ca sent l'amour ici

      На самом деле Гарри и подумать не мог, скитаясь по лесам в поисках крестражей в компании Рона и Гермионы, что это всё когда-нибудь закончится. Эта борьба за жизнь, свободу и любовь казалась ему бесконечной. Думалось, сколько бы дней, недель или месяцев они ни будут бродить, все равно не приблизятся к логическому завершению всего этого кошмара.       Потому, когда Волдеморт умер в последний раз, Гарри долго не мог осознать этого. Даже вереница из похорон, восстановительных работ, фотосессий и интервью не помогла ему смириться с мыслью о том, что наступили мирные времена.       Поттер не знал, в какой момент в нем поселилась эта чёрная пустота: сразу после окончания битвы? До или после неё? Но в полной мере он прочувствовал её тогда, когда после заседания по делу Малфоев (одному из немногих, на которых он лично давал показания), оправданные Драко с Нарциссой подошли поблагодарить его. И Драко, удержавший его руку в своей чуть нежнее и дольше положенного, извинился.       Извинился за всё. И аппарировал.       А Гарри остался стоять у министерства с горящей от потерянного прикосновения рукой и тьмой внутри.       Он занимался вместе с кучей добровольцев отстройкой Хогвартса, ходил на встречи с жадными до информации журналистами, тянул улыбку для объективов колдокамер, общался с родственниками погибших и делал многое-многое другое, на что обрекла его судьба героя общественности. Делал это на автомате, не задумываясь, не чувствуя ничего.       Ни горя утраты, ни радости победы, ни раздражения от бестактных вопросов.       Ноль.       Словно вместе с частью души Волдеморта уничтожили и его собственную.       Потому, когда Хогвартс был восстановлен, вручение наград пережито, Гермиона уехала учиться колдомедицине в Германию, Джинни присоединилась к команде Холлихэдских Гарпий, заранее выяснив с Гарри отношения, которые остались на уровне дружеских, Рон пошел работать с Джорджем во вредилки, а остальные отправились учиться на восьмом дополнительном курсе, Поттер заперся на Гриммо.       Он не пошел во все тяжкие. Не запил, не увлёкся наркотиками, не стал заниматься селфхармом. Просто лежал днями на постели крестного, пялясь в потолок, часто курил и все время игнорировал просьбы резко ставшего заботливым Кричера поесть.       В голове звенела тишина, на сердце словно лежала могильная плита, а в районе солнечного сплетения с каждым вдохом расширялась бездна.       И друзья, окунувшиеся с головой в новую мирную жизнь, не заметили ничего необычного в поведении Гарри. Он просто молча продолжал тонуть во тьме, и даже его самые близкие люди не спешили ему на выручку.       Кто знает, чем бы всё это закончилось, если бы спустя пару недель с начала этого подобия летаргического сна ему в дверь не постучали.       Ладно, очень настойчиво постучали.       По правде говоря, открыл Гарри только потому, что был уверен — если он не сделает этого, дверь обязательно вышибут.       Не особо соображающий Поттер даже не сумел удивиться, увидев на пороге небезызвестного бывшего врага.       Удивление пришло уже позже. Тогда, когда губы с капризным изгибом разомкнулись и сказали:       — Здравствуй, Поттер. Мне негде жить, поэтому я буду жить с тобой.       Драко бесцеремонно отодвинул застывшего изваянием Гарри с прохода, вместе с огромными, забитыми под завязку сундуками врываясь в дом. Поттер несколько раз заторможенно моргнул.       Да, он знал, что Малфой мэнор был на три четверти разрушен и разграблен, потому, очевидно, Нарциссе и Драко на время восстановления нужно было жить в другом месте. Он, правда, не понимал, где Малфой жил до этого, и куда делась Нарцисса? Второй вопрос он решил озвучить.       — Они помирились с Андромедой и живут вместе. Мне там не место, если понимаешь, о чем я.       Гарри не понимал, но просить Драко объясниться не особо хотелось. Хотелось вернуться в постель и в тысячный раз изучить взглядом паутину в углу комнаты.       — Почему именно мой дом? — чисто для проформы поинтересовался он, безучастно наблюдая, как Малфой приказывает трясущемуся от восторга домовику перенести его вещи в лучшую комнату.       — Я наполовину Блэк. Значит, и дом наполовину мой. — Гарри вполне мог оспорить это заявление. Гарри вообще много что мог. Но не хотел ничего. Пустота внутри него ни на згу не рассосалась даже в присутствии Малфоя, который обычно всегда разжигал внутри Поттера сумасшедшие по своей силе эмоции.       — Как скажешь, — бесцветно бросил Гарри и сразу же поплелся обратно в своё убежище, не заметив больного, жалостливого взгляда, вонзившегося ему в спину.       Первые несколько дней ничего не менялось. Гарри отстранённо замечал негромкие копошения или шаги за дверью, шум воды из ванной комнаты, разговоры Драко с домовиком и едва заметные звуки, появляющиеся всегда, когда ты дома не один. Но посреди недели Малфою, видимо, стало скучно.       — Вставай, Поттер. У тебя есть десять минут, чтобы привести себя в порядок, а потом мы идём в магазин за продуктами. В твоём холодильнике абсолютно пусто! Что мне есть? — возмущённый голос Драко в тишине комнаты прозвучал в сто крат громче обычного. Гарри краем сознания подметил, что у блондина приятный тембр.       — Ты можешь заказать еду через камин или сову.       — Могу, но не хочу! Вставай и вперёд в ванную! И избавься от этого… что это у тебя на лице.       На лице у Гарри была плешивая борода. Она, в отличие от щетины, совсем ему не шла. Не то чтобы Поттер планировал её отращивать, просто порой у него не было сил даже помыться. Он бросил короткий взгляд на недовольного Драко.       Красив, как гребаное произведение искусства.       Гарри даже почувствовал тень смущения за свой внешний вид, глядя на идеального парня напротив. И, наверное, именно это сподвигло его всё же встать, привести себя в относительный порядок и составить компанию чёртову Малфою в чертов магазин.       Знал бы тогда Гарри, что это было только началом.       Драко каждый день врывался в его обитель скорби, рано утром расшторивал окна, своим ворчанием нарушая чуткий сон соседа, с руганью и угрозами заставлял его есть, а иногда доводил даже до того, чтобы Гарри делал зарядку, в обед тащил куда-нибудь за пределы дома, а то и за пределы города.       Поттер впервые почувствовал какие-то яркие эмоции в день, когда Малфой аппарировал его на Пляжи Клитхорпса во время заката. Пожалуй, никогда в жизни не видел ничего настолько красивого, что захватывало дух. А ещё ему до дрожи во всем теле захотелось поцеловать Малфоя, который был безбожно красив в розовых лучах солнца. Хоть и ненадолго. Пустота с довольным оскалом тут же вернулась к нему.       Вечера они тоже обычно проводили в прогулках или просто в гостиной у горящего камина. Драко позволял ему вернуться в комнату лишь на ночь или взять что-нибудь из вещей. Пожалуй, будь Поттер менее апатичен, его бы раздражало такое покровительственное отношение.       Спустя пару месяцев Малфой, видимо, решил что-то менять. То ли ему надоело аморфное нечто в спутниках, то ли что-то ещё. Гарри заметил не сразу, но когда все же сделал это, что-то внутри него шевельнулось.       Сперва Драко перестал проводить с ним двадцать четыре часа в сутки. Потом перестал будить и напоминать о приемах пищи. Спустя ещё какое-то время стал намного реже выходить с Гарри куда-нибудь, а по вечерам мог остаться в своей комнате. Именно тогда Поттер и заметил, что что-то не так.       Спустя ещё какое-то время Драко и вовсе перестал проводить время с Гарри, обращая на него внимание лишь тогда, когда они буквально сталкивались. Поттер с некоторым удивлением понял, что скучает по Малфою. Нет. Скучает по Драко. Драко, который, кажется, вытащил его из самого темного уголка разума Гарри, проводил с ним все своё время и, Поттер заметил это только сейчас, был мил, остроумен и… заботлив? Гриффиндорец всё ещё чувствовал себя очень подавленным и порой апатичным, но какая-то непонятная обида от того, что Малфой, кажется, им наигрался, с каждым днём все активней пузырилась у него в груди.       