Collaboration

Тэхён облокотился руками о приятную теплоту мягкого песочного пространства, подставляя умиротворенные черты солнечному блику, ласкающему солнечные очки. Его волосы гладил приятный ветер, развевая челку по ветру. Музыкально отточенные пальцы зарывались в россыпь, прощупывая каждую песчинку мягкими подушечками. Умиротворение. Чистое и непревзойденное спокойствие. Тэхён любил уединение. Есть возможность отдохнуть от суеты и тяжелых рабочих будней. Подумать о многих вещах, освобождая загруженную голову от чумных мыслей. Приятная расслабляющая волна разносила по телу гипнотические импульсы, пропитывая мышцы легкостью, словно увеличивая заряд на полную. И завтра снова можно покорять новые вершины. Тихий шепот прибоя нарушает редкое перелистывание шуршащих страниц и тихий вздох. Он вынырнул из личного комфорта, опустил голову, сдвинув двумя пальцами очки на лоб, открывая красочный вид девчушки, покоившейся на его коленях. Ее тонкие пальчики держали твердый переплет и закрывали обзор на лицо. На обложке изображены лица двух счастливых людей и красивое летящее название «Виноваты Звёзды». — Тэхён-и, хватит на меня пялиться. Утвердительное заключение вызывает у юноши волну позитива, поселяя на уголки губ тень приятной ухмылки, когда она всё же вынырнула глазами за края книги, устремляя взор на него. — И в чём там у тебя звёзды виноваты? — парень добродушно вглядывается в забавные глаза, зачесывая рыжие пряди очками. Джи опустила книгу на грудь, разочарованно, но достаточно миловидно надув губы. — Так и знала. — Что-о-о? — довольный парень провожает взглядом присаживающуюся девушку, откладывающую книгу в сторону. — Что тебе далеко до серьёзной литературы, — она ехидно надкусывает яблоко, глядя на парня, достав фрукт из рядом лежащей пляжной сумки. Ее каштановые пряди сияли теплыми бликами на солнце, развевались на ветру, выплясывая на лице. — Вообще-то, деточка, если хочешь знать, я много читаю, а твои мыльные оперы для первоклашек, — Тэхён вытягивает руки вверх, потягиваясь, всё еще глядя на свою подругу детскими озорными глазами. — Как раз для твоих фанаток? — огонек плещется в ее глазах, пока она улавливает малейший намек на возмущение. Ким опустил руки, сменяя милость на гнев, расслабив лицо, — Щас кто-то договорится, и я этому кому-то не помогу с чемоданами в аэропорту, а еще этот кто-то не получит мороженое сегодня. Нервный смех вырвался из миниатюрного девичьего тела. Возмущения Тэхёна действуют на неё самым позитивным образом, она довольно пережевывает яблоко, потешаясь и кивая. — Больно надо, — посмеивается, поглощая сочную сладость с большим аппетитом, —Шантажист. — По-другому тебя не усмирить, милочка, — парень играет бровями, заставив улыбчивую девушку закатить глаза перед следующим укусом. Тэхён резко наклоняется к ней, откусывая огромный кусок фрукта с ее стороны, заставляя ту застыть в ступоре. Выпучить свои глаза, глядя на вскакивающее тело с книгой в руках. Тэхён отряхнул свои пляжные шорты, открывая конец книги, прочистив горло, приложив кулак к губам, блеснув своим ехидным взглядом в ее сторону. —Тэхён, не смей, — Джи ткнула своим предупреждением в сторону юноши. Он опустил глаза, размыкая губы, в ту же секунду срываясь с места, потому что девушка вскочила на ноги. — Тэхён! Юнги застыл на месте, держа два стакана с трубочками, провожая взглядом смеющихся, пролетающих мимо по горячему песку. Платье Джи развевалось на ветру в уступающем беге, пока она тщетно пыталась схватиться за гогочущего парня, на ходу что-то орущего, вглядываясь в раскрытую книгу. — Тэхён, заткнись! — крик девушки привлекал внимание отдыхающих и обрывочно доходил до главных зрителей. — Что это с ними? — позитивный Чимин вырос рядом, беря второй стакан, синхронно наблюдая с Мином развернувшуюся картину. Юнги пожал плечами, вяло хватая трубочку губами, вслушиваясь в чистый смех. Юнги сталкивается с чистой паникой в коридоре, ведущем к уборной. Она влетает в него молнией, почти сносит с ног, уставившись натуральным ужасом в его лицо, схватившись пальцами за спасительные локти. Он удержал ее от падения, а она загнанно дышала глубоко, рвано, раскрасневшимися губами, припухшими и полными. — Джи? — осторожно выныривает из оцепенения первым, придерживая ее за плечи, — Ты чего? — Юнги… Юн… — сорвано гудит зарождающая истерика внутри девушки, она мечется испуганным взглядом по сторонам, схватившись за подол платья. —Ты в порядке? Что случилось? Его вопросы бьются в черепе, словно птица, ищущая выход из стальных прутьев маленькой клетки. Юнги смотрит сосредоточено и на долю взволнованно. На ту самую долю, которую позаимствовал у ее тихой истерии. Его взгляд уплывает, куда-то за нее. За её помятый и вымотанный образ. Я не в порядке. — Я не… — всё, что вырывается из груди обрывками из ломаных букв. Она ловит его ускользающее зрение с какой-то панической надеждой. Спастись снова. Благодаря ему. Всё внимание Юнги заставило повернуться. Чтобы снова разорваться на куски, разбиться на миллионы осколков только от одного этого взгляда застывшей фигуры около входа в злополучное помещение. Он смотрит так, что в ее сознании расползается новый первосортный хаос. Разрывающий сотни и тысячи планет в маленькой вселенной, оставляя хрупкий мир в космической пыли. Расщепляется собственная душа, когда она поворачивается к Юнги, чтобы увидеть в отражении его глаз последний собирающийся паззл. Её паника становится более явной. Серая и густая. Обнажающая каждую эмоцию в очевидный страх. Юнги соприкасается взглядом с застывшей у входа причиной её такого состояния, слегка наклонившись к девушке. — У черного входа дежурит такси. Иди через холл, потому что около барной стойки Намджун, если пройдешь там, он заметит. Твои вещи я заберу. Не стой, как