ca sent l'amour ici

      Только Гарри подумал о том, что ему наконец надоело сидеть перед камином, непонятно для кого создавая иллюзию чтения, как в дверь раздался стук. Робкий и неуверенный, едва слышный, он все равно смог встревожить — если к Гарри кто и захаживал, то через камин или аппарируя прямо в дом. Особенно, если учесть, что на улице уже больше часа шел жуткий ливень, чем-то смахивающий на ураган.          На самом деле, Гарри никого не ждал. Формально. На деле он уже больше недели ждал кое-кого, но этот кое-кто, кажется, вовсе не планировал его посещать, да и вряд ли решил бы войти через дверь. В дождь. Да и не стучался бы так робко.          Гарри вздрогнул, когда стук повторился, закончившись чем-то похожим на шкрябанье по двери. Гарри порой слышал, как Живоглот отчаянно скребся на кухню, когда Гарри с Гермионой запирались там во время ужинов, совмещенных с сеансами психоанализа в исполнении Гермионы. Правда, Живоглот звучал воинственно. Этот же звук был скорее жалким.          Гарри неуверенно поднялся, хватая палочку привычным движением и понимая, что зачем-то задерживал дыхание. Смысла притворяться, что его нет дома, не было никакого — его выдавал свет в окнах, да и причин хотя бы не проверить, кто пришел, не было.          Гарри крадучись подошел к двери после очередной порции робких постукиваний, впервые в жизни радуясь тому, что в нее встроен глазок. Поддавшись вполне оправданной паранойе, Гарри, открыв глазок, сперва прикрыл его рукой, проверяя, не планируют ли его прикончить таким хитрым и простым способом. Простояв так некоторое время и не получив никакой реакции с обратной стороны, Гарри настороженно припал к глазку, сжимая палочку в руке.          И тут же оторвался от него, молниеносно открывая замки и распахивая дверь.          Драко, мокрый до нитки, дрожал на крыльце его дома, удивленно глядя на Гарри. Так, будто не он стучался. Так, будто не ожидал, что его услышат и ему откроют.          — Привет? Не спишь? — робко и глупо прошелестел он. Гарри никогда не слышал у Драко таких интонаций.          — Драко, ты с ума сошел? Заболеешь! — воскликнул пораженный до глубины души Гарри, затягивая несопротивляющегося Драко внутрь. Он был мокрым, ужасно холодным, весь дрожал, щелкая зубами и светясь от бледности.          — Я н-не помешал? — еще один идиотский вопрос слетел с его обескровленных губ, пока Гарри судорожно закрывал замки.          — Ты идиот. Живо иди в душ, — скомандовал Гарри, однако Драко не шелохнулся. — Драко.          — Я пришел поговорить.          — Мы можем сделать это, когда ты перестанешь капать на мой паркет и колотиться от холода?          — Н-нет, — запинаясь от холода, решительно сказал он.          — Драко, не глупи, — порой Гарри просто ненавидел то, каким Драко мог быть упрямым. Слова Гермионы о том, что зачастую людям не нравятся в других черты, присущие им самим, стали обретать смысл. И слова Джинни о том, что они два упертых барана, тоже. — Я не стану тебя слушать, пока ты не примешь душ и не согреешься.          Драко громко скрипнул зубами, заставляя Гарри задаться вопросом, не трусит ли Драко, что уже скоро не решится заговорить. Или что Гарри не захочет слушать, когда Драко перестанет выглядеть таким жалким.          — Чистые полотенца и одежда сам знаешь где. Я буду на кухне, — и с этими словами Гарри ушел, слыша тяжелый вздох за спиной.          У Гарри появилось время, чтобы собраться с мыслями. Он стал готовить чай, сперва с десяток раз отказавшись от помощи Кричера, что, кажется, задело старого эльфа до глубины души.          Они не виделись с Драко больше недели, чего не случалось с тех пор, как они стали друзьями. За целый год не бывало такого, чтобы они не встречались больше трех дней, не говоря уже о том, чтобы Драко не отвечал на его письма. Ни на одно чертово письмо. Это тотальное игнорирование и отсутствие на тренировках заставило Гарри почувствовать весь спектр эмоций от беспокойства до злости и от обиды до отчаянной тоски.           И самым неприятным было то, что Драко исчез, ничего ему не сказав. Да Гарри даже звонил по каминной сети в мэнор! Просто чтобы в конечном итоге услышать от Нарциссы, что Драко не может подойти, и обсудить с ней новый сорт роз, что она взялась выращивать в их саду. Хорошо хоть на звонок не ответил Люциус.          Это было странно. Это было больно. И хотя Гарри понимал, что Драко ровным счетом ему ничего не должен, сердцу не прикажешь. Сердцу, которое воспринимало Драко очевидно не как друга.          