Железнодорожный вокзал Саппоро

«Я ожил и с тобой пуститься в путь»

Данте Алигьери, «Божественная комедия»

      Саппоро… Никогда еще Аванами не была в таком огромном городе. Центр всего — огромный вокзал. В нем так много людей… Ни разу в жизни юница не видела такого большого скопления людей! Они суетятся, как муравьи: женщины, с детьми на руках, прислуга с чемоданами, мужчины в строгой одежде. Все куда-то спешат. Эта картина завораживает девушку. —Идем, — Гию берет девушку за рукав и ведет в нужном направлении, — Я отведу тебя в место ожидания, а сам пойду за билетами. Оттуда ни на шаг. Если что, сразу зовешь меня, будь внимательна. — Угу, — единственное, что смогла пробормотать она, смотря на огромные часы на фронтоне главного здания.       Зона ожидания была очень комфортной. Было несколько табуреток с мягкими подушками, можно было выпить чашку чаю при желании. В зале почти никого не было, лишь старики, да женщины с малыми детьми. Девушка молча сидела на сидении с чемоданом в руках, ожидая. Сняв с одной руки перчатку, она заправила за ухо выбившуюся из прически прядку. Взгляд устремился куда-то вдаль.

…

      Единственный раз, когда она выходила за территорию своей деревни был, когда родители выдали ее замуж. Семья Хидэёси никогда не была богата, даже близко к этому. Они владели землей, на которой выращивался рис, мать плела что-то из пряжи на зиму в свободное от работы время. Военной службой Ода содержал семью, родительских денег не хватило бы на такое. Но после его смерти есть стало нечего. Устроиться на работу Аванами попросту не могла — она юная девушка, да еще и слабая. Образования у нее нет, следовательно, в гувернантки, как мама, пойти не могла, работать в поле из-за здоровья тоже. Были тяжелые времена.       В один день, который семнадцатилетняя Хидэёси запомнила и прокляла на всю жизнь, отец привел в дом странного мужчину. Он был сутул, низкого роста, с жидкими черными волосами. Увидев юницу за вышиванием, лицо его оскалилось. Отец представил его, как благодетеля их семьи, Сукуну-саму. На вид ему было чуть больше пятидесяти. Сукуна-сама маленькими шагами, но торопливо, кряхтя и посапывая, подошёл к Аванами и грубо взял ее за подбородок, вертя ее голову в разные стороны. —Мдам-мдам. А ничего так у тебя девка, Такэхая-кун. Симпатичная, —Обернулся он к старшему Хидэёси, все еще сжимая лицо девушки в руках, — Мдам-мдам. Ну, ты главное не расстраивайся, — обращался он уже к юнице, — Отец продал тебя в хорошие руки, девчуля. И не только руки, кхе-кхе. Ну выкинул он тебя, как тряпку старую за пару сотен йен, да что с тебя будет, не реви только, терпеть такого не могу.       Он отпустил ее лицо и вот было уже начал выпрямляться, но резко схватил девушку за волосы, из-за чего воздух разрезал тихий писк. Он накрутил распустившиеся волосы на кулак, приподняв ее с колен. Его лицо было впритык к ее. Нос чувствовал неприятный запах изо рта. —На коленях ты у меня стоять будешь по ночам, а не когда я, твой благодетель и кормилец, стою перед тобой, поняла?! — девушка быстро закивала головой в сильном испуге, — Да что ты, дура, башкой своей тупой вершиться, нормально отвечай! —Да, господин Сукуна. —Собирай вещи, что поприличнее и поехали, — он наконец отпустил ее, развернулся и вышел из комнаты.       Девушка с грохотом упала на колени и закрыла лицо руками. То, что ее выдадут замуж было логично, но неужели, Сукуна-сан — тот, кого она достойна. Хоть и одет он был очень небедно, но он же старик! Жестокий старикашка! А ведь отец даже не вступился за нее, ни слова не сказал, пока чужой человек позволял себе такое. Стыдно и противно. Она закрыла руками лицо и начала тихо плакать. —Чего ревешь? Ты выходишь замуж, радоваться должна, — безучастно проговорил отец. —Зачем, отец? Зачем? Он убьет меня, как только выйду за него, убьет! Неужели, я тебе так не нужна, чтобы ты принял это решение? А матушка знает? Что матушка скажет на это? —Аванами, дочь моя, пойми, мы вынуждены… Мне нужно на что-то содержать практику в городе… Он хороший человек, слюбится — сте… —Ни за что, ни за что! О, Будда, за что ты так со мной! Нет, уж лучше жить женой у нелюбимого мужа, чем с родителями, подавшими тебя за гроши первому встречному! Прощай отец, прощай! Молись за то, чтобы я скоро встретилась с братцем, иначе ты обрекаешь меня на мучительную жизнь!       Таковы были ее последние слова, сказанные в спешке сбора. С собой Аванами взяла пыльно-розовую юкату, книгу Нацумэ Сосэки «Сердце» и увесистый деревянный гребень. Так девушка вышла из своего дома и больше не возвращалась в него. Не вернется и более.       Поженили пару в ближайшем храме сразу же. Не было никакого празднества, гостей, вкусных блюд. Аванами вышла замуж в том же кимоно, в котором выбежала из дома навстречу судьбе. До дома супруги доехали на очень скромной телеге, что поймали по пути в новый домой.

