Collaboration

Он испарился. Улетучился в шуме и свете слепящих прожекторов, а она всё равно цеплялась за обрывки его одежды, за сжавшуюся походку, с которой он скрылся за кулисы. Ноги будто интуитивно хотят следовать за ним, ведь в таком ярком пространстве великолепия и чудес появилась такая сумасшедшая пелена одинокой скорби. Ее хочется развеять. Она вдруг ощутила непреодолимое желание выскочить отсюда, добежать, догнать, ухватиться и сжать его в принуждающих объятиях. В тех, в которых он сжимал ее тихо плачущую, прямо на полу студии, пока она заливала его плечо горькими слезами. Сейчас он плачет тоже Она растерянно смотрела туда, где уже не видно его силуэта, даже тогда, когда заиграла «Permission to Dance», и нужно уже собрать себя в кулак и перестать гипнотизировать полотна занавеса. Стояла отстраненным бесформенным пятном, когда уже нужно начинать хореографию под громогласный оглушающий вой толпы. И эта растерянность окутала облик в натуральную панику, впиталась в движения, которые она могла бы повторить с закрытыми глазами, но удосужилась столкнуться с Чонгуком плечом, отлетая в сторону, наступая на ноги Чон Хосоку. Чонгук запаниковал, опаздывая на несколько секунд, оборачиваясь, вперед двинулся Юнги, заменяя ее. — Джи, соберись. — Слова пролетают следом за Юнги и повисают над девушкой, которая пытается собрать себя в кулак и начать синхронно двигаться, будто все движения вылетели из головы, и она повторяет неумело и коряво, что ей совершенно не свойственно. И потолок пляшет, а яркие софиты бьют в глаза, создавая резь. Он там один… Она уставилась вперед, изломанно пытаясь копировать все движения, утопая в жалящей панике и дисбалансе. И слышно лишь своё дыхание, а слова песни и вовсе забыла, их подхватывает Чимин, косясь на неё. Он совсем один… Парни начали обращать внимание на ошибки с каждой новой песней, хоть всё заучено до дыр, и на момент, где она пропустила свои слова, Чонгук умело подпевает, беря инициативу в свои руки. Чимин улыбчиво закинул руку ей на плечо в перерыве, как тогда, давным-давно. Она вспоминает, как он любил так делать, он едва наклоняется, улыбаясь так ярко, тихо, шепотом адресует ей. — Куколка, считай до десяти. — Чимин машет в камеру, не стягивая самой лучезарной улыбки с лица, будто отвлекает всех на себя, внушая толпе, что так бывает с каждым. Джи тяжело дышит, сжимая губы, против воли натягивая на лицо точно такой же позитив, прислоняя микрофон к губам. — Похоже я сегодня не в форме. Толпа ликует, стоит узреть парней через экран по очереди. Чонгук машет в толпу ладонями, улыбаясь своей фирменной улыбкой, Юнги прыгает на месте, как будто разминается, Намджун поглядывает на Джи, и его напряжение передается даже так, когда он стоит сбоку и волнуется за всех, как отец за своих детей. Парни расхаживаются по сцене, Хоби вовсе надут злобой, упираясь руками в бока, устремляя глаза к небу, и пробует унять нервный мандраж, наворачивая круги. Чимин давит на нее, запыхавшуюся, своим едким позитивом, заглядывая в лицо, держа руку на ее плече, и мелко потряхивает в некой немой поддержке. — Я соберусь. — Шепчет девушка, кивая Чимину. Люди не виноваты… Джи поднимает ладонь, машет в зал, улыбчиво, с долей иронии, поднимая микрофон, — Надеюсь, Хосок-оппа не сдаст меня хореографам, и меня не заставят мыть посуду за всех после концерта. Ее спутники наигранно засмеялись, как и она тоже под одобрительный вой зала. Глаза мельком находят Намджуна, который кивает слегка на Чонгука. Подойди к нему, отвлеки всех от происходящего. Чонгук присел на корточки, машет ладонями в телефоны, снимающие его из толпы, она, слегка замявшись на подходе, взгромоздилась ему на спину, крепко держась за парня под одобрительный гул, и тоже принялась махать своими маленькими ладошками, хватаясь за парня, слегка приобняв его одной рукой. Чимин вовсю обливается водой с Джином, Юнги гуляет по сцене, отпивая воду с горла, гоняя ее во рту. — Давай покажем им, на что ты способна? — Проговаривает громко, улыбчиво, в микрофон Чонгук, придерживая ее на собственной спине. Импровизация такая сильная штука. Особенно когда все слепо верят в какие-либо выдуманные факты. — А давай. — Ответила девушка в его микрофон, едва вздрогнув от сильной вибрации басов предстоящей композиции. Она действительно собралась. Выжала себя, словно тело закинули в центрифугу и раскрутили на тысячи оборотов. Даже станцевала с Чонгуком на вступлении «Airplane, pt.2». Их козырь в рукаве с давних времен, когда они прокрадывались в зал вдвоем посреди ночи. С тех времен, которые уже покрылись плесенью. Он не мог вести по бедру столь раскрепощенно ладонью вверх, как в те моменты, когда они репетировали наедине. Не мог задирать ее майку на пояснице, трогать так, как трогал раньше эту гладкую кожу. Но мог смотреть в глаза так, что ей приходилось прижиматься чуть теснее, заглядывая за его плечо и не видеть немой мольбы, тоски, которая переливается через края. — Хочешь побежать за ним? — Шепот врывается в ухо, когда она проводит пальцами по его плечам. Он не мог поцеловать, как раньше, во время танца впиться и сминать ее послушные губы, но искусно бросал ее аккуратное гибкое тело назад, держа в своих объятиях, и она послушно прогибалась и возвращалась обратно к нему, вскидывая голову обратно, зная, как он смотрит на ее вытянутую привлекательную шею. Впился бы. Клыками. Чтобы разорвать. — Этого хочет каждый в этом зале. — Не так сильно, как ты. Аккуратное тело выкручивается, держась лишь за его пальцы, и она плавно отступает в сторону. Парень хватает другой рукой изящный джаз — микрофон, «сменяя» партнера. Выступление тянулось так долго, как будто кто-то наверху