Collaboration

Утром Джи, полная решимости, улизнула в уборную, встав пораньше. Уверенная, что в такую рань никому не приспичит принимать душ. Ворвалась в маленькое пространство, словно ураган, пританцовывая, напевая себе под нос тихую Pied Piper. Не сразу поняла, как душно и влажно в помещении, не сразу уловила тихие стоны, доносящиеся из запотевшей кабинки. Кинула мимолётный взгляд в сторону плотного стекла, обомлевшая, запнувшаяся на полуслове. Два обнаженных тела синхронно сотрясали стеклянное полотно. Журчала вода, пар почти перекрывал видимость того, что происходило по ту сторону раскаленного до предела мизерного пространства. Тихий жалобный девичий стон резанул по перепонкам, пошлые мокрые шлепки, зажатые в кулак волосы, оттянутые назад и дикий сочный взгляд. Его взгляд. Сверкнул им в ее сторону. Замершую у входа, продолжая бесцеремонно вдалбливать чужое тело в стенку кабинки. А та, которую вытрахивали в тесном помещении, даже не разлепила свои бессовестные глаза и не обратила внимания, что они теперь не одни. Продолжала тихо выть, подставляясь, выпячиваясь под ритмичные, злые и грубые рывки. Тэхён злостно закусил губу, глядя на силуэт, оцепеневший около двери, с особым наслаждением наблюдая растерянный вид сжавшейся девушки. Ее глаза, скукожившуюся до размера атомов душу, которая мечется в ее карем море из угла в угол, тонет в нем, навсегда утрачивая живой блеск. Он смотрел непрерывно из-под мокрых смолистых прядей, все эти долгие мучительные секунды, пока она мешкала. Пока не выскользнула за дверное полотно, прижавшись к нему спиной, глядя перед собой и дыша, как загнанный зверь. Человек, которому она всецело доверяла, топтался на девичьей наивности, превращая уютный и яркий внутренний мир в грязные черные разводы. Они состояли из нечастых, равнодушных взглядов, а теперь и из мерзкого неприкрытого откровения, которое ей пришлось лицезреть. Неправильно. Всё неправильно. Чертовски наигранно, а её снова трясёт от этого его взгляда. Снова эта персональная похоть. Неприкрытое удовольствие от ее угнетенного вида. Укол прямого взгляда попал прямо в сердце. Искромсанное многочисленными кровоточащими дырами. Уставшее и обессиленное, выполняющее лишь свои базовые функции. Он снова делает это. Издевается. Насмехается со всей жестокостью, на которую только способен. Ноги интуитивно несут ее подальше от злополучного места. Словно на автомате, она заставляет свои суставы двигаться. Вглядывается в пол, оглушённая картиной, которую пришлось наблюдать, игнорируя вышедшего на кухонную зону Намджуна, почесывающего затылок, ероша собственные волосы. — Джи Су? — промелькнувшая на лице озадаченность столкнулась с бетонной отстраненностью, с которой она пронеслась мимо него. Не сейчас, Намджун. Не в это ущербное утро. Идёт в логово своего спасителя. Укрыться от едкой повседневности, которая свалилась, стоило только ей разлепить собственные веки. Кровать слишком мягкая, слишком большая, пустая, и Джи ворочалась в ней, практически не сомкнув глаз. Чонгук слишком занят, сосредоточен и пропадает в студии до глубокой ночи. Тэхён слишком поддельный, лживый, и трахает бабу в их собственном доме. Лучше утра и не придумаешь. Заглядывает в комнату, кидая взор на сопящее на боку тело. Он обнял подушку, отвернувшись к окну. Растянулся по белоснежной кровати контрастным черным пятном, монотонно нарушая уютную тишину своим тихим дыханием. Даже раздеться не удосужился. Ее губ касается непринужденная улыбка, она входит в чонгуково царство на цыпочках, прикрывая дверь, забирается на большую кровать, прижимаясь к спящему, такому нужному телу. Пробегается пальцами вдоль ребер, собирая под собой приятную флисовую ткань, жмется как можно теснее, ища защиты в беззащитном теле. Касается носом бархатной шеи на границе роста волос, втягивая в себя как можно глубже родной аромат. — Ты воняешь им… Сильнее прикрывает веки, плотнее жмется, больше заполняет легкие. Отравленная словами жестокого человека, сопротивляется злобному яду, распространяющемуся по телу. Его запах, как персональное противоядие. Убаюкивающая тишина погружает обмякшее девичье естество в нирвану, к которой она так отчаянно стремилась. Только с ним она чувствовала покой. Зудящие возгласы искалеченного разума прекращали свой привычный мертвый вой, уступая место девичьей слабости. Такой он позволял быть ей. Хочет видеть ее такой. Не