Видения забытых сновидений

Чем дальше она уходила в лес, ступая по замёрзшей земле, тем безобразнее становились деревья. Её алый плащ мелькал сквозь «ведьмины мётлы» ускользая от зловещих теней… Деревья болели. Голые ветви переплетались причудливо, застыв в немой агонии, будто хотели закричать и не могли. Селение со всех сторон было окружено частоколом, а за ним — чернильная тьма чащи, из которой по ночам кто-то незримо таращился в окно. Когда мать сказала, что есть места, где вовсе нет леса, она не поверила. Стая ворон взлетела с истошным карканьем. Вслед за ними её глаза обратились к небу. Красный капюшон слетел с прелестного личика, исхудавшего от недоедания. Вчера матушка вшивала в багряную ткань обереги, напутствуя: «Он одинок и жаден до крови. Селяне бросили его мать на растерзание волкам за прелюбодеяние. Из-за её проклятия вымирают деревни, поглощаемые лесами и топями болот. Волки изгнали его за то, что он был человеком, а люди за то, что он был волком. Это он воет ночами, когда болит и ноет звериное сердце, полное человеческой тоски…» Хруст сломанной ветки заставил девушку обернуться. Она испуганно озиралась в поисках дикого зверя, но увидела лишь силуэт высокого мужчины. У него на плечах лежала волчья шкура. Лицо трудно было различить в тени деревьев. Ей смутно привиделся резко очерченный изгиб бледных скул, от которых вниз по щеке спускалась тёмная щетина. — Простите, я приняла вас за волка! — воскликнула девушка, облегчённо выдохнув. — Выйдите, прошу вас. — Я не покажусь перед тобой, дитя. Никто в деревне не имел голоса столь глубокого и раскатистого. И ещё этот металлический скрежет, словно человеческие слова не слетали с его губ вечность. — Известно тебе, куда ведёт эта тропа? Услышав вопрос, девушка почувствовала себя увереннее. Кем бы он ни был, этот незнакомец полюбит её. Все любили её. — Да, — радостно воскликнула она. — У разрушенной мельницы живёт моя бабушка. Матушка всегда ходила к ней. Нынче она совсем хворая. Раньше там была деревня… — Но она вымерла. — Вы живёте поблизости? — Да… Под корнями поваленной ели. — Вам должно быть одиноко, — жалостливо молвила она. — Я могу стать вашим другом… — Мне не нужны друзья, девочка!.. Она почти кожей ощутила, как голос угрожающе рокочет в его груди. Только теперь ей бросились в глаза волчьи следы на первом снегу, и она отшатнулась невольно. — Ну что? Теперь ты меня боишься?.. Хорошо. Видишь деревья? Они тоже страшатся и от того жмутся друг к другу, заслышав шаги лесоруба. Страх движет всеми, дитя… Голос понизился до рычания и замер. В ужасающей тишине раздался хруст костей, смещающихся под кожей. Ноги прогнулись назад, как у собаки. Хребет показался наружу под мерзостное щёлканье хрящей. Медленно опустившись на четвереньки, он двинулся к ней. Пятясь затравленно, она оступилась и упала на землю, испуганно оглянувшись. Взгляд успел выхватить пару дико горящих глаз, а затем она побежала. Ветви больно хлестали лицо и руки. Капюшон спал с головы, и сальные пряди длинных волос мешали видеть дорогу. Кусты цеплялись за плащ, словно пытаясь удержать её. Добежав до двери покосившегося домика, она ворвалась внутрь и замерла в ужасе. Поперёк кровати лежала её бабушка с остекленевшими глазами. Над бездыханным телом возвышался огромный волк, вгрызаясь в старушечью шею. Оторвавшись от страшного пиршества, он посмотрел прямо на неё и глухо зарычал. Девушка обессиленно упала на пол. Закрыв глаза, она мотала головой из стороны в сторону, сдавленно всхлипывая. Она готовилась к смертоносному укусу, но ощутила лишь странно-нежное прикосновение шершавой ладони к мокрой щеке. — Не плачь, маленькая, — прошептал он. — Как завидовал я нежности твоей кожи…