специально замедлил время и потешался над отсутствием терпения. Но она больше не врезалась в Чонгука, Юнги не пришлось ее прикрывать, а девушка снова довела себя до полуобморочного состояния, натягивая против воли приторную улыбку, машет в зал, и старается не кидать напряженные взгляды в сторону закулисья, где толпились только стафф. А потом Чимину пришло в голову долго вещать о своих внутренних впечатлениях, Намджун благодарил зал за поддержку, а Джи уже неслась к выходу, едва забежав за сцену. Рука хватает первого попавшего человека, она запыхалась, взмокла, и ей совершенно плевать, что это грубо и бестактно. — Тэхён… Ким Тэхён… Девушка в маске растеряно качает головой, Джи следует дальше, вглядываясь в людей, заполнивших узкий коридор, идущих навстречу или от нее, подбегающей к первым попавшимся стафф. — Не видели Ким Тэхёна? Ноги несут дальше, она панически вклинивается в вальяжные дуэты девиц с папками и листами, отдергивая их. — Ким Тэхён, видели, куда он пошел? Она тонет в отчаянии, останавливаясь посреди коридора, пытаясь восстановить дыхание, нервно зачесывая копну волос ладонями, оглядываясь по сторонам. Ищет. Ей нужно. Состояние близится к панической атаке. К той, где она рискует распластаться на полу или упасть на колени, ведь единственная отказалась от баллонов с кислородом и улетучилась со скоростью света прочь. Ее сердце так лупит, что кажется сейчас выпрыгнет, выдолбив собой грудную клетку. Виски пульсируют, жар щек передается на сползающие по лицу ладони. Где ты? Где? И словно удар в солнечное сплетение. Она моргает и более очевидно щурит глаза, пытаясь поймать силуэты, выходящие за дверь в конце коридора. Рубашка, его рубашка, и черные кудряшки, сияющие своими вьющимися колечками в свете тусклого коридора. Перед ним открывают дверь. — Тэхён! Он не слышит? — Тэхён, стой! Охрана около него оглядывается, но не он, выходящий за полотно алюминия. Ноги уже несут ее туда, она огибает несколько человек, несется. Некоторые стафф останавливаются, хлопая ей, некоторые кивают в приветствии. У самой двери персонал будто специально берет ее в кольцо, баррикадирует, огораживает, лишая возможности добежать до конца. Улыбающиеся люди хлопают и поздравляют, не обращая внимания на то, что она пытается пройти, протиснуться, поймать. Защитить. Тэхён…

***

Её душит яркий свет студии. Никто не предупреждал, что после рекламной акции какой-то японской херни для кухни, её посадят перед камерой, заставляя участвовать в интервью. Ён ничего не говорит уже несколько дней, хотя что-то знает, как и остальные, и будто специально все молчат и нервируют и без того расшатанную психику. Сначала она требовала, пыталась вытрясти из персонала местонахождение, дежурила у кабинета Седжина и даже создала головную боль для парней, мучая всех одним и тем же вопросом, а потом, как бы между прочим, Ён сказал, что видите ли Тэхён не хочет пока никого видеть. А еще его отправили в незапланированный отпуск, а Ши Хёк сказал заниматься работой и не лезть не в свои дела. Она и не лезет. Сидит на блядском интервью и жуёт жвачку, скрестив руки и ноги. — Кем вы видите себя через 10 лет? Миловидная девица лет двадцати пяти смотрит в полотно вопросов на своем планшете и тактично улыбается, не обращая внимания на раскованную позу Джи Су. Та практически съехала со стула, завалив голову на спинку, и ковыряла пустым взглядом потолок. — Женщиной за тридцать. Девушка метнула взгляд обратно на листы, криво улыбнувшись. — Думаете ли вы, что даже тогда будете заниматься музыкой? — Нет. — Безразлично летит в потолок. — Нет, не думаете, или нет, не будете заниматься? Джи подняла голову, взглянув на девицу, зарывшуюся в своих бумажках. — Скажу вам через десять лет, окей? — Джи хлопает по подлокотнику, не обращая внимания, как Ён у стены мнется на стуле, потирает вспотевшие ладони о колени, боязливо глядя на оператора из-под очков. — Так, хорошо, как вам живётся в окружении семи айдолов-мужчин? — Девица всё еще пытается улыбаться, упираясь нервозной улыбкой в туман вялого безразличия. — А вам, с таким скудным воображением? Джи лопает пузырь жвачки, развязно чавкая ею, игнорируя, как терпение Ёна закипает, как чайник на плите. Чонгук смотрит в свои ладони, сидя около Ёна и выдаёт первую эмоцию, сморщившись. Ведущая всё еще пытается держать лицо, проехавшись взглядом вбок, часто моргая, и жмет губы, удерживая улыбку с огромным усилием. — Вы поддерживаете какие-либо отношения с бывшими коллегами по сцене из SM Entertainment, участницами известной гёрл-группы Aespa? Снова опустила свою голову в листы, не выдерживая зрительного хамства напротив. — А вы поддерживаете отношения с изношенной обувью? Где-то в стороне послышался смешок Чимина в собственный рукав. Шуга с явным интересом к тому, как закончится мега интервью, ткнул того в бок, устраиваясь в кресле поудобнее с видом человека, которому не хватает поп-корна. — У вас есть секреты? — Если скажу, это не будет секретом. — Девушка пробежалась глазами по присутствующим, резко наклонившись, хватаясь за подлокотники, и заговорила таким тоном, как будто собирается сообщить вселенскую тайну. — Но один рассказать могу, хотите? Журналистка приободрилась, сдвинув брови, будто на автомате наклонилась вперед и выдала на лице такую заинтересованность, что хочется расхохотаться. — Я иногда храплю во сне. Девушка разочарованно нахмурилась, откинувшись обратно на спинку стула, повернувшись к Ёну с пронизывающим взглядом, от чего он начал нервно ёрзать на стуле. Чимин тихо ржал, прикрывая губы ладонью, и пялился маленькими щелочками вместо глаз, а Юнги саркастично разглядывал узоры на своей рубашке, подтянув уголок