истукан, пока кто-нибудь не заметил. Джи опускает голову, убегая прочь, оставив двух людей в едком напряжении, витающем в стенах узкого коридора. Тусклые лампы подрагивали и мерцали, ложась приятным теплым оттенком на дорогую гладь классических нарядов молодых людей. Юнги неспешно побрёл навстречу затаившейся фигуре, что неподвижно наблюдала, как удаляется причина его помятого вида. Безмолвно вытягивает платок из кармана брюк, встряхнув его в воздухе, протягивает. — Вытри, — убийственно спокойно произносит Мин, — У тебя вся харя в помаде. Тэхён прикладывает мягкую ткань к губам, растирая сладкий яд с раздраженной кожи. Тупит взгляд себе под ноги, выдавая едкую ухмылку, — Ничего не было. Тэхён сам не знал причины своих оправданий. Тэхёну нужно убедить себя в сраной действительности, где его нещадно пихнули и уносили ноги прочь, как от прокаженного. Оставляя одного со стояком до потолка и чувством брошенности и обманчивым послевкусием эйфории, клокочущей внутри. Она была твоей. Она почти была твоей. От подобного осознания у него помутилось сознание. Пальцы схватились за края столешницы, где только что жглась настоящая страсть. Под закрытыми веками она всё еще истошно дышала ему в рот, терзая своими сочными губами. Он всё еще чувствовал ее запах, хоть и пытался избавиться от него усиленной работой легких. Он всё еще хотел её. Теперь еще больше. Поэтому нёсся следом. Потому что к чёрту. Пусть видят все. Пусть видит Чонгук, вопящий пьяные песни на пару с Чимином. Она снова отвесит ему пощечину за эту выходку, потому что он вцепится ей в локоть при всех и ворвется в протестующие губы вновь, а она залепит ему с размаху на развороте. Он всё равно это сделает. На глазах всех присутствующих. Утянет её на дно вместе с собой. Растопчет многолетнюю дружбу, карьеру и здравый смысл. И всё ради неё. Пусть. Юнги стал той пощечиной. Словно ведро ледяной воды потушило разбушевавшийся пожар, стоило тому появиться со своей каменной выдержкой. Ее ужас, плясавший в больших искрящихся глазах, был последней каплей, которая оставила от яркого пламени возню из сырой копоти. — Это «ничего» длится с того момента, как ты стал мудаком? Тебя вообще не парит то, к чему это приведёт? Юнги не церемонится. Не отводит прямого взгляда и не нервничает, выдавая в упор горькую правду. Тэхён стал мудаком? Из-за неё? Может Тэхён и был мудаком всегда? — Считаешь только меня злодеем? — с некой издевкой изрекает высокий юноша, стирая с лица остатки её прикосновений, точно зная, что даже горячая ванна или холодный душ не смоют их. — А ты сам, кем ты себя считаешь, Тэхён? Прекрасным принцем? Из Тэхёна вырывается горький смешок. Единственная защита, которая осталась у разрушенной брони. — Прекрасный принц у нас только Чонгук, а ты, смотрю, фея-крёстная, так стараешься угодить нашей Золушке, — небрежный высокомерный взгляд касается Юнги и отскакивает от его толстой корки льда, не причиняя значительного урона. — Я очень надеюсь, Тэхён, — с гипнотическим спокойствием Юнги засовывает руки в карманы своих брюк, отступая назад, — Что ты в этой истории, как раз таки, и есть фея-крёстная, а не крыса, живущая на чердаке. Юнги разворачивается, игнорируя хамоватый вид и немую агрессию, отражавшуюся в черных глазах, в которых плясали бесы. Тэхён закинул в себя стопку какой то едкой дряни, подойдя к столу, морщась от обжигающего горло алкоголя, наблюдая, как голосит вусмерть пьяный Чонгук свою песню, разрывающую помещение. Так ярко и натурально смеялся, обнимая Чимина одной рукой. Его бабочка съехала в бок, он не попадал в ноты и очевидно шатался даже в сидячем положении. — Хё-ён! Тянет свободную руку, переваливался в сторону Кима, утягивая за собой обмякшее полуспящее тело. Тэхёну понадобилось несколько минут безмолвного наблюдения, чтобы убедить себя в том, что в этой истории он самый натуральный мудак. Мудак, которому не жаль. Он наблюдал за искренней улыбкой друга, познавшего своё истинное счастье, при этом не ударив палец о палец. В то время, когда Тэхён каждый день рвал жопу, чтобы какая-то проблемная баба заметила его существование. А она видит только Чонгука. В её взгляде проглядывался только он. Даже такой, в доску пьяный, ведущий себя, как избалованный ребенок, требующий внимания. Всё равно нужен ей. Тэхён подхватывает завалившегося на бок Чонгука, закидывая его руку себе на плечо, —Вставай, Чон, нам пора. Чонгук хмыкает, расплываясь в улыбке, пытаясь встать на подкашивающие ноги, — Хё-ён, я еще не допел. — Дома допоёшь, — Тэхён следит краем глаза за подходящим к Чимину Юнги, плотнее прижав хмельное смеющееся тело к себе. — Почему? — Бубнит в район шеи пьяный юноша, — Почему от тебя пахнет Джи? Тэхён запнулся, мимолётно глянув на повисшее на шее тело, бросая всевозможные молитвы в космос. Не сегодня. Не так. Не сейчас. — Моя Джи-и… — Чон, давай, шевели ногами, — Тэхён наловчился, волоча за собой парня, вяло переставляющего ноги, дышащего так громко, стонущего несвязные фразы, в которых четко звучало только её имя. — Где она…? Рыдает в подушку и считает меня мразью. Расслабленное хихикающее тело влетело в сидение, заваливаясь в неестественную позу. Тэхён, сотый раз проклинавший этот день, уселся рядом, усаживая полубессознательного макнэ в сидячее положение, наконец выдохнул, расслабляя душащие пуговицы собственной рубашки. Чонгук съехал лицом ему на плечо, посмеиваясь, не подозревая, как душа Тэхёна варится в кипятке. — Ви-и… — Чонгук разлепляет тяжелые веки, наблюдая, как Тэхён нервозно расстегивает манжету, — Ты будешь первой в истори-и-и подружкой невесты, а что у тебя с губами? —Чонгук хмурит хмельные брови, растягивая губы с приторным весельем, сверкая озорным огнем, — Ви-и-и, судя по всему она тебя чуть не съесть пыталась? Сальный смех