Collaboration

— Нужно что-то делать. — Джун складывает большие ладони в замок, поставив локти на стол, поднимая глаза на потолочный плафон, раскачивающийся от мощных басов. — Это уже ни в какие ворота. — Ни в какие ворота было, когда она начала переодеваться посреди съемочной площадки, снимая кофту и лиф…— Чимин бубнит куда-то в стол, опуская потухший взгляд, едва зацепившись с чонгуковым злобным. — Заметили? — С досадой проговаривает Хоби, разглаживая взъерошенные волосы. — У неё на спине… — Что у неё на спине? — Перебивает того Чонгук, начиная увеличивать темп собственного дыхания, скрещивая недовольно руки. Хоби притих, виновато бегая глазами по сторонам, неуютно сжавшись на стуле, решая не испытывать ревность макнэ на прочность. — Семёрка. — Совершенно спокойно произносит Юнги, закидывая в себя порцию утреннего кофе. — Между лопатками. Татуировка. Тишина снова повисла в траурной утренней атмосфере, смешиваясь с ритмичным грохотом басов, сотрясающих стены и потолок второго этажа. — Может, поговорить с ней? — Хоби переглядывается с присутствующими, и, казалось бы, что он единственный, кто ещё верит в благоприятный исход событий. — А есть смысл? — Намджун устало трет переносицу. — Я думаю, нужно поднять вопрос о её исключении. — Намджун? — Чимин испуганно вытаращился на лидера, у которого напрягся каждый мускул в добродушных чертах. — А что ещё делать? Она неуправляема. В агентстве переполох, стафф уже по углам шушукаются, и менеджер её руками разводит. Дживон мне уже мозг весь съел, а что она в студии звукозаписи устроила? Забыл? Стояла, как умалишенная, матерные песенки пела в микрофон громкой связи, позорясь на всё агентство. Есть какой-то иной выход? Намджун развел руки в стороны, изображая необъятные масштабы вставшего вопроса. — Не нужно ничего делать. — Юнги флегматично ставит кружку на стол, медленно раскручивая её, разглядывая изображение логотипа на матовой глади, и выглядит совершенно собрано, вдумываясь в то, что произносит. — Её поведение скорей всего способ привлечь внимание, а бунт связан именно с защитной реакцией на стресс. — Ах, значит она от стресса защищается, ежедневно устраивая его нам? — Не выспавшийся Джин недовольно хлопнул по столу, подперев пульсирующую голову. — Её всё равно не исключат. — Тихо проговаривает Чонгук, глядя на свои пальцы, выстукивающие ритм по древесной глади. — Сон хвалил ее хореографию вчера, а в интернете появились новости о том, что смена имиджа и бунтарское поведение ни что иное, как продвижение компании. — Стоял, уши грел и ждал её, чтоб ещё раз убедиться, что ей насрать на тебя? Колкости Тэхёна, сидящего рядом не остались незамеченными. Он дёрнулся в сторону от резкой сдавленности в районе груди. Ткань с треском сжалась в кулаке Чонгука, что смотрел перед собой, заставляя себя не поднимать глаз в насыщенную сарказмом рожу. — Зубы лишние? — Шипит Чон в пустоту, где моментально подскакивает градус. — А ты только обезьяньи пляски способен устраивать? — Не унимается юноша, практически заставляя Чонгука поднять свирепый взгляд. — Щас ты и попляшешь, а мы посмотрим. Тэхён нахально смотрит в упор, выдает явную провокацию на последующие действия. Ну давай, слабак, давай потанцуем снова. И это читается в глазах, в которых пляшет извращенное желание испытать нервы Чонгука на прочность, а тот в последствии проверит на прочность тело Тэхёна. Чимин устало выдохнул, скрипнул стулом, опираясь на ладони, готовый вставать, но действие осталось невыполненным, потому что все и каждый замерли на своих местах, а ехидная мина Тэхёна приобрела серьезный тон и медленно повернулась в сторону. Куда побоялся посмотреть Чонгук. Знал ведь, куда все так уставились, и чувствует очередное жало под ребрами, созерцая, как сильно поменялось настроение Тэхёна. Обсуждаемая фигура вошла на кухню с едва прикрытой задницей, заставив Джина кашлянуть прямо в кружку, из которой пил. Шелковый белый халат с яркими кружевами спадал на оголенные бедра, демонстрируя подтянутые ноги и хорошо натренированные мышцы. Она, словно кукла, на цыпочках пронеслась к холодильнику, открыла его и нагнулась так, что практически всем пришлось отвести глаза. Только Тэхён смотрел на её силуэт. Только он позволял себе жадно впиваться взглядом в эти ягодицы, выглядывающие из открытой двери. Соблазнительно согнула спину, без тени стеснения и совести задрала бёдра к верху, демонстрируя то, как съехала ткань наверх. Чонгук чувствовал, как под его сжатыми пальцами разыгрывается бешеный ритм, он видит, как меняется взгляд Кима, приобретая в осознанности иную картину. Более очевидную и простую. И эта неприкрытая похоть, это желание, забрались в каждую клеточку, в каждую жилу, и Тэхён не сопротивляется этому