рта. — Хорошо, — цедит девушка, разворачивая страницу, — были ли случаи давления на вас со стороны фанатов семёрки? — Да. — Выдает следом, не задумываясь, вглядываясь в свой маникюр, поправляет кольца на тонких пальцах. — Они всё не могут определиться, с кем из парней я сплю, честно говоря, я тоже еще не определилась. Чонгук подавился прямо в бутылку, из которой пил. — Джи Су, прекрати. — Терпение Ёна подошло к концу, он сжал подлокотники пальцами так, что на костяшках появились бледные пятна. — Скажешь, где Тэхён, прекращу. Она буднично, с максимальной скукой на лице, смотрит в пол выжидающе, будто Ён в силах закончить весь спектакль, и у него есть все шансы на это. Чонгук встал с места, поставил бутыль на пол и, потряхивая руками в воздухе, улетучился из студии, швырнув тяжелый взгляд в Джи, которая ехидно проводила его сальным взглядом. — Ты знаешь, что я не могу. — Ладно, тогда продолжаем. Девица напротив кинула жалобный взгляд в Ёна, будто сама уже хочет закончить это представление, а тот только стушевался, упрямо опустив глаза на очки, которые он снял. — Джи, отдохни. — Улыбчивый Юнги спасает положение, подходя к девушке, тянет ее за локоть. — Я больше не могу это слушать. Джи подмигивает ассистентке, сально улыбаясь, следуя за хватом, встаёт, прилепляя жвачку к подлокотнику, уходя из студии с видом победителя. Чонгук стоит за дверью, прислонившись к стене, прикладывая голову к холодному бетону. Не отрывая затылка, следит за тем, как она вышла, следуя дальше по коридору, даже не взглянув на него. Он смотрит с упорством ей в спину, на её открытые плечи, на миниатюрный топик, который похоже меньше на пару размеров, на размашистую походку, на волнистые черные волосы и буквально чувствует ее безразличие всей поверхностью кожи. — Я знаю, где он. — Летит неминуемо в спину и будто бы пробивает насквозь. Она даже слышит его вымученный смешок, после того как её ноги резко застыли, будто перед пропастью. Она остановилась и не торопилась поворачиваться, слегка повернув голову в сторону сказанных слов. — Мне порадоваться за тебя? — Произносит стальной голос в пустоту коридора, а в ответ лишь тяжелое молчание. Она поворачивается, чтобы узреть мученический облик, прилипший к стене, и обрисовать его безликим заторможенным взглядом, в котором проглядывается кромешная тьма. У него такой обреченный взгляд, что захотелось поёжиться, отгоняя прочь этот противный рой мурашек. Организм всё еще реагирует на него, особенно на этот его жалкий вид, и она пытается вытрясти из себя желание выскоблить все эти противные чувства, неприятной рябью растекающиеся по нутру. — Зачем ты бежишь за ним? Он этого не хочет, не понимаешь? — Чонгук тупит взгляд, вынужденно смотря на противоположную стену, пряча кулаки в широких карманах своего худи. — Тебе откуда знать, чего он хочет? Чонгук лишь выпускает горький смешок в пустоту. — И правда, раньше я был слеп. Джи ждет, пока мимо пройдут парочка стафф, не обращающих внимание на душную атмосферу в маленьком пространстве. Разворачивается и неспешно подходит ближе, практически скрипя зубами, вклиниваясь в отстраненный вид парня, которого будто тешит то, что он способен манипулировать ею. Еще находит ниточки, за которые может потянуть. — Откуда мне знать, что ты не врёшь? — Раньше я был ближе всех, разве не очевидно, что мне может быть что-то известно? — Ключевое слово «раньше». Снова эта неуютная тишина, давящая на обоих людей, горькая настолько, что можно ощутить вязкую горечь на языке. Тоска окутывает весь его внешний облик, и он даже не старается унять или спрятать этот факт за маской безразличия, как делал это ранее. Чонгук вытаскивает из кармана руку, вытягивая ладонь. — Давай свой телефон. Девушка заламывает бровь, какое-то время разглядывая пустую ладонь, бросая озадаченные взгляды на парня. И не верит, настороженно вглядываясь в его безэмоциональное пустое лицо. Хочет спросить, в чем подвох, но молчит упорно, не совершая лишних движений, приобняв свои плечи в попытке защититься. Мнется, сомневается, но ведётся на провокацию, злясь на свои внутренние импульсы. — Ты хочешь узнать, где он, или нет? Девушка сомнительно протягивает гаджет в ладонь, озираясь по сторонам, пока Чон что-то печатает в телефоне. Ловит его внимательный взгляд, который проплыл от дисплея к ней. И в этом взгляде загораются чужеродные искры, на которых она будто топчется наяву, обжигаясь, палясь в своем неврозе, тянет руку к телефону и практически налетает на парня, задравшего руку вверх в последний момент. Оба застыли так, в этой мерзкопакостной игре, где правила устанавливает Чонгук, смотрящий на неё с авторитетной высоты своего роста. — Ты издеваешься? — Девушка возмущенно дергается, привстав на носочки, дотягиваясь лишь до запястья, смотря своей злобой прямо на ладонь, в то время как Чонгук очевидно изламывается, не отводя тяжелого взгляда от ее лица. Она так близко, что ноги подкашиваются, а ее этот вид будто хлыстом бьет по разошедшемуся сердцу, утопающему в одинокой печали. Его рука обхватывает талию, притягивая к себе, удерживая рвущуюся брюнетку к единственной важности в этом душном коридоре. И она замирает, запыхавшись, смотря в сторону, обрекая себя глупой и доверчивой дурой. — Что ты хочешь? — Шипит в сторону, опустив враждебный взгляд на его плечо, упираясь рукой ему в грудь, пытаясь разорвать тесный контакт, выгибаясь дугой. Там, где она прикоснулась, горит, отбивается жалящий ритм, и ему кажется, что части его рваной души окунули в лаву, и он прямо сейчас возгорается и тлеет под тяжестью ее злобного дыхания. Смотрит на её профиль в очевидных муках, обнимая одной рукой так сильно, будто боится