прокатился по салону следом за тычком в плечо. Тэхёновы пальцы замерли на злосчастной пуговице. Разум шептал ему о том, что Чонгук просто несёт синий бред. Чушь да и только. Ересь, о которой тот и не вспомнит. Хоть эти пьяные признания и причиняют новую болезненность в омертвевших клетках. Чонгук всё еще довольно тянет уголки губ, съезжая щекой по плечу, прикрывая глаза, — Я так люблю… Тэхён всё-таки подавился. Как она и хотела. Этими словами, что бесконтрольно изрекает позитивный Чонгук, не подозревая, как сильно вгрызается каждое слово в мрачного Тэхёна. Счастлива теперь, да? — …хочу ей сказать… Он вынуждено переводит взгляд прямо, встречаясь с Юнги своей сдержанной печалью. Тот, конечно, всё понял. Он теперь невольный свидетель этой ёбаной трагедии, вокруг которой кружили трое человек. Двое из которых страдали, а третий предпочитал быть слепым, упиваясь поддельным счастьем. Юнги отвернулся, как только в маленькое пространство залетели веселые Хосок с бутылкой виски, Джин с галстуком в руке и абсолютно трезвый Намджун. Ребята хохотали, нарушая напряженную атмосферу пьяным весельем. — Я у Ю Джимин номер взял, — Джин вальяжно вынул телефон из кармана брюк, победно хихикая, щурясь от яркого света своего гаджета. — Это которая из Aespa? — Хоби делает глоток из бутылки, ослабляя узел своего галстука. — Ага, буду мстить за то, что обижала нашу Джи, — Джин подмигнул Хосоку, протягивающему бутылку. — Она тебе не даст, — орет Чимин с переднего сидения. Шуга дернул пьяного друга за рукав, в призыве заткнуться. — Она и тебе не даст! Весь автобус разразился диким хохотом, от которого гудит голова. Тэхён трет виски, плотно прикрыв веки и не смеется. Совершенно сдержан и отстранен, пока Гук трется о плечо, а на дорогой костюм летят брызги из бутылки, которую небрежно делят между собой Хосок и Джин. Ебаный день совсем близок к завершению. Держись, Тэхён — Вообще-то Джи не ладила с Жизель, — Тэхён вклинивается в пьяные диалоги, прекрасно осознает, что особо никому нет дела. — А где Джи? — Хоби активно вертит головой, вопросительно глядя на присутствующих. — ДЖИ! ДЖИ-И! Чонгук кричит ее имя, размахивая руками, словно очнулся от летаргии, Тэхён приложил два пальца к переносице, слушая громкий ржач Хоби и Джина. — ЛЮБИМАЯ!!! Желая лишь провалиться под землю. Умчаться в темное и недоступное ничего. Лишь бы её имя не отдавалось тяжелым эхом на задворках прогнившего сознания.

***

Она вздрогнула от глухого стука в дверь, приоткрыв глаза. Занавес из собственных волос закрывал весь обзор на прикрытый шторами полумрак собственной обители. Сжала пальцами мягкий край одеяла, надеясь на то, что непрошеный гость уйдет. Через несколько секунд стук возобновился, а она успела глянуть на дисплей телефона, отмечая про себя обеденное время. Прикрыла глаза. Выдохнула застрявший в сухом горле воздух, застёгивая верхние пуговицы пижамы. С новым неуверенным стуком девушка повернулась к открывающейся двери, пропуская сердечный удар. Только Тэхён позволял себе врываться без спроса. Тот её Тэхён, которого нет уже давно. Осталась только оболочка со злобным надменным взглядом и черствость, помноженная на пустоту. Дверь открывается будто бы вечность, а Джи уже придумывает тысячи вариантов такого ненужного трёпа. Бесполезных оправданий, пустых слов. На ровную гладь дверного полотна ложится татуированная рука, а следом появляется растрепанная голова, виноватый взгляд, блуждающий по полу. — Прости, разбудил тебя? — тихо произносит нашкодивший ребенок внутри взрослого помятого мужика. — Нет, я давно проснулась, — Джи трет глаза, подтягивается к изголовью. Вина, поселившаяся в выражении глаз и действиях Чонгука, оставляли неизгладимый след на самой девушке. Внутри нее. Густая отравленная кровь пульсировала болью в сосудах с каждым его неуверенным шагом. С каждым взглядом на нее. Хотелось отмыть этот взгляд. Как вчера она до глубокой ночи отмывала с себя чужую слюну. Оттирала чужие прикосновения до покрасневшей истерзанной кожи и тихо рыдала от бессилия. Хочется попросить его никогда больше не смотреть на неё вот так. Это она должна быть такой. Это она жалкая. — Ты злишься? — в полголоса произносит Чон, присаживаясь рядом, сгребая ее миниатюрные ладони своими. Электрический разряд пронизывает ее до костей. Она не слышит больше того, что говорит Чонгук. Видит лишь его неуверенные взгляды, плавающие по сторонам и двигающиеся губы. Глухо, очень глухо. Она почти не моргает, сдерживаясь из последних сил. Она жестокая. Она предательница. — …я перебрал, просто дурак, не контролировал себя… Оправдания Чонгука убивают в ней всю выдержку. С каждым словом и явной уязвимостью он не подозревает, как сильно ее парализует собственное самобичевание. Его слова кажутся такими важными сейчас, но они лишь эхо в туманном рассудке. В котором вопит лишь громогласное утверждение. Предательница — Перестань, — на выдохе, совсем неслышно шепчет девушка, наполняя красные глаза жидкой злостью. На себя, — Пожалуйста, перестань. Преда-а-а-а-ательница Чонгук запнулся на полуслове, уставившись на нее. Найдя в себе смелость посмотреть ей в глаза. В красные глаза. В сожалеющие глаза. Хмурит лоб, вклинивая непонимание в свои добродушные черты. — Джи, ты чего? Совсем растерян. И она сдаётся. Рвёт прочные стальные канаты, запрещающие прикасаться к нему. Ты не имеешь права. Но всё равно срывается, влетая в него. Цепляясь так крепко, почти запрыгивая и всхлипывая одновременно. — Скажи… — тихая истерика утыкается ему в плечо, шмыгает носом, заставляя Чонгука в ужасе застыть на месте, — Скажи, что не бросишь меня… просто скажи, прошу тебя… — Джи Су, — напуганный, напряженный, отстраняет ее от себя, беря теплые щеки в ладони. — Просто пообещай… Хнычет в своих оголенных эмоциях, стискивая