Вечное прощение и вечное прощание

«Я тень из тех теней, которые, однажды Испив земной воды, не утолили жажды И возвращаются на свой тернистый путь, Смущая сны живых, живой воды глотнуть. Как первая ладья из чрева океана, Как жертвенный кувшин выходит из кургана, Так я по лестнице взойду на ту ступень, Где будет ждать меня твоя живая тень. — А если это ложь, а если это сказка, И если не лицо, а гипсовая маска Глядит из-под земли на каждого из нас Камнями жесткими своих бесслезных глаз?..» Арсений Тарковский, 1974 г.

— Ты. Тихое эхо отразилось от каменных стен и растворилось в ночи. Застыв, Локи изумлённо глядел на абрис родной фигуры, залитый белым светом звёзд. Призрак. Он часто видел его в своих беспокойных снах и хмельных грёзах. Недоверчиво сощурился, склонив голову набок. Сделал шаг навстречу и вновь замер. В горле застрял болезненный ком, слёзы застлали взор, стало трудно дышать. Его подборок задрожал, и Локи плотно сжал губы, с трудом удерживая подступившую волну эмоций. Изабелла в нерешительности стояла на пороге, боясь сделать лишнее движение. Но, видя растерянность Локи, приблизилась и бережно, невесомо коснулась тыльной стороны его ладони, а затем подняла его руку и прижала к лицу, прикрыв в блаженстве веки. Обжигающая слеза скатилась по щеке Локи. — Это не можешь быть ты, — прошептал он, — я не верю… — Поверь. — Потёрлась о его ладонь. — Сердце моё… «Увидимся в твоём подземном царстве, Аид», — это было давно, даже слишком давно, но Локи помнил каждое её предсмертное слово. Изабелла не солгала: они увиделись. И теперь он в самом деле был царь. — Говорила же, что увидимся, — будто прочитав его мысли, произнесла она, легонько улыбнувшись. — Как это возможно? Я ведь всё перепробовал, перевернул вселенную вверх дном! — вымученная усмешка. Локи чувствовал растерянность вперемешку со смятением: прошлое, казавшееся навсегда утраченным, вдруг взошло к нему на порог, выплыв из ночи, и пролилось звёздным светом на его ладони — ласковое, тёплое. Бесконечно любимое. Он давно утратил всякую надежду, смирился и заглушил все помыслы об Изабелле: «Почему сейчас? — вопрошал он неведомо у кого. — Почему теперь, когда так безнадёжно поздно? Отвратительная, беспощадная насмешка судьбы». Непривычно сдержанный, недосягаемый, будто незнакомец. Белла хотела задушить его в объятиях, но чуть не физически ощущала между ними стену, возведённую непрожитыми вместе годами и горечью утраты. — Пропасть, — отняв его руку и потупив глаза, вымолвила она, — между нами непреодолимая пропасть… снова. Мгновение — и горячие, жаждущие губы припали к её губам в отчаянном, безрассудном поцелуе. Локи, обхватив лицо Ибби, долго и глубоко целовал её, сметая сотни потерянных лет, разбивая проклятую стену и уничтожая непреодолимую пропасть. Изабелла, привстав на носочки, сцепила руки на его шее, вжалась в него всем существом, отвечая решительно и пламенно. Ни страха, ни сомнений не было в её душе. Они звали друг друга по имени, задыхаясь от счастья, и не могли насытиться. Прижимались всё сильнее, всё крепче, желая слиться воедино, остаться в этом мгновении навечно. Они не открывали глаз, не смотрели друг на друга, а только чувствовали. — Колючий, — тихонько засмеялась Белла после, проведя большим пальцем по его бородке, — это так странно. — Не страннее безоговорочной взаимности твоего поцелуя. Вообще твоего поцелуя. О, Один! — наклонился и вновь поцеловал её. Они увлеклись друг другом настолько, что не услышали приближающихся нервных шагов. — Локи?! Разомкнули объятия, в страхе обернулись: облачённая в ночное платье тёмно-бордового цвета на них бешено сверкала синими глазами рыжеволосая лохматая «ведьма». Руки её тряслись, а черты красивого круглого лица из-за исказившей их ярости сделались уродливыми. — Кто эта шлюха? — тыча пальцем в обомлевшую от испуга Беллу. — Это же… не может быть! — взвизгнула она сорвавшимся голосом. — Ты говорил, она мертва. Что она здесь делает? Охрана! — крикнула в коридор. Локи бросился к ней, обхватил запястья и попытался развернуть к себе: — Сигюн, успокойся, прошу тебя, — спокойно, но настойчиво просил он. — Ты солгал мне! — продолжала она вопить. — Солгал! — Не лгал, — не повышая тона, — прошу тебя… Сигюн с размаху влепила ему звонкую пощёчину как раз в тот момент, когда подоспели эйнхерии. Локи, гневно стиснув челюсти, рефлекторно схватился за покрасневшую от удара щёку. Выпрямился, расправил плечи, скрыв своё унижение, и сделал останавливающий жест стражам. — Ваше величество… — Порядок, — обратился к начальнику стражей, — царица просто обозналась. — Не обозналась, — запротестовала она, — схватите мерзавку, — указала на Беллу, побледневшую от испуга, — она хочет убить вашего царя! — Отведите леди Сигюн в её чертог, — приказал