Вечное прощение и вечное прощание

Если я умру на твоих руках, Ты меня оплакивать не спеши. Как могу уйти, возвратиться в прах, Не насытив глаз, не смерив души? Не при звёздах приду, да не при луне, В тёмный волчий час на твоё крыльцо. Выйди, выйди, сердце моё, ко мне, Дай мне вновь увидеть твоё лицо… © Мельница — Если я умру

Кипящая лава всё поднималась, жёлто-красные брызги взлетали вверх и разбивались о каменный выступ, на котором сидел Локи и, не помня себя от горя, обнимал безжизненное тело Изабеллы. Как в бреду, он повторял её имя, словно надеялся пробудить погасшее сознание. Отстранился, оглядел её всю, приложил ладонь к её груди и стал пытаться при помощи кинетических ударов запустить сердце: «Ну, давай! Давай!» — сквозь стиснутые зубы повторял он. Но обмякшее тело лишь жалко сотрясалось, а кровь, стекавшая со рта и носа, размазывалась по рукавам и наручам Локи. — Изабелла! — закричал он. — Ну, пожалуйста!.. Обессилено упал головой ей на грудь и зарыдал. По грязным щекам струились слёзы, казавшиеся холодными из-за адской жары. Лава стала затекать на выступ, но у Локи не было сил даже подняться. Он и не хотел. В один миг ему стало плевать, выживет он или погибнет — всё потеряло смысл. «Я не оставлю тебя здесь одну, — шептал он, запустив пальцы в пшеничную копну, — ни за что не оставлю…». Исступлённо целовал любимое лицо: скулы, пологий лоб, тёмные брови и приоткрытые алые губы — всё надеялся, что где-то в них ещё теплится жизнь. — Локи! — раздался за спиной голос Тора. — Ты жив! — стремительные приближающиеся шаги. — Вставай, надо уходить, — положил руку ему на плечо. Локи развернулся и, яростно сверкая глазами, наставил на него кинжал. Тор от неожиданности отпрянул, выставив вперёд ладони. — Это я, — попытался успокоить и лишь тогда увидел в его объятиях мёртвую девушку — он не сразу узнал в ней Беллу. — Уходи, — бесцветно произнёс Локи, опустил кинжал и отвернулся. — Без тебя не уйду, — решительно ответил Тор, изумлённо взирая на представшую взору картину. Локи не ответил, лишь сильнее прижал к себе Изабеллу. — Брат, прошу, уйдём, — пазл в голове Тора начал понемногу складываться, боль и сострадание опутали сердце, — не заставляй меня снова оплакивать тебя, я этого не переживу. Локи не отвечал. Тогда Тор схватил его за локоть и силой попытался поднять, но Локи сопротивлялся. — Пусти, болван! — взвыл он. — Оставь меня! Я ничто! Ничто! Лучшее, на что гожусь — только подохнуть! Его голос казался Тору детским, беспомощным — душу раздирало так, что самому хотелось рыдать. Не смотря на протесты, он крепко обнял Локи и дал ему время прийти в себя. Подошёл к телу Беллы, поднял его на руки и передал Локи. Сам же обхватил его за плечи и взлетел вверх, направившись к огромному ковчегу — последнему эвакуационному судну, покинувшему планету. Больше часа Локи сидел в одиночестве, глядя на труп, лежавший на выключенной дополнительной навигационной панели. Он сжимал в ладонях остывшую кисть и потихоньку потирал, будто это могло отогреть её, вновь пустить кровь по венам. Внутри него расползалась и необратимо множилась пустота. Локи чувствовал себя полым, выпотрошенным, брошеным на край вселенной, в которой для него больше не было места. Ковчег покачнулся, набирая скорость, и из кармашка в подоле Беллы выпал блестящий камень на золотой цепочке — кристалл вечности: «Ты носила его с собой… неужели собиралась надеть?» — волна рыданий вновь подкатила к горлу Локи, жгучие слёзы брызнули из глаз. Прижал к лицу холодную кисть и, всхлипывая, целовал. В памяти проносились последние минуты жизни Изабеллы: её смущённо поджатые губы и ласковая улыбка, нежность прикосновений и заботливый родной голос. Больше он не ощутит её прикосновений, не услышит любимый голос. Никогда. Безысходность. Давящая, непреодолимая. Скрежетнула железная дверь, и вошёл Тор. Он нерешительно шагнул