его пижаму пальцами. Цепляется так сильно, что ткань трещит. Точно так же, как и его душа при виде ее. Такой разрушенной, такой беззащитной. Очевидный страх в глубине ее глаз раскурочивает в Чонгуке новые, еще неосознанные раны. Выворачивает Чонгука наизнанку. Это бессилие взращивает в нем персональную панику. Новые витки переживаний, от которых становится тошно. — Джи я, никогда… я… — Чонгук растерянно моргает, прижав ее ближе к себе, обняв хрупкое плачущее тело, — Пожалуйста, не плачь. Собственный мозг не успевает анализировать, он чувствует горячие губы на шее. Не требовательные, совсем невесомые, плачущие губы. Ее вода обжигает кожу своими струйками. Крадется, оставляя расплавленные следы на щеке, на губах. В быстрых поцелуях. Ей не хватало воздуха. Ему не хватало ее умиротворения. Она встала на колени, прижимаясь плотнее к телу, как можно теснее, ближе. Стирая чужую похоть с себя. Нужно ближе. Больше его рук, больше запаха. Трясётся, сгребая его руками, напирая на его хмельные губы своими солеными. Те, что должны быть. Всегда. Отвечают ей без колебаний. Она не просила так никогда. Джи беззащитна. Просит у него поддержки, и он даёт её, приобняв осторожно руками, собирая ладонями ее пижаму, волосы, приятными волнами раскинутые вдоль изящной спины. Взаимные объятия — самое прекрасное, что когда-либо они позволяли друг другу. В них она прекращает борьбу с собой и в очередной раз убеждается, что сделала правильно. Девушка целует осторожно, не переходя границу. Извиняется за что-то. А он отвечает без колебаний и наконец приходит понимание, что она успокаивается в его руках. Пальцы ослабляют хватку на его одежде. — Су? Вынырнувший в проем приоткрытой двери Хосок замялся на секунду, выпучив глаза, скрывшись обратно за преградой. Чонгук застыл в положении почти с закинутой головой, придерживая ее стоящую на коленях, дернувшуюся к источнику звука. — Ребят, извините, я просто… зашел… сказать, что уже обед, нужно поесть… Там Джин рыбу приготовил, все собрались на лужайке. — Сейчас спустимся, спасибо Хо, — Джи улыбается, разглядывая разочарование на лице Чонгука, всё еще придерживая его за затылок. — Может всё-таки подумаешь о том, чтобы съехать? — Чонгук открывает глаза, разглядывая повеселевшее еще влажное лицо, аккуратно зачесывая прядь волос ей за ухо. — Ты хоть представляешь, что будет? Джи произносит это вкрадчиво. Тихо и рассудительно. Без какого-либо намека на злость. — Через несколько лет это не будет иметь никакого значения, — Чонгук тянет послушное тело на себя, усаживая ее к себе на колени, — Через эти несколько лет для меня будет иметь значение только моя семья — самое ценное достижение в моей жизни. Карьера? Это то, что мы заслужили, выкладываясь на полную катушку, не жалея сил и времени. Мы с тобой посвятили ей почти всю свою жизнь. Через все эти годы я буду удовлетворён всем, что я когда-либо делал для всего мира, и тогда точно буду уверен, что могу делать что-то для себя, — Чонгук игриво ткнул ей в кончик носа пальцем, — И надеюсь, что для тебя тоже. — Если бы меня выгнали сейчас, ты бы пошел за мной? Брови Чонгука спрятались за челкой в натуральном удивлении. Она тупит взгляд, смотря на него несколько секунд, уводя грусть в сторону, — Нет, не так. Набирается смелости, чтобы посмотреть на него вновь, с большей уверенностью в вопросе. С некой надеждой, томившейся в ее темных глазах. — Если бы я решила уйти, ты бы ушёл за мной сейчас? Чонгук мечет взгляд по бесформенным эмоциям девушки. Замороженному ожиданию. Удивленно размыкает губы, не успевая подобрать слов. Она поднимается на ноги, вяло плетётся к шкафу. — Забудь. Сухо, слишком сухо. — О чем ты? — Чонгук, оставленный на ее кровати, разглядывает стену в виде ее спины, и вдруг появившееся из темного потайного угла равнодушие. Она произносит тихое «забудь» еще раз. Ставит точку в только начавшемся разговоре. Он не ответил. Человек, который не сомневается, отвечает сразу. Она заслужила этот едкий голос разума. Уверена. Если бы он узнал истинную причину ее такого причудливого переменчивого настроения, наверное бы ответил с легкостью. «Пошла ты, Джи Су, просто пошла ты» Чонгук пытается достучаться. Подходит сзади, не решаясь прикоснуться к талии, пока девушка натягивает свитер и хватает джинсы с верхнего яруса полки. — Джи… — Чон, подожди меня внизу. Она знает, что он расстроился из-за пустяка. Снова. Она всё это знает. Знает, что озорной блеск его глаз сменился на едва заметные блики. Его глаза темнеют, когда он печалится, и всегда пытается это скрыть.

***

— Я больше не пойду ее звать, — Хоби слетает с лестницы, быстро преодолев ступеньки, притягивая к себе внимание Чимина, собирающего стул для барбекю и Тэхёна, остановившегося посреди гостиной с кучкой пледов в руках, — Там Чонгук. У Тэхёна почти подкосились ноги от произнесённого имени. Он уставился на раскрасневшегося Хоби, и нужно быть умственно отсталым, чтобы понять причину ярких красок на его лице. Она бросает его сейчас. Да, точно, расстаётся. «—Прости Чонгук, мы не можем быть вместе» все дела. Он сейчас выйдет с грустной миной. Успокойся. Просто успокойся. — И что? — Чимин продолжает ковыряться в шурупах, подкручивая их отверткой, — Увидел, как она таскает нашего алконавта за волосы? — Какие волосы? Они там не ругаются Чимин, а очень даже наоборот. Пальцы сжали мягкую ткань полиэстера. Что? Чимин поднял глаза на смущенного Хоби, подтянув уголок рта, — Надеюсь, тебе теперь не нужен психотерапевт? Пледы с глухим грохотом валятся на пол. Юноша, игнорирующий две пары шокированных глаз, смело перешагивает через брошенные покрывала в сторону лестницы. Не ругаются, да? Не ругаются, сука? — Тэхён! — Хоби напугано глянул на Чимина, отодвигающего стул, уставившись на несдержанную размашистую