Локи, — только осторожно, — прибавил тихо. Стражи взяли её под руки, но Сигюн принялась вырываться и пытаться укусить кого-нибудь из них. — Никуда не пойду! Пустите меня! Я приказываю! Приказываю! — билась, как подстреленный зверь. Высвободила руку, разодрала ткань платья на груди, оголив её. Белла, округлив глаза, взирала на происходящее, не до конца понимая, как к нему относиться: «Царица, — повторила про себя, — значит, его жена. Надо же, Сигюн! Прямо как в мифах. Правда, она совсем не такая, какой я видела её на многочисленных живописных полотнах, больше похожа на безумную жену мистера Рочестера¹». — Не оставляй меня! — обессилев, зарыдала Сигюн. — Ты только мой, не её! Когда стражи увели царицу, и гул её ужасающего воя в коридорах стих, Локи обратил виноватый взор к Изабелле, вжавшейся в стену, застывшей в напряжении. Он медленно подошёл к ней, сцепив руки за спиной, и замер в безмолвии, собираясь с мыслями. — Прости, — произнесла Белла. — Знаешь, при других обстоятельствах я бы ушла, но мне некуда пойти. — Тебе не за что извиняться, — тяжело вздохнул, — мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Внутри томились незаданные вопросы, которые они теперь не знали, как задать. Сконфуженные и подавленные, оба стыдливо смотрели сквозь друг друга, размышляя, как быть дальше. Воздух всё ещё был накалён и звенел, бередя натянутые нервы. Белла вновь проявила инициативу, заговорив первой: — Сколько лет прошло с моей смерти? — спросила она, дотронувшись до седых волос на висках Локи. — Шестьсот тридцать восемь, — не раздумывая, ответил Локи. — И ты всё ещё?.. — оробев, умолкла, проглотила самое важное. Лицо Локи тотчас смягчилось, хмурость на мгновение сменилась лучистой полуулыбкой: — Не переставал ни на секунду. — Переборов замешательство, он вложил её ладонь в свою. — Ты замёрзла, — обеспокоенно, — пойдём, отведу тебя в более уютное и тёплое место, и мы обо всём поговорим. Кивнув, Белла послушно последовала за ним. По дороге она в привычной для себя манере озиралась по сторонам, ища в новом дворце намёки на прежний, который она знала. Новый дворец был скромнее, тусклее и суровее, черты его стали строже и тяжелее — во всём походил на царя. На этого нового, незнакомого Изабелле Локи. — А где Тор? — предугадывая ответ, спросила она. — Он и Джейн погибли триста лет назад во время битвы с нашими соседями — это долгая история, которая тянется по сей день. У них остался сын. Но он никогда не претендовал на трон, ему по нраву наука, как матери, поэтому он живёт среди смертных. Мне пришлось занять трон. — Так уж и «пришлось»? — Белла издала снисходительный смешок. — Мне не нужен был трон. По правде говоря, никогда особенно и не был, он всегда был скорее средством, нежели целью. Со временем и подавно. Когда асы лишились своего царя, мне ничего не оставалось, как стать их покровителем и защитником, пусть я и не был к этому готов. Это был мой долг. «Говорит и держит себя как истинный царь», — с трепетом подумала Белла. Вошли в небольшую жилую комнату с напольным камином и мягкими креслами. Вдоль стен рядком стояли стеллажи с книгами, в дальнем углу — инсталляция неизвестной Белле системы планеты. По обилию зелёных и горчичных цветов можно было смело предположить, что комната находилась в полном распоряжении Локи. На приземистом столике лежала книжка в потёртой бархатной красной обложке, покрытой разводами (кажется, от вина), напоминающими грозные волны океана во время шторма. Изабелла с праздным любопытством приподняла за уголок обложку: на пожелтевшей шершавой странице выцветшей краской было напечатано название — «Расколотый мир пожирателя звёзд». «Наша любимая», — Белла с грустью обвела пальцами буквы, вспоминая изысканное редкое издание в кожаном переплёте и изумрудами на корешке, которое познакомило её с полюбившейся историей и которое погибло вместе с Асгардом. Книга, которую однажды вручил ей Локи — будто перекинул мостик, навсегда соединивший их судьбы. А теперь эпохальный роман ютился в тесной книжонке, «спал» на дешёвой бумаге, недостойной его величия. Локи заворожённо наблюдал за ней, как и много лет назад. Ибби вновь была в нескольких шагах от него, но казалась, как никогда, далёкой. Запретной. И оттого ещё более желанной. До боли. До крика. До смерти желанной. «Моя черноокая весна. Душа моя». Она была прекраснее и румянее, чем он её запомнил. Забавная и вместе с тем преступно соблазнительная — живительный источник, из которого не напиться. Она и есть жизнь. А он — мертвец. Его чертог — заброшенный погост с покрытыми мхом надтреснутыми могильными плитами и померкшими воспоминаниями, а измученная душа — осквернённая могила, разграбленная сотнями рук, затоптанная сотнями ног. Теперь он комок из обязательств