…

      Юница не заметила того, что ее спутник уже пришел. Он положил свою руку ей на плечо, немного сжав его. —Пойдем. Посадка уже началась.       И снова в ее зеленых глазах загорелись маленькие искорки! Былой задумчивости как и не было. Да и к чему вспоминать неприятное прошлое в такую радостную минуту?       Чтобы найти пути, нужно было пройти через огромные резные ворота. Девушка хотела остановиться и поглазеть еще, но Гию крепко держал ее за рукав юкаты и почти что тащил вперед в нужном направлении. Людей тут было меньше, чем у входа на сам вокзал, да и двигались все более организованно — каждый к своим путям и поезду. Вокруг в суматохе ходили полицейские и работники станции, указывая заблудившимся путь. Было очень шумно, отовсюду звучали голоса, гремели шумные корзины консьержей.       Как ни странно, мечник хорошо ориентировался на местности, так что дошли до нужного пути они быстро. Очередь была небольшая и в основном состояла из довольно обеспеченных людей. Несмотря на это все пассажиры смирно стояли в очереди, обсуждая что-то со своими компаньонами. Кондукторов было двое: девушка лет двадцати пяти и мужчина лет сорока. На обоих был надет черный пиджак прямого кроя, застегнутый на пуговицах вплоть до прямостоящей горловины. На груди с левой стороны красовалась позолоченная брошь в виде вытянутого прямоугольника с выгравированным именем. Девушку звали Сапия, а мужчину Катон. На руках у них также, как и у Аванами были белые перчатки, но более классического и строгого кроя, на голове красовалась черная фуражка.       Стоял глубокий вечер, так что сотрудники старались как можно быстрее обслужить всех, не заставляя ждать очереди на прохладе.       Понимая, что ехать придется всю ночь, а девушка в силу болезни уже сильно устала, Гию не брал билеты на сидячий поезд. Он взял одно купе им на двоих, чтобы она смогла спокойно отоспаться перед долгожданным днем.       Как ни странно, Аванами держала себя очень сдержанно. Она зашла в вагон, будто путешествует всю свою жизнь и обычным поездом ее ничем не удивить. Но на самом деле, внутри нее бушевала буря. Она внутри поезда! Огромного железного демона, что привезет ее прямо в рай!       С неимоверным удовольствием и улыбкой чеширского кота она плюхнулась на сидение. Гию в это время укладывал чемодан на высокую полку, чтобы не мешался под ногами. Усевшись напротив девушки и скрестив руки на груди, он пытался по глазам прочитать, что же она все же чувствует. Не могла же она промывать ему мозги вот уже второй день, чтобы не кричать от радости половину поездки и в экстазе не разгромить половину вагона. И все же мечник скидывал ее спокойствие на неимоверную усталость и был прав.       Аванами зевнула и перешла на половину Гию. Она положила свою голову ему на плечо, и накрыла его руку своей. —Впервые вечером мы не попьем чая, сидя по обе стороны чабани, Томиока. Так непривычно.       Мужчина перехватил ее руку и невесомо погладил большим пальцем запястье. —Я обещаю, что, когда мы вернемся, наши чайные вечера возобновятся, —тихо пробормотал он, не прекращая гладить руку юницы, как бы поскорее усыпляя ее. —Томиока, а когда мы вернемся? —Как только хорошенько отдохнем, так сразу и вернемся. Ты устала? Давай я тебе постелю, и ты ляжешь спать, Хидэёси, — он уже намеревался встать, но девушка остановила его. —Постой, давай чуть позже. Я хочу посмотреть в окно, мы же будем много всего интересного проезжать. Клянусь, что пока не хочу спать.       И мечник не смог отказать.