потерять, млея, саморазрушаясь, всё еще держа в руках гаснущую надежду. Нет, он не обдумывает, он точно знает, чего хочет, но всё еще вертит это в своём сознании, смакует, так, чтобы произнести тихо, на рваном шепоте, на грани звучания. Пьянеть от ее присутствия, погибая от контакта с ее миниатюрным телом, просить на ментальном уровне, и вся эта мольба отражается в его лице, неотрывном чахнувшем взгляде. — Поцелуй меня. Он выдыхает просьбу ей в щеку и в ту же секунду сталкивается с онемением, с бунтом, который кувыркается в её поблескивающих глазах. — Иди к чёрту. — Вспыхивает девушка, дернувшись еще раз, пытаясь отстраниться от разрушающих объятий. В груди парня зреет и разливается трепетно тепло. Он замечает ее растерянность, сжимает сильнее после толчка в грудь и дарит ей мрачный шепот в самое ухо, слегка наклонившись. — Обещаю, что после этого пойду к черту, а ты вприпрыжку побежишь за Тэхёном, все будут счастливы и довольны. Громадная досада давит на грудь девушки, когда она соскребает все силы в кулак, чтобы взглянуть в его нахальное лицо и послать еще раз, поставить на место и идти дальше донимать всех менеджеров агентства. Рот открывается, порывисто обрушить на него все возможные проклятия, и он ловит этот рот, глядя на него с животным наслаждением, сокращая расстояние, смяв мягкие губы, хватая ее затылок. Она жмурится, сильно, так, что белые пятна оседают под дрожащими ресницами, и терпеливо дает ему вклиниться в тесные губы, ворваться языком в них, выпуская тихий жалобный стон. И этот стон разрастается в ней до необъятных размеров, разрушая всё, что так старательно собирала и склеивала и будто бы ждет, когда это закончится, игнорируя его развязные движения на собственных губах. Он напирает, жадно хватает ее кожу, мучает, терзает торопливо и неосторожно, хозяйничая скользким языком внутри ее жаркого тесного рта и чувствует прострел в собственной губе, откидываясь, разрывая тесную связь, прикладывая рукав к губам. Она тут же толкнула, вырывая телефон из руки, о которой он и вовсе забыл на мгновение. Смотрит ей вслед, тяжело хватая воздух ртом, прикладывая пальцы к растерзанной губе, чувствуя соль и металл на языке. На пальцах поблёскивает алое доказательство ее строптивости, её жестокости. Она идёт по коридору, выругиваясь в пустоту, остервенело вытирает губы ладонью. — Хорошо хоть пирсинг снял. — Устало заключает парень, разглядывая красные пятнышки на пальцах, оглядываясь в сторону, куда она топает злостной походкой.

***

Только в своем номере она смогла расслабиться, сделав пару кругов по пространству, успокаивая нервные импульсы, закинув ладони на затылок, выгибая шею, разминая пальцами. Юнги говорит, такая традиция помогает ему перевести дух и расслабиться. Она подходит к столу, нажимая на телефон, на экране появляется набор цифр ранее не знакомый ей, и вглядывается до момента, пока экран не потухает, отражая в себе всю озадаченность ее лица. Еще один круг и она повторяет действие, гипнотизируя глазами номер телефона. Берет в руку, смотря с некой опаской. — Сменил номер? Недолго думая, нажимает на кнопку вызова, сбросив после первого же гудка, откидывая телефон на кровать и злостно трет лицо, наворачивая еще один круг, косясь на маленькое устройство, которое давит на нее со всех сторон. Не прав был Юнги, это ни черта не помогает. Тревога только усиливается, шепчет на ухо взять гребанный телефон и набрать снова. Опять ты трусиха, Кан Джи Су! Возьми и сделай. Возьми и просто сделай. Возьми и… Трубка прикладывается к уху, она выпускает напряженный вздох в утомленном ожидании и будто гудки длятся целую вечность, она схватилась на спинку стула, склонившись в пространстве, расфокусировано разглядывая гладь стола. На другом конце линии слышится неясный гул, мелкий шорох, отдаленный лай собаки. — Алло. Мягкий женский голос обрушился на Джи с такой порывистой силой, что захотелось выбросить телефон в окно и побежать навтыкать Чонгуку за уебанские шутки. Положи трубку — Алло, говорите. — Не унимается женский голос, выводя девушку из первоначального транса, разбивает весь воинственный настрой и крошит в труху заготовленную пылкую речь. Положи трубку! — Здравствуйте… — Джи выпускает писклявое приветствие, прикладывая запястье к виску, резко крутанувшись вокруг себя. — Я слушаю, кто это? Положи чертову трубку! — Я… Меня зовут… — Джи жмурит глаза, чувствуя вселенский дискомфорт, мямлит, вздыхает и уже ощущает потоки стыда, решая прекратить эти жалкие попытки. — Простите… Я хотела… Всё, что ей кажется более, чем адекватным, это взять и положить трубку, а дальше, как по сценарию — вопить в подушку. Телефон уже съезжает в пространство, палец нависает над красной кнопкой. — Джи? Девушка моргает, вглядываясь в дисплей, и каждая секунда нервного дыхания на той стороне будто заползает под кожу. Она аккуратно прикладывает телефон обратно, смачивая пересохшие губы, пытаясь справиться с пониманием того, как болезненно прозвучало собственное имя из уст женщины. Весь мир в одночасье закружился вокруг неровного дыхания и мелкого шума на той стороне трубки. Джи невольно начала вслушиваться в посторонний шум, отчетливо отмечая задорный лай. Ёнтан? — Тэхён много говорил о тебе… Ласковый голос забирается в нутро и греет даже на расстоянии сотни километров. Джи неловко расплывается в довольной улыбке, сжимая пальцами телефон, осторожно присаживаясь на край двуспальной кровати. Говорил о тебе… много говорил о тебе… — Я… —Девушка подавляет последние проблески глупой улыбочки в пустоту, пытаясь скрыть дрожь в тихом голосе. — Я хотела узнать, где он… Голос тяжело вздыхает, и Джи стягивает остатки улыбки с лица, часто моргая в