жару, а всецело отдаётся. В его глазах так же нет совести, а в потемневших радужках черти водят хороводы. Внутри Чонгука — досада. Она помножена на застоявшиеся страдания и Чонгук вынуждено толкает Тэхёна, свалившегося со стула с грохотом, тем самым прерывая ментальную прелюдию. Девушка выглянула из-за дверцы, уткнувшись на новые всплески бешенства, новую порцию гневливого возмущения, нового Чонгука, которого не знала ранее. Он подрывается с места, уставившись на неё, словно вовсе собирается разорвать в клочья хрупкое тело. — Быстро пошла переоделась! — С поддельной выдержкой проговаривает юноша, а кулаки сжимаются почти до характерного хруста. Вспышка не вызвала в ней должного послушания. Она сгребает в руке чашку с чипсами, оглядывая раздутого от злости парня и пренебрежительно отводит взгляд, захлопывает дверь, слегка закатив глаза, отпивая молоко прямо из тетрапака. — Либо ты сделаешь это сама, либо я тебе помогу. — Зло цедит брюнет, а рядом с ним будто воздух нагревается и на части рвется. — А нахер ты пойти не хочешь? — Язвительно добавляет девушка, следя, как встает с пола Тэхён, которого придерживает Хосок, и в самую последнюю очередь ее слова выплевываются в злое выражение. — Джи Су, прекрати. — Намджун смотрит в стол, складывая ладони вместе и аккуратно складывает локти на гладь дерева. — Присядь пожалуйста, Чонгук, успокойся и сядь тоже. Джи долго созерцала профиль лидера, застывшего в напряженном ожидании и фыркнула, самозабвенно плетясь к столу. Ставит тарелку, усаживается напротив Чонгука, не отрывая невыносимо тяжелого взора от силуэта. И словно пляшет на его нервах, зарождая в глубине бессовестных глаз искры, довольно наклоняется над столом, чтобы Чонгук мог узреть ее глубокое декольте и ее поверхностный взгляд. Приторный и игривый. И она садится, расправляя плечи, а Тэхён кидает пробные взгляды через стол. Такой одинокий и тоскливый взгляд, и она слегка расслабляет поддельную улыбку, выдавая ему далекое, давно забытое выражение. — Джи, — отрывает ее от Тэхёна уставший голос Намджуна, она всё еще прикована взглядом к Тэхёну, — для чего ты вернулась? — Ну уж явно не для того, чтобы отвечать на глупые вопросы, — с наглостью вещает девушка, нахально развалившись на стуле. Тэхён вздрогнул, улавливая лёгкие вибрации в районе лодыжки. Не поверил, блеснув удивлённым взглядом, сталкиваясь с мимолетной ухмылкой напротив. А веки опущены, она не смотрит, затевая опасные игры, желая оставаться в тени. — Джи Су, так нельзя, — весь лучезарный настрой Чон Хосока иссяк и преобразовался в подобие печали, стоило ей вульгарно кинуть небрежный и сухой взгляд в его сторону. — А ты всегда влазишь в чужие разговоры, чтобы не чувствовать себя пустым местом? Озорной огонек покинул его радужки, парень несколько секунд глядел в ее невозмутимое лицо, опустив глаза, слегла поелозив на месте, впоследствии покинув кухню, игнорируя чиминов зов. Она без зазрения совести готова была ковырять рану каждого в злополучном помещении. Могла уничтожить и растоптать хрупкие надежды, она могла нагло и бесцеремонно сейчас возвращать взор к Тэхёну, будто он действительно сейчас имел для неё большее значение, ведь она мягко и с легким нажимом вела сейчас стопой по ноге парня, в теле которого взрывался фейерверк от каждого более ощутимого прикосновения. И будто бы прямо сейчас он осыплется на пол и развеется сквозняком, который блуждал, откидывая створки. Кулак с грохотом треснул по столу, Сокджин, чье терпение видимо подошло к концу, уставился на неё. — Закрой рот, ты переходишь границы! — Цедит угрожающе, сгущая кричащую атмосферу. — Хён… — Чонгук, ковыряющий тяжелым взглядом полотно стола, сжал кулак. — А ты не вмешивайся. Джи с неприкрытым удовольствием созерцала то, как старательно проглатывает сказанное Чонгук, как практически хрустят его пережатые суставы, как скрипят его зубы и сжимается челюсть. Её насмешливость касается сжатого и напряженного Тэхёна, который шокировано хлопает глазами, заглядывая вниз, видя, как ее нога упрямо пробирается между его коленями. Он поднимает свои глаза, видя как закусывается ее сочная губа, с каким пошлым посылом она смотрит, вжимая мягкую ступню в его пах, от чего ему пришлось схватить ее тонкую лодыжку. Он дернулся на стуле, едва дыша, сжимая пальцами бархатную теплую кожу. Эта игра для двоих, в присутствии невольных зрителей. Она читает в его глазах множество вопросов, упивается его растерянностью. Играет с ним точно хищница, награждая своим развратным видом. Раскрывается для него, поудобнее устроившись, готовая наблюдать адские муки в первом ряду. Чонгук поднял глаза, пытаясь уловить её интонацию, осознав, как очевидно и нагло она сжирает замявшегося Тэхёна глазами. — А ты