Пьяный романтик

Наручные часы Гермионы, подаренные ей отцом несколько лет назад, показывали время удивительно точно. Шесть часов двадцать три минуты. Юная волшебница сидела на одиноко стоящей лавочке на пустынном перроне вокзала «Паддингтон». Тесно прижав острые коленки к груди и обхватив их руками, мисс Грейнджер безучастным взглядом смотрела куда-то вдаль, в пустоту. Видимо, в это раннее и удивительно холодное июньское утро среды жители Лондона не горели желанием уезжать из города в сторону юго-запада Англии - волшебница ожидала первого утреннего поезда в полном одиночестве. Съёжившись, Гермиона сильнее куталась в тонкую джинсовую курточку - типичный лондонский ветер пронизывал хрупкое тело юной волшебницы до самых костей. Влажный. Холодный. Мисс Грейнджер была уверена на все сто процентов, что если этот дурацкий поезд не приедет в ближайшие полчаса - она просто-напросто замёрзнет. Гермиона так сильно жалела о том, что не могла пока что свободно аппарировать - колдовать вне школы ей, как и всем остальным ученикам Хогвартса, было запрещено. Прикрыв глаза, мисс Грейнджер представляла, как, покрутившись на месте, она за мгновение оказалась бы прямо около дома своих родителей. В тепле и любви. Однако, судебное заседание в министерстве и исключение из школы того не стоили, поэтому, укутавшись в куртку ещё сильнее и прижав к груди свою волшебную палочку, Гермиона продолжила преданно ждать поезд. Над городом сгущались тяжелые свинцовые тучи, предвещающие скорый ливень. Юная волшебница безучастно изучала окружающий её пейзаж и чувствовала лишь всепоглощающую боль и удручающую тоску. Так тошно ей, казалось, ещё никогда не было. Гермиона ведь и вправду давно стала чувствовать себя на площади Гриммо как дома. Несмотря на весь этот холод, мрак, грязь и жуткие портреты, мисс Грейнджер привязалась к пугающему особняку. Ну и, разумеется, ещё больше она привязалась к его хозяину. Бессовестно красивому, по-детски беспечному и слегка нетрезвому любителю пространных разговоров о космосе и звёздах. Вот только сам Сириус к Гермионе, похоже, не привязался. Очень ожидаемо. Любить семнадцатилетнюю подругу своего крестника - неправильно. Но самое страшное во всей этой дикой ситуации было то, что после всех гадких мерзких слов, которые юная Гермиона услышала из уст Сириуса, она упорно продолжала его любить. Сидя на этой чертовой холодной лавочке, мисс Грейнджер грустным взглядом смотрела вдаль и сама не понимала, откуда нашла в себе силы уехать с площади Гриммо в тайне от всех. Внезапно ожившее после появления чувств к Сириусу горячее девичье сердце кричало только об одном - лучше быть несчастной и оскорбленной здесь, рядом с ним, чем ещё более несчастной где-то там, вдали от него, без какого-либо шанса даже увидеть его издали. Однако, Гермиона Грейнджер не была бы собой, если бы шла на поводу у глупого безрассудного сердца. Равнодушный разум велел волшебнице вернуться к семье, а мисс Грейнджер не возражала - ей нужен был отдых, родительская любовь и забота. Крепче обняв тонкими руками тесно прижатые к груди ноги, Гермиона устало прижалась виском к левой коленке, наблюдая за тем, как издалека по железнодорожным путям ползёт длинный поезд, а жуткие грозовые тучи будто пытаются его догнать и раздавить. И в каждой детали, окружающей юную волшебницу, она видела Сириуса: его серые глаза в тяжелых свинцовых тучах, иссиня-чёрные волосы во влажном асфальте под ногами и обжигающий холодом хриплый голос в ледяном, пронизывающем до костей ветре. В своём тяжелом дыхании Гермиона слышала его лающий бархатный смех, в собственных частых шагах она слышала ритмичный стук его сердца, а в бледном оттенке своей кожи она будто видела белёсый свет Луны, освещающий по ночам его прокуренную спальню. «Я вся - одна сплошная любовь к тебе, Сириус Блэк». В вагоне поезда было тепло и безлюдно. Выбрав себе первое приглянувшееся место у окна, Гермиона залезла в широкое мягкое кресло с ногами, прижалась горячим бледным лбом к прохладному запотевшему стеклу и, укрывшись собственной джинсовой курткой, очень быстро задремала. И снился юной волшебнице один и тот же дурной сон: кромешная темнота, в глубине которой громкий мужской голос кричал гадкие оскорбительные для Гермионы слова. Раз за разом. Одни и те же обрывки жутких фраз. Испуганно вздрогнув, мисс Грейнджер распахнула глаза и прищурилась - по запотевшим окнам поезда бежали тонкие холодные струйки дождевой воды. Твёрдо решив больше не засыпать, Гермиона растёрла маленькие изящные ладошки, пытаясь согреть их своим дыханием, и вновь облокотилась лбом о прохладное влажное стекло. А за окном мелькали живописные английские пейзажи - бархатные зелёные поля, перелески с симпатичными ветвистыми деревьями и маленькие деревушки, покрытые толстым слоем тумана. Пытаясь вновь не провалиться в сон, Гермиона думала о том, что ничего уже не будет как раньше. Министерство признало возвращение Волан-де-Морта, а значит началась война. Вторая Магическая война. Покидать своих друзей в такой ситуации было, возможно, не самым лучшим решением, однако, Гермиона знала, что в доме, который она оставила, сейчас находились люди, готовые встать на защиту друг друга в любой момент. А мистера и миссис Грейнджер никто не смог бы защитить, кроме самой Гермионы. Она была ещё ребёнком. Юной пугливой волшебницей, которой меньше всего хотелось воевать. Однако, если её судьбой станет смерть, мисс Грейнджер хотела бы провести как можно больше последних минут своей жизни с родителями. Родной город встретил Гермиону своей типичной тишиной и каким-то уютным спокойствием. Не слишком яркое в это время суток солнце пряталось за лёгкими серыми облаками, застилающими небо плотной матовой вуалью. Влажный после утренней грозы тёплый воздух окутывал Гермиону со всех сторон, заставляя её каштановые локоны виться ещё сильнее, превращаться в плотные спиральки. «Какая гадость!» Распахнув свою джинсовую курточку, мисс Грейнджер расправила плечи и с наслаждением вдохнула родной сладковатый воздух полной грудью. Волшебница скучала по дому. Поправив перекинутый через плечо ремешок небольшой прямоугольной сумочки, Гермиона сунула согретые в поезде ладошки в карманы куртки и размеренным небыстрым шагом направилась прочь от вокзала. Волшебница знала каждый поворот и переулок, встречающийся ей на пути. Мисс Грейнджер горящими от радости глазами разглядывала окружающие ее пейзажи: будто бы кукольные деревянно-кирпичные дома, мощёные средневековые улицы, прекрасные ухоженные парки. Волшебница старалась запомнить их в мельчайших подробностях, насладиться ими. Будто она могла никогда больше не вернуться в свой родной городок той дочкой местных дантистов, нежной крошкой-Гермионой с излишне длинными передними зубами и жуткими непослушными каштановыми кудрями. Выйдя из небольшого узкого переулка, мисс Грейнджер оказалась на просторной безлюдной улице. Она почти пришла домой. Медленно ступая по идеально чистому тротуару, волшебница продолжала оглядываться по сторонам: справа от неё располагалась цветочная лавка миссис Хаммонд, слева - небольшой двухэтажный домик, занимаемый начальной школой, куда ещё ребёнком ходила Гермиона, пока в один прекрасный день не получила письмо из Хогвартса. И вдалеке, через три квартала, виднелся знакомый волшебнице кирпичный домик с небольшим садом и гаражом. Дом её родителей. От волнения у мисс Грейнджер даже перехватило дыхание: папа возился с чем-то у крыльца, а мама сидела в большой двухместной декоративной качели и читала какую-то книгу. Они всегда вели себя так по утрам, когда летом случалось взять отпуск. — Мама! Папа! — закричала изо всех сил Гермиона, перебегая дорогу прямо около дома и приближаясь к невысокой кованой калитке. Сидевшая на качели миссис Грейнджер, увидев бегущую со всех ног дочь, шокировано распахнула веки, чрезвычайно медленно закрыла журнал и, не глядя, отложила его куда-то в сторону. — Принцесса! — мистер Грейнджер, услышав голос дочери, резко поднялся на ноги и