пустоту. Пожалуйста… — Мне очень жаль, сын просил не говорить никому. Сомнения, тонны сомнений и печаль. Она так очевидно передается через связующие волны и Джи будто замялась и дышать перестала, молясь безмолвно, стискивая пальцы так, что ногти впиваются в нежную кожу ладони. — Да, я понимаю… — Всё еще мнется девушка, прикусывая щеку, собирая остатки храбрости в тот кулак, что жмется сейчас в критическом напряжении, будто собирая все имеющиеся силы из всех уголков естества. — Послушайте… Он дорог мне, очень, и я знаю, что ему сейчас паршиво, как никто другой знаю, и уверена, что его сейчас нельзя оставлять одного, как бы он ни просил, как бы ни требовал, с ним должен быть кто-то рядом. — Простите, я не могу… Джи шумно выдыхает, разжав кулак, прикрывая обессиленно веки. — Понимаю, — повержено лепечет дрожащий голос, — простите за беспокойство. Вторая попытка положить трубку кажется еще более невозможной. Джи с замиранием бултыхающегося сердца смотрит в экран, откуда доносится обреченный шепот. — Вы правда готовы помочь? Джи с искоркой надежды вглядывается в пространство, прислонив телефон к уху, неосознанно кивает, повторяя несколько раз неуверенное «да». Госпожа Ким тяжело выдыхает, чуть помедлив. — От нашей помощи он отказывается, может быть ему нужна именно ваша. Джи мелко затряслась в предвкушении, покусывая кайму ногтя. Сейчас всё потеряло какое-либо значение. Даже то, что нужно собирать вещи и готовиться к вылету в Нью-Йорк. Всё её существование сейчас вертелось вокруг бархатного голоса на том конце линии, вокруг того неуверенного дыхания, вокруг той тайны, которую ей готовы открыть. Только ей. — Запишите адрес. Джи подлетает к столу, вытряхивая рюкзак на стол, хватая выпавший блокнот, трясущимися пальцами черкая по листам.

***

Глубокой ночью она выскользнула в коридор, покидая своё пристанище, засовывая под дверь Ёна ключ-карту от своего номера и записку с объяснениями. Крадется с рюкзаком на плече, вглядываясь в неизвестность и возможно оставляя свой последний шанс на нормальное будущее позади. Джи предстоял ночной перелет в Корею в эконом классе для подстраховки, трехчасовой рейсовый автобус до Тэгу в компании шумных пассажиров и дюжины плачущих детей, такси до частной территории озера Сусеонг и куча чаевых таксисту, который оказался очень наблюдательным и узнал девушку даже в маске, напевая песенки BTS, противно поглядывая на нее через водительское зеркало с мерзопакостной улыбочкой. Она ощущала ноющую боль в пояснице и мелкий мандраж в ступнях, стоя у высокого забора с табличкой с краткой информацией о частной территории, принадлежащей семье Ким. Она вытащила блокнот из кармана худи, в котором утонула, весь день натягивая капюшон на глаза и ввела пароль на электронном замке, который сообщила ей госпожа Ким. Замок издал положительный звук, отворяя входные ворота, куда она скользнула, снимая маску, загнанно оглядываясь. Тишина. Уютная и просторная, в которой растворяется щебетание птиц. Джи вдохнула свежий воздух, оглядывая большую территорию. Массивное дерево укрывает своей листвой крышу небольшого дома, окутывая своей зеленой листвой, рядом с домом небольшая пустующая беседка, а прямо открывается бескрайний вид на бирюзовую воду спокойного озера, покрытого ветреной рябью. Она неспешно обошла владения, поражаясь утонченности вкуса хозяев, разглядывая панорамные окна дома, аккуратно высаженные цветы в маленьких клумбах около крыльца. Ее внимание притягивает длинный деревянный пирс, уходящий вглубь плотного потока воды от самого берега. Сердце пропускает удар, замирая на месте, пока она щурит глаза от слепящего солнца, вглядываясь в фигуру на самом краю пирса. Он сидит спиной, похоже свесив ноги к воде и словно внутри отмирает каждая клетка, трансформируясь, оживая, и вот ноги уже идут по направлению к этой самой фигуре, а уставший дух наполняется порцией сладкого предвкушения. Она судорожно выдыхает, ступая ближе, и слышит, как четко пульсирует в висках, еще чуть-чуть и легкие заблокируются, перекрывая доступ к кислороду, она упорно идет, ступая по скрипучему дереву, разглядывая плечи, обтянутые белоснежной хлопковой тканью и волосы, которые ласкает теплый ветер, развевая их, пускаясь между шелковистыми прядями. Душа, обезображенная легкой паникой, начинает метаться в разные стороны, ища выход из трясущегося тела, когда одна из досок ощутимо скрипнула под ногой, привлекая внимание одинокого юноши. Он поднял опущенную голову, еще несколько секунд не поворачиваясь, будто готовился к тому, кого должен был узреть, а она и вовсе прерывисто выдохнула, таращилась во все глаза на его понурый вид и он поворачивается, полностью забрав своим взглядом ее способность дышать. Рука стискивает лямку своего рюкзака, она смотрит в его пустые глаза, не решаясь натянуть на лицо нервную улыбку. — Тэ…— Слабо улыбается девушка, задыхаясь от стресса, пытаясь подавить нервное перенапряжение. — Я нашла тебя… Он разрывает зрительный контакт, помогая себе подняться на ноги, и следует прямо к ней, лишая легкие возможности нормально функционировать. Она всё еще коряво улыбается, следя за его передвижениями, выжидает, игнорирует зудящую усталость во всем теле и ее улыбка в одночасье меркнет, рассеиваясь в солнечной погоде, стоило ему пройти мимо. Словно они не знакомы. Словно никогда не были. Она оборачивается, хлопая ресницами, пытаясь обуздать неясные прострелы в районе солнечного сплетения, вглядываясь в уходящий силуэт и какое-то время не двигаясь, пытаясь решить, что делать с этим всем. Пойти и сигануть в воду с разбега Ее тело дрожит, она ковыляет следом, боясь позвать, обратиться к нему. Знает, что он чувствует, практически