вперёд, сел рядом и протянул покоцанную жестяную флягу, от которой исходил крепкий запах загадочного пойла: — Стащил у Брунгильды, — пояснил Тор. — Благо, она сейчас спит. Как проснётся, небось, башку мне оторвёт, — неловко гыкнул, а затем ненадолго умолк. — Мне очень жаль, — произнёс он наконец и тяжело вздохнул. — Ты ничего не рассказывал мне о ней. О вас. Я даже не думал, что… — Я хотел жениться на ней, — перебил его Локи. — Представляешь меня женатым? — повернулся к Тору и вымученно приулыбнулся. — Не особенно, — тихо ответил Тор, и лицо его немного просеяло. — Догадывался, что между вами что-то происходит, но не подозревал, насколько всё серьёзно. — Так странно, что мы вообще к этому пришли. Я чуть не разрушил её город, и она ненавидела меня. Изабелла казалась самой обычной девушкой, к тому же смертная, а я — заносчивый самовлюблённый кретин. Но она покорила меня с первой секунды нашей встречи, — подбородок его вновь задрожал, Локи с трудом справлялся с удушающей волной рыданий. — Знаешь, как мы познакомились? — болезненная усмешка коснулась его рта. — Она в жмурки играла с какими-то юнцами и молодыми девами у фонтана. Поймала меня на свою беду. — Хах, и, разумеется, не угадала, кто ты! — Не угадала… — кивнул Локи и с блаженством прикрыл веки. — Она поцеловала меня. А я с тех пор лишился покоя. — Взял предложенную Тором флягу, сделал глоток и поморщился. — Гадость-то какая, — с отвращением вернул обратно. Тор взял выпивку, пригубил и ободряюще похлопал брата по спине. Ему было жаль, что Локи не делился с ним своими переживаниями, что он не пережил с ним всех тех моментов, о которых тот грустит, и не может подобрать правильных слов. — Этот меч предназначался мне, — прошептал Локи. — Но Ибби какого-то йотуна решила, что моя никчёмная шкура ценнее её собственной жизни! Просто абсурд. — А ты собирался остаться, чтобы погибнуть. Я всё понимаю, — поспешил смягчить свой упрёк, — ты был в отчаянии. Но больше не разбрасывайся своей жизнью, ладно? Помни, что это её дар тебе. — Наверное, ты прав… — закивал Локи, облизывая обветренные губы. — Когда отыщем безопасное место, я намерен связаться с нашими союзниками, — Тор нарочно сменил тему, — а затем разгромить этих ублюдков. Я пойму, если ты не захочешь участвовать. — Нет, я с тобой, — решительно ответил Локи, подёргав челюстями. — Мне не видать покоя, покуда не перебью их всех до единого. Тор понимающе кивнул и, посидев ещё немного, оставил брата в одиночестве. Несмотря на катастрофическую усталость, Локи долго не мог заставить себя заснуть. Он больше не рыдал — для слёз не осталось сил. Душа была разорвана в лоскуты, измучена и уничтожена. В голове не было ни единой мысли, Локи казалось, что он ни о чём не думает, а только слышит, как барабанят за дверью десятки ног, как Тор в радиорубке передаёт сигнал всем уцелевшим кораблям и направляет их на Землю и в Королевство Золотой долины. «Земля… если Кари жива, она с большой вероятностью отправилась на Землю. Как я ей скажу? Я просто не смогу». Но, к его несчастью, рано утром ковчег приземлился в аэропорту Нью-Йорка, куда тотчас прибыли всевозможные спецслужбы. Под шумок улизнув, Локи отправился к дому Беллы и, как ожидал, нашёл там Кари: она стояла на пороге в несвежей одежде, непричёсанная и измазанная сажей — некрасивая, с опухшими от слёз глазами. — Ну, слава богу! — она бросилась к нему на шею, будто увидела родного сына. — Где там моя краля? Сзади тащится? — шмыгнула носом и с уверенностью заглянула Локи за плечо. Его охватила паника, дрожь пронзила тело: «Как я ей скажу?..» — Я тут вся на нервах, как идиотка, — буднично бросила Кари, — все успокоительные схрумала, как леденцы, — обхватила себя за плечи — точно в такой же манере, как его Ибби. — А ты чего воды в рот набрал, хлебушек, м? — выглянула за дверь. — Да где она там?! — произнесла недовольным тоном и перевела