даже обронил молоток, которым, видимо, чинил крыльцо. Гермиона ускорилась и, оказавшись совсем рядом с отцом, оттолкнулась от земли ногами и повисла у него на шее, утонув в крепких родительских объятьях. Юная волшебница чувствовала, как горький ком встал у неё поперёк горла, а большие карие глаза вот вот готовы были налиться горячими солёными слезами. Однако, до кровавой отметины закусив губу, Гермиона сдержала эмоции внутри, не позволяя себе разреветься, — мистер Грейнджер был человеком жизнерадостным и очень простым, а в жизни больше всего на свете любил свою единственную дочь, поэтому Гермиона не хотела расстраивать его своими проблемами, о которых даже не смогла бы поговорить с ним на чистоту. — Я так скучал по тебе, принцесса, — низким бархатным голосом произнёс мистер Грейнджер, сжимая дочь в объятьях. — Прости, что не приезжала так долго. Ты ведь знаешь, что я не могла, — мысленно приказывая своему голосу не дрожать, прошептала Гермиона. — Мне очень сильно не хватало вас с мамой. Выпутавшись из крепких объятий отца, юная волшебница медленно повернулась вправо. И увидела маму. Худая темноволосая женщина с бледной кожей и огромными карими глазами стояла прямо напротив неё и будто не могла даже вдохнуть. Миссис Грейнджер, кажется, не верила собственным глазам: её любимая доченька стояла прямо напротив неё, она, наконец, вернулась домой! Сонная, помятая и бесконечно красивая. Она не была сном или миражом. Гермиона, затаив дыхание, смотрела на мать широко распахнутыми глазами и изо всех сил сжимала тонкие холодные пальцы в кулаки, стараясь не разреветься прямо здесь и сейчас. Слегка разведя руки в стороны, миссис Грейнджер тепло улыбнулась, и Гермиона буквально в это же мгновение рванула вперёд и резко прижалась к матери, обнимая её тонкий силуэт руками. — Почему ты не сказала, что приедешь? — прошептала миссис Грейнджер у дочери над ухом, крепко прижимая юную волшебницу к себе. — Я не могла позвонить из того дома или отправить сову. Ты же помнишь, что это было бы небезопасно, — проскулила в ответ Гермиона, откровенно привирая, но, при этом, в сути излагая чистую правду. Миссис Грейнджер понимающе кивнула, нежно погладила дочурку по спине и приобняла её за плечи одной рукой. — Главное, что у тебя начались каникулы и ты вернулась домой. Всё остальное - пустяки, — женщина улыбнулась. — Пойдём в дом, ты разберёшь вещи, я приготовлю чай, а папа пока доделает нам крыльцо. Мистер Грейнджер кивнул жене в ответ, поднял с земли молоток и, потрепав дочь по макушке, принялся доделывать начатую работу. Гермиона крепче взяла маму за руку и они вошли в дом. Внутри всё было также, как и прошлым летом, когда волшебница только собиралась уехать, чтобы провести каникулы в доме на площади Гриммо. С наслаждением втянув тёплый домашний воздух полной грудью, Гермиона отпустила маму на кухню, а сама поднялась на второй этаж, где находилась её комната. Мистер Грейнджер всегда называл спальню дочери «убежищем перфекциониста» - под лёгкой рукой педантичной Гермионы абсолютно каждый квадратный сантиметр в её комнате был идеально убран, вне зависимости от времени суток или времени года. Нежные пастельные тона, сборище мягких игрушек на кресле и пепельно-розовый плед, аккуратно расстеленный на кровати, выдавали в хозяине комнаты нежную и хрупкую девушку, однако, в остальном обстановка спальни могла показать только то, что её хозяйка была чрезвычайно умным человеком - такой библиотекой в собственной спальне мог похвастаться не каждый книголюб. Гермиона, довольно улыбнувшись, прошла в глубь комнаты, буквально сразу же трансфигурировала свою сумочку в её первоначальный облик, скинула с плеч джинсовую куртку и, устало вздохнув, присела на кровать. Она была дома. Впервые за долгое время она сидела в собственной комнате, наслаждалась уютом и идеальным порядком, слушала, как папа на улице стучит молотком, а мама на кухне звенит чайными чашками. Почти спокойствие. Почти идиллия. И это гадкое «почти» пронизывало Гермиону до самых костей - на душе у неё все равно было погано и холодно, будто бы Сириус Блэк собственными руками выкачал из юной волшебницы всю радость. «Может, он научился этому у дементоров?» Поднявшись с кровати, мисс Грейнджер сделала пару усталых шагов и села на пол около своего чемодана. Открывая противный заедающий замок, Гермиона случайно оторвала язычок у молнии, каким-то неведомым способом по дороге домой в чемодане волшебницы лопнул флакон её любимых духов, а справочник по травологии, кажется, был удачно забыт в мрачном доме на площади Гриммо. Какая прелесть! Безучастным взглядом уставившись в пустоту, мисс Грейнджер громко и очень тяжело вздохнула. Как будто бы все это происходило ей назло! Последняя капля стала первой солёной. Скривив губы и сморщившись, Гермиона тихонько заскулила. По бледным впалым щекам покатились слёзы. «Может, у меня судьба такая — любить того, кто не любит меня?» — Дело ведь не в чемодане, верно? — Гермиона готова была поклясться, что не слышала, как её мама вошла в комнату. Юная волшебница сидела на полу, обращённая к миссис Грейнджер спиной, однако даже затылком чувствовала обеспокоенный, но по прежнему тёплый взгляд матери. — О чём ты? — пытаясь приказать собственному голосу не дрожать, Гермиона начала судорожно вытирать с лица слёзы. — Почему ты плачешь? Что случилось? — миссис Грейнджер сделала пару шагов в глубь комнаты. — Я не плачу, — продолжая сидеть к матери спиной, тихо ответила Гермиона. — Всё в порядке. — Ты же знаешь, что ты можешь сказать что-то подобное папе - он поверит. Но меня-то ты не обманешь, — тихий светлый голос миссис Грейнджер обволакивал Гермиону со всех сторон и пускал по её спине волны мурашек. — Посмотри на меня, милая. Мысленно капитулируя, юная волшебница медленно поднялась на ноги и ещё медленнее повернулась к матери лицом, виновато поднимая на неё заплаканные глаза. Миссис Грейнджер стояла неподвижно около минуты, молча всматриваясь в тонкий силуэт дочери. И Гермиона уже знала, что мама всё поймёт. Ведь она была именно той невероятно проницательной, мудрой женщиной, которая умела читать по глазам. Лишь разок посмотрит и сразу скажет, кто ты, что тебя мучает, и как тебе со всем этим справляться. — Ну и как его зовут? — пытаясь сдержать улыбку, миссис Грейнджер перенесла вес тела на левую ногу и устало скрестила руки на груди. — О чём ты? — Гермиона нервно сглотнула. — О том глупом мальчишке, в которого ты влюбилась, а он тебя после этого обидел, — миссис Грейнджер как-то грустно улыбнулась. — Кто он? Неужели милашка Гарри? Или один из красавцев-сыновей миссис Уизли? Гермиона поджала губы, чувствуя, как к горлу подкатывает гадкий прогорклый ком. Она ведь не могла сказать маме правду. Жалобно скривив губы, юная волшебница судорожно закивала головой. По бледным щекам покатились слёзы. — Это Рон, мама, — мисс Всезнайка громко всхлипнула и выпалила первое, что пришло ей в голову. — Рон Уизли. Миссис Грейнджер, в свою очередь, поджала губы, стараясь не расплакаться перед дочерью, и слегка развела руки в стороны. Она чувствовала боль Гермионы слишком явно, будто бы это происходило и с ней тоже. Юная волшебница резко прижалась к матери всем телом, утыкаясь мокрым хлюпающим носом в её тёплое сухое плечо. — Не плачь, родная. Рон явно не стоит ни единой твоей слезинки! — шептала миссис Грейнджер, нежно поглаживая дочь по спине. А Гермиона заливалась слезами, всхлипывала и заходилась в приступах истерического кашля. Потому что Рон здесь был непричём. Юная волшебница оплакивала совершенно другого человека, ранившего её. Ранившего так, как не смог бы ранить ни один «глупый мальчишка» в этом мире. — Ну всё, милая, давай, успокаивайся, — прижимая дочь к себе, миссис Грейнджер бережно похлопала её по спине. — Ты дома, со мной и с папой. И впереди у нас целое лето! А в сентябре вы с Роном обязательно помиритесь, так ведь? Гермиона, всхлипывая, судорожно закивала головой: — Да, помиримся. «Ах, если бы всё было так просто, мам...»