осязает, поспевая за его летящей скорбью. — Тэ… — Растерянно зовёт, не решаясь схватить его за руку у самого крыльца. — Уходи. Она остановилась, практически влетая в невидимый барьер, выстроенный его холодным тоном. Неживым. Полосующим своим острым лезвием именно в той интонации. Он заходит в дом, не оборачиваясь на ее обомлевшее лицо, а она заходит следом, толкая дверное полотно. Возмущается ему в спину, вскидывая рукой. — Тэхён, я провела сутки в дороге. — Топает за ним, пытаясь нагнать, бросая жалкие фразы ему в лопатки. — Как я могу уйти? Я приехала сюда за тобой… Тэ… Дверь спальни захлопывается прямо перед ее лицом и невидимый барьер становится очень даже видимым и ощутимым. — Тэхён! — Маленький кулачок сотрясает дерево, глаза мечутся по преграде, а голос в легкой досаде зовёт, требует, оставаясь без должного внимания. — Тэхён, пожалуйста… Джи дергает ручку двери, безрезультатно пытаясь ворваться в мир, в который её не звали. В котором её не ждут. Она раздосадовано выдыхает давление, скопившееся в груди и разворачивается, оглядывая гостиную, совмещенную с маленькой уютной кухней с высоким столом и барными стульями. Вынужденно ковыляет к дивану, сбрасывая тяжесть рюкзака рядом, падая без сил. Она гипнотизировала дверь до самого момента, пока усталость не взяла вверх над вредностью и сосредоточенностью. Веки тяжестью трепетали в уютном помещении, ложась сонной дымкой на ресницы, втягивая девушку в глубокий сон. Она подложила ладони под щеку, подтягивая ноги к животу и казалось бы всего на секунду позволила себе расслабиться. Всего секунда прошла. Из густого умиротворения ее вытянул сильный грохот со стороны улицы. Она подскочила, выпучивая сонные глаза, оглядываясь по сторонам, хватаясь за спинку дивана. Плотный ливень хлестал по панорамным окнам, яркая вспышка озарила мрак гостиной, а тусклый свет настенной лампы мигнул на мгновение, выравнивая освещение. Её испуганный взгляд уткнулся в Тэхёна, сидящего на одном из высоких кухонных стульев, смотрящего на неё тяжелым взором, от которого не только захотелось проснуться, но и треснуть как стекло, разойтись мелкой паутиной и рассыпаться песочной стеклянной пылью. — Ты здесь? — Сонливо тянет девушка, поднимаясь с дивана, потирая глаз кулаком. — Долго я спала? — Какого хуя ты припёрлась? — Летит незамедлительно ей прямо в лицо, отчего она замерла на месте, чувствуя, как на смену уютному сну приходит яркая вспышка, подобная той, что мелькает за черным окном. Он встает, толкнув стул спиной, от чего тот скрипуче отъехал назад. Его действия продолжают полосить по внутренностям, оставляя четкие и ровные кровоточащие края, делая это настолько искусно. Так, как он умеет. — Захотела и припёрлась. — Хмурится, ступая ближе, готовясь к схватке не на жизнь, а на смерть. Он забыл, что она больше не жертва. Он совсем забыл, какая она. — Я сиделку себе не нанимал. — Тэхён делает шаг навстречу, неся с собой разрушительную, всепоглощающую ауру. — Можешь тут не строить из себя благодетель и валить обратно. Джи упрямо стоит на месте, игнорируя всю опасность, исходящую от высокого парня, часто моргает, пытаясь держать себя в руках, стискивая пальцами края своих рукавов. — Убирайся. — Уверенность в едком голосе заставляет едва вздрогнуть, она всё смотрит на него, оправдывая, зная, что он имеет на это право. — Нет. — Давит из себя девушка, игнорируя блеск в горящих глазах напротив. И они пропитаны злостью, горят, как два ярких факела, рискуя сжечь своим жаром. — Слушай, — саркастично-бесчувственно отрывает от нее кусок, — мы в доме одни, мало ли что может произойти, Гукки не прибежит спасти. Джи едва моргает, впитывая жестокий намек до самых костей, с треском сжимая ткань кофты. — Пошел ты. — Сама пошла. — Цедит Тэхён, слегка наклонившись, кивнув в сторону, напирая на нее, вынуждая сделать два шага назад. — Проваливай я тебе сказал. — Нет! — Треснула по плечу, заставляя остановиться. — Совсем чокнутый?! Куда я уйду в такую погоду?! — Не выдерживает, кричит ему в лицо, отрезвляя своим злым визгом, проезжаясь ладонью по плечу, будто требуя прийти в себя. — Вот как? — Выдыхает, отшатнувшись, комкая злостно губы. — В пизду тебя, дура! Сам уйду! Пока она стоит, сжимая кулаки с трепещущими в гневе ноздрями и пытается усмирить своих демонов, он уже хлопает дверью, вылетая под проливной дождь, разъяренным вихрем уносясь прочь. Ему просто больно. Он просто пытается защититься. Она тупит взгляд, кусая до боли губы, вспоминая, как подобным образом обрушивала собственную боль на отца, кидаясь в дверь подушкой, требуя оставить ее в покое после похорон матери. Он такой же. Ему очень плохо. Девушка сдержанно выдыхает, цепляясь за остатки разума, за желание оправдать его, за желание помочь ему справиться. Раны куда глубже, чем может показаться, он просто пытается защититься, чтобы не расклеиться здесь, при ней, не желая показывать свои слабости. Она выскакивает следом, под стену дождя, вмиг промокая до нитки, жмурит глаза от жалящих капель, заливающих лицо, выискивая силуэт, прущий прочь. Она раздраженно шлепает следом, выкрикивая в спину. — Слечь с пневмонией?! — Рука тянется к нему, дергая за локоть, останавливая на ходу. — Очень оригинально, идиот! Тэхён выпутывается, дергая рукой. — Да отъебись ты! Некуда растратить свою блядскую заботу?! — Кричит ей прямо в лицо, заставляя сжаться на месте, но упрямо сверкая своими огромными глазами, в которых целый мир отражается, ненавистный, в котором нуждается и бесится еще больше. — Иди Чона утешь, он заебал истерить уже! И ты заебала! Зачем я только вообще тебя встретил! Все проблемы из-за тебя! Ненавижу тебя! Ты мне не нужна! Убирайся