попробуй… — Ехидно бросает девушка, не отрывая вульгарного взгляда от Тэхёна, на что обращает внимание даже Намджун. Она произносит слова так, будто в комнате только она и Тэхён, и слова предназначались только его персоне. — Заткнуть. Нога слегка дрогнула, ощутимее надавив на чувствительное место, от чего Тэхёна подбросило на стуле и причина его напряжения стала ясна. И всё девичье едкое внимание переходит к Джину, а её наглость трансформируется в нечто иное, более свирепое и угрожающее. — Не ты ли советовал Чонгуку занять мой рот? — Ее глаза сверкают злым огнем, она выпускает наглый смешок, который не трогает тонущие в злобе глаза. — Или может хочешь сам последовать собственному совету? Острые взгляды осели на прочной броне девушки, отскакивая от хозяйки бессовестных слов рикошетом. Слышится, как трещит по швам терпение каждого находящегося здесь человека. Только Юнги без особого удивления вглядывался в остывшую жижу кофе с видом, будто знает всё наперёд. Ни капли смятения и лишь едва заметная досада в отстраненном облике. Джин подлетел с места, врезая кулак в столешницу, опрокинув стул, ретируясь со злобным «достала», что вызвало у девушки лишь наглый оскал. Минус два — Больше не появляйся в таком виде, либо встанет вопрос о твоём переезде. — Намджун поднялся с места, Чимин поднял упавший стул, озадачено плетясь следом, оглядываясь на девушку, позабывшую слово «искупление» и Чонгука, который судорожно искал ответы на древесном полотне. Минус четыре Джи расслабила плечи, откинувшись хрупкой спиной на стул, скрестила руки, удовлетворенно наблюдая муки некогда близкого ей человека. Он созерцал её безразличие и желание причинить непоправимый вред, а она с легкостью выполняла свою главную задачу. Касалось его своими ядовитыми блестящими глазами, очерняя душу, заставляя заживо гореть в адском огне. — Встанет вопрос говоришь… — Тихо проговаривает девушка, вытягивая последние жилы из разгромленного Чонгука, который потрясенно разглядел ее ступню между тэхёновых ног. Она показательно ползет стопой по колену, демонстрируя кричащий красный педикюр, а Тэхён, не поворачивая головы, отслеживает каждую новую разрушительную эмоцию со стороны. Чонгук попытался смахнуть накатившую волну раздражения с ресниц, тяжело гоняя острую боль по легким, которая кромсала и терзала утопающую в агонии душу. Он вскочил на ватные ноги с видом человека, который готов перевернуть стол и переломать причине стойкой ярости все кости. Тэхёну, наблюдающему за её жестокой игрой, в которой главным героем был Чонгук и 100 способов довести его до ручки, пришлось небрежно скинуть ее ногу на пол. Ведь она с садистским наслаждением смотрела на яростные вспышки своей жертвы. Хватала каждую эмоцию, что беспощадно выводила из равновесия только единственный важный объект своей травли. Всё делала только для него… Используя тебя, Тэхён. — Чего ты добиваешься?! Чонгук пересек пространство, в секунду налетев на руку, которая хлопнула по столу. — Остынь. — Юнги с завидным спокойствием ковырял напряженным взглядом пространство, игнорируя смешавшееся с бешенством смятение. — Да, остынь… — С некой иронией произносит жестокий женский голос, выделяя последние слова с очевидной издевкой. — Золотой макнэ-э-э. Чонгук соскреб остатки выдержки, переводя тяжелый взгляд на Юнги. — Не лезь хоть ты. Юнги толкнул пальцами холодный фарфор кружки, медленно поднимаясь на высоту своего роста, засовывая руки в карманы, одарив Чонгука леденящим и будоражащим спокойствием. — Или что? — Юнги! — Чонгук повысил голос то ли для того, чтобы привести в чувство друга, то ли самого себя. — Я сказал, отойди. — Рыкнул Мин, рассержено оттолкнув Чонгука, сделавшего два шага назад. Тэхён подскочил на ноги, а издевательский посыл, украшающий лицо девушки, исказился в подобие настороженности. Её видоизмененность в абсолютной ненависти, и это дано наблюдать Чонгуку с его горящими глазами и надрывным дыханием. Гнетущая атмосфера сгущалась, преобразовываясь в безвыходное положение, в котором два близких человека готовы разорвать глотки друг другу. — Довольна? — Пылит Чонгук, глядя своим разбитым естеством прям на неё. — Ты этого добивалась? Я, Чимин, Тэхён, а теперь и Юнги, так ты со мной, да?! Ему больше нечего терять. Она узрела его истинное нежелание мириться с действительностью, в которой он перерабатывает весь спектр ее ненависти. С него хватит… — шепчет колючий разум, и она снова и снова злится на себя за проявление подобия жалости. Девушка не смогла удержать колебания ненавистных эмоций. Они успели проскочить, стоило увидеть его разрушения. Лицезреть его внутреннюю бойню, в которой он сожрал себя. Он так громко дышит, так больно смотрит на её модификацию, в её пустоту, с которой она