Сон Ивана

Иван в коконе скомканных простыней на развороченной постели. Он весь в засосах, с малиновыми губами, с растрёпанными волосами, но очень милый. Дамиано сидит перед ним на полу на собственных икрах. Вдыхает запах его яиц и члена. Скользит языком между коротких, плотных волосков. Кокон простыней заворачивается воронкой, становится похожим на вихревые облака. Город под окнами кипит, дышит старыми камнями, ветвистыми каштанами, высокими колоннами и пыльными башнями. — Ты почему так хорошо ебёшься, диво? — спрашивает итальянец, гипнотично вглядываясь в его уретру. Белокурый Эрот соединяет ноги, прячет лицо за светлыми волосами, утаивает в заломах простыней свою изящную, бессонную наготу. Дамиано выхватывает его из скользкой вселенской Материи, прикусывает Эрота за пятку. Пелена спадает. Чувственный мóрок развеивается. Русский Иван сопит меж простыней. — Мужчины моя тайная страсть. — робко говорит Ваня. Ведёт плечом, смотрит на него искоса. Дамиано секунду медлит, потом быстро переворачивает его на живот, скручивает его руки за спиной и целует везде, куда только может достать. — Своими чёрными длинными ресницами ты меня сейчас окончательно добил. Выглядел он совсем просто. С его облика слетел налёт творца и демиурга. Иван улыбнулся. Давид ущипнул его за бледный подтянутый зад. Они быстро и отрывисто целовались минут пять, пока Дамиано не потянулся за сигаретами. Они снова курят. Ваня лежит у него на коленях. По-телячьи мягко прихватывает губами головку опадающего члена, дует на неё, вставляет в неё язык, пока Дамиано толкает ему в задницу большой палец. — Расскажи о себе, моё светловолосое чудо. Диво. — Я актёр из великой династии актёров. В его голосе почти физически прозвучал холод осеннего сибирского леса. Он распрямил спину, и слегка откатился. Дамиано поёжился от незнакомых ощущений, но прижался к нему ещё сильней. Он больно прихватил губами его сосок, втянул его с жадностью волка, и проследил как тот, покидая его рот, упруго возвращается на место. Иван нахмурился, ойкнул. — Перестань. Они очень чувствительные. У меня больше нет сил. — Красиво. — сказал Давид словно в пустоту. Позже он уже смеялся, пиная его в бок, катаясь рядом с Иваном по постели. — Если бы все русские были такие красивые, голодные и горячие, я женился бы на всей России. Не вымывай пока из себя мою сперму. Я хочу, чтобы ты пах мной. Это признак твоей принадлежности мне. Хотя бы на время. Он откидывает наверх его руки, привязывает к кованой спинке кровати, и долго вылизывает его подмышки, словно это доставляет ему необъяснимое удовольствие. Потом мучительно, по-волчьи, по-звериному, грызёт повядшие, расслабленные соски. Несколько часов они потратили на сон. Иван лежал на спине, слегка раскинув руки и ноги. Дамиано нервным, неспокойным комком расположился рядом, уложил голову ему на плечо. Пока Иван спал, Дамиано обводил пальцами линии рёбер, его неподвижные губы, пока не заснул сам. Когда проснулись, они лежали в полутёмной комнате, глядя в потолок. Сумерки сгущались. За окнами кипели плавные огни автострады. Иван большим пальцем исследовал его кадык. — Я хочу, чтоб наши страны теснее подружились. — неизвестно почему сказал Дамиано, отхлёбывая из бутылки алкоголь, целуя Ваню в пробор прохладных встрёпанных волос. — Даже не знаю что, но что-то нас роднит, потому что я ощущаю неизъснимое притяжение. Широкая, необъятная душа поэтов с городских улиц... Мне кажется, мы составим прекрасный дуэт в международных отношениях. — размахивая рукой и сжатой в ней бутылкой, сумбурно сыпал он. — Колыбель человеческой цивилизации, моя прекрасная уютная Италия, задыхается в нищете! Мы устали жить в тисках пиратского Золотого Миллиарда. Нам нужно более справедливое мироустройство. Нам нужен Свет, который зиждется в вас. Он подполз к нему ещё ближе, и объял его всем собой. Мир уже спал. Вселенная спала. Не спали только крупные, повисшие низко звёзды. Дамиано перекладывает его на живот, разворачивает его голову вбок, и крепко засасывает Ванины губы, навалившись на него сверху. — Я хочу счастья всему миру на земле. А тебе со мной. Понимаешь ты меня или нет? После этих слов они переменили позы, и синхронно крепко обнялись. Начали безумно сосаться, исследуя языками рты и щёки друг друга. Близился момент расставания. Дамиано почувствовал это, и его смуглое, скульптурно прекрасное лицо стало хмуриться и темнеть. Он бессмысленно ходил по комнате и курил, вглядываясь в темноту винтажного арочного окна. — Поехали ко мне погостим. — размахивая рукой с подожжённой сигаретой, говорит он, мгновенно сутулясь и сникая. Дамиано укладывает голову ему на бедра, обдаёт горячим дыханием ещё расслабленный член. — Не могу. Ибо с моей стороны это было бы полной безответственностью!. Прекрасный белокурый Эрот, выпутавшись из его объятий, повис на спинке дивана. Его колотило в приступе неконтролируемого смеха. Дамиано поднялся, прихватил его за волосы, и слегка сжал их у корней. — Как у вас, русских, всё просто. И потрахаться, и послать на хуй. — Я актёр из известной династии актеров. У меня сейчас съёмки. У порога итальянец неизвестно зачем выпорол его ремнём по заднице, и на прощание ему отсосал. Напоследок убрал его член обратно в трусы, предварительно отерев салфеткой.