***

Летние каникулярные дни потянулись длинной атласной лентой. Монотонные. Абсолютно одинаковые дни. Гермиона просыпалась утром, завтракала с родителями на кухне, а после до самого вечера занималась теми делами, которые могли отвлечь её от вязких суетных мыслей. Мисс Грейнджер очень много читала: штудировала учебники зельеварения, травологии и трансфигурации, а также коротала вечера с каким-нибудь художественным романом в руках. Ей нравилась Агата Кристи. Её запутанные детективные истории, которые раскрывал мудрый детектив Эркюль Пуаро. Гермиона любила откладывать прочитанную на половину книгу в сторону, закрывать глаза и пытаться самостоятельно разгадать загадку, придуманную леди Агатой Кристи. Иногда у неё даже получалось - мелкие детали, имена и события слетали со страниц романа и складывались в голове волшебницы в совершенно ясную цепочку, ведущую прямиком к имени убийцы. Гермиону это забавляло - факт разгаданной заранее концовки тешил самолюбие гриффиндорки, как бы в очередной раз заставляя верить её в собственную уникальность. «По-настоящему умных людей, вроде нас с тобой в мире очень мало,» — в голове частенько звучал голос того кудрявого юноши со складным увеличительным стеклом и забавным именем. Частенько мистер Грейнджер брал дочь с собой на еженедельную сельскую ярмарку, где фермеры продавали свежее молоко и масло, овощи и мясо. Но больше всего Гермиона любила мамин сад. Под заботливой рукой миссис Грейнджер около их дома росли белоснежные и нежно-розовые лилии, флоксы, незабудки и петунии. Но больший восторг у юной волшебницы вызывали колючие пышные кусты с кроваво-красными мясистыми бутонами роз. Почти каждый день после завтрака Гермиона надевала садовые перчатки, спускалась в сад и подолгу копалась там в земле: предельно аккуратно стригла кусты, поливала цветы и выкапывала из земли наглые вредоносные сорняки. Ей нравилось смотреть на то, как её алые розы благоухают, будто благодаря волшебницу за её работу. И все эти многочисленные дела помогали Гермионе отвлекаться от серых тоскливых мыслей, упорно обволакивающих сознание девушки время от времени. Иногда мисс Грейнджер внезапно останавливалась во время работы в саду или чтения книги и подолгу смотрела куда-то в пустоту безжизненным безучастным взглядом. Так было всегда: что бы ни происходило, доброе или дурное, всякое событие или действие у Гермионы так или иначе связывалось с ним. Красные розы в саду возвращали воспоминание о вине в его бокале, серые тучи над родным городом напоминали волшебнице цвет его усталых глаз, а в некоторых персонажах книг Агаты Кристи она время от времени видела самого Сириуса. Так было всегда. Она думала о Блэке каждый чёртов день. И абсолютно всегда поверх каких-то радостных тёплых воспоминаний в голове Гермионы звучали те самые слова. Гадкие ядовитые фразы, ежедневно ломающие юную волшебницу пополам. Без перерывов и выходных. И больнее всего было знать, что сам он о ней не думает. Не теряет из-за неё аппетит и не вытирает слёзы со щёк рукавом любимой толстовки. «Почему мы всегда любим тех, кому мы не нужны?» А ещё Гермионе часто приходили письма. Несколько раз в неделю к окну юной волшебницы прилетала старая неуклюжая сова Эррол, приносившая письма прямиком из дома семьи Уизли. В основном писала Джинни. Первый месяц она рассказывала лишь о том, как сильно она злится на Гермиону за её молчаливый тайный отъезд. А всё остальное лето младшая Уизли постоянно присылала подруге небольшие записки, в которых кратко рассказывала о том, что происходит в Норе, о делах «Ордена», о волнениях среди жителей волшебной Англии и прочих вещах, в которые Гермиона упорно не хотела лезть. Чуть реже писал Рон. В основном он вкладывал в письма сестры небольшие забавные записки с дурацкими надписями - писать Рональд не любил и не умел. Ну а реже всех писал Гарри. Букля прилетала к Гермионе раз в неделю или же раз в две недели, волшебница подолгу тискала большую белую птицу и давала ей восхитительные угощения. Гарри рассказывал подруге о жизни с Дурслями, о собственных чувствах по поводу начавшейся войны и о том, как сильно он скучает по крёстному. Один раз Поттер даже упомянул, что Сириус получил наконец-то нормальное задание от «Ордена» и теперь занимается тем, что в своём анимагическом облике патрулирует Лондон и уничтожает следы бесчинств Пожирателей Смерти, храбро оберегая Статус Секретности. Гермиона читала каждое письмо, но никогда не отвечала. Почему - не знала сама. Она любила своих друзей, но писать им что-то в ответ не хотела. Мисс Грейнджер быстро пробегала глазами по тексту очередного письма, осознанно кивала собственным мыслям и тут же либо рвала листок на части, либо бросала письмо в горящий камин. Письма приходили настолько часто, что совы привыкли даже к миссис Грейнджер и считали её, как и Гермиону, другом. И лишь один раз за всё лето, где-то в конце июля к окну юной волшебницы прилетела совершенно незнакомая птица. Опасаясь визита Пожирателей Смерти, Гермиона даже боялась по началу открывать окно и около часа наблюдала за незнакомым пернатым гостем со стороны. Это была огромная красивая сова с чёрным оперением и огромными желтыми глазами. Как самый настоящий воспитанный посыльный, она долго сидела у окна юной волшебницы и покорно ждала, пока Гермиона не взяла себя в руки и, на всякий случай прихватив палочку, не впустила спокойную птицу в комнату. Сова принесла один единственный конверт. Абсолютно чистый. Без адресата и отправителя. Тонкими холодными пальцами мисс Грейнджер извлекла на свет сложенный вдвое листок плотной бумаги и настороженно развернула его. В глаза бросился размашистый кривой почерк. Совершенно незнакомый Гермионе почерк. Подпись отсутствовала. Был лишь текст, изложенный в стихах: «Когда у меня будешь ты, Я стану носить кольцо. У нас будет дом И черешневый сад, И двое смешных сорванцов. Я им расскажу, чем пахнет закат, Что прячет Джек под крыльцом. Я их научу любить звездопад И книги читать перед сном... И пусть одинок и тревожен наш путь, И верится в счастье с трудом. Верь, я прошу, в тот черешневый сад, В наш вместе загаданный дом!»* Гермиона несколько минут стояла неподвижно, безучастным взглядом прожигая безымянное письмо. Слегка приподняв свободную руку, волшебница медленно провела заиндевелыми белёсыми подушечками длинных пальцев по рукописным плывущим строчкам, пытаясь почувствовать или хотя бы отдаленно представить отправителя этого чудесного текста. Дорогие тёмно-синие чернила на свету отливали перламутром. Сильно наклонённые влево угловатые буквы размашистыми линиями стелились по плотной дорогой бумаге, слегка отдающей ароматом крепких сигарет. «Мало ли кто ещё может курить в волшебной Англии, правда ведь?» Гермиона не знала эту сову, не знала почерк человека, который прислал ей это письмо. И, что самое важное, она даже не могла представить, кто мог написать ей такое. Столько нежности, тепла и любви было вложено в каждую строчку стихотворения. Гермиона бросила настороженный взгляд на сову, мирно сидящую на подоконнике, и сделала пару медленных шагов в её сторону. — Может, ты ошиблась? — мисс Грейнджер попыталась сунуть письмо сове обратно в лапы. — Это не моё письмо. Мне никто не мог такого прислать. Птица недовольно замахала крыльями и попятилась назад. Было понятно, что либо она была очень умной, прилетела правильно, а Гермиона просто не смогла догадаться, кто прислал ей это стихотворение, либо эта сова просто была очень вредной и ленивой, отказывалась признавать ошибку и возвращать письмо истинному владельцу. — Гадкая птица, — Гермиона устало вздохнула. — Из-за тебя какая-то влюблённая девушка не получит это письмо! А ведь это самое настоящее признание в любви! — пробормотала волшебница, разорвала письмо и бросила его к другому бумажному мусору - не хватало ещё, чтобы мама нашла в её вещах чужую любовную записку. Закончив, мисс Грейнджер открыла окно и выпустила сову на волю. — Не забудь попросить у хозяина прощенья, вредина!