…

      Девушка тихо дремала на плече Гию. Какими красивыми ни были виды из окна, усталость сморила ее. Давно стемнело, но мечник не собирался спать. Мало ли что могло приключиться? Он все более смотрел на свое отражение в окне, чем на что-либо еще. Не потому, что был самовлюблен и любовался собой, но потому, что не мог узнать себя. Все те же глаза, те же сухие жесткие волосы, собранные в небрежный пучок. Гию больше не носил форму и катану, пожалуй, это единственное отличие от того Гию, что сражался с ужасным демоном несколько лет назад. Но смотря на свое же собственное отражение, Томиока не мог узнать себя. Он не мог понять, что он чувствует. Если Аванами прыгала от радости, и ее эмоции можно было прочитать, не напрягаясь, то как бы Гию ни думал, как бы ни рассуждал, понять себя не мог. В этот момент он жалел о том, что у него нет второго разума, чтобы он своим вторым разумом мог изучить первый, и наоборот. А зачем ему два сознания, если, изучая одно второе, они будут накапливать все ту же информацию, а значит, будут едины. Противоречие. Бессмысленные мысли. А если бы разума было два, и они оба поглощали разную информацию, то тогда было бы два Гию, а не один. Но ведь тело одно. Это два потока мыслей. Он и от одного с ума сходит, двух ему не надо.       Мечник взглянул на Аванами. Вот уж кому точно сейчас безмятежно, никакие странные мысли не терзают юный ум.       Мозг познает сам себя… Мозг не знает про себя ничего, когда тебе год, перенимает свое название от речевых норм, когда тебе три, узнает свое местонахождение, когда тебе семь, изучает состав и свойства, когда тебе тринадцать и все за счет другого мозга, который сам про себя это узнал.       Легкое покачивание поезда, спертый воздух. Гию волновался за девушку, как бы она не начала кашлять из-за духоты. Но она все спала себе беззаботно. Ровный звук колес. «Тудум-тудум». «Тудум-тудум». Звук тихий, ненавязчивый, но так успокаивает. В салоне пахнет искусственной кожей, которой обиты сидения. Освещение приглушили в десять вечера, большинство пассажиров наверняка уже спят.       Честно признать, Гию тоже утомился. Тело немного ныло от усталости, но пока что дать слабину было нельзя. Как приедут к озеру, снимут номер, так и ляжет спать. Годы тяжелой работы и печать начали давать свои плоды. Хотелось взять книгу и почитать, не зря же он взял с собой это увесистое произведение, но тогда пришлось бы подниматься за чемоданом и тем самым разбудить юницу. Чего Томиока точно уж не хотел.       На руках девушки были белые перчатки, в которых она впервые явилась в его дом. Сшиты они были на европейский манер — четко по тонкой ручке, с причудливым кружевом. Из-под манжеты были видны синие вены на прозрачно-белой коже. Если снять перчатки, на тонком запястье можно было различить некоторые сухожилия и кости. Подобная худоба — жуткое зрелище.       Почему Бог забирает себе самых лучших? Разве они недостойны жить в смертном мире, чтобы делать его лучше и лучше? Как маленький ребенок, погибший от голода, может быть лучшим, если за всю свою жизнь не сделал ни добра, ни зла. Что хорошего могла сделать Аванами за свои девятнадцать лет, чтобы Бог понял, что ей уже пора к нему? Такое кроткое создание, умирающее от мучительной болезни, выставленное за порог собственного дома мужем. Как человек может быть хорошим, если жизнь у него была плохая? Говорят, что Бог посылает нам испытания, чтобы мы стали сильнее. Как Бог может быть добром, обрекая человека на страдания, которые он не заслужил? Если насильник заболевает сифилисом после изнасилования проститутки — это кара божья. Но чем виновата Аванами, что тлеет на глазах у Гию, не успев сделать ничего дурного? Как же бескорыстна ее вера в Создателя, даже несмотря на посланные ей истязания!       И все же, легкая дремота сморила Томиоку. Мысли «обо всем» очень утомляют, так что он все же позволил себе прикрыть глаза. —Томиока, — шёпотом проговаривает девушка, слегка дергая мужчину за рукав, —Томиока, ты спишь?       Гию приоткрыл глаза. —Нет, не сплю. Что случилось? — также шепотом ответил он. —А мы скоро уже приедем? — в сонных глазах загорелись те же искорки, что были, когда она спрашивала о станции Саппоро в их первую встречу. —До рассвета можешь спокойно спать, Хидэёси. Ранее мы не приедем, — Гию легко положил ее голову обратно себе на плечо, — Спи, я разбужу, если что, — и снова он начал плавными движениями гладить ее хрупкие запястья.       Аванами снова засопела. Так спокойно на душе у Гию. Он едет в приятной компании туда, где мечтал побывать еще с того момента, как старшая сестра рассказывала ему старые легенды в детстве.