созерцает его падение. — Знаешь, Чонгук, будь я на её месте — давно б тебе в рожу плюнул, но я не на её месте и плеваться я не люблю, а вот уебать я способен, иди остынь я сказал. Чонгук возвращает утомлённый и разбитый взгляд обратно к брату, снова и снова пытаясь понять мотивы, уловить ответы на множество вопросов. Он хочет спросить жалкое «что», будучи неприятно удивленным. Ведь это всё из-за неё. Её стараниями он такой. Её поступки делают его таким. — С самого начала это происходит не из-за неё Чонгук. — С завидной уверенностью произносит Юнги, не отводя волчьего взгляда. — А из-за вас обоих. Юнги повернулся к Тэхёну, безмолвно ожидающему конца происходящей возни, тот лишь виновато опустил глаза, принимая поглощенную в безвозвратный омут ситуацию. Юнги абсолютно прав, и Тэхён утомлённо падает на своё место, предоставив возможность Юнги снова метнуть своё недовольство в Чонгука. — Когда ты уже поймёшь, что она не твоя собственность? Юнги полностью отгородил собой девушку так, что видеть её больше не представлялось возможности, что вызвало в Чонгуке новую порцию кипящего возмущения. — Хочешь сказать, что пусть ведёт себя дальше как проститутка? — Выпалил дрожащий голос, нога делает уверенный шаг навстречу. — Чонгук. — Вмешивается Тэхён, в которого сразу врезается указательный палец. — Закрыл рот! — Рявнул Чонгук, не отрывая налитых злобой глаз от хладнокровного Юнги. — А это уже не твоё дело, как она себя ведёт. — Юнги со всей своей пассивностью созерцает бурлящую ярость, исходящую от парня напротив, но будто совсем не боится, флегматично и вкрадчиво отвечая своим бесцветным тоном. — Да? — Не унимается Чонгук, задрав брови, демонстрируя всю свою нервозность. — Представь себе. Тэхён боязливо посмотрел на девушку, чье настроение было невозможно прочесть. Она с окаменелыми и нечитаемыми эмоциями вглядывалась в очертания опасности за спиной Юнги, прекрасно понимая исход, если Юнги не отступит. — А давно ты стал её шестёркой? И снова всё это будет из-за неё. Чонгук подошел практически вплотную к Юнги, всем своим видом выдавая провокацию, бойня взглядов закончилась в тот момент, когда она скрипнула стулом по кафелю, удаляясь в сторону своего убежища размашистой походкой, мягко ступая на носочки. Разрывает этот ненавистный круг, по которому носятся оставшиеся в этой комнате. Готовые вытерпеть её такую. Она в своей сжирающей манере доказывала всем, что её обновлённую вынести никто не в силах. Она доказывала день за днем, что её слабовольная душонка догнивает, больше и сильнее заражая своей скверной. В доме повисла копоть, она легла на пространство черной аурой, покрыла своим смердящим пеплом каждую смешинку, каждую позитивную эмоцию, убив всё на корню. Плейстейшн Джина валялся без надобности, телевизор практически не включался, а парни старались проводить время далеко от зловонного пристанища нового демона. Редкие встречи в гостиной и гробовая тишина без надобности здороваться или кидать дежурные фразы. Она всё чаще сталкивалась с Тэхёном, будто тот считал своим долгом находиться поблизости, хотя все уже давно смирились с её метаморфозами. Даже Чонгук, практически не выходящий из своей комнаты и держащийся подальше на съемках, позволяющий себе лишь смотреть в её сторону. Ловить тень её взглядов и шлейф её цветов, что впитались в его простыни и расцвели запахом, который он втягивал по ночам, скрипя зубами от безвыходности. — Ты не такая… — Бархат касается её слуховых нервов, голос в глухой ночи, пока она выстукивает шпильками на ломающихся ногах в сторону лестницы. Тэхён сидел в кромешной тьме в полном одиночестве, не поворачивая головы. Наверное он не хотел узреть ее дешевизну и вызывающий внешний вид, которые проели её саму до основания и стали неотъемлемой частью. Грёбаная сумка на тонких лямках трепыхалась на предплечье, а девушка уставилась на чужой затылок, едва удерживая равновесие. Он смотрел в пустоту мрака или пытался разглядеть свои руки, которые сделали это с ней? Боялся повернуть голову и узреть своё творение? Ей кажется забавной та ситуация, в которой она почти не видит его, ей приходится напрягать плотно накрашенные глаза, чтобы рассмотреть хозяина слов. — Тебе не кажется, что нужно смотреть в лицо человеку, когда что-то бормочешь себе под нос? — Гнетущую темноту разрезает хмельной хихикающий голос, пока она облокачивается о спинку дивана, снимая неудобную обувь и откидывая небрежно в сторону. — Я хочу смотреть в лицо человеку, который сидит внутри этой… Джи смотрит на макушку, упираясь ладонями по обе стороны от его плеч, его блестящие волосы оглаживает лунный свет, проникающий через большие окна. Причудливые завитки купаются в синеве лучей, и ей кажется подобное достаточно интимным и