и долга, лишённый права на счастье: потрёпанный временем, тощий и седой, хмурый, как осеннее сизое небо. Ему вдруг стало страшно стыдно за то, как горячо и бессовестно он целовал Изабеллу, как посмел допустить мысль, что годы ничего не значат и ничего не меняют: «С ней я всегда становился отчаянным, самонадеянным и наивным мальчишкой. Что ж, хоть это годы во мне пощадили!» — И давно ты здесь? — нетерпение всё-таки взяло верх над Локи. — Понятия не имею! — всплеснула руками Ибби. — Помню, что умерла, — сдавлено проговорила она, — а потом очнулась посреди райских полей, что за городскими стенами. И ни тебе копоти на роже, платье целое, никаких ран, даже царапин нет! Причёска, кстати, тоже на месте, — смешливо опустив уголки губ, проверила волосы. — В городе я узнала, что, оказывается, прошла уже хренова туча лет, — затараторила, — ты теперь любимый народом царь, а я, выходит, рудимент в этом новом мире! — О, боги, клянусь, я скучал по этой твоей шебутной манере речи, которая появляется во время сильного волнения! И никакой ты не рудимент. — Да, в конце концов, неважно, как и когда я здесь оказалась! — выпучила глаза, как сова, вызвав у Локи умилительный смех. — Лучше расскажи о себе. — Ошибаешься, Ибби, как раз ты важнее всего. — Возможно, была когда-то. Но у тебя давно другая жизнь. И самое печальное, что я не вижу, чтобы ты был счастлив, — с грустью сказала Белла. — Поправь, если я ошибаюсь. — Скажем так, моменты счастья случались, — поспешил успокоить её Локи, — но я так и не смог избавиться от ощущения, что живу не свою жизнь. Издав очередной тяжёлый вздох, он подошёл к стеллажам, достал с полки две фарфоровые кружки, кофейник и жестяную коробочку. Расставив всё на столике, сел на диван и открыл коробочку, в которой лежали стеклянные колбочки со специями, приправами и молотый кофе. Изабелла с улыбкой наблюдала, как он насыпал кофе длинной деревянной ложкой, добавлял семена кардамона и палочку корицы — точно так, как готовила ему она. — Я немного экспериментировал, — посмотрела на Ибби и тоже приулыбнулся, — если добавить немного горького шоколада, будет ещё лучше. — Слишком сладко на мой вкус, — ответила Белла. — Хотя, если он горький… постой, ты же говорил, что тебе не нравится горечь? — Я солгал, — захохотал Локи, — мне нравится горечь. — Кажется, это касается не только кофе. — Ха! — задумчиво сощурился. — Пожалуй, кофе это касается в самую последнюю очередь… — Твоя особая форма мазохизма уходит корнями в жажду быть любимым и одновременно полную убеждённость в том, что ты не заслуживаешь этого, — прикусила нижнюю губу, сдерживая подступившие слёзы, села подле и положила ладонь на его колено, — и самое ужасное, что в начале нашего общения я укрепляла в тебе эту убеждённость. — Как будто у тебя не было на то веских причин, — прошептал Локи, млея от её прикосновения. — Да и я, мягко говоря, не давал поводов думать иначе. — Вообще-то напротив, но мне нужно было осознать и поверить, что ты не просто неведомое злое существо. Что у тебя есть сердце. И оно не меньше моего… — смахнула скатившуюся слезу, отвела взгляд. — Перестань, — провёл согнутыми пальцами по её мокрой щеке, — нашла время для самобичеваний! — звонко поцеловал в висок. — Тебе не нужно оправдываться или объясняться. Наша связь — это какая-то непостижимая аномалия! Разве не так? — засмеявшись, Локи налил в кофейник воды из кувшина, а затем поставил его прямо в камин, на горячий песок. — Чем больше я думал о нас впоследствии, тем больше укоренялся в этом. — Вернулся обратно на диван. — Но вопреки всему мы случились. И жалею я только о том, что не сумел тебя сберечь. — Расскажи обо всём, — решительно произнесла Белла, — я должна знать, как ты жил без меня. — Как прикажешь, Персефона, — шутливым тоном отозвался Локи. Немного подождав, снял с песка кофейник и разлил содержимое по кружкам. — После твоей смерти время словно остановилось: я был в отчаянии, не хотел жить. Хорошо, что Кари была рядом. Мы с твоей мамой очень помогли друг другу. Правда, мне всё равно потребовались десятки лет, чтобы примириться с судьбой: где я только ни бывал, чего только ни делал, чтобы вернуть тебя! Годы бесплодных поисков, за которыми последовали одиночество и прожигание жизни. Тор трудился на благо народа, а я мыкался по окраинам вселенной, избегая его, пока однажды не встретил в одном из переходных миров норн², предсказавших мне великое будущее и мою будущую жену. По их наставлению я разыскал брата, стал вновь помогать ему, а вскоре и женился: Сигюн — дочь царя Даратонга, который правит Королевством Золотой долины, и его жены Фрейи. — Норны, богиня Фрейя, Сигюн — прямо как в скандинавских мифах! Странно, как люди могли это предвидеть? — Очень многие мифы складывались благодаря