Один раз Гарри уже перед самым сном отправился к бывшей комнате Регулуса (нынешней комнате Драко), чтобы спросить, не видел ли он его любимый свитер, и понял, что Малфоя нет.       Чертова Малфоя нет на Гриммо.       Почти ночью.       И часто этот ублюдок проводит вечера (а может и ночи?) где попало?       Гарри, сам того не замечая, первые за столько времени почувствовал сильное раздражение и жгучую, ныне незнакомую ревность.       Поттер, специально вслушивающийся в тишину пустого дома, ждал возвращения блудного Хорька.       Вернулся Драко под утро.       Судя по хаотичным шагам и стуку упавшей вешалки, он был пьян.       Гарри еле сдержался, чтобы не выскочить ему навстречу, как черт из табакерки и… что «и» он не придумал. Поэтому пролежал до рассвета, уставившись в потолок и вслушиваясь в тишину спящего дома.       С того дня Поттер стал очень внимательно следить за перемещениями Малфоя, который о нем, судя по всему, вообще забыл. Лишь бросал очень редко нечитаемые взгляды.       Гарри словно наполовину пробудился. Он мог чувствовать пропасть внутри, а буквально спустя пару минут уже метаться по гостиной, в бешенстве перебирая в уме варианты, где сейчас может быть белобрысая зараза. Никакой рефлексии не было, чистые эмоции.       Неудивительно, что такие скачки из одного состояния в противоположное, привели ко взрыву.       Одним из вечеров Гарри ерзал по простыни, переворачиваясь с бока на бок. Сна не было ни в одном глазу, а бездействие отчего-то стало настолько невыносимым, что казалось зудом во всем теле. Поттер со всё нарастающим раздражением катался по постели, не понимая самого себя.       В один момент его нервы сдали, и брюнет подорвался с кровати, с остервенением выпутываясь из тёплого одеяла. Будто в насмешку над его неуклюжестью, слегка задетая локтем ваза весело зашаталась и с предсмертным лязгом разбилась от поцелуя с полом. Гарри тихо взвыл, со злобой восстанавливая несчастную Репаро.       «Интересно, разбудил ли Драко шум?»       Мысль о блондине запустила активный мыслительный процесс, в ходе которого буквально за несколько секунд Поттер пришёл к мысли, что соседа жизненно необходимо позвать где-нибудь позависать следующим вечером. Гарри впервые собирался сделать первый шаг навстречу Драко, и это почему-то казалось таким правильным, что Поттер, с забытым уже воодушевлением, тут же сорвался к Малфою в комнату, несмотря на поздний час.       И когда наткнулся на равнодушную, идеально застеленную кровать и отсутствие искомого субъекта, Гарри почувствовал, как его затапливает удушливая волна злости и ревности.       Где на ночь глядя шляется этот придурок?! А если под покровом тьмы на него нападут! И никого не будет рядом… И Гарри не будет рядом! А если он у кого-то… например, у любовницы… Не может такого быть. У Малфоя не может никого быть! Не может и всё!       Гарри переместился в гостиную, в стиле ревнивой женушки поджидая потеряшку у входа в дом. Забытые за столько времени переживания привели к тому, что уставший Поттер, сам того не заметив, уснул, сидя лицом к двери.       Проснулся, к своему удивлению, ближе к вечеру следующего дня. С трудом и кряхтением размяв болящие шею и спину, Гарри обошёл дом и пришёл к выводу, который просто вывел его из себя. Драко не просто снова не было дома.       Драко и не возвращался.       Поттер, скрежеща зубами, хотел было отправить соседу патронуса с матерной тирадой, но потом наткнулся на весьма весомый повод этого не делать: а кто он, собственно, для Драко, чтобы что-то от него требовать?       Однако глупое сердце не понимало и продолжало бестолково биться о рёбра, замутняя разум. Гарри накинул зимнюю мантию, решив прогуляться час-другой в парке возле дома. Ему стоило проветриться, чтобы не наделать глупостей, когда блудный блондин все же покажется на Гриммо.       