чем-то недосягаемо прекрасным. То, что та близко и одновременно недосягаемо далеко. — Этой кого? — Шепчут совсем близко мягкие губы, обдав щеку хмельным шлейфом, от чего хотелось поёжиться, но Тэхён застыл, словно статуя. Оцепенел в мгновение, когда она оказалась в опасной близости. — Шлюхи? оболочки — Зачем ты изводишь его? Игнорирует ее провокации, хорошо скрывая, как слова фактически прокрались под кожу и гниют там вместе с собственным бытием. Тэхён слышит, как ее хрупкое тело обтирается о спинку, ноги неспешно обходят диван, и он не поднимает глаз, потому что уверен, что узрит въевшуюся эмоцию равнодушного сарказма и неправильной похоти. Узрит все оттенки иронии и жестокости, которые она излучает повседневно, убивая в себе остатки человечности и непорочности. Кошмары стали реальностью. Демоны снизошли в её облике, чтобы причинять новую боль. Тэхён всегда думал, что готов. Даже тогда, когда получал по морде и слышал, как трещит по швам его нос. Но он не был готов к тому, что поймёт её. Не был готов к сочувствию и не был готов к осознанию, что подобное поведение ничто иное, как переживание собственных страданий. Ким был таким же. Она стала еще хуже. — Ты не ответил, Тэ-Тэ… — Пробует на вкус столь близкое и давно забытое обращение. Издевается, кольнув с точностью под ребро. Туда, где давным-давно отболело, и он понимает, что она ощущает некое удовлетворение и больное удовольствие, видя, как от Тэхёна отделяются куски его духа. Подходит ближе, слегка наклонившись, чтобы провести игривыми пальчиками по коленкам. Его болезненный взор врезается в покинутую неясность, в которой отчетливо виднеется легкомысленный умысел. Даже в густой тьме он видит ее горящие глаза. Лукавый взгляд, закушенная губа, кокетливое обтирание о ноги своими обнаженными бёдрами, едва прикрытыми тонкой тканью облегающего платья. Её дальнейший рывок, в котором она бестактно и непристойно падает на него, профессионально устраиваясь поверх мужских бёдер, складывая тонкие пальчики на плечах, сопровождается мужским растерянным стоном. Словно забыл как дышать, словно растворился в опьяняющей реальности, позволяя играть с недоступным только своему изломанному воображению. Нельзя. Ты знаешь, идиот, что нельзя. — Джи… — Сглатывает, ощущая, как слабое трение её бёдер усложняет положение, — Джи, подожди… — Надломленно, устало, смотря на закушенную в соблазнении губу, в блестящие глаза, что распыляют неприличные вожделенные искры. Она прислоняет палец к его губам, принуждая замолчать. Слова лишние в её дальнейших действиях. Всё, что остаётся ему — досадно хлопать большими глазами, на которые падают блестящие в свете мрака смолистые пряди. Её, точно такие же, в чарующем блеске томящейся луны за окном. Теперь они одной породы. Из одного племени, из одной мглы. Порождение одного кошмара, из которого вытканы их страдания. Её настрой вызывал судорожные спазмы по всему телу, так что пришлось напрячься и неминуемо вжаться в оседлавшие его бедра. Она насмешливо и глумливо с явным похотливым видом переползает пальцем к идеальной глади фарфорового лица, рисует незамысловатые узоры, следя за свои прикосновением. А он таращится. Как побитое и израненное существо, готовое всюду следовать, всюду охранять. Быть всюду, где есть она. Пусть даже и такая. Неправильная, неживая, одержимая непостижимостью и очерствением. И кажется, что ему полагается только это. Он заслуживает только проекцию с отсутствием души. То, что он сотворил и то, что он вылепил своими руками. Палец огладил круглое колечко, свисающее с уха и Тэхён готов поклясться, что у него кончился спасительный воздух. Юноша задрожал, как маленький комочек беззащитного зверька, что нуждается в любви, в ласке, в заботе… Только его хозяйка давным-давно забыла, как это. Заботиться о ком-то. Любить кого-то. Чувствовать что-то. Тэхён тяжело хватает нужный воздух губами, как будто нехватка. Полная асфиксия разрушает подрагивающие клетки. Покорную, но чарующе независимую, властную, с поддельным интересом разглядывающую путешествие пальца по ткани на плечах, по пуговицам пижамы, притормаживая на стыке, где виднелась молочная кожа, ведя вниз, туда, где соприкасаются их тела. Зарываясь пальцами между плотного соприкосновения, наблюдая, как приоткрываются мужские губы, чтобы ошарашенного высвободить удушливый стон, затерявшийся в связках. Чтобы глаза в глаза смотреть. Чтобы показать ей, как она жестоко измывается над ним. Как ломается внутренний барьер, и это вызывает в ней животный оскал. Самый ядовитый саркастический взор, самый нужный воздух, который она забирает, бесцеремонно оголяя собственные ягодицы, забираясь пальцами другой руки под резинку его штанов. — Джи, стой…перестань…сюда могут войти. — Жалко