взгляд на Локи, из глаз которого покатились слёзы. — Где она, Локи? — Она не придёт, леди Кари… — сорвавшимся голосом. Кари беззвучно всматривалась в его лицо, надеясь, что ей послышалось. Она ждала разъяснений этого странного, смазанного «не придёт», но бесконечная пауза убивала всякую надежду. Распахнула веки, закрыла ладонью рот, а по щекам градом полились слёзы. Затряслась всем телом, покачнулась и упала в объятия Локи. Кари не чувствовала прикосновений, потеряла землю под ногами: она парила в безвоздушном, лишённом звуков пространстве, в котором не было ничего, кроме невыразимой боли утраты. К горлу подступила тошнота. Содрогаясь, Кари сползла на пол и пронзительно закричала. Она не поняла, как очутилась в гостиной, укутанная пледом, с чашкой горячего чая в руках. В ушах стоял звон, рассветное солнце слепило до невозможного. Лишь спустя время Кари узнала лицо Локи, сидевшего перед ней на коленях и пытавшегося привести её в чувства. — Как? — тихо спросила она, роняя слёзы в чашку. — Я сражался с Эрландом, а она пыталась нас образумить, умоляла пойти с ней, пока лава окончательно не поглотила планету. Но когда я пошёл за ней, Эрланд попытался взять реванш, запустив мне в спину меч. Изабелла закрыла меня собой, — закусил губу, сдерживая очередную волну рыданий. — В аэропорту стоит ковчег, я прилетел вместе с Тором. Она тоже там, — Локи пытался предугадать вопросы Кари и сразу дать все ответы, не мучая её безызвестностью и ожиданием. — Это моя вина, — проглотил подкативший ком, но взгляд не отвёл, — тот меч был не для неё, а для меня… Кари по-матерински ласково и оберегающе погладила его по голове: — Здесь нет твоей вины, хлебушек, — всхлипнула. — Я не сомневаюсь, что это был её выбор. Не выдержала и снова разрыдалась. Локи провёл с ней весь день, вплоть до глубокой ночи, а на рассвете отбыл на ковчеге с Тором и остатками войска преследовать магов и их отряды монстров. Прошли месяцы, прежде чем удалось полностью разбить неприятеля: асы терпели катастрофические потери на полях сражений, но когда союзники начали один за другим присылать подмогу, дело пошло на лад. Локи был как никогда яростен и пылок: он не желал ни сна, ни отдыха — лишь новых битв. Он предал свои любимые кинжалы, вооружившись громадным тесаком, и беспощадно кромсал врагов в ближнем бою. Вызывался участвовать в самых опасных вылазках, безоговорочно шёл туда, куда не решались другие — он был неумолим и пугающе бесстрашен. Тор с ужасом наблюдал, как Локи, весь покрытый кровью, стоял в вихре чёрной пыли, держа в одной руке скальп правителя тёмных магов, а в другой уже затупившийся тесак: измождённый, трясущийся не то от боли, не то от усталости, он воздел потухшие глаза к бурому небу, а затем смежил веки и приставил клинок к своему горлу. Надавил, но уже через мгновение отнял оружие и смиренно опустил голову: «Почему я всё ещё жив? Почему ни одна тварь не прикончила меня? Я не могу лишить себя жизни — не имею права. Но как же тошно стало жить». — Ты пугаешь меня, Локи, — сказал ему Тор после, когда они летели в Королевство Золотой долины. — Тебя-то? Бесстрашного и могучего сына Одина, самого неистового и непобедимого воина Асгарда, — задорной скороговоркой пропел Локи, изобразив лживую мину успокоенности. — Моя неистовость — свойство характера и привычка увлекаться, но ты… — закручинился, с грустью взглянул на брата, повернувшегося к нему спиной и смотревшего в окно ковчега, на космическую необъятную бездну. — Ты будто ищешь погибели. Когда всё было кончено, Локи не знал, куда себя девать: Асгард разрушен, возмездие совершено. Тор, поддерживаемый идеями Джейн, был полон надежд и оптимизма и собирался искать новую планету, чтобы предпринять ещё одну попытку возродить утраченный дом: «Асгард там, где асгардцы, — он воодушевлённо повторял слова отца, пытаясь подбодрить брата. — Мы не должны