Пряничный домик в черном городе

Спустя пару недель наших скитаний по бесконечному "Диагональному" лесу меня уже тошнило от постоянного вида кривых деревьев, покрытой разломами почвы и постоянного блеклого сияния в небе, которое все же так до конца и не исчезло. Все мои мечты о пешем кругосветном путешествии разбились об суровые стены жестокой реальности. Если в начале у нас было хоть какое-то направление, то сейчас, я вообще не имела понятия, где мы. Это вызывало сильное раздражение и страх, который я каждый раз заталкивала поглубже. Еда у нас кончилась ещё пару дней назад, вода была на исходе: ещё день – и ее не останется тоже. Неделю назад мы прошли реку, наполнив свои запасы, но она осталась далеко позади, поскольку идти по ее течению из-за сильно изломанного рельефа не представлялось возможным. Чувство сильного голода ощутимо терзало изнутри, ослабляя и подтачивая уверенность с каждым днём и каждым шагом. Но мы старались не поддаваться унынию, поддерживая друг друга, как могли, хотя в последнее время получалось из рук вон плохо, и каждый предпочитал молчать. Из нас только Киллер ещё хранил остатки былого позитива, иногда разбавляя напряжение интересными рассказами по вечерам у костра. Ситуацию особенно портил сегодняшний день, с самого утра которого зарядил дождь, заметно усилившись к ночи и сделавший перемещение совершенно невозможным. Радовало лишь одно: мы получили воду, и остановившись на ночлег пораньше, поставили все свободные тары на сбор влаги, соорудив из пустых упаковок от еды подобие воронок, вставив их в пустые бутылки. Ещё одним плюсом дождя, к сожалению последним, стало то, что мы наконец окончательно смыли с себя пыль, а я избавилась от остатков крови на руках и коленях, выкинув безнадежно размокшие бинты. Строить себе убежище не было сил, но это было необходимо, ведь все промокло настолько, что неизвестно, когда мы сможем развести костер в такой сырости. Кругом не было ни одной ели, под которой обычно долго сохраняется сухой участок земли. Напротив: нас окружали высокие, куцые сосны и редкие широколиственные деревца, вроде ольхи, пропуская струи холодного дождя до самых потаённых уголков почвы. Киллер с помощью магии построил какое-то кривое подобие шалаша из стволов деревьев, который я совместо с Кроссом стала обкладывать мхом, начиная с импровизированной крыши и заканчивая покатыми стенками из широких поленьев, натасканных в щедром количестве. Пол в этом тесном шалашике я выложила найденным тут же папоротником, и постелила сверху мокрый пакет. Зачем –не знаю, но так мне казалось, что холод от почвы будет досаждать чуть меньше, да и наше тепло не будет бесполезно уходить в землю. Мы набились внутрь, как воробьи в дупло, плотно прижимаясь друг к другу, готовясь к неудобному, холодному ночлегу с мерзким чувством убийственного голода. Тело била мелкая дрожь, зуб на зуб не попадал, а от этих судорог последние силы растворялись стремительно. Скелеты мёрзли меньше и смотрели на меня с жалостью. Кросс долго не выдержал и, смущаясь, вытащил руку из рукава своей куртки и накинул ее на меня, чтобы я вдела в него свою. Внутри вещь оказалась достаточно сухой, особенно если сравнивать со мной. Я, кажется, промокла до самых костей... С другой стороны ко мне жался Киллер в вымокшем насквозь свитшоте. Он магией притянул ещё кучу сухих веток и бревен, полностью закрывая наш шалаш, что было действительно умно... Возможно, мы даже сможем отогреться, хотя капли дождя все равно медленно просачивались сквозь толстый слой мха. Я сонно уткнулась в бок Кросса, все ещё содрогаясь, но будучи между двумя монстрами, мне медленно, но верно становилось чуть теплее. С другой стороны, почти навалившись всем весом и уложив голову на мое