выдыхает сломленный парень, останавливая её решительные пальцы. Она, словно в омуте яркой похоти, игнорирует его зов, наклоняясь, измучивая мужское ухо мягкими покусываниями. Ползет другой рукой по затылку, собирая волосы, нагло, распутно оттягивая голову назад, заставляя беспомощного Тэхена закатить глаза, утопая в дикой эйфории. Хватает мягкими губами открытые участки шеи, медленно и сладко переползая к уху, вымазывая шею своей слюной. — Так забавно… — Тихим сладостным шепотом забирается прямо в ухо, тянет за каждую нить воспаленных нервов, плотно жмется к набухшей плоти, что ощущается оголенными участками ягодиц, терзая последние остатки мужского контроля. — На твоем месте… —рука нащупывает твердость, слегка сжимая, вгоняя тело под собой в очевидной мандраж, — Он бы уже давно выебал меня на этом диване… Слова разбили сладкую эйфорийную волну о её сталь. Ее голос был покрыт ледяной крошкой, и прямо сейчас острые ледовые прутья проткнули насквозь, убивая зарождающуюся страсть, и парень свалился на землю, разбившись об асфальт. Его глаза распахнулись, а дыхание бесконтрольно вырвало остатки вожделения. И пришло лишь понимание. Она изводит не Чонгука, а вас обоих Рывком мужская рука сбрасывает с себя хихикающую девушку, которая в одночасье сползла на пол, потешаясь над чужими слабостями, а Тэхён всё дышит надломлено и тяжело, принимая и осознавая свою второстепенную роль своего жалкого существования. Она всё смеется. Тихо, совсем неслышно и только для него. Опустив голову, практически стоя на четвереньках. Он опустился на колени, сжав плотно губы, показывая ей во мраке бытия свои намерения. Ему нужно показать ей. Она должна увидеть. Трясущими пальцам взять её улыбающееся лицо. А в глубине одиноких глаз черти, они пляшут вокруг костра. Водят незамысловатые хороводы. Её тревожная улыбка заставляет замереть трепещущее сердце. То, что скачет, проецируя внутрь себя всё её свирепство. Она жадная. Только здесь и только сейчас. Она другая. Не та, что он знал. — Как ты не поймёшь… — И в горле ком от собственной надломленной интонации. — Тебе не станет легче, никому не станет. Я не хочу, чтобы это было так. Ее улыбка медленно сходит с лица, но она упорно смотрит своим звериным взглядом, прикрываясь своей жестокостью. И её выражение невероятно-прекрасное в этом свете. Кажется её глаза мерцают тоскливым отблеском, и это единственный шанс узреть то, что он хотел видеть. — Я не пытаюсь сделать легче себе, Тэ-Тэ…— Тонкие пальцы тянутся к влажным прядям смолистых волос, пробуя их на ощупь. Она всё еще пытается улыбаться, хоть это и получается с трудом. Изломанно и фальшиво. — Ты ведь сделал то, что сделал, специально, разве не для этого? Тэхён отчаянно смаргивает остатки наваждения, открываясь ей с самой уязвимой стороны, спасительно хватаясь за её щеки, нежно и трепетно стискивая её в невесомых объятиях и это кажется столь правильным, столь нужным сейчас. — Джи … — Шепчет надломившаяся гордость из дрожащих уст. Он опускает глаза, разглядывая ее сжатые губы и не выдерживая внутреннего самовозгорания, содрогнулся в очевидных страданиях, ломаясь во тьме, отдавая свои эмоции темноте и женщине, что игнорирует его мольбу, пытаясь смазано и нелепо поймать его губы своими. Тянется, хватая его за ткань пижамы, дергая на себя, не стараясь даже угодить или быть трепетной. Ты не такая… — Вернись ко мне… — Надрывно и болезненно шепчет ей в губы, игнорируя движение её рта. Просит у оболочки. Стучится в бетонную дверь, не подозревая, что слова послужили подобием детонирования. Ты.Не.Такая. Она поднимает веки, слегка отпрянув от его губ, вклиниваясь в его страдания, разрывая не взаимный поцелуй, срывая его ладони с собственного лица. Ковыряет глазами его горечь, пропитываясь и почти верит в его мучения, но абсолютно не жалеет его. — Я никогда не была с тобой, Тэхён. Он смотрит в одинокое пространство, оставленное ею для него. Она практически неслышно поднялась, с некой грубостью сорвав его прикосновения, в которые он вложил максимальный смысл. Всю правду о собственной скорби. Она прошла мимо проёма, в котором стоял Намджун, провожающий её взглядом, скрытый от её хмельных глаз. Забрала свою обувь, напевая «Life Goes On».