…

      И все же Аванами проснулась первая. За окном можно было наблюдать нежно-розовый рассвет. Туман, словно паутина, обвивал плотную полосу зеленых деревьев и кустов, что были хорошо видны из окна —Доброе утро, дамы и господа, сейчас ровно семь часов утра, на улице +10 градусов тепла. Через двадцать минут мы приедем к Долине земных властителей, где будет остановка на десять минут, а через тридцать пять остановимся на станции Минамикоганетё. И уже после этого через пятьдесят минут мы прибудем на конечную станцию Датемомбетсу. Слева вы можете наблюдать залив Утиура. У его входа расположена одна из самых больших китобойных баз Японии, а также порт Муроран. Компания Japanese National Railways желает вам приятного путешествия! — приятно проговорил голос откуда-то из коридора.       Залив? Девушка резко повернула голову в противоположную сторону. И правда! Красивейший берег открывался перед ее глазами. Аж дух захватывает. Где-то вдалеке можно заметить лодки рыбаков, что работают тут еще до восхода солнца. Красота!       Где-то в углу койки зашевелился Гию. Он уснул щекой к стене купе, так что сейчас все тело неприятно ломило. Первое, что он увидел был завороженный взгляд Аванами, что смотрела на море. —Охаё, Хидэёси, — тихо пробормотал он —А? — встрепенулась девушка. Как говорил ее дедушка: «Поднять-то подняли, да разбудить забыли», —И тебе доброе утро, Томиока. —Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — он придвинулся чуть ближе, чтобы обратить наконец ее внимание на себя. —Все в порядке. Прости, тебе пришлось так неудобно спать из-за меня, — Аванами все-таки посмотрела на мужчину и виновато улыбнулась. — Не переживай насчет этого, мне было вполне удобно, — он отвел взгляд на окно, чтобы узнать, что такого могло заинтересовать девушку, — Красивый залив. Я бывал тут несколько раз на миссиях. —Расскажешь? — вот теперь точно все ее внимание было приковано к нему. Сонливости как и не было, а ее любопытные глаза были полны надеждой услышать интересную историю от Томиоки. И зачем он это ляпнул? Ведь не отвертится теперь… —Потом, Хидэёси, — он потрепал ее по голове. — Ну не-ет, расскажи сейчас, а то знаю я твое «потом». Томиока, ну пожа-алуйста, — она перехватила его руку и, словно маленький ребенок, растягивая гласные начала выпрашивать историю из уст Гию.       И он снова не смог ей отказать.