***

Конец августа наступил как-то внезапно и очень неожиданно. И, признаться, Гермиона не хотела, чтобы это лето заканчивалось. Друзья не писали ей уже около трех недель - рано или поздно даже верный Гарри Поттер устал бы отсылать письма, не получая на них никого ответа, а потому мисс Грейнджер не представляла, что творится в волшебной Англии, как поживают Уизли и весь «Орден Феникса», как дела у Гарри и жив ли вообще Сириус Блэк. Тридцать первого августа Гермиона собрала все нужные вещи обратно в свой чемодан, трансфигурировала его в ту самую небольшую сумочку на длинном ремешке, прибралась в комнате и напоследок поужинала с родителями. А уже ранним утром первого сентября собралась покинуть отчий дом как минимум до Рождественских каникул. От предложения родителей вместе отправиться в Лондон юная волшебница отказалась, насочиняв что-то об ужесточении Статуса Секретности и о тренировке собственной самостоятельности. Она ведь не могла сказать им, что на самом деле такие путешествия для них теперь были очень опасны. Гермиона не могла рассказать родителям о войне! Это была её личная внутренняя боль, которую храбрая гриффиндорка держала в себе. И ей было бы гораздо спокойнее жить, осознавая то, что её родные находятся дома и не подвергают свои жизни лишней опасности, неосознанно подставляясь под удары Пожирателей Смерти. Попрощавшись с родителями, с домом и садом, Гермиона пошла по знакомому ей маршруту - через центр города к железнодорожной станции. Она сюда ещё вернётся. Будет пить с родителями чай, читать любимые книги и ухаживать за цветами в саду, постоянно убивая себя ядовитыми мыслями о Сириуса Блэке. И никакая война не сможет это уничтожить! Но самым жутким кошмаром для Гермионы оказалось возвращение на вокзал Кингс-Кросс. Там ждали отправления в школу её друзья, которых она упорно игнорировала целое лето. Они, наверное, её уже успели возненавидеть! Сердце юной волшебницы отбивало чечетку, когда мисс Грейнджер подходила всё ближе и ближе к вокзалу. Он ведь тоже мог быть там. Гермиона знала это и не могла определиться: хочет ли она видеть Сириуса Блэка сегодня или предпочтёт никогда больше не встречаться с ним. Сейчас он был свободен и мог делать то, что хотел. И его появление на вокзале Кингс-Кросс вместе с Гарри могло оказаться абсолютно нормальным и естественным событием. Гермиона сильнее сжимала холодными бледными ладошками тонкий ремешок сумочки, перекинутый через плечо и испуганно глотала ртом воздух, убеждая себя в том, что она обязана явиться на платформу и отправиться в Хогвартс, не взирая на присутствие каких-то там гадких высокомерных волшебников. Сквозь портал на платформу Гермиона пробежала одна - в фойе самого вокзала она не встретила ни одного знакомого волшебника. А вот на платформе девять и три четверти во всю кипела магическая жизнь. Ссутулившись и постоянно испуганно озираясь, мисс Грейнджер шла напролом через толпу волшебников, надеясь как можно скорее оказаться около своего вагона. Внезапно, вдалеке, среди огромного количества юных волшебников Гермиона увидела компанию знакомых ей людей. Это были её друзья: Гарри, Рон, Джинни, мистер и миссис Уизли, а ещё профессор Грюм и Нимфадора Тонкс. Они что-то спокойно обсуждали, стараясь не привлекать лишнего внимания к себе - информация о делах «Ордена Феникса» всегда тщательно охранялась его участниками. Гермиона замерла на месте в метрах двадцати от компании друзей и, нервно сжав ремешок сумочки, грустно улыбнулась. Она скучала по ним. Джинни стояла среди всех остальных, на равных участвуя в каком-то важном разговоре вместе с Роном, Гарри, родителями и мракоборцами. Однако, будто почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, рыжая волшебница обернулась и широко распахнула глаза. — Смотрите! — на вдохе выпалила Джинни. — Смотрите! Это Гермиона! Она пришла! Пока все остальные орденцы пытались понять, в чем же дело, младшая Уизли бросила все свои вещи на перрон и на полной скорости рванула в сторону подруги, намереваясь сбить её с ног. — Ты засранка, Гермиона Грейнджер! — Джинни на высокой скорости влетела в подругу и буквально повисла у неё на шее. — Никогда больше так не делай, слышишь?! Никогда! Растрогавшись, Гермиона обняла подругу в ответ и зажмурилась, пытаясь не расплакаться. Она ведь и вправду бесконечно сильно скучала по этой взбалмошной рыжеволосой бестии, её чудесной семье и членам «Ордена Феникса». — Прости, что я уехала так внезапно. Мне просто очень захотелось домой, — выпуская Джинни из объятий, ответила мисс Грейнджер. — Я знаю, — младшая Уизли кивнула и крепко взяла Гермиону за руку. — Пойдём. Мы все по тебе очень соскучились. К удивлению Гермионы, никто из её друзей не стал корить её за такой откровенный побег - Гарри и Рон просто были рады, что она вернулась, мистер и миссис Уизли встретили юную волшебницу, будто родную дочь, а профессор Грюм по собственному обыкновению недовольно что-то проворчал и как-то по-отечески похлопал Гермиону по плечу. «Хорошо, что ты с нами, храбрая девочка». Но больше всего мисс Грейнджер запомнилось приветствие Тонкс. Дора решила подойти к Гриффиндорке самой последней: девушка крепко взяла Гермиону за плечи и очень проницательным взглядом заглянула ей в глаза. Нимфадора была единственным человеком, кто знал всю правду. Тонкс пыталась что-то внимательно разглядеть в глазах юной волшебницы около минуты, а затем грустно улыбнулась. — Ты в порядке? — непривычно ласково спросила мракоборец. Гермиона промолчала, после чего Дора очень крепко обняла её, прижимая за острые хрупкие плечи к своей груди. Просто всё дело было в том, что мисс Грейнджер не была в порядке. Она любила этого засранца. Возможно сейчас даже сильнее, чем любила его в июне. А он разбил ей сердце. Не написал ни единого письма и даже не приехал на вокзал, чтобы, возможно, извиниться за свои слова. — Его здесь нет, — прошептала Дора над ухом Гермионы. — Он постоянно работает. Всё лето мы были в Норе, а он не выходил на связь - ушёл с головой в дела и не хотел никого видеть, — сильнее обнимая юную волшебницу, Тонкс устало вздохнула. — Римус тоже много работает, но просил передать тебе «привет». — Ему тоже передай мой «привет», — почти сквозь слёзы процедила Гермиона и грустно усмехнулась. И, как только