***

Она была сегодня отстраненной. Не лезла в спор со стафф, сидела, как обычно, поодаль ото всех, но не вела себя «как обычно». Так, как уже пришлось привыкнуть. Так, как не мог привыкнуть только Чонгук. Он приклеил свой взгляд к ней, а Намджун перестал делать ей замечания и в глазах появилось некое понимание, а в поведении не было намеков на предвзятость. Чонгук разглядывал то, как она оттопыривает щеку чупа-чупсом, слишком активно работая пальцами на дисплее своего телефона, отдав всё внимание очередной переписке. — В интернете новости читал. — Раздосадовано произносит Чимин, отряхивая штанину между делом. — Она на сайте знакомств зависает, а на прошлой неделе её видели в клубе, она там с каким-то мужиком зажималась. Говорят, в агентстве столько бабла отвалили за компромат, что Диспатч может Хайб целиком выкупить к концу года. — Её нужно исключить, она развалит группу. — Отвечает Джин, поглядывая на отстраненного Чонгука. — Она этого и добивается. — Юнги стоит чуть дальше от парней, поправляя галстук, глядя на своё отражение в гримерном зеркале. Она будто осязает кожей, как на неё устремлены взгляды изучающие, самые разные в самых разнообразных очертаниях и различных эмоциях. Она отрывает взор от телефона, повернув голову в сторону, где столпились ее наблюдатели. Чимин сразу же опустил веки, Намджун смотрел в сторону, не желая сталкиваться с наглостью. Чон не отводит глаз, не стыдится своего контакта, а во взгляде морозная обледенелая смиренность. В его взгляде исчезла мягкость и простодушие. Он упрямо тянется к ней своим желанием разглядеть в ней хотя бы намек на человечность. Девица чмокает конфетой, вытянув ее изо рта, обесценивая своим видом весь смысл гляделок, одаривая лишь нахальным мимолетным взглядом, четко и самоуверенно тянет руку, неприлично вытягивая средний палец вверх. Чонгук игнорирует бесстыдство, всё еще смотря в циничный образ ее лица и не видит то, что пытается уловить. Лишь глубокое, бесформенное хамство и ни капли сомнений. Тэхён, сидящий сзади него, косо взглянул на брюнета, проглатывающего столь нескромные жесты, и сам принимает всю тягостность собственного мучительного существования. Примеряет на себя все её пробуждения. Снова и снова оправдывает её, хоть девушка и не нуждается в этом вовсе. — Совсем обнаглела… — Подмечает Джин, мотая отрицательно головой. Чонгук уступил ей, поднявшись и покинув маленькую студию, где во всю шло приготовление к очередному интервью. Скрылся в стенах гримерки, она лишь нещадно провожает его острым взглядом, довольная тем, как потопталась на его гордости в очередной раз. — Какого хрена она делает?! Что, надо рушить карьеру из-за того, то Чон присовывал еще какой-то бабе между делом? Они даже не встречались тогда. — Джин, потише, пошли курнём. — Юнги хлопает друга по плечу, следуя к выходу. Её взгляд замер на дисплее собственного телефона. Она почувствовала, как слова выкрутились в тугой узел, осев внутри камнем. Она глянула в сторону, где повисли слова, кровожадно разорвав её изуродованное нутро. Только Тэхёну выпал шанс увидеть её. Узреть то, что за секунду сделали подобные слова. Они осели свинцовой пылью на глубине её серых линз и он хорошо читал её. Ведь взгляд затуманило некое подобие потемневшего зверства. Сам такой же. Джи, я знаю… Он говорит это безмолвно. Своим только одним видом, но так отчаянно, что она понимает, что прокололась сейчас. Обнародовав своё глубокое сокрушение, обнажившись первый раз. Она поднимается на ноги, ощущая, как колеблется тупая болезненность в районе живота. Совершенно ведь забыла, как это. Злится, что чувствует, умеет это делать и единственное, чего хочет — выплеснуть на виновника этих чувств заслуженный яд. Плетётся в сторону гримёрной, гоняя в шальных мыслях враждебные фразочки, готовая к очередной бойне. Слишком быстро он сдался, она жаждет ещё помучить. — Ви, лучше иди за ней. — Чимин следит за траекторией перемещения Джи Су, наклонившись к Тэхёну. — Меня она вряд ли послушает, а ты хоть как-то сможешь повлиять. Джи Су толкает ладонью дверь, ударяясь своим сосредоточением в сидящего Чонгука, прикрывшего пол-лица ладонью, словно в мучениях от головной боли. — Ты так напряжё… Девица вздрогнула, останавливая свой шаловливый тон, выпучив глаза. Её руки сомкнулись на его плечах и даже в самых частых кошмарах всплывало это лицо. Джи хмыкнула, наблюдая, как дергается Чонгук на своем месте, точно уверенный, что в дверях не стояла она, не наблюдала эту второсортную прелюдию. Тэхён почти врезался в неё налету. Бежал. Вытаращился внутрь комнаты, следя, как напуганная девица стаскивает ладони с плеч макнэ. Джи легонько толкает Тэхёна, выпутываясь, уходя, не желая видеть и осязать, а Чонгук, не видящий никакого смысла переубеждать, хлопает по столку ладонью, резко развернувшись к зеркалу. Чонгук пытался уловить её взгляды, даже когда сидел внизу на неудобном стуле, потирая ладони между собой. Её посадили на высокий стул рядом с Чимином. Она откинулась, разглядывая потолок, не вникая в суть вопросов. Камера, направленная в сторону мальчишек, заставляла играть свои роли, хоть повисшая натянутость явственно ощущалась в воздухе. Намджун всё как всегда тащит на себе, Чимин улыбается за всех сразу, пытаясь разбавить