…

      От Датемомбетсу до гостевого дома было больше часа пути пешком, так что путники решили поймать извозчика.       Гостиница представляла собой комплекс, состоящий из главного здания — администрации и нескольких десятков маленьких однокомнатных домиков, стоящих в десяти минутах от самого озера Тоя.       Донести чемодан помог консьерж по имени Джуничи. Казалось, единственное, что он умел делать — молчать и хорошо выполнять свою работу. На вид мужчине было уже далеко за шестьдесят, но при этом, за весь путь от главного корпуса до их уютного домика его дыхание даже не сбилось, вежливая улыбка не спала с лица. В обязанности Джуничи также входила уборка дома и преподношение пищи по расписанию гостям.       Раздвинув седзи, Аванами увидела аккуратно обставленную гостиную с низким круглым столиком посередине. В углу комнаты были аккуратно сложены два футона, подушки и одеяла. В противоположной стороне находилась маленькая кухня на случай, если гости сами купят себе еду в окрестностях, например, в Собецу и захотят ее приготовить. В целом ничего примечательного в помещении не было, что было даже и лучше. Не будет отвлекать от окружающей природы. —С вашего позволения я пойду, — Джуничи поклонился, — Если вам понадобился моя помощь, пожалуйста, дерните за шнурок, что справа от кухни.       Аванами оглянулась. И правда, рядом со стеной висела толстая нить. К ней, видимо, был привязан колокольчик по ту сторону, чтобы позвать прислугу в любой удобный момент. —Спасибо, Джуничи-сан, отдыхайте, — с улыбкой на лице проговорила Аванами, наблюдая за тем, как мужчина выходит из дома и закрывает за собой седзи.