предсказаниям норн, — пояснил Локи. — Однако будущее, которое они видят, изменчиво, плюс ко всему сами мифы в устах людей постоянно интерпретируются и переделываются на потребу времени, вот и результат. — Ты любил Сигюн? — Белла почувствовала лёгкий укол ревности, задав вопрос, но несмотря на это, она хотела услышать положительный ответ. — Я испытывал к ней сильную страсть, почти испепеляющую. — А дети у вас есть? — неосознанно торопила рассказ. — Был сын, Нарви. — Был? — Он погиб в сражении, — Локи сник. — Прости… — виновато произнесла Белла. — Ничего, — нахмурился. — Какое-то время после женитьбы я почти был счастлив. Но мы много и шумно ругались, мстили друг другу за обиды: сначала будто бы в шутку, но очень быстро от шутки не осталось и следа, а наши действия становились всё злее и изощрённее. И у меня был медальон, — вынул из-за ворота цепь с золотым медальоном, на котором эмалью было нанесено изображение половинки граната, — который я никогда при ней не открывал. Она спрашивала, что в нём, но я отвечал, что ничего особенного. Тогда она стащила его, пока я спал, и отнесла к ювелиру, чтобы тот открыл: у медальона хитрый механизм. Внутри было твоё фото, — Локи открыл его и протянул Изабелле. — Разумеется, она пришла в ярость, потребовала объяснений, и я рассказал о тебе. С тех пор наша жизнь превратилась в кошмар: Сигюн сходила с ума от ревности и ежедневно изводила меня, хотя я даже повода ей не давал! Не спросив меня, она решила, что хочет ребёнка, и после рождения Нарви мы окончательно отдалились. Но мальчишку я всё равно очень любил… — с теплотой проговорил он. — Наверное, он был единственным, что скрепляло наш трещавший по швам брак. — Каким он был? — участливо спросила Белла. — Нарви? Очень смышлёным и не по годам рассудительным. Но, как и все дети в несуразных семьях, довольно закрытым и нелюдимым мальчиком. Ему настолько осточертела наша с Сигюн нескрываемая ненависть друг к другу, что он пользовался любой возможностью убежать от дома как можно дальше… Мне иногда думается, что это мы и сгубили его, — заламывал пальцы. — Ещё до женитьбы, когда только воссоединился с Тором, я активно помогал ему найти новую планету для возрождения Асгарда, потому что выбранная им больше напоминала хлев, чем дом богов, над нами потешались во всех галактиках. Каждый грязный недомерок в какой-нибудь межгалактической пивнушке считал нужным явить своё ничтожное мненьице на этот счёт! — презрительно фыркнул. — В общем, мы купили новую планету за бесценок у одного вполне состоятельного государства. Земля здесь была малоплодородна, зато её было много. Аборигены жили в нищете, но хоть не страдали от природных катаклизмов, как асгардцы на прежней планете. Потребовалось немало сил, чтобы возделывание земли приносило какую-то пользу. Но нам улыбнулась удача: горняки нашли залежи золота и других ценных ресурсов, после чего мы стали развиваться колоссальными темпами. Нашим продешевившим соседям зависть застила глаза, и они решили потребовать компенсаций. Во избежание конфликта мы выплатили N-сумму, но им оказалось мало, и они решили сделать из Асгарда свою колонию. С тех пор мы живём в состоянии непрекращающейся войны, унёсшей сначала жизни Тора с Джейн, а потом и моего сына. Когда Нарви погиб, Сигюн страшно горевала и почти лишилась рассудка. Теперь она моё бремя и проклятие. Мы давно не живём как муж и жена, но и завести с кем-то отношений я тоже не могу. Наверное, уже и не хочу. Я так устал… — последнюю фразу он озвучил случайно, неосознанно, поддавшись слабости, какую позволял себя лишь с Изабеллой. Позабытое, приятное чувство доверия. Не нужно притворяться, надевать маску непоколебимости. Ибби обвила руками его голову, притянула к груди, поцеловала в макушку и нежно гладила по лицу и волосам, чуть покачиваясь, будто убаюкивая. Или покачивая на волнах. Сознание Локи унеслось на несколько сотен лет назад, к берегу широкой спокойной реки, укрытой вязкими ультрамариновыми сумерками. Лёгкий ветер обдавал прохладой лицо, едва касаясь волос. Могучие чернильные ели, как безмолвные стражи, возвышались над миром, протыкая острыми макушками усеянное звёздами небо. Липкий от пота, испачканный с головы до ног землёй и до головокружения измождённый, Локи уставшими глазами вглядывался в темноту, наслаждаясь покоем и уединением. Больше двадцати часов они с Тором, как простые землепашцы, горбатились в поле наравне со своими подданными, пытаясь вдохнуть жизнь в бедную почву недавно приобретённой планеты. Поначалу противясь идее брата и не желая гнуться над землёй, как простолюдин, Локи не заметил, как вошёл во вкус, позабыл о брезгливости и уже не боялся серьёзно браться за тяжёлую работу. Приятное жжение в напряжённых мускулах на время избавило