мисс Грейнджер выпуталась из крепких объятий Нимфадоры, время вокруг неё закрутилось ярким детским волчком - миссис Уизли заботливо запихнула «всех своих детей» в поезд, чмокнув каждого на прощанье, затем учеников оглушил знакомый звонкий гудок и Хогвартс-Экспресс, наконец, отправился в путь. И если пятый курс был для Гермионы сущим кошмаром, то шестой год обучения оказался медленной изощренной пыткой. В первую очередь было скучно - Гарри постоянно секретничал о чём-то с профессором Дамблдором, а со своими друзьями обсуждать их долгие загадочные беседы как-то не стремился. Единственной темой для обсуждения оказался засранец Малфой, который, кажется, вступил в ряды Пожирателей после ареста отца. Поттер заявлял о том, что Волан-де-Морт отдал Драко какой-то приказ, но прямых доказательств у Гарри не было. Рон в этом году полностью посвятил себя Квиддичу и отношениям с до тошноты милой булочкой Лавандой Браун, а Джинни была занята своими отношениями с Поттером. В общем, сама того не подозревая, Гермиона как-то очень быстро осталась одна. Наедине с собственными мыслями и учебой. И если учеба доставляла мисс Всезнайке настоящее довольствие, то свои мысли мисс Грейнджер вынести была не в силах. Её заботили всего три вещи и мысли о них буквально пожирали Гермиону изнутри. Сириус. Этот взрослый волшебник, словно какая-то гадкая болезнь, поселился в голове юной мисс Грейнджер. Она любила его, казалось, слишком сильно: по вечерам плакала в подушку, просыпалась и засыпала с мыслями о нём, частенько теряла аппетит. Он был где-то там, во враждебном Лондоне, в одиночку противостоял бесчинствам Пожирателей. Гермиона так сильно беспокоилась за его жалкую жизнь, что этот страх стал постоянным гнетущим чувством, поселившимся у мисс Грейнджер где-то в груди. Иногда юная волшебница находила какой-нибудь тихий угол в огромном замке, садилась на пол и плакала. Позволяла ядовитым чувствам обиды и тоски выйти наружу. Ей не хватало его смеха, его запаха, его хриплого голоса. Не хватало этого дурацкого жуткого особняка и бесконечно длинных ночей в холодной прокуренной спальне на втором этаже. И, пока мисс Грейнджер занималась грамотным саморазрушением, сидя в замке, Сириус Блэк, скорее всего, засыпал и просыпался в обнимку с какой-нибудь красивой взрослой волшебницей. По крайней мере, так думала сама Гермиона. Он ведь больше не был преступником. Он мог заводить отношения или просто даже спать с женщинами. «И это самое страшное: любить кого-то очень сильно и знать, что он сам тебя никогда не полюбит». Другие две вещи, о которых Гермиона думала почти круглосуточно, были напрямую связаны друг с другом. Война и родители. Два слова, отзывающиеся тупой болью во всём теле. Вторая Магическая война началась и о терроре Волан-де-Морта стало известно даже британскому премьер-министру от нового министра магии, Руфуса Скримджера. Воевать придётся. Гермиона в этом уже не сомневалась. Она никогда этого не хотела и искренне боялась войны, но участия в ней она избежать не могла. Хотя бы потому, что «спрятать голову в песок» никогда не было девизом юной мисс Грейнджер. И единственное, чего желала Гермиона - защитить самый дорогих ей людей: маму, папу и Сириуса. Но если Блэк ещё мог как-то защитить себя сам, то о защите родителей волшебница думала почти каждый день. Ей нужен был какой-то план. Мисс Грейнджер понимала, что ей придётся пожертвовать многим ради спасения родителей, однако, пока было не понятно, чем именно. Вязкое отравляющее чувство тревоги висело над Гермионой лезвием гильотины. Потому что она сидела здесь, в Хогвартсе, и повлиять на что-то была не в силах. Не могла защитить маму с папой, не могла помочь Сириусу, не могла даже сказать ему о своих чувствах - да и ему это, явно, было без надобности. Беспомощная и слабая Гермиона сидела в замке, будто в клетке, и лишь со стороны наблюдала за тем, как мир вокруг неё постепенно разрушается. Отдушиной для мисс Грейнджер стабильно была учеба. Волшебница попала в знаменитый «Клуб Слизней» и даже побывала на званом ужине и на рождественской вечеринке, организованной профессором Слизнортом. Но это не помогало Гермионе справиться со стрессом - мисс Грейнджер таяла на глазах, передвигаясь по школе блёклым призраком прежней себя. Рождественские каникулы также не принесли юной волшебнице успокоения - ничего плохого не произошло, однако, все обстоятельства предвещали Гермионе тяжелые страшные времена. «Орден Феникса» праздновал Рождество в доме семьи Уизли. К родителям в Солсбери на каникулы уехать не получилось, что поселило в душе девушки плохое предчувствие - что-то плохое вновь надвигалось на её семью и друзей с бешеной скоростью. Ещё и Сириус не приехал на праздник - отправил миссис Уизли патронуса с извинениями и сказал, что в такую ночь должен присутствовать в Лондоне, чтобы помешать преступлениям Пожирателей свершиться. Гарри был очень расстроен. По правде говоря, и Гермиона была расстроена не меньше, но своих чувств она никому демонстрировать не собиралась. Как, впрочем, и всегда до этого. Дурочка. Второй семестр, по своему обыкновению, не принёс ни успокоения, ни хороших новостей - неприятности шли друг за другом длинной вереницей: играющая в квиддич Кэти Белл чуть не погибла от серебряного ожерелья, которое должна была передать Дамблдору, а Рон отравился медовухой, тоже предназначенной для Дамблдора. Гарри бродил по пятам за Малфоем, желая доказать, что виновен во всём именно он. Поттера и профессора Дамблдора буквально захлестнула волна погони за так называемыми «крестражами». Однако, спасти мир от Волан-де-Морта вдвоём они не успели. Профессор Альбус Дамблдор погиб. Гермиона, кажется, навсегда запомнит тот жуткий день. Её крохотный сказочный мир будто рухнул, раскололся на тысячи тысяч частей. Мисс Грейнджер почувствовала, как первородный страх парализовал её, загнал в тупик. Она очень долго бежала по замку, постоянно куда-то сворачивая, желая забраться подальше, туда, где война её не найдёт. Лишившись сил, волшебница рухнула на пол и, закрыв лицо руками, заплакала. Дамблдор был мёртв. Это не было чей-то дурацкой шуткой или фикцией. Он погиб от рук Пожирателей Смерти. Они будто всегда были рядом, дышали малышке Гермионе в спину, поджидая удобного момента, чтобы бросить в неё или в её близких людей зелёную вспышку непростительного заклятия. Мисс Грейнджер было очень страшно, но она знала, что ей нужно было делать. Воевать. Идти вперёд на передовой. Защищать себя, своих друзей, своих родителей и своего любимого. Для мисс Грейнджер детство закончилось ещё там, в Министерстве Магии, когда вспышка её «Статума» спасла от верной смерти Сириуса, мать его, Блэка. Детство ушло и его было уже не вернуть. Оставалось бороться дальше, до конца, не столько за свою жизнь, сколько за ясное небо над головами её будущих детей. Решение не возвращаться в школу на следующий год, а завершить дело Дамблдора и найти все крестражи, чтобы раз и навсегда покончить с Волан-де-Мортом, которое высказал Гарри, было одобрено почти мгновенно. Шестой курс закончился. Началось, возможно, самое тяжелое лето в жизни юной мисс Грейнджер.