…

      Несмотря на сильную отдышку, девушка продолжала бежать вперед, держа за руку Гию, что плелся сзади и пытался как-то утихомирить свою спутницу. Аванами переоделась в новую юкату нежно-голубого цвета, что купил ей мужчина, и белый пояс. Не успели они как следует отдохнуть от изнуряющей дороги, так юница потащила мечника к озеру. Путь лежал через небольшую поляну с мягкой, желто-зеленой травой. Вокруг росла уже отцветшая сакура и маленькие полевые цветы белого цвета. За всю «пробежку» путники встретили лишь одну пожилую пару, больше людей, казалось, здесь нет. Да и не сезон: ханами прошел, а летние каникулы еще не начались. —Хидэёси, тише, врач запретил тебе физические нагрузки. Иди нормальным шагом! — пытался как-то повлиять на нее Гию, но девушка будто и не слышала его. —Ну Томиока, еще чуть-чуть осталось, давай, ускоряйся! — запыхавшимся голосом поторапливала Аванами.       Буквально через полсекунды перед путешественниками открылся прекрасный вид. Круглое озеро Тоя, в середине которого расположен остров Никадзима. Казалось, что он состоит из множества плавных и величественных гор, полностью покрытых травой. В нескольких сотнях метрах стоял маленький храм, сделанный из акации с белыми вставками. Еще дальше был маленький пляж с галькой, к которому была пришвартована лодка и стояла маленькая лачужка, видимо, рыбака, который мог переправить желающих на Никадзиму. А вокруг ни души! Говорят, что японцы — это единственная нация, которая по-настоящему умеет любоваться природой, и скорее всего это правда.       Как бы тяжело ни было сейчас дышать Аванами, как бы сухой кашель ни распирал ее грудь от недостатка воздуха, она ни на секунду не жалела о том, что бежала сюда. Она смогла увидеть такой восхитительный пейзаж на минуты раньше, чем если бы дошла пешим шагом. Оперевшись в колени, пытаясь отдышаться, она видела это потерянное лицо Гию, когда спустя ворчания и беспокойства о ней, он увидел Никадзиму. Как же преобразилось его лицо в этот момент! За то, чтобы увидеть еще раз эту реакцию, она готова была кашлять и кашлять часами напролет, лишь бы видеть его удивленные глаза и приоткрытый в удивлении рот. Что-то очень теплое разлилось у нее на душе. Аванами было искренне в радость видеть перемены в поведении мужчины. А ведь в первую встречу он был так холоден, а сейчас он смотрит детскими наивными глазами на озеро такими детскими глазами! А ведь его глаза точно такие же по цвету, как вода!       Девушка выпрямилась и с решительным лицом направилась к воде. Она быстро сняла обувь и белые чистые носочки, оставив их на берегу. — Подожди, что ты делаешь? — наконец оправился от транса мечник и обеспокоенно подошел к девушке.       Хидэёси лишь улыбнулась и по щиколотку зашла в воду. Такая холодная и… мокрая! Одной рукой она придерживала подол юкаты, неприлично задрав его чуть выше голени, но ведь Гию не будет ругаться на неё за подобную дерзость, а других людей рядом нет, чтобы смущать их! —Как тебе? — расслаблено спросил мужчина, усаживаясь на траву, — Небось вода холодная, если ты простудишься, я тебя буду кошмарить, пока не поправишься, — все бубнил и бубнил Гию, вызывая у девушки лишь улыбку. —Да ну что ты, все в порядке! Иди ко мне! —Не пойду. Я что дурак по гальке босиком ходить? — видимо этой манере подтрунивать над людьми он научился у Шинобу. —Эй, так я, по-твоему, дура, получается? Грубиян! — вспыхнула Аванами и со злости начала брызгаться в мужчину. —Эй-эй, тише, прости, ах-ха-ха. Ты же сейчас больше промокнешь, чем я! Вот уже и подол мокрый. Ну все, вылезай, не хватало мне тебя лечить еще! — хихикал Гию, уже направляясь в сторону девушки.       Хидэёси кружилась в воде, делая вид, что не слышит замечаний Томиоки, но подол все же подняла. Галька неприятно мяла стопы, но какие это имеет значение в такую минуту? —Вылезай, я сказал, Хидэёси, ну же! — он протянул ей руку, чтобы помочь выйти из воды.       Девушка сначала с удивлением смотрела на протянутую жилистую ладонь Гию, но все же протянула ему свою в ответ. И тут же потянула ее на себя. Уже падая в воду, Томиока ругал себя за то, что позволил так себя обхитрить. Он же бывший хашира, неужели он так себя запустил?       Мужчина с плеском плюхнулся в воду под радостные вскрики Аванами. Перескакивая с ноги на ногу, она старалась убежать от брызг, что было не вполне удачно. Темно-синие волосы Гию, ставшие почти черными от воды, совсем выбились из хвоста и прилипли к недовольному лицу. Он начал медленно вставать, не спуская танзанитовых глаз от девицы, что во всю смеялась над ним. —Ну держись, — одними губами произнес мужчина и угрожающе отправился в сторону юницы. —Ой, — единственное, что успела сказать она перед тем, как побежать по скользкой и жутко неудобной гальке, чтобы хоть как-то спасти свою шкуру.       Конечно, Гию был намного быстрее девушки, но так скоро догонять ее не собирался. Хотелось немного растянуть удовольствие. Он ускорился только тогда, когда заметил, что Аванами начала запыхаться. Томиоке хватило лишь доли секунды, чтобы подхватить ее левой рукой за талию и начать кружить. Звонкий женский смех был совсем рядом с его ухом, он стал еще громче, когда Гию, словно маленького ребенка родители, стал опускать девушку в воду чуть выше щиколоток, а потом сразу же поднимать. —Ха-ха-ха, Ну Гию-ю, ха-ха-ха, отпусти-и, — не заметив, что назвала мужчину по имени воскликнула юница. —Надо было раньше! — и тут уже мечник залился ровным смехом и продолжил свою экзекуцию.       Девушка даже опешила от какого. Томиока смеется? Искренно и так беззаботно? Гию смеется?       И все же выдохнув, он отпустил девушку. Мокрые, запыхавшиеся, они стояли в метре от берега и, держась за руку, улыбались, смотря в лица друг друга. —Чертовка. —Грубиян.       В эту ночь Гию впервые не услышал прерывистый кашель девушки. Наконец-то все хорошо.