нахер, чтоб я тебя вообще не видел больше! Она надулась, вздрагивая от сорванного крика, душащего самого Тэхёна, впитывая каждое слово, позволяя проораться, и брызги летят, и дождь неминуемо накрывает, охлаждает его, демонстрируя всю его живую истерзанную душу, он дышит так глубоко, так сильно, как будто вот-вот задохнется, а она упрямо, устремленно терпит, потому что знает. Всё это знает. Не смей плакать, не смей, не при нем Она зажевывает нижнюю губу, опуская глаза вниз, четко и ясно осознает, что он босой. Его ноги даже на вид ледяные, стоят в этой дождливой луже, утопая почти по самые щиколотки. Всё, что осталось от него. Она поднимает глаза и встречается с обреченностью. С той потайной частью его души, что он умело прятал, пытался и не мог, ломаясь от того, что она смогла выдержать. И он безмолвно сыпется под натиском её одинокого взгляда, купаясь в стене ливня вместе с ней. Стоит и ждет, что дождь превратится в кислотный и растворит его со всеми своими гадостями и смоет всю её боль, которую он не раз причинил. — Нужна. — Выдыхает она совсем тихо, на грани завидной уверенности, и молнии в его глазах постепенно теряли яркость и вовсе померкли, впитывая эти слова словно нужный жизнено важный ресурс. — Нужна. — Повторяет он и смотрит, как она тянет свои пальцы к его руке и увлекает в сторону дома, безмолвно просит следовать, а у него сорвало все предохранители и его словно выключило. Он завороженно плетется следом, не издавая ни звука. Будто перепалка забрала всю имеющуюся энергию, и словно мозг расплавился, а весь запал выгорел и улетучился следом за сверкнувшим небом. А ведь он так боится грома. Он так боялся грозы. Прибегал к бабушке, запрыгивал на огромную кровать, обнимая любимое тело детскими ручками и сильно-сильно жмурился под успокаивающий шепот. Она ведет его в душевую, скидывая кроссовки по пути, шлепая мокрыми ногами по паркету, заводит в тесную кабинку прямо в одежде, включая тугой напор горячей струи и встает напротив, предварительно стянув с себя тяжеленную кофту и сырые холодные штаны, шмыгая красным носом. Она продрогла, он чувствует, как она трясется, пытаясь стягивать с него прилипшую одежду, при этом сама остается в нижнем белье, совершенно не стесняясь, а он словно нашкодивший ребенок, опускает понуро голову, избегая зрительного контакта и послушно тянет руки вверх. Горловина брендовой шмотки стянулась у подбородка, тяжело ползла дальше, вынуждая прижиматься вплотную к мокрому телу. Она словно поддалась какой-то невообразимой сладкой волне, уставившись на его губы, выглядывающие из-под горловины. Тянет пальцами за края, высвобождая его голову, в самый последний момент поднимая глаза, чтобы впитать весь вид его лица. Его глаз, плотно закрытых, прячущих свою робкую печаль. Красиво очерченных губ, аккуратную, крохотную родинка на кончике носа. И ей хочется впервые коснуться этой родинки, очерчивать пальцами такие красивые губы, пробовать их наощупь подушечками, впитать пальцами всю гладкость мягкой кожи, посмотреть в глаза, такие красивые. Слишком красивые в этой атмосфере тяжелой скорби. Тэхен открывает глаза, удивившись заминке. На нее выливается ледяным потоком целый ушат скорби и отчаяния из его темных глаз, и она соображает скорее спинным мозгом, чем головой, когда проводит подушечкой пальца по этим губам, вызывая у Тэхена изумленный вдох. И смотрит так очарованно на каждый изгиб прелестной, чуть посиневшей кожи, испытывая яркое желание согреть. Вдохнуть жизнь в продрогшие клеточки, согревая собственным теплом. Она не решается посмотреть в глаза, потому что не готова к тем эмоциям, которые он наверняка на нее выплеснет, в ту же слишком медленную секунду крепко жмурится и прижимается губами к его губам, на грани касания, невесомо и мягко, только для того, чтобы согреть, как и хотела. Мгновения, в которые сжимается данная реальность, будто обертка от конфеты, на которую долго и желанно смотришь. Она застыла и ждёт, что он оттолкнет, снова будет яриться и прятаться от боли, но он лишь сломлено всхлипывает в поцелуй, обхватывая ее руками так крепко, что кажется еще немного и затрещат ребра. Тяжело выдыхает ему в рот, теряя равновесие, стукаясь лопатками и затылком о стеклянную гладь, вымучено выстанывая тихое «Тэхён», пробуя сомкнуть губы более уверенно, шевеля ими между гипнотическим шепотом его имени. Вода заливает глаза, уши, бьет по голове, мягко согревая, пропитывая ее оставшуюся одежду насквозь, но эти двое ощущают лишь близость друг друга и неистовую потребность быть как можно ближе, утопая во взаимных объятиях. И он словно теряется в пространстве, аккуратно беря ее влажные щеки в ладони, проникая внутрь разгоряченных губ, терпеливо и медленно лаская языком, сплетая его с ее собственным, словно ждет, что этот момент закончится и прервется ее отрезвевшим умом. Она сорвано выдыхает, тянется, вставая на носочки, придерживая гладкими ладонями его теплое тело, не решаясь сместить их или пройтись дальше по линии ребер, позволяя лишь ему решать и пробовать грани дозволенного. Она сдавленно и обессиленно выдыхает, когда ей позволяют вдохнуть, будто воздух выкачали и вырвали из каменной груди, теряя его губы, убегающие к ее шее, и его несет в самую привлекательную часть бездны, где он способен утонуть и вяло наворачивать круги во временной петле, мычит, почти стонет ей в шею, жадно хватая ртом каждый сантиметр ее продрогшей кожи, как изголодавшийся зверь, хватает на грани трепета губами кожу на ключице, выбивая из ее легких жалобный писк. Теперь она знает, что губы Тэхёна могут причинять иную боль. Ту, что граничит с опасным наслаждением, когда он наспех хватает все больше и больше