После неспешной ходьбы по зимнему парку Поттера действительно попустило. Безразличие и умиротворение вновь наполнили его, и он, удивляясь своей бурной реакции на какую-то мелочь, вернулся домой.       И только он успел переодеться, как из взревевшего в камине пламени появился он.       Драко Малфой собственной персоной.       Сердце Гарри, казалось бы, только бывшее спокойным, подскочило к горлу. И Поттер, пожалуй, задался бы вопросом, какого черта с ним происходит, если бы не одно маленькое обстоятельство.       На красивой, длинной, худой бледной шее Драко багровым расцветал внушительных размеров засос.       Чертов засос.       Чертов…       Когда Гарри смог справиться с красной пеленой перед глазами, он уже вжимал Малфоя всем телом в стену, одной рукой держа его за многострадальную шею. Будь Поттер чуть менее безумен в своей ревностной ярости, он бы обязательно заметил восторженный блеск в ртутных глазах, вместо положенного испуга.       — Кто? — вырвалось изо рта гриффиндорца с утробным рычанием.       — Кто что, Поттер? — будничным тоном переспросил Драко, гаденько ухмыляясь.       — Кто. Сделал. Это?! — Гарри с нажимом провёл пальцем по метке, из-за чего Малфой втянул воздух сквозь зубы.       — Почему тебя это волнует, Герой? Или мне лучше сказать… трус? Зашился тут в четырёх стенах и сидишь, как отшельник, думая, что сможешь здесь прятаться ото всех и при этом удержать меня рядом с собой? Думал, что я захочу быть с кем-то, кто банально выйти в Косой боится? Признайся, Поттер, ты ведь уже напридумывал себе, да? Что я, такой благородный, тоже останусь с тобой в четырёх стенах, как тепличное растение? Тоже буду прятаться от всего мира в этой норе? Тоже буду трусом?       —  Я трус!?       У Поттера потемнело в глазах и зазвенело в ушах. Будто лопнула струна где-то внутри.       Нет.       Будто схлопнулась чертова бездна, заполнявшая его до краев.       Схлопнулась, сорвав ограничители. Словно разрушившаяся плотина, бурным потоком впустив в Гарри чувства и эмоции, так долго дремавшие в нем. Им некуда было деться, им было мало места в маленьком измученном теле.       Весь дом сотрясся от волны природной магии в тот миг, когда Гарри, ничуть не раздумывая, исполнил своё заветное желание.       Губы Драко были горячими и мягкими. На вкус поцелуй был как сахарные перья, и Поттер поспешил попробовать больше. И в момент, когда он понял, что Малфой страстно ему отвечает, зарывшись одной рукой в мягкие волосы, другой прижимая его к себе за поясницу и издавая сладкие стоны прямо Гарри в рот, Поттер пропал.       Они целовались так, будто без губ друг друга их ждёт неминуемая смерть. И обоим действительно казалось, что так и есть. Что, стоит им разорвать объятия, мир схлопнется и исчезнет вместе с ними.       Путаясь в руках и застежках, не переставая целоваться, парни избавились от всей одежды, вслепую перемещаясь на мягкий ковёр у камина — на диване лежали осколки от разбившейся недавно вазы, а путь до спальни сейчас представлялся путем вдоль Китайской стены и обратно.       Было горячо, сладко и настолько страстно, что обоим казалось, будто их бренные тела не смогут вынести чувств такой силы и взорвутся, рассыпавшись в звездную пыль. Но оторваться друг от друга было непосильной задачей.       Поцеловать каждый миллиметр желанного тела, каждую родинку, веснушку и шрам. Огладить всё это великолепие руками и прорычать:       — Мой.       Услышав в ответ почти молитвой:       — Твой, Гарри, твой.       Приходили в себя долго. Гарри, до этого о сексе максимум читавший, был крайне ошеломлён тем, что буквально увидел небо в алмазах на пике. И все равно отчего-то знал, что так было лишь из-за того, что занимался он сексом именно с Драко.       Занимался любовью.       Поттер довольно растёкся лужицей на бледной груди Драко, бездумно накручивающего на палец влажную чёрную прядь. Гарри удовлетворенно обвёл на его шее место, в котором он несколькими собственническими метками перекрыл тот самый засос, что сорвал ему башню.       — Так кто засос оставил-то?       Малфой немного помолчал, видимо, пытаясь понять, о чем речь. Потом весело фыркнул и ответил:       — Заклинание вакуума, третий курс.       — И для чего?       — Тебе нужна была встряска, Гарри. Что-то, что смогло бы разбудить тебя, привести в себя. Я не был уверен, что это сработает, потому в любом случае заготовил ту глупость про трусость. Но тебя и с засоса знатно перекосило. Я доволен.       Гарри едва заметно улыбнулся и, не удержавшись, оставил на рёбрах Драко поцелуй. Тот слегка поежился от щекотки.       — И где ты тогда был все эти дни? — с намеком на возмущение протянул брюнет, действительно желая услышать ответ на свой вопрос. Он впервые за такое долгое время вновь чувствовал себя живым, полноценным человеком, а не телом, лишенным каких-либо эмоций.       — В своём втором поместье, — Гарри тут же задрал голову, заглядывая в серые глаза с удивлением. — Поместье Лестрейнджей теперь принадлежит мне. Тетя Белла не меняла завещание уже очень много лет, а когда я был маленьким, она меня обожала и называла ангелом. Говорила, что у меня есть особый внутренний свет. Видимо, уже тогда начала сходить с ума. Последние годы она этот самый внутренний свет во мне ненавидела.       Поттер погладил Драко по груди, тихо радуясь его откровенности. Малфой поцеловал его в макушку, незаметно вдыхая цитрусовый запах шампуня. Чертов Поттер сделал его сентиментальным.       — Стой, ты ведь сказал, что тебе негде жить.       Драко недовольно вдохнул, как обычно делал это, если кто-то спрашивал или делал что-то тупое. Гарри мог поклясться, что он закатил глаза. Впервые с момента их знакомства этот жест показался Гарри не раздражающим, а забавным.       — Я должен был быть уверен, что ты впустишь меня к себе, поэтому решил сыграть на твоём комплексе героя. Ты бы не смог прогнать маленького, бедного, бездомного Малфоя. Я тогда надеялся, что все будет не так плохо. По итогу вряд ли мне вообще нужна была причина. Ты бы, наверное, впустил меня даже если бы я попросил у тебя убежище для темных кровавых ритуалов. И, догадываясь о том, что ты собираешься спросить дальше, я сделал это, потому что было очень видно, что тебе нужна помощь. Я все ещё не понимаю как твои любимые друзья не заметили, как их Герой прямо на глазах становится инферналом. И общественность… Чертовы лицемеры!       — То есть, ты сделал всё это просто…. для меня?       У Гарри в голове не укладывалось, как кто-то мог сделать что-то просто для него. Конечно, Рон с Гермионой нередко думали о нем и заботились, но эти двое были исключением из правил, согласно которым Гарри Поттер — недолюбленный сирота, взращиваемый любимым преподавателем, как скот на убой. И мысль о том, что Малфой… чертов идеальный Драко Малфой мог столько времени, заботы и сил потратить просто, чтобы помочь ему…       Поттеру еще предстояло смириться с этим знанием.       — Не совсем. У меня были корыстные мотивы, — Драко выдержал драматичную паузу. — Ты давно мне нравился. Я проводил с тобой кучу времени. Чистый расчёт.       Гарри весело фыркнул и укусил Драко за подбородок. Малфой поймал его губы своими, вновь утягивая в поцелуй, только уже куда более чувственный и осознанный.       С трудом оторвавшись от припухших губ, Гарри, заполошно дыша, выдохнул прямо в них:       — Не уходи больше в то поместье. Забирай оставшиеся вещи и будь со мной всегда.       — Только при условии, что мы везде здесь сделаем ремонт, — Гарри согласно закивал, радостно блестя изумрудными глазами. Драко не сдержал счастливой улыбки, чувствуя, как от силы любви и нежности, обрушившихся на него, у него сжимается сердце.       А Гарри смотрел в его глаза и думал о том, что какой бы безумной ни была Беллатрисса, в одном она не соврала точно: у Драко действительно был особенный свет.       Свет, разогнавший тьму внутри Поттера.