кризис своим приторным смехом. Театр абсурда Она позволила себе очередные вольности, подперев щеку ладонью, размышляя о пустоте и комфортном одиночестве, где нет вспышек и нет поддельных эмоций, которые пытаются давить из себя присутствующие. Тот вакуум, в котором она так желала закрыться и прожить так до момента, где не будет ощущать запаха ненавистного человека, там не будет больше его голоса, и она точно знает, что не включит его песни, а их совместная эйфория растворится во временном пространстве и не вызовет в ней горечи, которую она ощущает на собственном языке. Она забудет о мягкости его волос и о том, как горели глаза, когда он выстанывал её имя в постели. Тянулся, чтобы ощутить её взаимность на устах. Его татуировки не будут назойливо маячить перед глазами, она не услышит его мольбы… — Джи! Девушка дёрнулась от потерявшего равновесие локтя, скользнувшего в пустоту и дезориентировано захлопала ресницами, купаясь во всеобщем недоумении. Оператор вынырнул из-за камеры, а ведущая опустила планшет с вопросами, удивленно глядя на сонную особу, бестактно зевнувшую. — Простите, бессонная ночка. — Выдала правду-матку, введя в ступор Чимина, сидящего рядом. — Трудитесь и днём, и ночью? — Девушка попыталась разбавить неуместную атмосферу позитивными вибрациями, улыбчиво прислонив микрофон к себе, пряча взгляд в листах, напряженно зыркнув на лидера. — Очень трудились вместе с уважаемым Ким Тэхёном прошлой ночью, позабыв о времени… — Джи поклонилась в таком неправдоподобном извинении, что выглядело достаточно оскорбительным. Тэхён медленно прополз глазами вперед, улавливая все имеющиеся вибрации двусмысленной фразы. Чонгук уже пялился на него, ошарашенно повернувшись к ней. Улыбалась своей фирменной иронией, глядя на Тэхёна точно так же, как и вчера. Она говорил это с улыбкой, поставив ведущую в неловкое положение. Намджун спрятал лицо в ладони, не в силах переработать стыд. Стул Чонгука завалился набок от резкого порыва его очевидного бешенства. Он гневно унесся прочь, даже не скрывая всего отношения к сказанному. А потом раздосадованные взгляды по сторонам с застывшим у рта микрофоном, выговоры краснеющего Ши Хёка, дышащий в спину укор. Девушка кивала и закатывала глаза, стоило ему отвернуться или швырнуть папку на стол. Он всё орал и грозился разрывом контракта, а она добивала себя, уродуя тело заученными танцами до глубокой ночи. Black swan или MIC Drop совершенно перестаёт быть важным. Она изнеможена и потеряна, повторяя раз за разом одно и то же, вырисовывая пирует по кругу. Запыхалась, потерялась, сдалась. Это её личное наказание и способ унять шторм внутри себя. Утопить в своей кипящей крови тоску. Она не может спать, но легко выдаёт четкий ритм, выкручивая воспаленные мышцы. Бредит той идеей, что ей нужно довести до автоматизма, игнорирует боль в растянутых мышцах и требовательную зудящую усталость. Организм сдаёт и она совершает череду ошибок, тяжело хватая воздух губами, опустив руки на колени. Ее хвост выбился из пучка, а ноги неприятно подрагивают. Остаётся обессиленно свалиться на пол, который кружился перед взмокшими ресницами. Упасть и раскинуть руки, вглядываясь в блеск софитов и непринужденно повернуться к отражению, где девушка, слегка похожая на неё, раскраснелась от острой асфиксии. Смотрит в своё отражение чтобы шептать… — Тряпка… Потому что думает. Вспоминает чужие руки на его плечах и вырывает из себя это знание. Вот только не выходит, как бы не старалась. Злится сильнее. Полежит вот так минутку, встанет и включит песню по новой. Шум колонок стих, шаги послышались в стороне. Самые узнаваемые шаги. Юнги был прав. Человека можно узнать по шагам. Он сам ходит не так, как остальные. Его шаг спокойный, словно тиканье часов. Размеренный, четкий. Он смотрит на неё сверху вниз, осторожно присаживаясь на корточки. И только перед ним не хочется скрываться. Только он может узреть потайные слабости. — Не хочешь заняться более полезным делом? И эти искорки в его глазах. Этот озорной огонь. Совсем не тот, который излучает читаемый Тэхён или вовсе догорающий Чонгук. В этих кошачьих глазах идея. Очевидная и правильная задумка. Она хмурит брови, поднявшись на локтях, выдает искреннюю эмоцию впервые за долгие месяцы. И вопрос, застывший в её глазах, растворяется в помещении. Тэхён стоял, подперев плечом дверной косяк, скрестив руки. — О чём ты? — Спрашивает сорванный дыханием голос, а глаза лавируют по фигурам, пытаясь предугадать. В эту ночь, где то в Каннамских апартаментах, в стельку пьяный Чон Чонгук заваливается в чужую квартиру, практически падая в лапы чужой страсти. В эту ночь Юнги просит Джи об одной маленькой услуге взамен остановить нелепую войну. — Я написал песню, взглянешь?