походку. Плевать. Пусть все видят, что ты делаешь со мной. Яркая вспышка неконтролируемой злости ослепила до белых пятен в глазах. До разрывного пульса. В спину летят встревоженные возгласы собственного имени. Тэхён нервозно взлетает вверх по лестнице, представляя в красках, как пыхтит на ней Чонгук. Старается выложиться по полной, вдалбливая ее в постель. А она стонет, оскверняя своей дешевой похотью это место. Щас я вас за волосы потаскаю. Обоих. Шипящая интонация в чугунной голове становится яснее и затихает моментом, когда он практически влетает в выходящего навстречу Чонгука. Налетает во всей своей несдержанной манере, замирая ежесекундно, отрезвленный его руками на плечах. — Тэ, ты чего? Куда несёшься? — Чонгук выпучил глаза, хлопает ресницами. Как всегда ничего не подозревает. Тэхёнова взвинченность улетучилась в небытие, чтобы забиться в глубокую нору и радоваться тому, что не совершил сейчас необдуманных поступков. Злость перестала долбить в кости и осела густой концентрированной массой в мышцах, заставляя их еще подрагивать от бешеных импульсов. — Я… я… , — Парни оглянулись на топот внизу лестницы, Хосок и Чимин остолбенели с негодующими лицами, синхронно гоняя грудные клетки от резкого ускорения, — Да просто хотел вас поставить в неловкое положение, как вы Хоби, — Тэхён для правдоподобности натягивает на лицо непонимание, чешет затылок, оглядываясь на взволнованных людей вокруг, — А вы чего такие нервные все? Я ж пошутил. Джи вынырнула из своей обители, завязывая высокий хвост на ходу, смотря в пол, до момента, пока не наткнулась на широкую спину Чонгука. В собственном оцепенении нет выхода. Она уставилась на Тэхёна, смотрящего ей в упор, словно зверь. Голодный и дикий. Жаждущий урвать свой кусок мяса, оставляя кровавые ошмётки. Чонгук повернулся к ней, застывшей с руками у резинки. А она боится. До очевидной дрожи. До болючих судорог в теле. Переводит осторожно свои пробные вопросительные взгляды от одной персоны к другой. Из-за ее поднятых рук край кофты натянулся, оголяя бледную полоску мягкой кожи живота. Протяни пальцы. Коснись подушечками. Положи ладонь, задирая ненужную, лишнюю ткань. Веди по напряженным мышцам живота. Тэхён игнорирует артериальный стук в ушах, в попытках не облизнуть губы и не прикрыть вожделенно глаза. И в этот самый момент фигура, стоящая между ними, казалась такой лишней. Ненужный элемент сейчас. Тэхён почти умоляет ее на интуитивном уровне. Просит ментальными возгласами. Вы ведь расстались, да? — Вы чего столпились? Он почти смеется. От бессилия. Ей бы удалась блестящая игра в кино. Лицемерно и поддельно глядит во все свои лживые глаза. Боится, что мир Чонгука остановился сейчас. Ловит сигналы, хоть какое-то проявление злости или досады в его лице. Опускает руки, скрывая кожу, о которой мечтал Тэхён. Даже не подозревает, что тэхёнов мир сейчас остановился взамен Чонгука. Она делает выбор прямо здесь. Перед Тэхёном. Показательно топчет искру, которой поддалась. Берёт ладонь Чонгука и идёт мимо Кима к лестнице. Жирная точка пролилась вязкими чернилами вглубь Тэхёна, оставляя неизгладимый след на его гордыне. Ровный и точный порез в самом центре солнечного сплетения. — Ты так быстро оделась? Я не успел даже до лестницы дойти. Довольный Чонгук. Смеющаяся девушка. Одинокий парень, оставленный в тишине тесного коридора. Они играли во взаимную злость. Швыряли друг в друга порочные взгляды, сидя напротив друг друга. Джи время от времени отвлекалась на появляющегося Чонгука, что бесцеремонно подходил за короткими поцелуями. Сгибался пополам, чтобы чмокнуть ее в щеку. Ее. Смотрящую на Тэхёна в наглой уверенности. Поединок продолжался, даже когда она не смотрела. Поднимала глаза, украшала лицо одобрительной улыбкой, беря стакан, принесённый Чимином. Тэхён упорно сверлил в ней дыру. Сидящей с собранными ногами в кресле. Падающую на спинку, подставляющую лицо яркому солнцу и улыбающуюся, стоило прилипале Чонгуку в сотый раз чмокнуть ее в щеку или в нос. Наверное дыру в ней стереть решил своими детскими лобзаниями. Смотрите, блять, все, она — моя. Я пооблизываю ее у вас на глазах, и вы ничего с этим не поделаете. Я делал В очередной раз, когда Чонгук порхал вокруг нее, наклонившись за приторными объятиями, Тэхён не сдержался, подаваясь в сторону в брезгливой манере. Встретился с сосредоточенностью Юнги, держащего щипцы для барбекю на весу. Стоял около мангала и наблюдал зрительную бойню. Тэхён, не лезь в это. Молвит, словно одним своим видом. У Тэхёна крыша едет. Внутри умирают остатки гуманизма, превращая мысли в нездоровые очертания. Он достает телефон, утыкаясь в экран, игнорируя слащавую возню напротив. Тошнит. Горечь подкатывает к горлу каждый раз, когда он смотрит на ее второсортную игру в счастливые отношения. —Эй, ну заканчивайте, — Джин в яркой желтой панаме, в цветастом костюме под одну цветовую гамму, казался таким милым со своими возмущениями, указывая рукой на парочку, — Все уже поняли, что Чонгук хорош в постели, можешь так не сиять, Джи. — А ты откуда знаешь? — Намджун с иронией глянул на оторопевшего хёна, всучивая в вытянутую руку стакан сока. — Вот щас поосторожней на поворотах, — Сокджин провожает взглядом невозмутимость лидера, — Черный юмор не твоя стезя. — Не твоя тоже, Джин, — констатирует Юнги, переворачивая мясо щипцами, забирая стакан из руки ржущего лидера, — И правда, Чон, отлипни от Джи и принеси рёбрышки, они в холодильнике на нижней полке. Чонгук выпрямился, высвобождая девушку из собственных объятий, коротко кивнув. Джи спустила ноги, обувая тапочки, — Я схожу, поставлю телефон как раз на зарядку, мне должен Ён позвонить по поводу фансайна. — Пойти с тобой? — Чонгук бережливо ступает ей навстречу, словно готовый всю жизнь вот так таскаться