***

Весь путь от Хогвартса до вокзала Кингс-Кросс Гермиона провела словно в тумане. Джинни Уизли пришлось вести подругу за руку от двери их общей спальни в башне Гриффиндора до самого купе в вагоне Хогвартс-Экспресса. Всю дорогу мисс Грейнджер сидела неподвижно, уперевшись лбом в прохладное стекло, безучастным взглядом следила за меняющимся за окном пейзажем и совсем не слушала, о чем говорили её друзья, сидящие рядом. Последние пару дней Гермиону мучала одна единственная мысль - она должна была защитить родителей, спрятать их от войны. Только вот, она не знала как. Обрывки каких-то неудачных идей кружили шумным роем в голове юной волшебницы, мешая сосредоточиться на каких-то других вещах: отъезде из школы или, например, предстоящем поиске крестражей. Безопасность родителей настолько сильно волновала Гермиону, что тревога, отзывающаяся в груди тянущей болью, стала обыденным привычным чувством. Однако, советоваться с кем-то мисс Грейнджер не спешила. По правде говоря, она не могла доверить решение такого вопроса людям вроде Гарри или Рона - они иногда не могли придумать, как защитить самих себя, не говоря уже о защите других. Гермиона постоянно думала о том, что один единственный разговор с Сириусом мог решить все её проблемы, будто Блэк смог бы тут же придумать отличный план по спасению жизней родителей юной мисс Грейнджер и даже помог бы в его осуществлении. Но, увы, все эти влажные фантазии гриффиндорки были лишь выдумкой - вряд ли человек, считавший её когда-то помощницей Волан-де-Морта и за целый год ни разу не вышедший с ней на связь, согласился бы помочь ей в подобной ситуации. «Попробуй забыть его, Гермиона Джин Грейнджер. Прошёл целый год. И если ты продолжишь убивать себя мыслями о нём, то, внезапно узнав, что он, например, женился, просто-напросто рассыпешься в прах, не дожив до конца войны. Хватит думать о нём. Подумай, наконец, о себе». С вокзала Кингс-Кросс всю компанию школьников во главе с Гарри Поттером забрали самые опытные участники «Ордена Феникса»: мистер и миссис Уизли, Нимфадора Тонкс и профессор Грюм. Складывалось ощущение, что сопровождение Поттера Аластор не доверял никому, кроме себя любимого. Как только Гермиона сошла с поезда и увидела вдалеке буквально излучающую радость миссис Уизли, с её души будто упал камень - Молли была именно тем человеком, кто мог дать юной волшебнице по-настоящему дельный совет по поводу спасения её родителей. Аппарация в дом семьи Уизли прошла успешно - абсолютно все путники добрались живыми и ни на каплю не расщипленными. Участники «Ордена» тут же разошлись по своим делам. Времени на отдых не было - сегодня Гарри должен был вернуться к Дурслям. У него было особое задание - постепенно убедить своих дядю и тётю уехать подальше от войны, в какое-нибудь надёжное убежище. Оставив свои вещи около входа, Гермиона направилась в глубь дома семьи Уизли, надеясь найти вечно занятую Молли. Поиски не заняли много времени - миссис Уизли по собственному обыкновению копошилась на кухне, собираясь, кажется, накормить ужином целую роту солдат. — Миссис Уизли, — Гермиона почти бесшумно просочилась в комнату и присела на стул чуть в стороне от хлопочущей у плиты волшебницы. — Гермиона, милая, а почему ты не разбираешь свои вещи? После того, как Гарри аппарирует к Дурслям, мы сядем ужинать, так что поторопись! — приказав заколдованной поварешке мешать кипящее в кастрюле рагу, Молли обратилась к юной мисс Грейнджер. — Мне очень нужно с вами поговорить, — Гермиона напряжённо поджала губы, ссутулившись. Услышав испуганный девичий голос за своей спиной, миссис Уизли мгновенно прекратила заниматься своими делами и повернулась к Гермионе лицом. Женщина, по праву зовущаяся супер-мамой, всегда безошибочно угадывала, когда детям вокруг неё нужна была помощь. Миссис Уизли и Гермионе предстояло пережить довольно таки тяжелый разговор.