от треволнений и печалей, проветрило голову и помогло отвлечься от удручающих мыслей. С месяц он не мог перестать думать о предсказании норн и своём будущем, спорил с ним и ненавидел. Но, стоя на берегу умиротворённой реки, очистившись от груза переживаний, он вдруг осознал, что устал бороться, противиться судьбе. Локи разделся и, обнажённый перед миром, неспешно вошёл в холодную воду. Лежа на зеркальной речной глади, он вопрошающе смотрел на сиреневый небесный купол, но потом сомкнул веки и заглянул в свою душу: впервые за долгое время Локи чувствовал облегчение и освобождение. Ему чудилось, будто Изабелла течёт внутри него, наполняет каждую клетку, каждый сосуд, стремительно несётся по венам — точно к сердцу. «Она навечно со мной, — думал Локи, — и будет жить, покуда буду жив я сам. Смерть проиграла, а я — победил. Я буду любить Ибби до последнего вздоха, но теперь я готов, наконец, двигаться дальше». — Как же я скучал… — сильнее прижавшись к Изабелле, слабо вымолвил Локи и, окончательно обессилев, позволил пролиться сдавившим горло слезам. Опочивальня для гостьи была готова, и Локи уложил Ибби в постель, укрыв меховым одеялом. Она схватила его за руку, когда он уходил, и притянула обратно. — Останься, — многозначительно прошептала она. — Нельзя, — мягко отозвался Локи, снисходительно улыбнувшись. — Ты знаешь, что нельзя. — Почему? — насупилась. — Я хочу тебя, — чуть не жалобно, требовательно, — останься со мной. — Не могу, — сдавленно, нехотя. Обречённо. Белла, надувшись, с головой ушла под одеяло и отвернулась. Локи потянулся к ней, хотел было повернуть к себе, поцеловать, но лишь сжал ладонь в кулак и вышел за дверь. Он не пошёл спать, а направился в лекарскую, что находилась двумя этажами ниже. Главный придворный лекарь тоже не спал: стоял у окна, сцепив за спиной руки, и с беспокойством смотрел на улицу непроницаемыми чёрными глазами — большими, как у филина, пронизывающе сверкавшими из-под кустистых надвинутых седых бровей. При дворе он был единственным, кому Локи доверял свои тайны и с кем советовался. Целитель тела, он также неплохо знал и душу царя, однако никому не раскрывал своих знаний. — Полагаю, гостья уснула? — он не сразу повернулся к вошедшему Локи. — Вряд ли сегодня она сможет уснуть, — подошёл к столу-каталке, на котором стоял штоф с вином, налил в стоящий рядом кубок и сделал большой глоток. — Как Её величество себя чувствует? — Неплохо, — дежурным тоном, — только немного расцарапала грудную клетку, как часто случается при её приступах, но в целом стабильна. Раны обработаны, — добавил чуть погодя. — Хорошо, — выдохнул Локи. Осушив кубок, снял дублет с сорочкой и сел на кушетку. — Посмотришь, Йоран? — пасмурно спросил Локи, разрезав намотанный вокруг торса окровавленный бинт, под которым зияла разодранными краями тёмно-рубиновая рана. Йоран закатал рукава, ополоснул руки в серебряном тазу, вытер их белоснежным махровым полотенцем и только после этого стал осматривать рану. Его суровое лицо сделалось совсем мрачным, зрачки слились с радужкой. — Ммм… — недовольно прохрипел он, посыпав рану синеватым мелкодисперсным порошком. — Настолько плохо? — изогнув бровь, поинтересовался Локи. — Яд распространяется быстрее, чем я предполагал… — Брунгильда со своими людьми бросили все силы на поиски моего племянника. Знаю, трон никогда не был его мечтой, но уверен, он поймёт и с достоинством исполнит свой долг. — Торсон всегда был спесив и своенравен, Ваше величество, — Йоран недоверчиво помотал головой. — Как и его отец! — Локи улыбнулся. — Но это не помешало моему брату быть хорошим правителем. — Будем надеяться, — сухо ответил лекарь. — А Вы? — едва ли он мог спрятать свою боль за короткими фразами. — Я-то? — Локи издал смешок. — Ты и сам знаешь, — бесцветным тоном. — Сколько мне осталось? — День. В лучшем случае, — Йоран, умолкнув, отвернулся. — Не надо драм, друг мой. Мы сделали всё, что смогли. — А что Вы скажете этой девочке? — Эта «девочка», как ты выразился, сильнее и храбрее всех, кого я знал. И потом, кажется, я уразумел, как она тут оказалась: когда она схватила мою руку, я почувствовал их силу — пыль камней бесконечности. Тех, что очень давно развеял над умершим вместе с ней Асгардом. Частицы циркулируют в её крови. Я могу лишь догадываться, что привело в действие их силу! Но одно меня бесконечно утешает — мои старания много лет назад были не напрасны. — Как поступите? — Йоран деловито подбоченился. — Ну, я уже не тот неопытный мальчишка, каким был раньше, — гордо заявил Локи, — и смогу сделать проводник-катализатор, который активирует свойства частиц и поможет Изабелле совершить единоразовый пространственно-временной скачок. Моя песенка спета, но хоть в какой-то вселенной мы должны быть вместе.