обнаженной кожи, стаскивая мешающую кружевную ткань бюстгальтера, вылизывая ранее недоступные участки, блуждая языком по груди, соскам, ключицам, возвращаясь к шее, по которой бьет горячая струя, стекая вниз, к самым ногам. Она жалобно и сдавленно повторяет его имя, запыхавшись, задирая голову, чувствуя, как сильно хлещет вода по векам, задыхается, обнимая крепко плечи парня, чувствуя, как ноги отрываются от пола. Миниатюрная спина съехала вверх по стеклу, она тихо мычит, чувствуя, как плотно жмется пах к промежности, в какой опасной близости она сейчас находится, хватаясь за мокрые пряди, до боли в пальцах путаясь в них, слышит лишь тихий рык на своей шее, горящей под напором зубов и губ. Она потерялась в ощущениях, хватая его губы, уже находясь выше, в удобной позе, намертво обнимая стройную талию ногами, вцепившись в его плечи, обнимая так крепко, остервенело хватая его рот, смешивая пресную воду в сладком-жалящем поцелуе, выплясывая остервенелый танец, кусая губы в ответ на такие же более смелые укусы и его ведет в сторону, он толкается в нее, удерживая на месте, опуская ладони к упругим половинкам, сминая сильно, до боли, оставляя следы, вытравливая протяжный стон из нее. И словно это блядское сумасшествие вертится вокруг его напряженных пальцев, вырывающих петли ремня, звеня пряжкой, пока он озлобленно сминает дрожащие губы, пытающиеся отвечать ему, словно неумело, еле успевая за влажным языком, который хозяйничает во рту, забирая весь воздух. Джи судорожно хватает воздух, заглатывая больше воды, вязкой слюны, теряясь, тонет и хнычет под натиском вжимающихся в нее бедер, с которых рывком сдирают влажную ткань джинсов вместе с бельем. Ее ресницы затрепетали, девичье тело крупно вздрогнуло, ощущая чужую, напряженную плоть, упирающуюся в тонкую ткань собственных трусов. Тэхён отрывается от ее губ, смазано глядя на неё, ждет, дает последний шанс отступить, всматриваясь в ошеломленную обессиленную девицу, прислоняясь лбом к ее, смотря в глаза, полные отчаянного страха, своими печальными, утопающими в водовороте грусти, познавшего все оттенки скорби, дышит ей в рот, смещая последнюю преграду в сторону, через острое мгновение толкнувшись внутрь тесного, влажного пространства изнывающим от напряжения членом, купаясь в собственной беспомощности и ее обессиленном вскрике. И он видит ту первую эмоцию, запечатывает в памяти, хватает жадно глазами, издав тихий изнурительный скулёж следом, осознав насколько она узкая, насколько она влажная, вязкая, для него. Она впилась в его плечи, врезаясь ногтями до мяса, плотно сжимая бедра и жмурится, тихо всхлипывая куда-то ему в ключицу, привыкая к неторопливому ритму, с которым он насаживает исходящее дрожью тело, позволяя ей привыкнуть к наполненности. Спина скользит по стене под вялый темп, в котором у Тэхёна расцветают яркие круги в радужках, разрывается сознание, улетучивая его в другие измерения и вселенные, в которых он чувствует её всегда. Он хрипло стонет, толкаясь сильнее, слушая колеблющийся шепот в районе уха, а она всё повторяет сдавленным голосом его имя, измученно дыша ему в шею, дергаясь по стеклу от нарастающего ритма, который смешивается с влажными шлепками в тесной кабинке. Его бедра сдержанно отбиваются, стараясь не причинить дискомфорта и он крепко жмурится, пробуя направлять ее тело навстречу себе, крепко придерживая за аккуратную спину, теряясь в ее тесноте, в густом ошеломительном хрипе, который вырывается, преобразуются в несдержанные стоны. Он и сам не знал, что умеет так стонать, выдавая ей грань своих собственных терзаний, и под дымкой пьянящего тумана стаскивает ее с себя, разворачивая спиной, осторожно вдавливая своим телом в стекло, вклинивается, толкается снова в мягкие складки, и словно умирает, мычит ей в плечо, чувствуя, как заваливается ее затылок на собственное и она потрясающе выстанывает свои ощущения. Его ладонь впечатывается поверх ее руки, пока он нещадно, быстро вбивается в мокрое тело, и словно выдержка треснула, стоило несколько раз глубоко и сильно ворваться в нее, до самого конца, головокружительно плавясь под взрывами собственного нутра. Мычит, слушая ее жалобные всхлипы, остервенело вбивая миниатюрное тело в кабинку, придерживая хрупкую талию одной рукой. И весь круговорот заканчивается в рваной амплитуде, с которой он кончает, судорожно издает тяжелый рык, удерживая распластанное тело на месте, пульсируя в нем, взрываясь словно фейерверк, расщепляясь на атомы и стекая по ней, по ее внутренней стороне бедер белесой жидкостью, слегка прикусив тонкое плечо. И они стоят так неподвижно какое-то время. Переводя дыхание, осознавая, принимая как должный факт. Вода журчит, обмывая два тела, а Джи просто подставляет лицо под струю воды, умиротворенно расслабляя лицо, все еще завалившись головой на его плечо. В эту ночь он всё-таки смог снять всю одежду, принять душ, бережно нанося гель на ее атласную кожу, а после, укутывая ее в теплое сухое полотенце, помогая обтереть волосы. Они делают это беззвучно, а он всё смотрит, пытаясь поймать ее взгляд. Увидеть там что-то, что искал всегда. Она дала ему возможность посмотреть в свои глаза уже лежа в постели, лицом к лицу, когда помог ей лечь и накрыл бережно одеялом. Уголки его глаз отдавали подозрительной искрящейся влагой, когда он безмолвно разглядывал ее. — Пожалуйста…— Тихо шепчет сорванной мольбой, ложа ладонь на теплую щеку. — Не оставляй меня… Он так крепко обнял ее, утопая в приятной тишине между ними, сильно-сильно жмурит глаза от раската грома, чувствуя ее ладошки на своих лопатках, и тихо-тихо всхлипывает в ее плечо, пряча лицо, позволяя плакать себе. Так же тихо, как и она.