за ней без остановки. Поехавшая мечта миллионов. Тэхён ехидно улыбается, смотря вбок, как можно плотнее скрестив руки. До боли в суставах. Так, чтобы физический дискомфорт перекрывал истошно-вопящую ревность, рвущую череп на части. — Нет, я быстро, — короткий чмок в губы поплывшего Чонгука, — Побудь с парнями. Тэхён хватается за подлокотники, отталкиваясь, плетется за ней на базовых инстинктах, игнорируя провожающие взгляды Чимина, Юнги и Чонгука. — Я в туалет. Нагло врёт. Ему плевать. Как хищник, преследующий свою жертву, чтобы сожрать. Она пялится в свой телефон, отсутствует в реальности, интуитивно открывая входную дверь, сбрасывает тапочки, следуя по направлению к кухне, набирая сообщение. Ён, позвоню через часок, телефон надо зарядить, нужно кое-что обсудить. Плетётся к розетке, около которой разбросаны зарядные устройства, роется в комке проводов, тихо выругиваясь, проделывает нужные манипуляции и разворачивается к кухне, натыкаясь почти вплотную на зверя. Загнал в капкан. Настиг свою жертву, хоть и места в клетке предостаточно. Снова вздрогнула, хлопая ресницами, глядя в безликое очарование, смотрящее на неё плотоядным мраком. Тишина между ними раздирает и душит своим напряженным эхом. Далёкий смех, исходящий со стороны улицы, витал в воздухе, разбавляя отравленную атмосферу. Кричащее молчание и надменная проницательность смешиваются между людьми, измываются над Тэхёном и потешают самолюбие Джи. — Что тебе надо? Она смотрит прямо, с вызовом, с явной храбростью, снова растаптывая Тэхёна босыми ногами. Ты Чётко отвечает его внутренний голос. Упёрто молчит свой собственный. Она игнорирует поверхностную грусть и очевидную усталость, разрывает зрительный контакт, идя мимо него, словно он пустое место. Чужеродный и ненужный объект. Препятствие, которое нужно обойти. Перешагнуть и не повернуться. Идёт к холодильнику, пока Тэхён медленно поворачивается за ней, достает вещь, путешествующую в кармане долгие месяцы, смотря на свой кулак, боясь разжать и посмотреть на причины своей боли. На выдуманные самому себе воздушные замки, что сыпятся, превращаясь в руины. — Если пришел в очередной раз назвать меня шлюхой, можешь не напрягать свои голосовые связки, мне плевать, что ты думаешь. Произносит всё это буднично и отстраненно, роется в ебучем холодильнике, не обращая внимания на обжигающий напряженный взор. Чувствует даже через преграду двери, не обращая никакого внимания. — Я до последнего верил во всю эту чушь, — раздается леденящий тон, тормозящий шуршание пакета, — В нашу распрекрасную дружбу, — Тэхён разжимает кулак, глядя на цветастое железо в своей ладони, улыбаясь зайцу своей грустью, — В то, что смогу быть твоим другом, действительно смогу, я ведь так старался им быть. Джи сглотнула ком в горле, захлопывая холодильник, всё еще пытаясь храбриться, демонстрируя большую заинтересованность в раскладывании контейнеров с едой. — И упустил тот момент, когда ты стала чертовым наваждением, сраным ресурсом, в котором я нуждался. Джи сжала один из контейнеров ладонями, смотря перед собой, чувствуя на себе пристальное едкое внимание. Гнетущую пустоту, в которой рвется собственный пульс до помутнения рассудка. — Это, — он вертит в руке безделушку, обозначая вещь, заставляя загнанную добычу посмотреть в его сторону, — Я как полоумный бережно хранил, чтобы когда-нибудь увидеть еще раз блеск твоих бесстыжих глаз, — Тэхён выдыхает смешок, в котором кроется бессилие, помноженное на жалость к самому себе. Он смотрит на брелок, который выкачал из него все жизненные запасы, переламываясь пополам. Прямо сейчас. Здесь, перед ней, — Жопу морозил, чтобы купить тот самый, на той ебучей ярмарке, чтобы увидеть, как ты улыбаешься. Тебе тогда тяжело давались эфиры, ты все силы оставляла в зале, старалась, а я дурак, даже не догадывался, для кого. Девушка молча наблюдает, как хладнокровие Тэхёна мутирует в очевидное раздражение. Подавленная грусть, напротив, схватила ее за горло, припечатав к месту, точно так же, как вчера. Когда он позволил узреть ей себя. Настоящего себя. Неконтролируемая рябь осела на коже, вонзая в неё тысячи игл. Самых острых. Рвущих гладкость кожи разрядами боли. — Я даже не догадался, что это заяц, — Тэхён ужасающе-мягко-неподдельно бросает на нее заинтересованный взгляд в будоражащей улыбке, — Это наш зайчик Чонгук, да? — Тэхён… Джи испуганно сжалась на то мгновение, где брелок с запредельной злобной вспышкой отскакивает от пола, разлетаясь в разные стороны. Натуральной яростью, которая вложена в удар, заставив девушку отступить на шаг назад. Одна его часть застыла около ноги юноши, который бесцеремонно подхватывает его ногой, швыряя к ней, прокатывая по полу к ее ногам. Вторая улетела в сторону, скрывшись из виду. Твоя очередь давиться. На, давись. Джи ошарашенно посмотрела на вещь, искалеченную ударом, но всё еще заманчиво улыбающуюся ей своим позитивом, поднимая испуганные глаза. Тэхён видит её такой впервые. Тэхён обещает, что в этой войне не будет выживших. Он тоже сдохнет. Он уже сдох. Ведь она боится его, а значит их поддельная дружба давно томится в гробу, разлагаясь, и пропитывается гнилью. — Можешь выкинуть этот мусор. Тэхён оставляет ее одну, не позволяет себе смотреть на неё дольше отведенного для себя времени. Потому что это выше его сил. Потому что побежит с лопатой к закопанной собственными руками привязанности и начнет откапывать, пытаться оживить то, что уничтожил. Плакать, просить и унижаться. Засовывает руки в карманы, размашисто следуя прочь. Даже не видя то, как она склоняется к разбитым чувствам, придерживаясь пальцами за столешницу, почти теряя равновесие. Чтобы подобрать и огладить большим пальцем. Чтобы скукожиться от боли, сжимая кулачок и тихо зарыдать в немом отчаянии.