Рон и Гермиона никогда не отчитывались перед ним, переписывались они не часто, хоть и виделись по мере возможностей, однако этот факт никогда не вызывал в сердце Гарри хоть какие-либо эмоции. Когда же Драко ни с того ни с сего пропал с радаров, это стало настоящим потрясением для Гарри. Гарри, который проводил с Драко почти все свободное и не очень время. Гарри, который ничем себя не выдавал (он был не лучшим актером, но был уверен, что свои чувства ничем не выдал), но был влюблен в своего друга и сокомандника по уши.          И, откровенно говоря, Гарри, понимая, что рано или поздно Драко объявится, планировал встретить его холодно. Так, чтобы было понятно, — его задело. Но Драко как обычно был предельно непредсказуем, с порога сбив Гарри с толку.          Однако Гарри не собирался так просто сдаваться. Драко было крайне сложно пристыдить, но он постарается. Хотелось хоть немного сбить с Драко спесь за то, что он заставил Гарри пережить за эти дни.          Драко появился на кухне минут через десять, с влажными вьющимися волосами, в одежде Гарри, что была ему великовата и коротковата, и с незнакомым выражением лица. Гарри, очевидно, не впервые видел Драко в подобном прикиде, но сердце все равно на мгновение болезненно сжалось. Словно очередное напоминание о том, как же сильно он влип.          Драко мялся у входа, глядя куда угодно, но только не на Гарри. Это было довольно тревожно и побуждало Гарри прямо сейчас укрыть Драко в объятиях, выведать, что его беспокоит, и пообещать ему весь мир.          Вместо этого Гарри слегка выдвинул второй стул взмахом руки, отпивая из чашки.          — Ну и где ты пропадал? Я уже начал скучать, — сказал он настолько холодно, насколько это было возможно. Драко едва заметно вздрогнул, все же робко усаживаясь на стул и беря в руки чашку. Мята, жасмин, две ложки сахара, не горячий. Гарри никогда бы не смог забыть, даже если бы очень захотел.          Черт побери, он даже не мог вспомнить, когда угодил в эту ловушку.          — У меня были дела, — слабо проговорил Драко, так и не оторвав взгляда от чаинок, мирно покоящихся на дне чашки. Гарри ничего не мог поделать с беспокойством, зарождающимся в груди. С Драко что-то было не так.          — Да? Расскажешь? И, может, заодно и объяснишь, почему игнорировал меня все это время так, будто мы и не друзья вовсе, — сказал Гарри через силу. Его желание быть жестким по своей силе было куда слабее, нежели желание убрать эту скованность из позы Драко, это странное выражение с его лица.          — Извини, я… Это сложно. Мне просто нужно было время, чтобы… разобраться со своим дерьмом. Я об этом и хотел поговорить.           Гарри не мог долго выдерживать ту гробовую, гнетущую тишину, повисшую после этих слов. Он никогда не был терпелив, особенно, если дело касалось Драко.          — Ну? — уже куда мягче спросил он. Драко закусил губу с такой силой, что она побелела и едва не лопнула под натиском его зубов.          — Я разорвал помолвку. С Асторией. Мы больше не… Нас больше нет. Не будет. Да и не то что бы «мы» когда-нибудь были, — наконец сказал Драко.       На секунду Гарри показалось, что его оглушили. Он перевел рассеянный взгляд на запястье Драко, которое уже не первый год опоясывал помолвочный браслет.       Его там не было.         — И ты не сказал мне ничего, потому что?..          — Потому что я не был уверен в том, что все же наконец решусь на это. Конечно, я не хотел этой свадьбы, не хотел быть с Асторией — мы, черт возьми, даже десятка раз не поговорили за все эти годы. Но мне было страшно за реакцию отца. Он очень рассчитывал на меня в этом вопросе. Поэтому я не отказался от всего этого еще тогда, почти сразу после войны, когда после ужина с Гринграссами он сказал, что Астория — очень выгодная партия.          — Я бы поддержал тебя. В любом твоем решении, — хрипло пробормотал Гарри, все еще не в силах отойти от шока. Он никогда не обсуждал с Драко его личную жизнь. Слишком было больно, почти невыносимо. Даже один взгляд на чертов браслет каждый раз посылал по венам Гарри коктейль из боли, тоски и отчаяния.           Он и подумать не мог, что между Драко и Асторией ничего нет, что он не хочет этого брака так сильно, что пойдет против воли отца.          — Я знаю. Я просто хотел… Хотел сам разобраться и все. Я не был уверен, что не струшу. Было бы очень неловко, если бы я вывалил на тебя все это, а потом сдал назад и все же сыграл свадьбу. Я бы не смог даже посмотреть на тебя, зная, что ты будешь считать меня трусом, будешь знать, что этот брак на самом деле такое.          — Я бы никогда не осудил тебя, — сказал Гарри, внутренне содрогаясь даже от мысли о том, что Драко рано или поздно все же мог бы жениться на Астории. — Что отец?          — Не очень доволен, но смирился. Ты ведь знаешь, он любит меня, — Гарри кивнул. Удивительно, но он знал это. И это было единственное, за что он мог уважать Люциуса — его искренняя преданность и любовь к сыну. — Но это не главная новость.          Гарри даже представлять не хотел, что за новость может переплюнуть предыдущую. А когда Драко поднял на него абсолютно больные, покрасневшие глаза, Гарри захотел по-детски закрыть уши, уже чувствуя, что следующие слова Драко ему жутко не понравятся.          — Я планирую уйти из команды и уехать. Пока не уверен куда, но…          Гарри показалось, что его приложили Петрификусом.          Этого просто не могло быть. Не могло быть такого, чтобы Драко, так отчаянно влюбленный в квиддич и свою родину, сказал подобное. Это было безумием.          Гарри почувствовал, что сердце колотится у него прямо в горле. Он не верил, просто не верил в то, что только что услышал. Буквально недавно все было нормально, они с Драко смотрели идиотские сериалы после изнурительной тренировки, привалившись друг к дружке на мягком диване в его гостиной, а сейчас Драко заявляет, что… что…          — Нет. Ты просто не можешь все бросить, — сказал Гарри, хотя хотелось прокричать «ты не можешь бросить меня!» — Ты не можешь!          — Гарри, так нужно…          — Кому нужно?! Это связано с твоими родителями? Связано с помолвкой? Объясни, черт побери! — Гарри стремительно терял контроль, а поникший, убитый вид Драко лишь больше срывал с него тормоза.          — Я болен, Гарри, — сказал Драко дрожащим голосом и обнял себя руками, отворачиваясь. Гарри понял, что жестко ошибался, думая, что хуже уже быть просто не может. Когда Драко снова посмотрел на него, Гарри увидел, как по его щекам катятся к подбородку крупные слезы. — Извини. Извини. Я не знаю, почему я плачу, — сказал Драко, стыдливо утирая глаза.          — Драко, объясни мне, умоляю. Чем ты болен? Что я могу сделать? Почему тебе нужно уехать? — Гарри не мог перестать обсыпать Драко вопросами, потому что чувствовал, что если хоть на секунду заткнется, мысли, беспокойно мечущиеся в голове, сведут его с ума. — Пожалуйста.    — Это синдром разбитого сердца, — через зубы проговорил Драко, так и не перестав плакать и глядя на Гарри с диким отчаянием и болью. Этот взгляд, эти слова были подобны удару в солнечное сплетение. Гарри едва не согнулся в приступе боли и тошноты. — Им болеют только чистокровные волшебники. Я не думал… Он проявляется, если безответная любовь доставляет магу много боли и переживаний. Я был уверен, что меня это не коснется, — Драко горько рассмеялся. — Я хотел уехать сразу после того, как узнал об этом, но не мог… Я не смог уехать, не объяснившись. И… если я не признаюсь сейчас, то я вероятнее всего, умру, — Гарри показалось, что это он сейчас умрет. Каждая новая фраза Драко делала больнее предыдущей, и Гарри уже почти не мог выносить этого. Всё, о чем он мечтал, это то, что сейчас Драко признается, что его последние слова шутка. Тогда они самозабвенно подерутся и Гарри наконец расскажет ему о своих чувствах и, возможно расплачется. И… — Я люблю тебя.          Весь мир перевернулся с головы на ноги во мгновение ока. Гарри понятия не имел, как долго до него доходил смысл сказанного Драко, однако, стоило ему наконец понять, его едва не вывернуло от облегчения и счастья. Черт побери, всего три слова — и из самого несчастного в мире человека Гарри превратился в самого счастливого. Эмоции бурлили в нем так яростно, что Гарри едва сдерживал свою магию, чтобы не разнести кухню к чертям.          Вместо этого он вмазал Драко по лицу, отчего тот, абсолютно неготовый к подобному, свалился на пол, вскрикнув от испуга и боли. Гарри тут же оседлал его бедра и, склонившись к самому лицу, заговорил, перемежая слова с поцелуями, оседающими по всему лицу Драко.          — Гребаный идиот, я чуть не сдох от страха только что! Так долго молчал, что заболел, блять, какой-то дрянью, хотя мог вместо этого целоваться со мной! Мудак! Я так тебя люблю!         — Ты тоже ничего не сказал! —  возмущенно воскликнул Драко, неверяще улыбаясь и подставляя лицо под поцелуи.          — Ты был помолвлен, придурок! Мерлин, я задушу тебя. Ты меня измучил, гаденыш! — Гарри казалось, что он вот-вот взорвется от счастья.          — Мерлина ради, Гарри, иди уже сюда, — почти простонал Драко, обхватывая щетинистые скулы руками и наконец притягивая губы Гарри к своим. И с первым же жадным поцелуем почувствовал, как сердце снова начинает ровно биться, горячее и полное любви, рвется к сердцу Гарри. И, пускай они этого еще не знают, однако сердца их уже давно бьются в унисон.