***

Джинни и Гарри сидели на диване в гостиной и просто молчали. Младшая Уизли, устало сложив голову Поттеру на плечо, наслаждалась последними минутами, проведёнными вместе, перед не столь долгим, однако всё же мучительным расставанием. Внезапно, словно дикий смертельный ураган, из кухни выбежала Гермиона и, пряча лицо в ладонях, убежала в прихожую. Сладкие минуты тишины и покоя для влюблённых, очевидно, закончились. Вскочив с дивана, Джинни и Гарри бросились вслед за подругой. Мисс Грейнджер стояла около входной двери, судорожно пытаясь надеть на себя лёгкую джинсовую куртку. Получалось, мягко говоря, не очень - заледенелые бледные руки тряслись со страшной силой, не в силах ухватить края грубой джинсовой ткани. — Гермиона! — в проёме прихожей показались испуганные Гарри и Джинни. Младшая Уизли мгновенно отпустила руку Поттера и бросилась к подруге, хватая её за предплечье. — Что случилось, милая? — инстинктивно помогая Гермионе надеть джинсовку, ласково спросила Джинни. — Молли придумала, как мне защитить родителей, — позволяя слезам ручьями катиться по бледным впалым щёчкам, мисс Грейнджер всхлипнула. — Я еду домой. Мне нужно провести с ними как можно больше времени. Гермиона не смогла толком обьяснить, что она собиралась сделать, однако, почувствовав уверенность подруги в собственном решении, Джинни нежно поцеловала её в висок и отошла в сторону. Мисс Грейнджер была уже большой девочкой и подобные проблемы должна была решать самостоятельно. Одним взмахом палочки трансфигурировав огромный чемодан в небольшую сумочку на длинном ремешке, Гермиона благодарно кивнула Джинни и Гарри и спешно покинула Нору - аппарировать с улицы мисс Грейнджер было гораздо проще. Солсбери был всё таким же тихим городком с кукольными деревянно-кирпичными домами и мощёными средневековыми улицами. Он был таким прошлой осенью. Он был таким шесть лет назад. Родной город абсолютно всегда казался Гермионе чем-то вечным, незыблемым. В отличие от Хогвартса или Лондона, которые, безусловно, давно стали для мисс Грейнджер родными, лишь Солсбери дарил юной волшебнице некое душевное успокоение и тёплое щемящее чувство ностальгии. Но теперь, когда безжалостные Пожиратели Смерти творили свои бесчинства повсеместно, почти во всех графствах старой Англии, Гермиона опасалась, что её кукольная незыблемая крепость, её тихий уютный Солсбери может не выстоять. Но сейчас, по правде, думать о благополучии родного города было просто-напросто некогда. Волшебница была обязана собрать всю волю в кулак, проститься со всем, что ей было дорого, и осуществить план по спасению родителей. Жестокий, однако безоговорочно действенный план. Молли Уизли дала Гермионе чуть больше месяца - к тридцать первому июля, когда Гарри исполнится семнадцать лет, мисс Грейнджер должна была закончить в Солсбери все свои дела и вернуться в Нору, чтобы вместе с «Орденом Феникса» осуществить давно запланированную и одобренную операцию «Семь Поттеров». Появившись в родительском доме, Гермиона будто начала играть в какую-то пугающую мучительную игру, в которой она ежедневно врала родителям, глядя в глаза, а они верили. Верили каждому слову дочери о «чудесном и насыщенном» шестом курсе, о её влюблённости в Рона Уизли и о прекрасных двух месяцах лета, которые Гермиона собиралась провести здесь, в Солсбери. Мистер и миссис Грейнджер верили в каждое слово, потому что бесконечно любили свою единственную дочурку. А Гермиона ненавидела саму себя каждый божий день. Но она ведь, чёрт возьми, не могла сказать им правду! Она не могла рассказать о войне, из-за которой они должны уехать как можно дальше, не могла рассказать им о всех тех ужасах, которые успела пережить с момента начала пятого курса и, разумеется, мисс Грейнджер не могла рассказать родителям о том, что она влюблена не в нелепого простодушного однокурсника Рона Уизли, а в тридцати семи летнего волшебника, отсидевшего не малый срок в Азкабане! Но главная ложь, целый месяц буквально выгрызавшая в груди Гермионы огромную дыру, заключалась в том самом плане, который измотанная вечными переживаниями Гермиона повторяла себе каждый день, словно индийскую мантру. «Вещи - палочка - воспоминания - дверь!» Внутренний мир юной волшебницы давным давно стал походить на выжженное мёртвое пепелище. Пустое и безжизненное. Мисс Грейнджер знала о том, что тянуть время было просто бессмысленно. К таким событиям просто невозможно было как-то подготовиться, чтобы встретить их с холодным сердцем и головой. Однако, Гермиона упорно откладывала «день Х» на потом, старалась надышаться родным воздухом, потрогать каждую стену, запомнить каждую дурацкую безделушку в доме. Мысленно проститься с родителями. Запомнить их именно такими: счастливыми, родными, любящими свою милую дочурку больше собственных жизней. Юная мисс Грейнджер копалась с отцом в гараже, читала с мамой вслух детективные романы и подолгу возилась с цветами в саду. Она не была готова навсегда оставить свои любимые алые розы! Иногда Гермиона, засыпая в слезах в своей тёплой постели, мечтала о том, что задуманное она будет осуществлять не в одиночку. Больше всего на свете юная волшебница хотела, чтобы Сириус Блэк явился к ней в нужный час, помог собрать вещи и, взяв её за руку, молча свершил «приговор» сам, своей палочкой. Только вот дело было в том, что подобной сказке в суровой реальности, окружавшей Гермиону, было не место. «Обливиэйт» был её личным бременем, вынести которое мисс Грейнджер была обязана в одиночку. Тридцать первое июля наступило, казалось, слишком быстро. Будто предыдущие страницы календаря безжалостно вырвали, украв у Гермионы и её родителей оставшееся время. В ту ночь мисс Грейнджер заснула не в своей спальне, а в гостиной на мягком диване около камина - юная волшебница до поздней ночи разглядывала старые семейные альбомы, в одиночестве придаваясь тёплым воспоминаниям. К пяти часам утра, едва на горизонте забрезжил рассвет, в остывшем камине внезапно вспыхнуло пламя. Почувствовав резкий поток волшебной энергии, Гермиона вскочила на ноги и, едва разлепив глаза, испуганно уставилась в камин. Это была Молли. Миссис Уизли связалась с домом Грейнджеров с помощью летучего пороха. Спросонья неуклюже опустившись на колени около камина, Гермиона слегка подалась вперёд, сонно вглядываясь в тлеющие красные угли. — Я разбудила тебя, милая? — взволнованно поинтересовалась миссис Уизли. — Ничего страшного, — Гермиона сладко зевнула. — Не переживайте! — Ты помнишь, какой сегодня день? — аккуратно спросила Молли, понимая, что ступает по чрезвычайно тонкому льду испорченной психики Гермионы. Мисс Грейнджер сковано повела плечами, будто бы ёжась от холода. — Мне кажется, я помнила об этом даже во сне, — юная волшебница нервно заправила спутанный кудрявый локон за ухо. — Во всех снах за прошедший месяц, честно говоря... — Мы говорили с тобой об этом, милая. Помни, ты можешь выбрать, что пожелаешь: исполнить задуманное или же уехать вместе с родителями. Мы тебя не осудим! — Молли была самым восхитительным человеком во всей волшебной Англии - эта женщина умела поддержать в нужную минуту, когда все остальные на её месте оказались бы бессильны. Гермиона судорожно прижала правую ладонь ко рту и слегка прикусила фалангу указательного пальца, пытаясь унять ураган гадких эмоций в своей груди. — Нет, я всё решила, миссис Уизли, — приказывая собственному голосу не дрожать, ответила юная волшебница. — Но мне нужно ещё хотя бы немного времени! Хотя бы несколько часов! — жалостливо сведя брови, взмолилась Гермиона. Молли задумчиво вздохнула, помолчала всего лишь пару мгновений, а затем, тепло улыбнувшись, понимающе кивнула головой. — Я буду ждать тебя на ужин, — завуалированно ответила миссис Уизли. — Но как же операция?! — взволнованно переспросила юная волшебница. — Не волнуйся, милая! Я