плечо, полу-прилёг Киллер, стремясь согреться и немного подремать. Сейчас было не до неловкости. Я часто видела в передачах про выживание, как люди, чтобы согреться и не погибнуть, спали голышом в одном спальном мешке, и это спасало им жизнь. Так что наше текущее положение вообще не выходило за рамки каких бы то ни было приличий. Черт, где мы сейчас находились, и сколько ещё идти: эти мысли не давали покоя, тревожили, сводили с ума, не хуже голода. Ужасное чувство. Будь я сейчас одна – наверняка бы спятила или погибла. Построить такое убежище в одиночку и с такой скоростью, не обладая магией, было мне совершенно точно не по силам... Кросс немного приобнял меня, кладя голову на мою макушку. В тесноте быстро стало ощутимо теплее, чем на улице, и я немного успокоилась, радуясь, что мы переживем ещё одну чёртову ночь и встретим ещё один чертов рассвет. Сон снова долго не шел, и по-моему я уснула последней, все ещё чувствуя холод промокшими насквозь ногами, сбитыми в кровь от мокрых кроссовок и порвавшихся носков. Новое утро, встретило нас так же, как и десяток предыдущих – противной, почти ледяной свежестью тумана, пробравшейся повсюду своими беспринципными, равнодушными языками. Мой нос щекотал сухой ворс водолазки Кросса, в которую я уткнулась холодным носом. Отпрянув от друга, я сонно пошевелилась, сгоняя морок неприятной дремоты, которая всегда сопровождалась сейчас тревожными, отрывочными снами, мешавшими нормально отдохнуть. Желудок болел, отчаянно прося пищи, а по телу расходилась неприятная, болезненная слабость. Тревожный признак, который мне не понравился, но не стоило поддаваться лишним переживаниям. Первым делом, всем стоило утолить жажду и, если нет дождя, то желательно попробовать сделать костер и просушиться. Хотя бы немного... Растормошив монстров, я ловко выбралась из куртки Кросса и выползла из нашего убежища на улицу. К моему огромному сожалению дождь не прекратился, хоть и ослаб. Это убило последние зачатки надежды на тепло. Теперь было выгоднее согреваться в движении, а значит опять придется идти вперёд... Куда именно? Черт его знает. Если говорить о чётком направлении, то Лэйквиль лежал к югу от родного городка. Стало быть, солнце всегда должно было держаться примерно по левую руку, постепенно закатываясь к правой. Но после катастрофы, всё могло измениться, включая размещение города. Да и сейчас светила за плотным покрывалом облачности видно не было. Я наклонилась к бутылкам, отмечая, что они все почти полностью наполнены свежей водой. Взяв одну, а остальные закинув в рюкзак, прихваченный из шалаша, я вернулась к сонным скелетам, протягивая им бутылку. Ноги ужасно болели после долгой ходьбы и от натирания обуви. Кросс напился первым и, передав воду другу, вылез ко мне. — Ты как? Совсем плохо выглядишь, — он забрал мой рюкзак, закидывая его на свои плечи. В последнее время он постоянно забирал мою ношу, помогая справиться хотя бы с такой мелочью, как тяжелый груз, отчего я чувствовала себя немного виноватой. Хотя на самом деле это глупость, ведь там была вода на всех... — Довольно хреново, но ничего не поделаешь, Кросс. Бесит дождь. А ты как? — я попыталась улыбнуться. Уж не знаю, насколько жизнерадостно вышло... — Так себе... Я очень хочу есть... — Да все хотят, братишка, — к нам подошёл улыбающийся Киллер, хлопая меня по плечу, — я бы сейчас даже человека съел. Я недовольно покосилась на друга. От его слов меня передёрнуло. — Не смей так говорить, Кил. Это отвратительно, — я нахмурилась и стала осматриваться, игнорируя виноватый взгляд монстра, — кто-нибудь знает, где солнце? Куда нам идти дальше? — Вчера мы пришли оттуда, я запомнил, — Кросс указал за шалаш, — значит нам вот туда. — Отлично... Ещё один день в "Диагональном" аду, — я вздохнула и отправилась в указанном направлении, отмечая как при каждом шаге простреливает болью натертые щиколотки. Скелеты шли рядом, устало ссутулившись, молча глядя под ноги. Везёт им – кожи нет, чтобы натереть ее. И холод не так сильно ощущают. Мое почти человеческое тело было куда более нежным, чем тело скелета. И сейчас это было мне не на руку. Под все ещё мокрыми кроссовками влажно проминалась словно вспаханная земля, пошедшая от дождя грязью, и мелкие ветки. По такой скользкой мешанине идти было ещё труднее: ноги то и дело разъезжались по мерзкой жиже, из-за чего меня пару раз умудрялся подхватывать Киллер и один раз – Кросс. Но не мне одной так "везло". Кил все же растянулся на особо скользком месте, подняв тучу грязных брызг... Теперь мы были похожи на трёх грязных, жалких поросят. Совместными усилиями вытащив скелета из лужи, в которую тот едва не плюхнулся снова, мы постояли на месте, переводя дух. Лес до сих пор стоял городом кривых стволов, словно тысячи Пизанских башен, и пейзаж не менялся ни на миг. Однако, чуть вдалеке кое-что выбивалось из общей надоевшей картины. Кажется, там деревья стояли ровно, словно их ничто не пыталось повалить или сбросить с земли как досадную помеху или занозу. — Смотрите, что там? Вроде лес ровный или мне уже мерещится? — тяжело дыша указала я в нужном направлении. — Мм, нет. По-моему там спуск и... Там что, вода? — Кросс удивлённо всматривался в уходящий под углом склон впереди, будто за ним было озеро. — Черт, да ладно? — Киллер оживился, радостно улыбнувшись нам, — погнали, посмотрим! Мы поспешили на гребень этого холма, где сосны стояли ровными прямыми стволами, радуя глаза хоть какой-то переменой опостылевшего однообразного вида. И если до того почва везде была изуродована нечеловеческой силой, не оставив ни намека на ягоды или грибы, то здесь густым ковром росла черника, сверкая темными боками ягод из под изумрудной листвы. И перед этим ковром простиралась чаша лесного озера, словно оазис посреди безжизненной и мертвой пустыни. Я тут же упала на колени, чувствуя кожей сквозь порванную одежду холод влаги нижнего яруса растительности, дрожащими руками в нетерпении срывая упругие ягоды и напихивая ими полный рот. Их сладкий сок словно возвращал меня к жизни. Этого конечно было крайне мало, но надежде много и не требуется... Мои друзья радостно присоединились, поедая ягоды и иногда посмеиваясь от переполнявшей их радости. Черники здесь было очень много, и это давало надежду на то, что мы продержимся ещё один день. Кромка воды шла по изломанным линиям скалистых огромных валунов, гранитными исполинами выложившими эту чашу миллионы лет назад. Судя по всему, это место спасло именно то, что по сути озеро было котлованом, созданным природой в каменной мощной плите во времена таяния ледников. И только каким-то чудом не раскололось от напора бешеной силы земли. Дождь приятно шелестел по гладкому зеркалу, будто тысячи стекляшек падало и разбивалось в звенящей тишине дикого леса. Даже будучи в таком состоянии, я не могла не восхититься окружавшей меня красотой. Это было прекрасно... — Брай, все хорошо? — рядом опустился Кросс, следя за моей невольной улыбкой. — Красиво... — по щеке скатилась слеза, тут же смываемая каплями дождя. Уголки губ дрожали, стараясь сдержать подступающие слезы, но, в конце концов, опустились, сдаваясь под их натиском. Плечи начали дрожать, и я закрыла глаза, тихо вздрагивая всем телом... Меня душило отчаяние. Сколько еще нам мучиться и идти в этом непроглядном мраке неизвестности? По всем срокам, Лэйквиль должен был уже быть достигнут нами, но... Мы были на безымянном озере, какая ирония! Я даже не помню на карте таких мест. Мы, очевидно, сбились с