***

Белла проснулась от истошных воплей, разносившихся по дворцу. Наскоро оделась в приготовленное прислугой платье, умылась, почистила зубы и спустилась в обеденную залу: Локи безуспешно пытался успокоить истерику Сигюн. Босая и непричёсанная, одетая в атласный ярко-голубой капот³ с кружевными рукавами, она попеременно продавливала расцарапанную прошлой ночью грудь и от боли прикосновений заводилась ещё пуще. Увидев Беллу, подлетела к ней стрелой, грозно нависла, заставив её машинально чуть отклониться. — Хорошо мой муж трахал тебя сегодня ночью, м?! — стеклянные, прекрасно-ужасные глаза пронзали убийственной ледяной синевой. «Она настоящая красавица, — сквозь страх подумала Белла, — просто непостижимо, как Локи не забыл меня рядом с ней»: — Нет, Ваше величество, — учтиво ответила она, остановив жестом Локи. — Благодарю Вас за гостеприимство, — сквозь стиснутые зубы. Сигюн, рассвирепев, наградила её звонкой пощёчиной. Локи бросился к ним, но Изабелла вновь остановила его, выставив вперёд руку. — Дохлая гадина, — прошипела царица, — всё из-за тебя. Все наши несчастья из-за тебя! Почему не могла оставаться мёртвой? Зачем явилась? — повернулась к Локи, остановившемуся за её спиной и сжавшему её запястья. — Вот увидишь, она принесёт беду! — Пойдём, отведу тебя в сад, в твою любимую беседку, — как можно спокойнее говорил он, — ты же любишь завтракать в беседке? — Люблю, — ответила она, пытаясь его поцеловать, но Локи задирал подбородок, уворачиваясь от её поцелуя. — Ты же пойдёшь со мной? Скажи, что пойдёшь? Локи извинительно посмотрел на Изабеллу, потиравшую горящую от удара щёку, чуть заметно кивнул ей, а затем обратился к Сигюн: — Конечно, я побуду с тобой. Уходя, Сигюн показала Белле язык и громко, победно захохотала. Сконфуженная и раздавленная Изабелла молча села за стол и стоически завтракала в одиночестве. Полтора часа спустя Локи нашёл её в библиотеке, бесцельно бродящую вдоль книжных шкафов. Он наблюдал её беловолосую головку сквозь пустые пространства между полками, ощущая сладость и боль стиснувшей сердце ностальгии. Величественной поступью обошёл стеллаж, перегородив Изабелле путь. Она посмотрела на него и лучезарно улыбнулась. Обхватила его стан и обняла, приластившись, как кошка. — Всё в порядке? — спросила она. Локи утвердительно кивнул. — Ты здоров? — отстранившись, она заметила, что лицо его совсем бледно, почти обескровлено. — Просто не спал ночью, — солгал Локи. — Разгадкой твоего воскрешения оказалась когда-то развеянная мной пыль от разрушенных камней бесконечности. Думал, как помочь тебе вернуться в твоё время и, кажется, придумал… — Так-так, погоди, — запротестовала Ибби, не заострив внимания на рассказе о пыли, — что значит «вернуться»? Я не собираюсь никуда возвращаться, я там, где должна быть — рядом с тобой. Больше я тебя не оставлю. — Это всё, конечно, мило, душа моя, но тебе не нужен старик, жизнь которого давно кончена. — Если я правильно помню, этот старик может прожить до пяти тысяч лет, — причёсывающими движениями пригладила упавшую ему на лоб седоватую прядь, — так что заканчивай себя хоронить. Сам говорил, что у нас вагон времени, и мы можем быть теми, кем захотим. — Я давно не тот, каким ты меня знала… — Заметила, — Изабелла вздохнула. — Ты стал прекрасным правителем, ответственным, благородным человеком и, уверена, был хорошим отцом и мужем — даже если ты так не считаешь. И я горжусь тобой, Локи. Но… ещё ты потерял себя: угрюмый, бесхитростный и обременённый не проходящим чувством вины. Ты словно щипаное деревце, и я не узнаю того Локи, с которым готова была связать свою жизнь. — Неужели? — удивлённо нахмурился. — Я-то всегда думал, что ты ненавидишь во мне, как бы правильно выразиться… меня. — Локи, — она заглянула в его растерянные и полные непонимания глаза, — я никогда не строила иллюзий на твой счёт, забыл? Для меня не было сюрпризом, что ты плут и интриган, что тот ещё изворотливый приспособленец! — она захохотала. — Я это знала. Знала, чьей женой собираюсь стать, и больше не собиралась тебя менять и перекраивать. Ты нужен был мне таким, какой есть. Но, несмотря на то, что я сейчас сказала, я всё равно не собираюсь тебя оставлять. Я хочу быть с тобой, слышишь меня? Хочу. «Моя гордая, моя бесстрашная Изабелла! Жаль, что от твоего желания ничего не зависит…» — Знаешь что, давай пока оставим этот спор и проведём день только вдвоём. Подальше отсюда, как-нибудь шумно и весело, а? Что скажешь? — Напьёмся? — склонила голову набок, забавно округлив глаза. — В таверне! Будем пить, танцевать и слушать пошлые песни вояк. А потом в какой-нибудь комнатушке на первом попавшемся постоялом дворе будем до потери пульса заниматься любовью. — Звучит несколько вульгарно, но я не против, — засмеялся Локи. — Ты ведь помнишь, что я люблю всё вульгарное? — зажала меж зубов язычок. — Боже, у меня аж спина чешется от предвкушения! Почеши мне лопатку, — указала пальцем за плечо, а затем повернулась к нему спиной. — Так лучше? — Локи не без удовольствия повиновался её незамысловатой просьбе. — Ага, — перекинула волосы обратно. — Ну, всё, пошли, — потянула его за собой, — надоело грустить. — Ты не представляешь, как мне надоело! — отозвался