мало: в основном еда. Подошедшие друзья о чем-то весело трещали без умолку, кроме Кросса, вставшего рядом безмолвной тенью, вперившей в меня задумчивый взгляд. И вдоволь наговорившись друг с другом в утреннем блаженстве прозвучал важный для всех вопрос: — Когда мы выдвигаемся? И ответ прозвучал словно приговор, которого никто не мог избежать... — Завтра... Мы проводили утро на веранде под приятным навесом деревянной крыши из соснового бруса... Долго глядя в молчании в раскрашенный рассветом горизонт с чертой неровного леса... Завтра все изменится снова...