пути... и... Не хочу это принимать, нет... Обречены? Я схватилась за мокрые, спутанные волосы, зарываясь в них озябшими пальцами, стискивая зубы до скрипа и почти рыча от отчаяния. Меня сгребли в охапку, прижимая крепко и сильно, не давая даже шевельнуться. — Нет, слышишь! Не смей сдаваться, Брай! Мы еще живы. Мы вместе, слышишь меня? — Кросс тихо говорил мне в самое ухо, чуть встряхнув, чтобы я пришла в себя, — ты не одна. Это подействовало словно пощечина. Я не одна. Не время предаваться эгоистичным порывам. Нужно продолжать бороться, как получалось делать это всю свою сознательную жизнь. Иначе все было зря. Мы что-то обязательно придумаем... Я вцепилась в его куртку, как утопающая за спасательный круг, прижимаясь и обнимая, стараясь унять слезы, с каждым вдохом ослабляя их власть над собой. Мы посидели так еще с минуту в полном молчании, поддерживая друг друга в нелегкую минуту, пока я, наконец, не почувствовала, что готова отстраниться. — Спасибо, Кросс... — Хей, ребята, — к нам подошел Киллер, — все путем? Брай, ты как, нормально? — Да, все в норме, Кил, спасибо... Можем здесь остановиться, если хотите. Тут есть скалы, можно поискать убежище, — я вытерла лицо от надоедливых капель дождя, смешанных с собственными слезами и неловко поднялась на ноги, кривясь от боли в них. — Хм, — Кросс тоже встал и немного задумался, прежде чем ответить, — слушай, есть идея. Мы с Киллером обойдем озеро по кругу, оно не такое уж огромное, к ночи вернемся к тебе. А ты побудь здесь и отдохни хоть немного. Поешь ягоды, собери часть. Тут хорошее место. Если мы что-то найдем, то завтра пойдем туда все вместе. — Ты уверен? — я забеспокоилась, вдруг с ними что-то случится? — Правда, детка, что может пойти не так? Отдохни, тебе сейчас это необходимо, — Киллер ободряюще улыбнулся и кивнул другу в знак согласия. Я, все еще не до конца уверенная, согласилась, принимая от Кросса свой рюкзак. Парни попили воды, поели еще немного ягод и создали небольшой навес из палок с помощью магии, чтобы я смогла там спрятаться от дождя. Киллер, еще немного подумав, вдруг решительно взмахнул рукой, создавая кость, заостренную с одной стороны на манер кинжала, вызывая у меня вздох удивления, и протянул это своеобразное оружие мне: — Возьми, Брай, на всякий случай. Вместо ножа тоже сгодится, я как-то раньше об этом не подумал, — он виновато пожал плечами. Я осторожно приняла вещь, рассматривая со всех сторон. Действительно кость, причем довольно тяжелая, на ощупь гладкая и приятная... Интересно, а они такие же? От этих мыслей стало неловко, и я воткнула кинжал в кочку со мхом около навеса. Позже смогу нарезать веток или придумать что-то еще. Парни, удостоверившись, что все в порядке, попрощались и ушли в обход, оставляя меня наедине со своими мыслями и с безмолвием лесного озера. Я забралась под ненадежную тень укрытия, намереваясь сначала обработать стертые напрочь ноги и перемотать их оставшимися бинтами. Кроссовки я сняла, отчаянно шипя от боли. Ткань будто отходила вместе с кожей, причиняя сильную боль. Вот же черт! Оставшись босиком, я какое-то время переводила дух, наслаждаясь тем, как холодный дождь омывает раны, успокаивая собой боль. Достав пузырек перекиси, я вылила почти половину на пошедшие свежей кровью стертые места, тут же громко ругнувшись от сильного жжения, и закусив палец, чтобы перетерпеть все это молча. Не хватало еще, чтобы ребята вернулись из-за такой ерунды. Когда с обработкой было покончено, я аккуратно намотала бинты до самых лодыжек, тут же напитав их свежей кровью. Носки пришли в полную негодность, и пришлось их выбросить без всякого, впрочем, сожаления, просто оставшись босиком. Лучше уж ходить так по мягкому мху и листочкам, чем снова терпеть больное