отчаиваться». Он уверял Локи, что не справится в одиночку, что нуждается в его решимости и твёрдости. Но в одну из тихих, ничего не предвещавших ночей, Локи сбежал, и был окрещён ближайшим окружением царя трусом и слабаком: «Чего ещё следовало ожидать от лакея?» — с ироничным презрением констатировала Брунгильда, застав в ангаре, откуда Локи угнал для побега космическое судно, печального Тора, вопрошающе смотревшего на пустующее место. Посреди ночи раздался звонок, и Кари, на ходу запахивая махровый халат и недовольно причитая, поплелась в коридор. — Локи? — зажмуривая один глаз, она щурилась из-за света. — Что случилось? Он молчал, не в силах вымолвить ни слова. Потерянный, уставший и бесконечно печальный. — Господи, сынок, иди сюда! — подалась вперёд и с материнской сердобольностью крепко обняла его. Локи уронил голову ей плечо и, позволив себе наконец слабость, залился слезами. Кари отвела его ночевать в комнату Беллы и, заверив проснувшегося Финна, что всё в порядке, погасила в квартире свет. Не шелохнувшись, Локи просидел на краю постели больше часа, вглядываясь в темноту и безразлично огибая взором очертания предметов, ощущая всем существом незримое присутствие Изабеллы. На всём был её отпечаток, её навсегда замершее дыхание и стихнувший голос, тепло прикосновений. Локи пересел за письменный стол и сквозь тюль смотрел на огни ночного города, неустанно перекачивающего по бетонным венам кровь из металла, бензина и человеческих судеб. В одном из окон противоположного дома, ослепив, загорелся яркий свет, но уже через мгновение погас. Локи рухнул обратно на кровать, обхватив руками подушку, и протяжно, безутешно завыл. Приоткрылась дверь, мягкие лапки зашлёпали по паркету и циновке, — муркнув, Бруня запрыгнула на постель и улеглась под боком у полуночного гостя. Локи рассеянным движением обхватил хвостатую и притянул ближе. Получив негласное приглашение, Локи остался у Кари с Финном. Первые две недели он почти не ел и не выходил из комнаты: лежал на кровати, бесцельно уставившись в стену и прижимая к себе кошку, нашедшую в его лице нового любимца и тем невольно вызывавшую ревность у Финна. «Он так и будет камнем валяться и вариться в своей грусти, надо бы его занять чем-то, отвлечь, он же мужчина, в конце концов», — со знанием дела заявил он Кари во время обеда, и та одарила мужа пассивно-агрессивным взглядом, полным недовольства. «Слушай, не умничай, свет мой. Не трогай ребёнка, дай ему погоревать. Он ведь так и не оплакал мою девочку, а понёсся сломя башку топить боль в крови. Будешь лезть к нему со своими идиотскими советами, он склеит ласты и из депрессии своей уже не выкарабкается». В гостиную вошёл Локи, вразвалку направился в коридор, но на полпути остановился и обратился к Кари: — Добрый… доброго времени суток, — неуверенно пробормотал он. — Я подумал… хочу прокатиться на автомобиле Ибби, но не могу найти ключи, — застенчиво почесал затылок. — Сынок, ты какой-то бледный, — ответила Кари, — может, с нами пообедаешь, а? — Я не голоден. — Ты собрался в таком виде? — кивнула на его рубашку с джинсами. — Сегодня ветрено. — Встала из-за стола, скрылась в гардеробе, а через минуту принесла кожаную куртку и заботливо накинула Локи на плечи. — Вот так, — поправила воротник. — Это первого мужа, — тихо добавила она, — Беллз её очень любила. Помню, пигалица десятилетняя, напялила мои туфли, намалевалась бордовой помадой и в отцовскую косуху вырядилась. А я концерт с какой-то восьмидесятчиной смотрела. Так моя краля встала перед теликом и давай кривляться да в расчёску петь! — неловко засмеялась, пряча слёзы. — Ох… Достала из тумбочки ключи от машины и вложила в карман куртки, похлопав по нему напоследок. Локи в благодарность легонько поцеловал Кари в щёку и вышел за дверь. По улицам шныряла пёстрая, рыжекрылая осень, осыпая ньюйоркцев разноцветными листьями. Локи