***

Она вернулась минут через 10. Натянула снова свою повседневную маску доброты, ковыряла землю своими красными глазами. Опять плакала. Пряталась от чужих глаз, переваривая жестокость Тэхёна в одиночку. Комфорт покинул Тэхёна в тот самый момент, когда в её замороженном поведении четко начала проглядываться очевидная для него боль. А ведь прав Юнги. Мудак самый настоящий. Растоптал гордость беззащитной девчонки, когда для тебя любые двери открыты. И гордость за себя любимого куда-то улетучилась. Сидит, наблюдая за ней, застывшей с легкой грустью, и чувствует, что перегнул. Обвинить её даже внутренне не удаётся. Собственные мысли тоже умеют бить наотмашь, когда так хочется взять и укрыть ее, защитить от самого себя. Чонгук накидывает ей на плечи плед, окольцовывая руками. Излишняя внимательность Чонгука раздражала подбитые клетки. Те, что остались после яростной переработки жгучей ревностью. Она что-то шепчет ему, всё еще смотря в очаг костра, который старательно разжигает Намджун. Что она говорит? От чего он так сияет? Тэхён отводит взгляд, касаясь им Чимина. Всего на секунду. Мимоходом. Чтобы задержать на нем свой потайной интерес. Проследить за его озадаченностью и понять, что тот тоже поглядывает в её сторону. С присущей себе скрытностью. С той стороной, которая знакома только ему. Смотрит, жуёт нижнюю губу, разочарованно опуская глаза? Завистливо? Серьёзно? Тэхён дёрнул бровью в неприятном удивлении, остро хмыкнув. Ты прям нарасхват, да? Недосказанность вырисовывалась на миловидном лице Чимина и стала отправной точкой. Тэхён стряхнул тлеющий пепел сигареты, которую вяло выкуривал, стараясь унять невроз. Сделал финальную затяжку, кидая окурок в очаг полыхающего жара. Так же полыхала и его душа, когда он поднимался на ноги, усиленно делая вид, что заинтересован в своем смартфоне. — Ви? — Чонгук отвлёкся на проходящего мимо, — Уходишь? — Ага, буду у себя, девка с вечеринки написала, хочет встретиться. Уколол. Она взлетела глазами, заглядывая прямо в него. Прямо в его бездушный облик, не выдавая на лице ничего, пока Чонгук смеялся, практически ей в ухо. Но эти её глаза. В них плясал и отражался адский огонь, извиваясь оранжевыми бунтарскими бликами. — Та, что чуть не сожрала тебя? — не унимается Чонгук, вызывая неконтролируемый смешок у стоящего. Её это лицо. Сосредоточенное и серьёзное. Эти её глаза, сверкающие погибелью. — Почему чуть? Тэхён проходит мимо с победоносной улыбкой, перебарывая в себе давящее беспокойство. Чонгук смеялся до того момента, пока немое разочарование в его словах не врезалось в него со стороны девушки, что он бережно обнимал. — Ну что-о? — виновато стонет, не понимая ее безмолвных осуждений. Юнги, сидящий на корточках у костра, провожал прямым взглядом удаляющуюся фигуру, переглянувшись с Джи. Внешний покой Юнги не показывал его напряжения. Такого же, как у Джи, которая усиленно и неправдоподобно это скрывала. Тэхён плюхнулся спиной на кровать, швырнув тяжелую куртку на кресло. Усталость пробирала до костей и неприятно зудила в мышцах. Прикрыл тяжелые веки, потирая переносицу пальцами. Внезапная приевшаяся ухмылка касается губ Тэхёна. Она сидела там всё это время и усиленно делала вид, что все в порядке, хотя зимняя стужа из его души давно должна была просочиться внутрь и свалить ее с пневмонией. Взгляд невольно раз за разом возвращался к ней. Ёбаная зараза, от которой не излечиться. Тэхён слаб перед ней, Тэхён пытается сопротивляться. Сука. Сидела, закинув ногу на стул и положив подбородок на острую коленку. Смотрела на Чонгука оленьими глазами и притворялась, будто не чувствует на себе острый взгляд. Лицемерка. Наглая лживая… По прежнему такая манящая. Как легко было представить ее в его объятиях, особенно после… Тихий стук в дверь вырвал его из мыслей, заставляя резко поднять голову, разлепив глаза. — Можно? — Какого хера тебе надо? Припёрлась сюда после устроенного представления? После того, как послал её? Так это работает? Тэхён приподнялся на локтях, вглядываясь в неё. Излишне осторожную, хрупкую, застывшую в дверях, не решавшуюся зайти в пристанище, где он позволял себе горевать. Даже здесь не скрыться, даже тут она настигает его ноющую душу своим аккуратным взором. Робко просунула голову за дверь и смотрит на него несмело, закусывая губу, —Поговорить, я могу войти? — Я тебе всё уже сказал, выметайся. Она вздрогнула. Он видел. Узрел, как её передернуло от его тона. Желание заехать себе по морде снова появилось внутри гнилой душонки. — Тэ… — выдохнула, собравшись с силами и вошла. Удивила. Даже тем, что Чонгук не прибежал, как назойливая мамаша хвостом, чтобы выволочь ее или закатить ревнивую истерику прямо здесь. Тэхён бы посмотрел на это. Её актерские ужимки на него больше не действуют, так что он продолжает жечь пренебрежительным взглядом жавшееся к двери тело. — Говори, что хотела и можешь проваливать играть в любовь с Чонгуком. — Ты был прав. Во всем был прав. Я дура, такая непроходимая идиотка. — Подходит вплотную и присаживается на колени рядом с кроватью, смотря на него снизу вверх, как какая то собачонка, разрывая в его голове все имеющиеся шаблоны. — Я все поняла. Мне не нужно это. Прошу… — нервно облизывает губы и давит на его колени крохотными ладошками, слегка приподнимаясь. Тэхён почти заржал, не оценив лапши. Затеяла какую-то игру? Снова с Чонгуком разосралась и пришла нести бред? Жестокая сука, знает, куда давить. Знает, как в очередной раз разорвать Тэхёна на части, хлопая своими щенячьими глазами. Ну хорошо, сядет, раз ей так хочется. Любопытно, что же еще она скажет. Тэхён делает это в своей величественной манере, высокомерно смотря на нее. Стоящую, блять, сейчас на коленях перед ним. Но она ничего не говорит. Теребит пальцами ткань его штанов на колене, заманчиво смотрит на свои изящные пальцы и шумно дышит, не осмеливаясь поднять взгляд. Покорная она заводит еще больше. В тысячу раз сильнее, заводя животные инстинкты на полную мощность. Его нутро приглушенно рычит, в порыве сожрать, как сказал великий Чонгук. Оо, Чонгук видел бы ты её сейчас. Хотя какой там. Она же здесь, со мной. Руки тянутся к шнурку на поясе, а Тэхён надменно вздергивает бровь, на секунду выбивается из колеи. Из жизненного ритма, который резко превратился из черно-белого грязного месива в яркие кислотные краски. Он