Локи, послушно последовав за ней. Обойдя несколько скучных и чересчур лощёных мест, они остановились в просторной таверне с низким потолком и забитыми до отказа столиками. Присоединились к компании подвыпивших игроков в кости, у которых Ибби выиграла горстку серебряных монет и, взвизгнув от радости, запрыгнула на руки к успевшему захмелеть Локи. А когда напилась и сама Белла, то она, скинув башмаки и растрепав волосы, бросилась в пляс вместе с другими отдыхающими, окружёнными толпой посетителей. В памяти Локи восставали обрывки прошлого, в которых он видел её такой же беззаботно танцующей, и счастье наполняло его до краёв. Изабелла неожиданно подскочила, схватила его за предплечья и вытащила танцевать вместе с ней. Взмокшая, разгорячённая, она не сводила с него обсидиановых блестящих чертовских глаз: «Моё спасение! Моя погибель!» — крутилось в замутнённом от боли в ране сознании Локи. Стены пришли в движение, закружили хороводом, а Изабелла стала стремительно отдаляться, покуда мрак не поглотил её. Он очнулся в незнакомом месте, на хлопковых белых простынях, заботливо раздетый и укрытый одеялом. В темноте дрожали огненные блики, расплёсканные по стенам, полу и мебели. У окна в задумчивой позе сидела Белла, подперев кулачком подбородок. Услышав, что Локи проснулся, она подлетела и уселась на край постели. — Привет, — улыбнулась, — только не вставай. — Где мы? — Мы в таверне, в гостевой комнате: хозяин помог тебя донести. Я думала, ты перебрал, но у тебя был жар, — припала губами к его лбу, — и всё ещё. — Ммм… — простонал Локи и, проигнориров слова Беллы, попытался встать, но в ту же секунду рухнул обратно. — Тише, — погладила его по плечу, — говорю же, не вставай. Я пойду во дворец, приведу лекаря. Она встала с кровати, но Локи схватился за подол её платья и слабым голосом прошептал: — Не надо, — сглотнул, надеясь смочить слюной пересохшее горло, — не уходи… — Кончай цирк устраивать, я вернусь через час, а пока отдыхай. — Ибби… — он зашёлся хриплым, грудным кашлем, а когда успокоился, то белое одеяло оказалось усеяно кровавыми брызгами. Белла замерла, уставившись на него, и тревога охватила её. — Что это? — кивнула на испачканное одеяло. — Прости, я должен был тебе сказать… — откинул одеяло, задрал рубашку. — Я заключал очередное временное перемирие с нашими воинственными соседями, но ко мне подослали убийцу с отравленным клинком. Я… меня скоро не станет. Ей будто вновь дали пощёчину. Но теперь не безумная царица, а сама злодейка-судьба: отвесила мощную оплеуху и теперь заливисто хохотала над ней, потешалась над её участью. — Ну и мерзавец же ты... Почему не сказал раньше?! — Изабелла задыхалась от обиды и злости, чувствовала себя ничтожной и беспомощной. — Ты!.. Нет, ты не умрёшь, — мотала головой, — даже не думай! Я сейчас приведу лекаря, и он что-нибудь придумает, — она снова направилась в сторону двери. — Я могу умереть за то время, пока ты будешь за ним ходить. Прошу, не уходи, Ибби… — взмолился он, не сдерживая слёз. — Посиди со мной. Побледневшая от ужаса, она на подкашивающихся ногах дошла до постели и опустилась на мягкий матрас. — Должен быть какой-нибудь способ, — всхлипнула. — Нет никакого способа. Поэтому, — он сунул руку в карман штанов и вложил в ладонь Беллы круглое металлическое устройство, состоящее из нескольких дисков с руническими символами, — вручаю тебе эту вещь: я сделал её специально для того, чтобы ты могла вернуться в прошлое. Ты можешь загадать любой момент, какой пожелаешь. А затем, опустив вот этот маленький рычажок, ты перенёсешься назад, сотворив новое временной ответвление. — Почему ты не сказал?.. — она словно не слышала его. — Что бы это изменило? А так ты повеселилась, не забивая голову дурацкими мыслями о смерти, — Локи вновь улыбнулся. — Я так рад, что ты здесь. Что жива. Я и мечтать не смел, что мы вновь увидимся! — поднёс к сухим губам её руки и стал целовать. — А теперь ты должна смириться, должна быть сильной. — Не хочу быть сильной, — захлёбываясь слезами, проскулила Белла, — прошу, не оставляй меня! — Но ты должна, — увещевал Локи, — ради нас двоих. Вскоре ему стало хуже: кровавый кашель сменился кровавой рвотой. Жар усиливался, и Локи метался по постели, как пойманная в силки птица. В кувшине закончилась вода, и когда Белла бегала вниз, чтобы наполнить его, Локи чудилось, что её нет целую вечность. К двум часам ночи она совершенно вымоталась и прилегла рядом с ним. — Как бы мне хотелось заняться с тобой любовью, — усмехнувшись, произнёс Локи, — как бы мне хотелось… — прикрыл веки. — Локи, — позвала она его в испуге, и он открыл глаза. — Я люблю тебя. Он из последних сил приподнялся, крепко поцеловал её, а затем опустился обратно на подушку. — Только не спи, — сказала Белла. — Не буду, — пообещал Локи. Изабелла думала, что отключилась ненадолго, но когда она открыла глаза, в окна бил яркий свет. Из-за белых потоков солнечных лучей комната казалась бесцветной и неестественно прозрачной; пыль недвижно висела в воздухе, чуть поблёскивая. Не было ни единого звука, ни единого шороха, только давящая тишина, объявшая каждый предмет, а часы, которые ещё вчера так тревожно и раздражающе тикали, замерли в четыре утра. Белла