вдохнул полной грудью терпкую горечь, перемешанную с едким запахом бензина, надел солнцезащитные очки и сел в кабриолет. Несколько минут просто сидел, положив руки на руль, и смотрел вдаль, на неподвижный белый диск солнца, лениво висевший между двух высоток. Он не был уверен, что сможет нормально вести машину, пусть даже во время поездки в Хэмптонс и следил за действиями Беллы, но ему страшно хотелось повторить то путешествие — ещё одна попытка ухватиться за призрак недавнего счастливого прошлого. Кое-как Локи удалось завести авто, и он аккуратно пересёк ещё полупустые улицы. Выехав на магистраль, позволил себе разогнаться. Ветер свистел в волосах — как в тот день. Достал плеер, подключил к магнитоле и нащёлкал ту самую песню, которую с восторгом напевала Ибби. Совсем как тогда. Только без неё. Въехав в Хэмптонс, купил в придорожном круглосуточном магазинчике бутылку рома и отправился на Понквог-Бич. Утопая босыми ногами в густом влажном песке и попивая ром из горла, Локи брёл вдоль берега, провожая за горизонт рдеющее алое солнце. «Как ты посмела умереть? Оставить меня одного? — пронеслось в его хмельном сознании. — О нет! Ты не просто оставила меня — я умер вместе с тобой. Ты жестокая, Изабелла, и у тебя нет сердца. — Наступил в яму, подвернул ногу и упал, со всей силы ударившись о землю. — Бессердечная! Бессердечная!» — Вернись ко мне! — проскулил он. — Ну, пожалуйста! Пожалуйста… — прижал ладонь к лицу, а слёзы, просачиваясь между пальцами, стекали ему в рукав. Его всхлипы растворялись в равнодушном шуме прибоя, уносились с криками горластых чаек, наводнивших обезлюдевший пляж. Алкоголь оказался предательски скверным болеутоляющим и совсем не помогал забыться, избавиться от отравляющей рассудок горечи утраты. «Может, если напиться до беспамятства, я увижу тебя? — издал слабый смешок. — Выпивка порой умеет творить чудеса, надо отдать ей должное!» Прикончив бутылку и откинув её в сторону, Локи собрал остатки сил и призвал иллюзию Беллы. Полуобнажённая и грациозная, она приблизилась к нему, опутав шею тонкими руками, и, шаловливо смеясь, стала покрывать лицо поцелуями. Податливая, пламенная, созданная для плотских наслаждений — совсем не его Изабелла. — Поди прочь! — яростно разбил иллюзию. Обхватил дрожащие от холода плечи, направил взор к размазанному чёрному горизонту, поглотившему солнце, и долго смотрел в бездонную пасть ночи, пока не провалился в жадные объятия безликих, бесцветных снов. Спустя два месяца дремучая депрессия Локи сменилась жгучим рвением найти хоть какой-нибудь способ вернуть Беллу: «Ты не можешь сгинуть, не можешь уйти насовсем — это невозможно. Я не отдам тебя ледяному мраку, ни за что не смирюсь и не сдамся. Даю тебе слово». Он покинул Землю и отправился скитаться по мирам в поисках «волшебного снадобья», «чудо-заклинания», артефакта, управляющего временем, — чего угодно, лишь бы сработало. Но главным образом его интересовали происшествия, которые связывали с уничтоженными камнями бесконечности: якобы оставшиеся от них частички пыли всё ещё обладают их свойствами и что столкновение частиц активизирует эти свойства. Череда поисков привела его на Сакаар: после свержения Грандмастера формально на планете установилось подобие республиканского строя, но на практике царили беззаконие, коррупция и власть кучки богачей, владевших самыми крупными предприятиями. Пуще прежнего процветали рабство и чёрный рынок, на который стекались торговцы со всех уголков вселенной. Здесь Локи вознамерился разыскать торговцев пылью от камней. По крайней мере, ходили слухи, что их можно найти именно на Сакааре. Локи вышел на одного из таких не сразу, а после изматывающих продолжительных поисков, обойдя всех местных шарлатанов и потратив уйму средств на добычу информации: торговец — суровый и бровастый, с яркой жёлтой кожей — буравил Локи презрительным, недоверчивым