ca sent l'amour ici

      Гарри сидел на мягком диване, ритмично дёргая ногой и кусая уже припухшую нижнюю губу. Он немного нервничал, ожидая, когда наконец Драко придёт из лаборатории и они сядут за праздничный ужин.       Ладно, он очень нервничал. Почти до паники. Почти.       На самом деле, не было серьёзных причин для истерии. Они с Драко были вместе уже больше трёх лет, это было уже привычное совместное Рождество, и, ну ради всего святого, не должно быть ничего страшного в обмене подарками.       На самом деле, свой подарок Малфой выдал Поттеру ещё с утра, перед тем, как уйти на работу. У Драко было множество положительных черт, и терпение в них не входило, если дело не касалось зельеварения. Обычно Гарри находил некоторую его капризность и неусидчивость забавной. По опыту он знал, что свой подарок он получит с восходом солнца, разбуженный блондином только потому, что он не мог ждать, когда же его парень проснётся сам.       На самом деле, найти хороший подарок для человека, у которого есть всё, — всегда ужасно сложная задача. И Драко, и Гарри были до неприличия богаты и, хоть они и не были транжирами (ладно, Малфой, может, немного и был), если им чего-то хотелось, они, не слишком раздумывая, себе это покупали. Однако за те пять лет, что они плотно общаются, парни ни разу не ошиблись в выборе.       Первые два года, один из которых Гарри почти сходил с ума от любви, которую считал невзаимной, Поттер дарил Малфою дизайнерскую одежду. Он старался не думать о том, что, совсем не разбираясь в моде, настолько внимательно следил за слизеринцем, что знал его любимый модный дом. Драко, хоть и пытался это скрыть всеми силами, был в абсолютном восторге, как от парадной небесно-голубой мантии, так и от плаща из чёрной драконьей кожи. Через месяц после того Рождества они наконец стали встречаться. Третьим подарком был шикарный перстень-оберег с зелёным авантюрином в центре и буквами «DH» с двух сторон от него. На памяти Поттера, Малфой ни разу с тех пор не снимал кольца с пальца. В прошлом году Гарри, воспользовавшись своим преимуществом Главы Отдела Тайн, раздобыл для Драко уникальный фолиант по зельеварению.       Драко же одаривал Гарри впечатлениями, а не материальными ценностями. Билеты на Малибу на двоих (Гарри позвал Драко, чем немало удивил его, уверенного, что Поттер выберет в спутники Джиневру); поездка в Дисней-лэнд, о которой гриффиндорец мечтал всё своё детство, о чем он и рассказал слизеринцу в приступе пьяной меланхолии (стоит ли говорить, какое самопожертвование совершил Драко, проведя целый день в толпе магглов и катаясь на их ужасных аттракционах); третьим подарком был родовой кулон-оберег, принадлежавший раньше прапрадеду Поттера, а в прошлом году Малфой совершил, казалось бы, невозможное — при помощи друзей Гарри, на протяжении полугода он занимался восстановлением дома в Годриковой Впадине. Кажется, никогда ещё брюнет не был счастливее, чем стоя на пороге отстроенного дома, стирая со щёк снежинки и счастливые слёзы.       Сегодняшним утром Малфой подарил Гарри ещё одну его давнюю мечту — на Новый год они направлялись в Санкт-Петербург. Драко был бесспорно великолепен в выборе подарков, оттого для Поттера ещё волнительнее было дарить что-то в ответ. Страх облажаться поселялся в нем ещё за несколько дней до праздника.       На самом деле, этот подарок Гарри готовил на протяжении года почти каждый день, порой возвращаясь позже положенного домой, или даже беря отгулы. Несчетное количество раз Поттер готов был отказаться от своей задумки, выбрать что-нибудь более приземленное и не рисковать так сильно — он действительно не был уверен, как отреагирует его парень. Однако каждый раз он брал себя в руки — на то он и гриффиндорец. Сейчас же, будучи на пике нервного напряжения, брюнет уже жалел, что не купил что-нибудь, как запасной вариант. Конечно, даже если бы Драко вдруг не понравился его подарок, тот бы никак это не показал, а про то, чтобы сказать, и речи идти не может, но Гарри читал своего молодого человека, как открытую книгу. Да и Поттеру больше всего на свете хотелось порадовать любимого.       Увязнув в путах паники, Гарри даже не сразу расслышал звук аппарации. Опомнился лишь, когда из коридора донеслось насмешливое:       — Вот это тёплый приём мне конечно устроили. Есть кто дома?       Гарри подорвался с места, в считанные мгновения оказываясь в прихожей. Драко, с раскрасневшимися от мороза щеками и носом, стряхнул рукой снег с платиновых волос. Его ртутные глаза светились, а улыбка грела лучше всякого камина. Поттер улыбнулся в ответ, затопленный нежностью, оставил на губах Малфоя целомудренный поцелуй и помог снять теплую мантию, оставляя её на вешалке.       — Сколько я должен просить тебя надевать шапку?       — А согревающие чары на что, — отмахнулся Драко, невербальным высушивая намокшие от бывших снежинок волосы.       — Всё равно лучше её носить, — Гарри упрямо нахмурился, следуя за парнем в гостиную. Он бросил слегка нервный взгляд в угол комнаты, радуясь, что присутствие Драко немного его успокоило.       — Давай мы поспорим, когда я перестану умирать от голода, — Малфой с нетерпением подошел к уже давно готовому столу с едой, с наложенными на нее чарами стазиса, шумно втянул носом аппетитные запахи и довольно замычал, потирая руки и садясь за стол. Свет в столовой был выключен, лишь свечи на тумбах и посреди стола освещали пространство, заставляя украшения на стенах и всех свободных поверхностях таинственно блестеть. Волосы Драко стали похожи на жидкое золото, и Поттер подумал, что его парень — самый красивый мужчина на свете.       Не то чтобы он так не думал остальные двадцать четыре часа в сутки.       За вкусным ужином потекла непринужденная беседа, заполненная шутками и историями о произошедшем за день. Возможно, Малфою не стоило рассказывать историю о том, как Невилл, напутав в пропорциях для зелья, сварил его неправильно и отрастил себе чертов хвост, которым, крутясь в панике, разнес половину лаборатории, пока Гарри пил. Скатерть они, конечно, высушили простым заклинанием, но горло у брюнета ещё некоторое время першило.       — Отец очень недоволен, что Новый год мы проведем не с ним. Даже сказал, что лишит меня за такое предательство наследства. Представляешь, предлагал одному ехать, куда я там хочу, а тебя оставить ему! Никогда не пойму, за какие заслуги ты заделался у него любимчиком, — Малфой преувеличенно недовольно разрезал отбивную, строя возмущенное выражение лица. Король драмы собственной персоной, дамы и господа.       — Ему просто одиноко одному. А насчет меня… может, у вас это семейное? — Драко в ответ только показал язык.       Малфой старший действительно, познакомившись с Гарри плотнее ещё в те времена, когда они с Драко только дружили, прикипел к нему, почти как к сыну. Бывали случаи, когда Драко отбывал в командировку, а Поттер проводил время с его отцом наедине. Им всегда было интересно поговорить, поспорить, поиграть в шахматы или квиддич или даже просто помолчать. Вся спесь и снобизм покинули Люциуса во время войны, когда вся его жизнь превратилась в самоистязание и мысли о том, как сберечь семью. Чувство вины перед женой и сыном, раскаяние за содеянное и благодарность за спасение высвободили все его лучшие качества. Конечно, он не стал магглолюбцем и не потерял аристократических замашек — это более, чем невозможно, тем более, Люциус уже не был мальчишкой. Однако и это его новое «Я» нравилось Гарри, и он легко пошел на контакт с Малфоем Старшим, порой наедине или в разговорах с любимым называя его отцом.       К сожалению, война всё же лишила Люциуса самого близкого человека. Нарцисса скончалась от проклятия отложенного действия через полгода после победы. Замечено оно было слишком поздно, выяснить личность нападавшего было невозможно, да и увяла женщина буквально в считанные дни. Именно в этот период дружба Поттера и Малфоя вышла на новый уровень, когда их нельзя уже было называть просто приятелями. Ведь правда, что друг познаётся в беде.       Люциус стал сам на себя не похож. Если бы не тотальный контроль со стороны сына, мужчина точно спился бы или сошел с ума от горя. Однако время лечит. Время и близкие люди. Компания сына и его любимого человека вытащила мага из бездны депрессии. Драко до сих пор не мог поверить, что смыслом жизни его отца, в прошлом довольно-таки холодного и расчётливого человека, стали его сын и его парень — полукровка, выводивший его из себя годами.       — Я пообещал отцу, что по возвращении мы у него погостим недельку-другую.       — Ты ведь осознаешь, что он вечно будет воровать меня у тебя? — Гарри лукаво усмехнулся, глядя, как Драко морщится в недовольстве.       — Это мы ещё посмотрим.       За всеми этими разговорами, влюбленными взглядами и едва заметными, теплыми соприкосновениями рук и колен, Гарри совсем забыл о своих переживаниях и тревожных мыслях.       И, конечно, Малфой не мог не напомнить ему о них.       — Я, конечно, очень терпелив, — Поттер фыркнул с изрядной долей скептицизма, что блондин успешно проигнорировал, — Но не настолько, чтобы продолжать молча ждать, пока ты сам решишь показать мне мой подарок.       Гарри втянул воздух, чувствуя, как зашлось в грудной клетке сердце. Всё верно, он должен сделать это сейчас, больше нет смысла тянуть, это ведь просто подарок.       Так от чего же тогда так страшно?       — Тогда, — Поттер откашлялся, когда голос дал петуха, — Тогда, думаю, нам стоит пройти в гостиную.       — Я уже заинтригован, — Драко вышел из-за стола, с некоторой тревогой вглядываясь в напуганное лицо брюнета. Гарри всегда нервничал перед тем, как что-то дарить, но в этот раз он был прямо-таки сам не свой.       Гарри слегка неловко усадил Драко рядом с собой на диван. Блики от свечей оставляли желтые поцелуи на его красивом лице, и это слегка успокоило брюнета. Он взял узкие бледные ладони в свои, заглядывая в глаза растерянно-ободряюще улыбающемуся блондину.       Поттер бросил еще один нервный взгляд в слабо освещенный угол комнаты, начиная говорить:       — Помнишь, как год назад в этот же день ты рассказал мне, что на Рождество твоя мать сразу после семейного ужина садилась за пианино в твоей любимой гостиной, вы с отцом садились рядом на диване и часами слушали её игру, — веселье испарилось из серых глаз, заменившись налетом меланхолии. Недоумевая, к чему парень завел этот разговор, Малфой кивнул, — И ты сказал, что очень многое отдал бы за то, чтобы еще хоть раз так посидеть, слушая музыку и… я понял, что готов отдать всё, что у меня есть, чтобы исполнить твою мечту, но я не Мерлин и не Иисус, не в моих силах это сделать. — «Вернуть тебе мать» осталось непроизнесенным, но было четко услышано обоими.       Гарри ненадолго замолчал, так что в комнате слышно было лишь мерное дыхание, шорох снега по подоконнику и мягкий треск огня в камине. Драко, уже ничего не понимая, терпеливо дожидался продолжения.       Поттер тяжело вздохнул и, сжав холодными от нервов руками пальцы Драко, продолжил:       — Я не способен заменить тебе эти рождественские вечера, но я сделал всё возможное, чтобы создать новые. — после этих слов Гарри взмахнул рукой в сторону угла, в котором тотчас рассеялось дезиллюминационное заклинание и зажглись свечи.       Шокированному взору Драко предстало пианино глубокого махагонского цвета, на крышке которого плясали блики от свечей. Поттер поцеловал руки Драко и поднялся с дивана, медленно направляясь к инструменту.       Он сильно нервничал, однако с каждым шагом к уже знакомому фортепиано ему становилось немного спокойнее. Он занимался с лучшими учителями страны на протяжении года, он играл до мозолей на пальцах, которые всегда залечивал перед приходом домой, он неосознанно наигрывал мелодию, просто сидя за столом. Он сделал всё, что было в его силах, чтобы всё прошло идеально.       Сидя на стуле, Поттер, прикипев взглядом к черно-белым клавишам, любовно провел по ним пальцем, медленно вдохнул и выдохнул, пробежал глазами по нотам и заиграл.       Мелодия, нежная, слегка грустная, но полная какой-то надежды и света, полилась из-под его пальцев, разливаясь по гостиной, прогоняя унылую тишину. Звуки пленили, цепляли давно не затрагиваемые струны души, ласкали слух и сердце. И для Гарри, который играл эту композицию уже несчетное количество раз, она зазвучала совсем иначе. Потому что имела значение, потому что впервые игралась для того, ради кого заучивалась.       С каждой последующей нотой за спиной Гарри словно расправлялись крылья. Он забыл обо всех страхах и сомнениях, и просто играл, пропуская всё через себя. И, когда он наконец смог отвести взгляд от клавиш, то сердце его подскочило к горлу.       Драко смотрел на него. Руки его были прижаты к губам, а в глазах блестели слёзы, куда более ценные, чем самые драгоценные в мире камни. Глаза его горели ярче самых ярких звёзд, и тепла в них было куда больше, чем в пламени любой из горящих вокруг свечей. Малфой убрал дрожащие пальцы ото рта, искаженного во влюбленной улыбке, и Поттер подумал, что этот момент — один из самых захватывающих и невероятных в его жизни. Гарри, нежно улыбнувшись, вернул взгляд к клавишам инструмента, над которыми порхали, казалось, не его пальцы.       Когда отзвучали последние аккорды, в комнате повисла волшебная тишина. Малфой, попытавшись незаметно стереть мокрые дорожки со щек, отлевитировал к банкетке Гарри стул, усаживаясь на него. Он бережно взял руки Поттера в свои подрагивающие и прижал их к своим щекам, поцеловав правую ладонь. Гарри обнял его за плечи, прижимая к себе, гладя по мягким, словно сотканным из шелка лунных лучей, волосам.       — Что скажешь? — шёпот Поттера был не громче потрескивания дров в камине, но Драко его, конечно же, услышал.       — Это… Мерлин, это лучшее, что мне дарили за всю мою жизнь. У меня нет слов, чтобы описать, как я люблю тебя, — комок из нежности, скрутившийся у Гарри под сердцем, заставил его прикусить губу, — А ещё ты заставил меня плакать, поэтому, как провинившийся, будешь играть столько, сколько я захочу.       Поттер рассмеялся, мягко отстранил любимого от себя и, поцеловав его со всей любовью и трепетом, перелистнул страницу, пробежался глазами по нотам и заиграл.