давление в разваливающихся от влаги кроссовках. Кроме того, я чувствовала скорое наступление дней, когда нужны были бы женские средства гигиены, но делать что-то сейчас не было сил... Усталость брала свое, и я свернулась калачиком в этом недоделанном шалаше, прикрывая глаза, и задумчиво смотря, как на озерной глади подлетают капли, выбиваемые из него дождинками, словно крошечным долотом кто-то много раз стучал по бесконечному зеркалу... Тихий шелест успокаивал, пел свою колыбельную, погружая в томный, почти болезненный сон. Я проснулась от сильного грохота, тут же подскакивая с места и ударяясь головой об одно из бревен навеса. Вокруг было темно, а в воздухе таял последний отзвук грома ночной грозы. "Уже ночь? Где ребята?" — вопросы поднимали во мне панику, и я вылетела на темнеющий берег водоема. Никого не было: все так и осталось на тех же местах: мой рюкзак и белеющая во мраке рукоять кинжала из кости. — Э-э-э-эй! — что есть сил кричу в темноту, сложив руки около рта, — Кро-о-о-ос! Ки-и-ил! Ответом мне была тишина и новая вспышка, вслед за которой лес дрогнул в бешеном трещащем шуме ударившей молнии. Дождь, до того явно стихший, пошел стеной, заглушая собой любые звуки, кроме периодического гула грозы. В такую погоду и днем ничего не увидишь, а ночью и подавно. Невозможно было сказать, который час. Плотно закрытое тучами небо изливало мощные потоки воды и воздуха, сметавшего все на своем пути, и кричать в таком хаосе звука было очень сложно, но я снова и снова звала друзей, срывая голос безвозвратно, до боли в горле, пока в конечном итоге из меня больше не могло вырваться ни звука... Темнота стала почти осязаемой, и что-то увидеть даже с моим особым глазом можно было только если лес освещала зарница, делая перемещение невозможным. Страх, тем не менее, сыграл со мной злую шутку, и я вслепую, наугад шла в лесу, больно наступая на острые ветки и камни, в попытке докричаться до них, но голос больше не мог озвучить что-то кроме неясного хрипа, и это выбило из меня последнюю надежду. Сломав во мне что-то с ощутимым треском и болью в душе, подкашивая и роняя меня на землю, словно предлагая умереть прямо здесь, на этом самом месте, услужливо подстилая под телом промокшую насквозь траву, пахнущую ветром... Даже на слезы и истерику сил больше не осталось. Только холодная пустота, наполняющая душу до краев, постепенно взращивая внутри желание смерти, готовность принять её как должное. Сдаться... Я перевернулась на спину, подставляя лицо потокам ливня, медленно дыша ртом, ощущая обжигающий холод в лёгких. Закрываю глаза, отдаваясь звуку бесконечного, белого шума миллионов капель, уносящих последние остатки мыслей, наполняя холодом душу. Как странно. Сейчас я понимаю, насколько красива и безжалостна природа. Меня не станет, а она продолжит поливать дождем землю, толкать воду в реках, выбивать ветром песчинки из древних скал... Солнце окрасит горизонт новым рассветом... Это прекрасно... Неожиданно, меня кто-то тронул, заставив медленно открыть застилаемые водой глаза. — Эй, ты жива? Слышишь меня? Надо мной в темноте ночного неба нависли удивительные гетерохромные глаза. Красно-голубые... Красивые... Меня немного потрясли за плечо, но я плохо соображала, словно холод замедлил мое мышление. Чья-то горячая на контрасте со мной рука скользнула между моих ног, обтянутых насквозь мокрой одеждой, заставив неосознанно дергаться и отстраниться. — Ты ранена? Кровь идёт, черт... Эй, посмотри на меня! — чей-то мужской голос настойчиво взывал ко мне, но отчего-то реальность ускользала, словно вспугнутая чужаком змея, а голос померк полностью, выдавая лишь слабый шёпот, неразличимый в шуме дождя. Ощущая лишь, словно меня окутало волной тепла напоследок...