даже не думал, зачем. Он не хотел знать. И ему наплевать, что она обтиралась об Чонгука полчаса назад. Ебаная железка так сильно тебя сломала, да? Опять начнешь играть в недотрогу и сбежишь, утирая слезы? Осмелишься ли? Да. Осмелится. Подрагивающие пальцы тянут веревочку, развязывая легкий узелок, обозначая намерения, а атмосфера в комнате густеет, клубясь в ногах волнами животного желания. Она продолжает стоять на коленях и бросает на него взгляд, в котором ясно читается вопрос «позволишь?». И он позволяет, все еще не понимая, приподнимая бедра и разрешая стянуть с себя мягкую ткань штанов. Член, напряженно пульсирующий еще с момента, когда она встала на колени, упруго подпрыгивает, почувствовав свободу и сладкое предвкушение. Он бы уже вогнал в неё до основания, наслаждаясь несдержанными всхлипами, уже бы постыдно и быстро трахнул её, удивленную, поднимающую свои округленные глаза с твердой плоти на его лицо, вызывая приторный смешок у хозяина. Он бы нагло и грубо толкался в неё прямо сейчас. Но он не делает абсолютно ничего, проверяя, на что способна его лучшая подружка… Джи снова облизывает губы и обхватывает член рукой у самого основания. Тэ не может сдержать шумный удивленный вдох, выдавая на лице первую правдивую эмоцию. Самый настоящий шок, впиваясь пальцами в постельное бельё. — Хочешь его? — Похоть надрывает его голос до нелепой дрожи. Плевать. Плевать, зачем. Плевать на рассудок. Плевать на мир снаружи. В его собственном комнатном мирке сейчас всё перевернулось. — Да… хочу всего тебя… — дрожит и не сводит взгляда с подрагивающего органа, размыкая розовые губы. — Можешь попробовать его на вкус, а там посмотрим, — Тэхён вздёргивает брови, нагло закусывая губу, подталкивая ее сойти с края, на котором она лавировала вчера. Она рывком приближается, будто это единственное, чего она когда-либо хотела, и накрывает ртом головку, обводя кончиком языка, слизывая капельку смазки. Восхитительная теплота ее мягкого рта заставляет смять в ладонях простынь и несдержанно издать стон, закатив глаза, почти роняя голову назад. Пальцы на ногах сами поджимаются, когда нежный язык скользит по стволу, обводя рельефную венку до самых яиц, а потом чуть сжимает губы и захватывает трепещущую плоть. Он не мог пропустить этот момент. Его взгляд вклинился в происходящее, не верит, но разглядывает каждую деталь с больным наслаждением. Кто бы мог подумать, что подружка-скромняжка сосет так умело, жадно, развратно, причмокивая и ловя его взгляд, будто спрашивая «я все правильно делаю?». Сейчас он покажет, как правильно. Накрывает ладонью шелковистые волосы на затылке и грубо насаживает на член до самого основания, чувствуя, как в спазме сжимается ее горло. Так охуенно и грязно. Она хрипит, но смаргивает слезы и старается расслабиться, чтобы принять его полностью, а он не дает ей времени привыкнуть — оттягивает за хвост, который она завязывала перед тем, как опять размазать Тэхёна по стене. Вновь и вновь насаживает до ласкающего слух шлепка ее пухлых губ о его лобок. Она подстраивается, помогает ему трахать ее рот, вбиваясь в жаркую тесноту. Он кончил быстро, обильно заливая ее горло и наблюдая, как бесстыдно она собирает с губ белесые капельки языком, душаще изнывая от нехватки воздуха. Выглядит потрясающе. И так развратно. Смотрит на него в ожидании, в немой мольбе. «Простишь меня?» «Примешь меня?» «Возьмешь меня?» И он, потеряв голову, снова пойдя у нее на поводу, толкает ее, девушка валится на мягкий ковёр, а он, как дикий зверь, уже за бедра переворачивает ее, тихо охающую, на живот, готовый ко второму раунду. Проводит ладонью по упругим ягодицам, затянутым в узкие джинсы и вдруг неожиданно оставляет на сладком полушарии обжигающий шлепок, вырывая писк из горла не ожидающей такого жеста девушки. Не давая опомниться, резким рывком освободив ее от штанов, нетерпеливо сдирая их с бёдер, без подготовки вторгается в тесное девичье тело, истекающее от желания почувствовать в себе жаркую пульсацию. — Течёшь по мне, — утвердительно и похотливо выдыхает ей в ухо, громко выстанывая горький шепот, упираясь ладонью в мягкий ворс, приподнимаясь, совершая грубые рывки внутри такой ахуительной тесноты. Протяжный стон служит ему лучшим комплиментом, и рванув ее за волосы, ощутимо, но не больно, Тэхён с огромной амплитудой втрахивает нежное гибкое тело в ковер, который он, кажется, купил по совету Чонгука, когда они отдыхали в Турции. Спасибо, Чонгук, отличный траходром. Девушка судорожно цепляется пальцами за длинный ворс, пытаясь удержаться от падения в бездну, в которую он подталкивает ее своим и пошлыми шлепками, сжимается вокруг него, задыхаясь и выстанывая жаркое «Тэхён», которое совершенно срывает ему башню. — Сильнее… сильнее, — просит, неистово умоляет, тянется за болью в своих растрепанных волосах, выгибаясь для него. Подставляясь для Тэхёна, сотрясаясь от сильных несдержанных рывков в собственное тело. Тэхён сошел с ума от мольбы, срывающейся с ее припухших губ, чувствуя напряжение ее тугих стенок, мокрых, скользких, чувствуя, как плотная и резкая пульсация прокатилась к низу живота, заставляя превратить бешеный темп в череду рваных фрикций. Взрываясь как атомная бомба и распыляясь в ярком неистовом оргазме. Его тихий рык прямо в ухо подтолкнул ее жалобные возгласы в истеричный шепот и он замер, ощущая ее сокращения вокруг себя, понимая сейчас, что значит получить настолько желаемое. Настолько нужное, настолько недоступное. Резкие проникновения сменились смазанными движениями в сильном волновом экстазе. От которого рвутся все нити в теле. От которого туманится разум, едет крыша и кружится голова. Он остервенело загоняется раскаленным воздухом, жмурит глаза, так сильно изливаясь внутрь горячего пространства, слушая собственное имя из её уст. Тихо, устало. Так выразительно оно звучит. Словно она выстрадала его самым восхитительным образом. Он обессиленно, по-хозяйски прижал ее к полу своим весом, свалившись, выпуская шелк волос из пальцев. Ресницы подрагивали, дыхание сперлось, выдав лишь одно единственное постоянство, засевшее на дне разбитой души. Выдало правдивое утверждение ей в ухо в больном шепоте, раздирающем грудную клетку. Она должна знать. Ему надо. Сегодня он скажет, а завтра укроет ее от всего этого гадкого мира, забирая лишь себе. Уже забрал. — Я люблю тебя…