поговорю с Аластором - твоё место займёт Сириус, мы вызовем его из Лондона, — успокоила гриффиндорку Молли. — Не беспокойся об операции сейчас - сконцентрируйся на себе и своих родителях. Не потрать время зря. Закончив разговор, Гермиона задремала ещё на пару часов, а, проснувшись, с ужасом осознала, что этот день и вправду настал. Она обязана была защитить самых дорогих ей людей. В девять утра вечно бодрая миссис Грейнджер сделала вкуснейший завтрак, а чуть позже мистер Грейнджер предложил сыграть партию в какую-нибудь настольную игру. Вот только родители и не подозревали, что в тот день они пили на кухне чай в последний раз, и что в тот день они играли в «Угадайку» всей семьёй тоже в последний раз. Время после обеда Грейнджеры провели в саду - мама раскрашивала акриловой краской глиняные горшки, папа разбирал ящик с инструментами, найденный в гараже, а малышка Гермиона возилась с цветами, мысленно прощаясь с каждым любимым кустиком, с каждым ярким мясистым бутоном. Благоухающие алые розы грустно наблюдали за своей ещё более грустной хозяйкой. Вечером, после ужина, Гермиона поднялась в свою спальню и, достав палочку, наложила на чемодан чары невидимого расширения. Пришло время проститься с родительским домом. Когда мисс Грейнджер закончила все свои дела, а многочисленные полки и шкафы в её комнате опустели, стрелка часов перевалила за полночь. Бросив безучастный взгляд на окно, за которым царила кромешная темнота, мисс Грейнджер подумала о том, что операция «Семь Поттеров» должна была уже закончиться. «Они все - талантливые волшебники, надеюсь, все прошло гладко». Волшебница закрыла чемодан и, взмахнув палочкой, трансфигурировала его всё в ту же сумочку на длинном кожаном ремешке. Перекинув его через плечо, Гермиона крепче взяла в руку палочку и, выключив в своей бывшей спальне свет, спустилась на первый этаж. Проведя время после ужина за совместным чтением книги, мистер и миссис Грейнджер заснули, сидя на диване в обнимку. Гермиона взглянула на родителей - они были такими спокойными и умиротворёнными. Любимыми. Они были самыми лучшими родителями на свете. И гриффиндорка знала, что была обязана их спасти. Вытянув руку с зажатой в ней палочкой вперёд, Гермиона глубоко вздохнула и тихо произнесла: — Обливиэйт. Юная мисс Грейнджер помнила всё смутно, словно находилась в бреду. В какой-то момент ей даже показалось, что тем жутким заклинанием она стёрла память не своим родителям, а самой себе. Пулей вылетев из дома, Гермиона бросилась бежать прочь. Волшебница даже не знала, куда она бежит - она просто неслась прямо, не разбирая дороги. Глаза заливало горючими слезами, которые почти буквально жгли кожу лица. Мисс Грейнджер бежала до тех пор, пока силы не покинули её, а в лёгких не кончился воздух. Гермиона свернула за первый попавшийся угол и, резко прижавшись к холодной стене незнакомого дома, медленно сползла на слегка влажный мощеный тротуар. Гермиона Грейнджер всю свою жизнь была любимой дочкой своих родителей, и в один миг оказалось сиротой. Одиноким ребёнком во враждебном к ней мире. Венделл и Моника Уилкинсы больше не являлись её родителями. У них никогда не было дочери. Обронив палочку, юная волшебница судорожно схватилась обеими руками за голову, начиная истерично хватать ртом воздух. Ей слишком явно казалось, что горючие слёзы задушат её прямо сейчас. Девочка без дома и без семьи. Жалкое зрелище. Но ведь сидеть на холодном мокром тротуаре и поддаваться эмоциям было не лучшей идеей. И Гермиона это знала. Сейчас ей нужно было вернуться к друзьям, к людям, которые теперь были её единственной семьёй. Сжав палочку дрожащей холодной ладошкой, волшебница с трудом поднялась на ноги и замерла. Ей нужно было поскорее аппарировать из этого крохотного городка. Мысли кружились в голове безликими несвязными обрывками, мешая Гермионе сконцентрироваться на чём-то одном. Ей просто хотелось домой. Туда, где её обогреют и защитят. Туда, где ей помогут и поддержат. Туда, где её будут любить. Зажмурившись, мисс Грейнджер вдруг почувствовала, как петля аппарации затягивает её хрупкое тело в свой дикий водоворот. Волшебницу буквально выбросило из бурного межпространственного потока через пару секунд. Гермиона по инерции прокатилась по холодному мокрому асфальту ещё около метра и сильно ударилась головой о землю. Затылок будто обожгло кипятком. Сердце в истерике колотилось о грудную клетку, а по щекам катились горячие горькие слёзы. Этой малышке несказанно повезло, что при абсолютном отсутствии какой-либо концентрации, она смогла аппарировать, не расщепившись на добрых две половины. Громко всхлипнув, Гермиона начала медленно подниматься с холодного мокрого асфальта. В руках почти не было силы, да и ноги категорично отказывались держать тощее девичье тело над землёй. Выпрямившись, мисс Грейнджер медленно оглянулась и замерла, испугано прижав испачканную в грязи ладошку ко рту. Судьба вновь и вновь водила Гермиону за нос, будто бы издеваясь, настойчиво приказывая сдаться. — Этого не может быть, — не переставая плакать, прошептала волшебница. Окруженная кромешной темнотой ночи, мисс Грейнджер стояла под ветвистой кроной старого дерева, растущего за кованым ограждением прямо на площади Гриммо. И это было, чёрт возьми, логично. В момент, когда Гермионе, по правде, не хотелось даже жить, когда она потеряла семью и дом, её истощенный и измученный мозг отправил её сюда, прямиком в его лапы. Будто бы все дороги в этом чёртовом мире приводили малышку Грейнджер к Сириусу Блэку. Вот только Гермиона, кажется, не была готова это принять. Она вообще не была готова видеть человека, который обвинял её когда-то в пособничестве Волан-де-Морту. «Ты мучаешь себя мыслями о нём каждый день. И боишься попросить помощи, когда она тебе так нужна?» Попятившись назад, Гермиона развернулась к злосчастному особняку спиной, прижала свою палочку к груди и закрыла глаза. Нора. Ей нужно было вернуться в Нору. Туда и никуда больше. Громкий хлопок аппарации прозвучал у мисс Грейнджер прямо над ухом, после чего волшебницу выбросило из водоворота прямо к порогу дома семьи Уизли. Гриффиндорка упала на колени, уперлась свободной рукой в сухую пыльную землю и тихонько заплакала. Двойная аппарация отняла у Гермионы последние силы. Входная дверь дома со скрипом отворилась. На пороге стояла обеспокоенная Джинни. — Мама! — испуганно завопила младшая Уизли и бросилась с крыльца вниз. — Гермиона здесь! Гермиона вернулась! Заботливо хватая подругу за плечи, Джинни помогла изнурённой мисс Грейнджер подняться на ноги и зайти в дом. На крики рыжеволосой волшебницы в прихожую сбежались абсолютно все обитатели огромного дома. Стрелки волшебных часов давно перевалили за полночь, а это значило, что Джинни всех разбудила. Гермиона вытерла заплывшие слезами глаза и посмотрела на Гарри и Рона, которые были чертовски рады её видеть. — С днём рождения, — глядя Поттеру в глаза, одними губами произнесла мисс Грейнджер. Гарри улыбнулся ещё шире и кивнул. В прихожей появилась миссис Уизли. В пижамном цветастом халате и бигудях она выглядела довольно забавно. Медленно подойдя к неуверенно стоящей на ногах Гермионе, Молли внимательно заглянула в её заплаканные глаза, будто выискивая в них ответ. Юная волшебница коротко кивнула. Миссис Уизли тяжело вздохнула и крепко обняла измученную гриффиндорку, прижимая её за острые плечи сильнее к груди. — Так было нужно, — прошептала миссис Уизли. — Всё будет хорошо, милая. Главное - теперь они будут в безопасности. Гермиона уткнулась мокрым холодным носом Молли в плечо и тихонько заскулила. И лишь перед сном, когда мисс Грейнджер осталась на едине с Джинни, младшая Уизли нашла в себе силы рассказать итоги операции «Семь Поттеров». Аластор Грюм и Букля погибли. ___________________________________ * — стихотворение авторства Ольги Коротковой