почувствовала, как тело дрожит от холода, и, едва сдерживая подступившую волну рыданий, медленно повернула голову: Локи, свернувшись клубком, прижимал к лицу её руку. Он тихо умер, пока она спала. Большая горячая слеза медленно покатилась по щеке. Белла попыталась высвободить руку, но тело уже успело околеть, и потребовались усилия, чтобы разжать застывшие в объятии пальцы. Мучительный приглушённый стон вырвался из груди, страх и бессилие завладели сознанием. С трудом вырвав руку из ледяных объятий мертвеца, Белла вскочила с кровати и почти с брезгливостью смотрела на неподвижное тело, на умиротворённое лицо с приоткрытым ртом, покоившееся на испачканной рвотой подушке. Уронив голову в ладони, Белла разрыдалась. В памяти проносился снова и снова его последний поцелуй — отчаянный, полный невыразимых чувств. На выигранные в кости деньги Изабелла наняла могильщика и извозчика. Она похоронила Локи за городом, на той поляне, где пришла в себя. Прорыдав весь день, к ночи Белла успокоилась и уснула на его могиле, украшенной цветами и ягодами. Ей снился райский Белый остров — совсем как в одноимённом стихотворении английского поэта Роберта Геррика, которое ей полюбилось в институте, на лекциях по мировой литературе. На этом острове она видела Локи: он был дьявольски прекрасен и молод: «Я буду ждать тебя», — сказал он и игриво подмигнул ей. Изабелла проснулась с мокрым и отёкшим от рыданий лицом, с отпечатком увядших цветов на щеке. Сиротливо огляделась по сторонам, потерев озябшие плечи, а затем достала прибор, который ей вручил Локи, и, недолго думая, опустила рычажок. Яркий свет сменился миллионами цветов. Падение. Странный шум, похожий на помехи радиоприёмника:

«...Милая… Я бы… чтоб Ты…»

И вновь яркий свет, за которым последовала непроглядная тьма. Мягкие кожаные сидения, прохладный ветер в лицо и разрывающий музыкальные колонки голос:

«…Милая малышка. Я бы хотел, чтоб Ты была у руля, А я бы был пассажиром. Поезжай! Я в твоей власти, Делай что хочешь. Я легко сдаюсь Этой ночью. Ты у руля этой ночью…»

Не до конца осознав происходящее, выехала на встречную полосу, и в глаза ослепляюще ударил свет фар несущейся навстречу фуры. — Сворачивай! — громко крикнул Локи, схватился за руль и резко повернул. Кабриолет чудом ушёл из-под колёс бешено сигналившей фуры, вылетев на обочину и подняв столб пыли. — Твою мать! На тот свет захотела?! — завопил Локи, упёршись руками в приборную панель. — Ты в порядке? — моментально взял себя в руки. — Цела? Если устала, давай сделаем остановку, а? Изабелла не реагировала, молча всматривалась в темноту: в небе лихорадочно мигали беспокойные звёзды, на горизонте мирно спали чёрные холмы. Глотая холодный воздух, она понемногу восстанавливала сбившееся дыхание, пытаясь успокоить клокотавшее сердце. Робко повернулась, оглядела Локи — невозможно желанного, как никогда родного и до смерти любимого. Вероятно, это был адреналин, но она хотела его до безумия. Бойко забралась верхом и стала исступлённо целовать, запуская пальца в густые угольные волосы. Небрежно распахнула полы сорочки, и пуговицы брызгами разлетелись по салону. — Люблю тебя, люблю, — как в бреду повторяла она. — Я твоя, — покрывала поцелуями его плечи и шею, — твоя… Локи, опешив, окаменел и поначалу боялся пошевелиться. Но, осмелев, обвил её талию, прогладил по спине и приспустил верх комбинезона. Изабелла выгнулась, простонав, и прижалась обнажённой грудью к его груди. — Но ты ведь… ты только что говорила… — он пытался воззвать к своему и её рассудку. Ибби на мгновение остановилась и заглянула в его лицо со всей решительностью: — Забудь, что я говорила, — вкрадчиво прошептала она, разрываемая изнутри от возбуждения и готовности разрыдаться. — Но ты… — Не останавливай меня, прошу, — провела пальцами по его губам. — Сегодня я у руля, помнишь? Лязгнула ширинка, и её жаждущие пальцы с нежностью сомкнулись вокруг его напрягшегося естества, несильно сжали и несколько раз скользнули вверх и вниз. Жар стремительной кометой пронзил всё тело Локи, и из его напряжённого горла вырвался хрипловатый стон. Грёбаный тесный автомобиль! Изабелла даже не знала, как бы получше приласкать Локи, ей хотелось доставить ему удовольствие всеми возможными способами и одновременно с этим как можно скорее кончить. Локи избавил её от дилеммы, перехватив инициативу, помог расправиться с одеждой и, убедившись, что она готова, осторожно вошёл. Изабелла с пылкостью новичка стала нетерпеливо наращивать темп, и Локи приходилось сдерживать её натиск, направлять. Её трогательная неопытность распаляла его и вместе с тем внушала ответственность. Изабелла бессовестно выкрикивала его имя, не испытывая ни стыда, ни вины — лишь терпкую, головокружительную свободу. Низ живота стянула жгучая свинцовая истома, которая, в конце концов, разлилась пульсирующими волнами. Локи чувствовал приближение развязки и, теснее прижавшись к своей Ибби, нырнул лицом в овсяную копну пушистых волос, пахнущих песком и морской водой. Задержал дыхание и, сделав несколько завершающих глубоких толчков, кончил, покинув уютную тесноту её горячего тела. Заключив друг друга в объятия, они безмолвно встречали рассвет, напоённый надеждами и мечтами.