открытки из разноцветных снов

Иногда, особенно лёжа на коленях любимого человека, изнутри вырывается что-то очень похожее на кошачье мурлыканье — наверное, так бывает, когда чувствуешь тепло. — У Саньлана солнечно-цветочное имя, одежды цвета спелых ягод и осенних листьев, украшения-бабочки — самые разные: серебряные, деревянные, нелепые тряпичные красуются на шпильках (их купил Се Лянь, зорким глазом барахольщика заприметивший их в сувенирной лавке). В волосах, чересчур длинных и лохматых, иногда можно найти крылья насекомых, пепел и придорожную пыль. У Се Ляня — лепестки ромашек в карманах, недоеденные булочки и бережно сложенные рисунки Саньлана на салфетках, на которых часто лишь расплывчатые фигуры: боги или ангелы, неясно, но Саньлан утверждает, что всё это его, Се Ляня, изображения. Иногда портреты, скурпулёзные и детальные — с них веет напряжённым дыханием, дрожащими ресницами и теплом учащённого сердцебиения. А ещё, пожалуй, тёплым майским ветром. В памяти Се Ляня есть отдельное место его очаровательной по-мальчишески улыбке, розовых щёк и кончиков ушей, слегка острых и часто малиново-красных. Вишнёвые цветы, воск, янтарь, салфетка. Каждая мелкая вещица в умелых руках Саньлана превращается в искусство. Се Лянь любит мотать фотоплёнку с рассветами и закатами, цветочными венками и кружками чая, которые обнимают пальцы Саньлана. Любит расчёсывать его непослушные волосы, аккуратно, сосредоточившись, чтобы не причинять боль. Любит зажигать по вечерам фонари, тусклые и тёплые, от которых в комнате приятный полумрак. Любит собирать вместе с Саньланом бабочек, чтобы осторожно взять их за тонкие полупрозрачные крылья и оставить в горячем воске стыть. У Саньлана слегка пылкий нрав и нелюбовь к уборке, хотя он очень старается не причинять лишних хлопот Се Ляню. Повсюду шпильки, заколки, цепочки, сухие цветы и бабочки, а по стульям — раскиданная одежда зачастую ярко-красная, чтобы непременно резала глаза. На столе недопитый кофе или чай, полчища кружек и тарелок, по-детски красочные пластыри и повязки на больной глаз разных расцветок, с вышитыми ягодами — по неровным стежкам безошибочно можно определить творчество Се Ляня. К повреждённому глазу он питает особую нежность и заботу проявляет как может, от лёгких поцелуев в веко до пробежек по аптекам в поисках подходящих капель. — Постой, ты опять купил именно этот набор? Эти пластыри ведь детские, куда это годится! — ворчит Се Лянь, хотя совсем не против: он считает это очаровательным. — А что скажешь о ссадинах? Не злишься? — Скажу, что тебе следовало бы быть аккуратнее, и если в следующий раз соберёшься воровать яблоки на чужом участке, сначала убедись, что под забором нет крапивы. — Я хотел засахарить их и подарить тебе, только вот ты не должен был узнать! — Глупый, разве у тебя нет карманных денег? — Вот-вот должны выдать стипендию, клянусь! Се Лянь тепло усмехается. В этом месяце он платит за аренду и бытовые нужды, хлопоча и изворачиваясь как только может, дабы создать уют, хотя Саньлан тоже неплохо справляется: дома часто можно найти милые и незамысловатые вкусности, поделки и дешёвые безделушки, к которым и сам Се Лянь питает восторг. Се Ляню их повседневный быт кажется нереальным, сказочным. Словно вот-вот всё закончится. Чтобы всегда быть начеку и наслаждаться каждой крупицей своего хрупкого счастья, он до отказа заполняет плёнку фотоаппарата снимками, тетради — записями о проведённых вместе днях. Но он не знает, что Саньлан думает точно так же. Даря ему украшения из мумифицированных бабочек, целуя шёлковые пряди безупречно ухоженных волос, с замиранием сердца наблюдая идеальный, по его мнению, силуэт с тонкими и нежными чертами, он смотрит на свои руки, в ссадинах, пластырях и синяках, и иногда ему становится страшно. Потому что он нескладен, смешон и далеко не идеален. Потому что в его волосах и в голове мусор, разгульный летний ветер вместе с нелепой, но горячо преданной влюблённостью. И Се Ляню забавно. Но не потому, что Саньлан кажется ему смешным. Просто для него каждый нечаянно брошенный тёплый взгляд, поцелуи в лоб перед сном или мелкие клюющие, которыми Саньлан любит покрывать его запястья, означает на мгновение лишиться и дыхания, и сердцебиения. Потому что каждый знак внимания согревает его душу, и каждый, даже самый крохотный подарок становится кусочком пазла, из которого складывается его душа, потихоньку становясь всё целостнее. Когда тебе только шестнадцать, всё ещё только впереди. И почему-то верится в непременно счастливое будущее. — Говорят, в последнюю майскую ночь любые загаданные желания обязательно сбудутся. — И кто же так говорит? — Я так говорю, — очаровательно улыбается Саньлан. — Ну раз так, значит, это правда. Что загадаешь? Весело провести лето? Успешную учёбу в следующем году? На фотоплёнке и в памяти — сиреневые грозди, счастливые взгляды, солнечные зайчики на розовых щеках; сквозь закатное небо проклёвываются робкие звёзды, а ветер щекочет лицо, и во всё вокруг по-прежнему не верится. — Загадаю, чтобы ты был счастлив. И я был счастлив. А вообще, лучше всё вместе. Се Ляню как никогда тепло и кажется, словно внутри ворочается большая пушистая кошка. Оказывается, есть так много разных способов сказать «я люблю тебя». Так смущающе, но так невыразимо хорошо. — Хорошее желание. Тогда я загадаю для тебя самое тёплое лето и самых красивых бабочек. И самые крепкие объятия в свете тусклого фонаря под ночным небом.