взглядом, вцепившись руками в пузатую банку со светящимися частичками, похожими на светлячков. — Деньги вперёд, — монотонно пробубнил он низким гортанным голосом. — Деньги. Хм. — Локи озадаченно поджал губы, а затем широко улыбнулся во все зубы. — А, может, договоримся? — вкрадчиво произнёс он, многозначительно прищурившись. — Нет денег — вали нахрен из моего шатра, — не изменившись в лице, ответил торговец. — У меня есть межгалактическое судно — здоровенное и мощное, а уж какое быстроходное! — Здесь у каждого грязного оборванца есть судно. Кончай тратить моё время, чужак, и проваливай. — Забыл представиться, — приложил ладонь к груди и аристократично кивнул, — меня зовут Локи, я принц Асгарда, законный правитель… — Нищий принц, — перебил его торговец саркастичным тоном. — Клянусь, у меня есть деньги, но на данный момент они в другом месте. — Мне ни жарко ни холодно от твоих денег, лежащих в другом месте. Проклятый торговец! Даже не обведёшь его вокруг пальца при помощи трюков — на входе висел амулет, реагирующий на магию. — Мне очень нужна эта пыль, — взмолился Локи, — я даю слово, что оплачу, просто немного позже. Торговец закатил глаза и уже собрался убрать банку под прилавок, как Локи взмахнул рукой, выпустив ему в лицо порцию искрящихся маленьких фейерверков, схватил банку подмышку и бросился наутёк. — А ну стой! — заорал торговец. — Держи вора! — крикнул он двум кронанцам¹, «крышевавшим» его лавку. Сносил товары со всех прилавков на пути, ловко огибал препятствия и отбивался ото всех, кто пытался его остановить: меняя обличия и запутывая преследовавших его каменных великанов при помощи иллюзий, Локи с трудом ушёл от погони. Спрыгнул в узкий колодец — и был таков. Больше двух миль ему пришлось плыть в кромешной темноте подземных тоннелей, рассекая студёную воду, от которой сводило конечности. Выбравшись на поверхность, вернулся на космическое судно и тотчас покинул Сакаар. Мокрый, стучащий зубами от холода Локи сидел на полу в луже воды и крутил в руках стеклянный «священный Грааль», испускавший красно-зелёное свечение: жестяной перегородкой в банке были разделены частички камней времени и реальности. Он понятия не имел, как их использовать в таком виде, есть ли в этом вообще какой-то смысл, но должен был проверить. Несколько недель подряд он приходил на могилу Изабеллы, но терпел одну неудачу за другой: пыль не обладала свойствами разрушенных камней бесконечности и оказалась совершенно бесполезной. Тогда Локи попробовал при помощи магии сотворить из частиц новый артефакт — тщетно. Как он ни бился, как ни старался, ничего не выходило. Время безжалостно неслось вперёд, сменяя времена года, а тело милой Ибби необратимо истлевало в земле. По происшествии семи лет Локи впал в отчаяние — крепкое, беспросветное. Прибыв в погибший Асгард, который превратился в громадный кусок застывшей лавы, он развеял по ветру частички камней и уничтожил все найденные артефакты, на которые возлагал надежды. А затем отправился на Землю, чтобы отдать Кари плеер Беллы, который он бережно хранил все эти годы: — Прости, — стыдливо прошептал он, глядя себе под ноги, — но я больше не могу жить вместо неё… — Ничего, сынок, — с грустью ответила Кари, погладила его по волосам и приулыбнулась, — это правильно. Давно пора жить дальше, дорогой. Покачнулся, крепко обнял её: — Спасибо за всё… мама, — тихо добавил он и, сдерживая слёзы, стрелой вылетел за порог. С тех пор прошло больше тридцати лет. Они промчались для Локи стремительнее, чем семь лет поисков возможности воскресить Изабеллу: шальные, пьяные, распутные годы бесцельного прожигания жизни, настойчивого бегства от воспоминаний в попытке залатать кровоточащую сердечную рану. Порхая с планеты на планету, он узнал, что асы понемногу строят новый Асгард, но он как никогда мал и невероятно беден: «Раньше был дом богов, а теперь так — хибарка!» — услышал Локи в одном из баров планеты-гавани от туземцев, хохочущих за кружками пенного напитка едко-синего цвета. Посмурнел, ощутив горечь. — Чего мина кислая? — спросила его спутница — рыжеволосая темнокожая девица, одетая в обтягивающий кожаный комбинезон, с трудом удерживающий пышный бюст. — Какая выпивка, такая и мина, — поморщившись, отозвался Локи, смотря в стеклянную кружку. — Странно пить подобие эля из стекла, — с ностальгией произнёс он, — то ли дело деревянная кружка! И толпа горластых воинов за соседним столиком. — Ага, а ещё свет от лучины, липкие столы, пьяные драки и чесночная вонь до небес, — саркастично отозвалась его спутница, наматывая локон на указательный палец, — нет уж, спасибо. — А я не против, — отставил кружку и расплатился с хозяином заведения. Ночью, после механических плотских утех, ставших рутиной, ему снилась Изабелла: он не видел её лица, но точно знал, что это она — кружилась под опадающими лепестками цветущих вишен, раскинув руки. Он глядел на неё издалека, хотел, но не мог подойти, словно врос в землю: «Ну же, подойди, — молился про себя, — посмотри на меня. Обними. Поцелуй. Ну же, Изабелла! Я так давно не видел твоего лица…» Локи открыл глаза и разочарованно взглянул на рыжую копну волос на соседней подушке. Он вдруг понял, что в самом деле не может вспомнить любимого лица, воспроизвести в сознании дорогие черты: «Но ведь были же эти чётко очерченные губы, пологий лоб и торфяные глаза с поволокой! Но их сплетения я не помню — осталась лишь хрупкая тень, намёк… И это вся моя любовь? Обещанные тысячи лет?» Сел на краю постели, обратил пустой взор в широченное окно, на неоновые лучи, пронзающие усеянную звёздами небесную тёмную синь. Тоска стиснула сердце, вонзила когти в незаживающую рану. Блудный сын вернулся на Землю, чтобы повидаться с Кари, но на удивление дверь ему открыл Финн. Оказалось, что Кари нет уже четвёртый год: «Рак, — с грустью заключил Финн. — Без асгардской медицины мы оказались абсолютно безоружны перед лицом этой хвори. Всё произошло так быстро, моей душеньки не стало через год после того, как поставили диагноз. Но она надеялась, что ты вернёшься, и кое-что оставила», — вручил Локи подарочную плоскую коробочку, перевязанную зелёной лентой. Он открыл её, когда вернулся на космолёт: внутри лежали плеер и дневник Изабеллы, которые Кари сопроводила короткой запиской:

«Если моя посылка дождалась тебя, хлебушек, значит, время пришло. Хочу верить, что где бы ты ни был, — ты счастлив. С любовью, мама Кари».

***

«Я почти уверен, что если бы ты сейчас могла слышать и видеть меня, то не узнала: раскаявшегося, смирившегося, покорённого. Во взгляде моём промелькнула бы лишь тень того, кого ты знала раньше. Смогла бы ты узнать это лицо?» Пробирающий до костей холод и бескрайнее чёрно-синее небо, едва удерживающее мерцающие скопления звёзд, убаюкивали мятежного асгардца. Обветренные губы повторяли лишь одно: «Изабелла…» Очередная волна попыток отыскать способ воссоединиться с ней и очередная волна неудач. Впервые за долгое время Локи разрешил себе выдохнуть, остановиться, почувствовать себя живым. Достал пошарпанный, еле живой плеер, надел наушники и растворился в волшебстве звуков. Не сопротивлялся, позволил голосам и мелодиями поглотить его без остатка, приблизить на мгновение к той, которую он больше никогда не увидит, не услышит, не почувствует, а сможет только любить — покуда хватит сил: «Ни за что не поверил бы, что однажды смогу так нелепо и так отчаянно полюбить. Никогда бы не подумал, что утрата меня уничтожит, а тоска поработит. Но вот я здесь — растасканный, поломанный, потерявший себя самого. Кто я? Где моё место? Неужели Изабелла пожертвовала собой ради дурацкого меня, который никак не может найти достойную причину для существования? Неудачник и слабак — мне никогда не стать кем-то большим».

