ca sent l'amour ici

      — Знаешь, несмотря на то, что в этой жизни мне довелось даже умереть, тот день, наверное, был худшим в моей жизни.       Драко морщится с печальным выражением лица и нежно проводит по щеке Гарри пальцами.       — Не говори так, — шепчет он, чувствуя, как Гарри, повернув голову, целует его в сердцевину ладони.       — Но это правда. Если раньше несчастья следовали одно за другим, из-за чего не было чувства, будто меня возвращают с небес на землю, в случае с тобой… Мне будто на несколько часов подарили крылья, чтобы потом на живую вырвать их с корнем.       Гарри впервые решается заговорить об этом. Все эти несколько месяцев, что ушли на реабилитацию Драко, которая была отнюдь не простой; на их разговоры и выяснения отношений, на их свидания и привыкание друг к другу, он не мог выдать то, что было на душе. Первое время Драко был слаб и подвержен депрессии, позже они начали выстраивать романтические отношения, что тоже оказалось непросто, несмотря на взаимные чувства, а когда все, казалось бы, наладилось, Гарри сам уже не мог начать этот разговор. Стоило ему решить, что момент подходящий и открыть рот, как слова комом застревали в горле. Гарри слишком долго держал в себе, слишком старался быть сильным для Драко.       Но сейчас, лёжа в разворошенной постели в их общей спальне после самого нежного секса в жизни Гарри, плотину словно прорвало. Слова сами полились из него, подгоняемые сумраком, царившим в комнате, и интимностью, установившейся между двумя влюблёнными друг в друга по уши людьми.       — Когда Гермиона сказала мне… Мне показалось в тот момент, что я до сих пор сплю и вижу худший кошмар в своей жизни. А потом я увидел тебя без сознания на больничной койке, всего в трубках и под волшебным куполом…       Драко закусывает губу почти до крови — дурная привычка — и переплетает пальцы с пальцами Гарри, словно пытаясь успокоить, вернуть в настоящее из кошмарных воспоминаний.       — Мне очень жаль, — шелестит он. — Если бы я знал, как все на самом деле… Гарри, я бы никогда так не поступил, как бы ни хотел этого. Я ни за что бы не сделал тебе так больно.       Гарри верит и понимает, но ему все равно больно. Больно думать, что сейчас он мог бы не лежать с Драко в одной постели, чувствуя тепло его нежной кожи и биение сердца, а стоять у холодного надгробия.       Хотя скорее уж лежать рядом в сырой земле.       Он все ещё нередко вспоминает, как от ужаса чуть не потерял сознание в чертовой ординаторской, как Гермиона приводила его в чувства, держа Гарри за трясущиеся руки. Как он рванулся в палату Драко, напугав персонал и Гермиону, а потом сидел у койки на коленях, положив руку на безвольное, обмотанное бинтами запястье, и рыдал взахлёб, не соображая, не понимая, как подобное вообще могло произойти.       — Если бы не магический выброс, тебя бы не стало, — сдавленно шепчет Гарри.       Драко решил сделать все по-маггловски. На палочке были ограничения, которые не позволяли ему использовать заклинания, которые могут сильно навредить кому-то. Даже если этот кто-то — он сам.       И это было просто чудо, что тело Драко в последние несколько минут, что ему оставалось прожить в этом мире, попыталось спасти его. Магический выброс не помог самому Драко, но зато заставил авроров незамедлительно появиться в поместье, обвешанном сигнальными чарами.       Именно Рон обнаружил Драко, что белым пятном выделялся на фоне кроваво-красной воды.       Возможно, если бы в этой группе авроров не было Рона, все сложилось бы иначе. Но он был там. Он мгновенно среагировал и сделал все, чтобы Драко успели оказать помощь. Это было чудо.       Так же как и то, что Гермиона была в коридоре в тот момент, когда по нему неслись целители с каталкой, на которой, к ее ужасу, оказалось безжизненное тело любви всей жизни ее лучшего друга.       Благодаря именно ее мольбам Драко спасали лучшие колдомедики в Мунго.       Будто сама вселенная помогала ему.       Чтобы Драко смог с того света вернуться к нему, к Гарри.       — Но это все в прошлом, Гарри. Я здесь, я твой, я счастлив. Правда. Все, чего я хочу, — это быть с тобой целую вечность. И сделаю всё, чтобы больше никогда не покидать тебя.       Гарри понимает, как больно Драко видеть его таким. Больно, потому что он сам это сделал: сам сделал его несчастным, причинил ему эти страдания.       — И я счастлив. Быть с тобой, быть твоим. Я никогда в своей жизни не был счастливее, но… Иногда мне ужасно страшно. Снова потерять тебя, не углядеть, не защитить. Даже от самого себя. Я не хочу… я не смогу ещё раз это пережить. Не смогу, — Гарри говорит дрожащими голосом, поглаживая пальцем один из шрамов на предплечье Драко.       Он ненавидит эти шрамы, слишком глубокие, чтобы от них можно было избавиться. Ненавидит историю, что они хранят. Ненавидит чувствовать себя виноватым в том, что позволил им появиться.       И Драко ненавидит их. Но только потому, что они делают больно Гарри.       — Тебе больше не придётся. Я обещаю. Больше никогда, — Драко смотрит, кажется, в самую душу, и Гарри чувствует, как его отпускает. Хоть и немного, но ему становится легче дышать. Дышать, зная, веря, что Драко больше никуда не уйдёт.       Драко нежно стирает большим пальцем слезу, сорвавшуюся с чёрных ресниц Гарри, и придвигается настолько близко, что они соприкасаются кончиками носов.       — Я люблю тебя больше всего на свете. Я ни на что не смог бы променять даже возможность просто видеть твою улыбку или касаться твоей кожи. У меня есть все, что мне нужно для счастья и для того, чтобы постараться прожить ещё хотя бы сто лет. У меня есть ты.       Их губы соприкасаются — невозможно нежно, до мурашек по всему телу. Они делят одно мгновение на двоих, одно чувство, залечивая раны друг друга.       — Я люблю тебя. И никогда не отпущу больше, романтичный ты слюнтяй, — Гарри наконец улыбается, говоря это и чувствуя, как гора сваливается с его плеч.       — Кто бы говорил, — фыркает Драко, тоже улыбаясь и прижимая Гарри к кровати своим телом. Его нежные губы оставляют легкие поцелуи по улыбающемуся лицу перед тем, как найти губы Гарри. — Я больше не хочу спать.       — Есть предложения? — лукаво спрашивает Гарри, уже оглаживая обнаженное тело Драко требовательными руками.       — Ммм, я где-то слышал, что секс продлевает жизнь. Думаю, это то, что нам нужно, чтобы воплотить свой план с «вечностью вдвоём», — почти мурлычет Драко и ведёт руками от груди Гарри все ниже, выбивая из его груди судорожный выдох.       — Отличный план, — слегка задыхаясь говорит Гарри.       Он счастлив. И, хотя это, казалось бы, невозможно, но уже завтра он станет еще счастливее. Завтра, когда в конце свидания вручит Драко письмо, в котором наконец предложит им официально быть вместе, пока смерть на разлучит их.       И в этот самый момент Гарри уверен, что даже ей это не под силу.