***

Красное солнце — яркое и тёплое — оставило на коже прощальный тёплый поцелуй и стало в спешке опускаться за горизонт. Вечерний воздух, напоённый зноем, наполненный ароматом душистых трав и медовой сладостью цветов, щекотал в носу, оседал в лёгких, а проворный ветерок игриво носился меж ресничек. В теле приятная леность и сонная нега. Над головой разносилось убаюкивающее гудение шмеля, облетавшего розовый куст. Где-то неподалёку журчал родник, источая прохладу. Кругом кипела жизнь. Разомкнула тяжёлые веки, залюбовалась бледно-голубой высью, перистыми рваными облаками. Глубокий вдох — села, оторвавшись от травяной перины, огляделась. Выдох — от переизбытка кислорода закружилась голова. Испуганно приложила руку к груди, к тому месту, куда вонзился меч — ничего. Лишь бешеные удары сердца. Сердце. «Локи!» Изабелла поднялась с земли, отряхнула платье и, сделав козырёк из ладошки, посмотрела вдаль: в нескольких километрах виднелись очертания городских построек. На трясущихся ногах побежала по густой траве, пока не выдохлась. Пришлось перейти на шаг. Бренность дала о себе знать во всей полноте сухостью во рту и невыносимым голодом, из-за которого желудок, казалось, приклеился к позвоночнику. «Где я? Разве я не умерла? Давно ли я здесь?» — вопросы обрушивались один за другим, но Белла не могла найти ни одного вразумительного ответа. Она вошла в город с последним закатным лучом и побрела наугад по мощёным кирпичом улицам, поражаясь богатству и монументальности архитектуры. При всей своей тяжеловесности она не ощущалась претенциозной — строгость камня смягчало золото. Над городом медленно проплывал продолговатый дирижабль медного цвета, и из уст Беллы вырвалось изумлённое: «Вау…» Вышла на торговую площадь, где царило крайнее оживление, и ей почудилось, будто она была здесь. А когда подняла глаза, все сомнения развеялись: впереди величественно возвышался асгардский дворец. Это был он и не он одновременно — металл сменил камень, расписанный золотыми тонкими узорами. Не веря глазам, остановила первого прохожего: — Прошу прощения, — сконфуженно улыбнулась, — что это за место? — Деточка, ты откуда свалилась? — захохотал длиннобородый старик. — Мы на главной торговой площади Асгарда, милая. — Супер, — облизнула пересохшие губы, — уже какая-то определённость! — Ты здорова? — нахмурился старик. — Тебе бы лекарю показаться… — Непременно, — деловито кивнула Белла. — Простите, но у меня ещё один глупый вопрос… Старик недовольно напрягся, однако продолжил слушать. — Скажите, а этот Асгард восстановлен на месте разрушенного, или мы уже на третьей по счёту планете? И сколько лет прошло с момента разрушения? В смысле, второго разрушения. — Ох… — старик покачал головой, убедившись во мнении, что юная дева малость не в себе: «Небось, новая городская сумасшедшая», — решил он. — Планета новая, планировка — старая. Его величество Локи так пожелал. — «Его величество»? — вытянула шею и захлопала веками. — То есть, царь? — Уже не одну сотню лет, деточка. — Не одну сотню? — Белла приросла к мостовой, пытаясь переварить услышанное. — Что ж, эм… благодарю. — Вас проводить, юная леди? — смягчённо спросил старик, увидев её растерянность. — Нет, я… не нужно… Отшатнулась, бросилась в неизвестном направлении. Голод отступил, пересохшее горло больше не тревожило. «Царь, — повторяла она про себя, — уже не одну сотню лет. Не одну сотню! Боже… а вдруг это вовсе не мой Локи? Вдруг это какой-нибудь параллельный мир? После моего воскрешения, наверное, глупо пренебрегать безумными догадками. Но чего гадать на кофейной гуще? Нужно просто увидеть его. Хах, как удивительно, ведь перед смертью я думала о том же — хотела увидеть Локи, чтобы во всём разобраться. Вот только немного не успела, — иронично усмехнулась, — самую малость». Ночь мягкими лапами опустилась на Асгард, зажгла уличные фонари и далёкие белые звёзды. Изабелла неторопливо пересекла дугообразный каменный мост над рекой и очутилась во внутреннем дворе. Парадный вход охраняли грозные эйнхерии, которые сразу обратили на неё всё своё внимание. Оставалось подняться по лестнице и попросить аудиенции. Сердце от страха провалилось вниз живота, и Белла трусливо свернула в сторону заднего двора. Не дыша, неслась по пролёту между колонн. Остановилась у бокового выхода, ведущего в сады, чтобы перевести дух и унять подступившую волну слёз. Скрипнула дверь, и в проёме показалась высокая статная мужская фигура, обрамлённая мутным свечением настенного факела. Без сомнений, это был он: седина на висках, угрюмое выражение осунувшегося острого лица, недлинная серебристо-чёрная бородка — но это был он. Сердце ополоумело и стучало у самого горла. Изабелла несмело шагнула вперёд и робко произнесла: — Здравствуй, милый Локи.