подозревая, какой сильной и стойкой ей приходится быть каждый божий день. — Любимая? Хриплый сонный голос нарушил личную идиллию Джи Су. Она разомкнула веки, непринужденно подтянув уголки губ, — Дженни из Black Pink. Парень хмыкнул в ответ, ближе притягивая тонкую руку, покоившуюся в районе живота, — Давай по-быстренькому, пока нас не спалила одна очень приставучая девочка, живущая на втором этаже. — Ах приставучая, да? — смеется, перекатываясь на парня своим миниатюрным весом, обхватывая крепче руками. Чонгук разворачивается под ней, окольцовывая в ответ, и крепкие объятия расслабляют ее в волшебном моменте. Самое настоящее умиротворение для расшатанной психики. Она уткнулась лицом в шею любимого человека, вдыхая въевшийся в обонятельные рецепторы родной запах. Приходит истинное, неподдельное понимание того, что это — то, что нужно сейчас. — Малыш? — с некой осторожностью зовет Чонгук, нарушая мирную и уютную тишину. — Я не уверен, может мне показалось, но всё же, у тебя что-то произошло с Тэхёном? У тебя что-то с Тэхёном? Она проглатывает вопрос, отбрасывая ненужные детали в сторону. Застыла в легких объятиях, сотый раз раненная этим именем, что рвет ее на кровавые лоскуты. Оно пульсирует в недрах сердца, возвращая плотную болезненность в самый центр солнечного сплетения, уродует своим существованием только лишь в одном предложении, где есть и её собственное имя. Судорожный выдох был не лишним, она всё же смогла собрать себя по кускам, опираясь руками по обе стороны от него, приподняться, чтобы увидеть прямой вопрос в его выразительных глазах и совершенно уверенно не дать на него правдивого ответа. — Откуда такие мысли? — ровно произносит девушка, пряча всю свою тревожность под маской непонимания. Чонгук, очевидно, сожалеет о сказанном, растерявшись, с глубокой наивностью, которая характерна ему, бегает радужками по спокойному лицу. — Раньше… Просто раньше вы не отлипали друг от друга, а сейчас ты будто избегаешь его, да и он так смотрит на тебя, будто… Она не дает ему закончить мысль, которая видимо уже сорвала его вниз с обрыва в густой мрак. Отталкивается ладонями от постели, отворачиваясь, свесив ноги на пол. — Ты не думал о том, что это только ради того, чтобы не волновать тебя? — бесцветно произносит лживый прямой голос, собирая под пальцами края постельного белья. — Или мне как и раньше вешаться на шею ему, чтобы ты наконец перестал нести чушь? Как нагло и бессовестно ты изрекаешь очередную ложь, Джи Су. — Ты чего? Я не это имел ввиду, — он взволновано касается ее плеча, вызывая незамедлительную реакцию из волны неясного возмущения. Поднимается на ноги, поворачиваясь к нему и теряется под этим ангельским гнетом его искрящейся печали. — Зачем ты вообще заговорил о нём сейчас? Обязательно всегда всё портить? Вспышка, ослепившая Чонгука, повисла в воздухе между двумя людьми. Искра из подавленной злости, что вырвалась из девушки моментом. Сносящая и удушающая уютную мягкую идиллию ежесекундно, превращая сладкий эмоциональный фон в повисшую неловкость. Чонгук размыкает губы, чтобы что-то сказать, но это что-то не вырывается из него, а на лице так и застывает подобие тревоги. Ей противно от самой себя. Факт того, что он может расстроиться из-за пустяка, заставляет ее сердце еще больше сжиматься от болезненных импульсов. Их личная трагедия с Тэхёном, поделенная на двоих, начала очевидно забираться под кожу Чонгуку. Делать из него очередную жертву. Это всё вина слабой девочки. По стенам дома стал разноситься давящий гул, состоящий из перебранки и рваных возмущенных фраз. Тонкие стены донесли до ушей явную интонацию, растущую в геометрической прогрессии, и досада, затаившаяся в глубине глаз наивного парня, скользнула ко входу, заставляя девичье тело развернуться туда же, к причине шума. — Это Намждун психует? Чонгук спрыгивает с кровати, вселяя в свои черты максимальное непонимание, плетется следом за Джи. — Ты понимаешь, что это неприемлемо? — Намджун уперся ладонями в бока, глядя на равнодушный облик, сидящий на диване в раскинутой позе. Джи зацепилась взглядом за сидящего Тэхёна. Тому для пущей убедительности не хватает только зевнуть. Он бесцеремонно и отрешенно смотрел перед собой, наряженный в один только халат, а его волосы еще поблескивали влажным сиянием после долгого соприкосновения с водой. — Ага, — безучастно произносит сотканный из равнодушия человек, кидая пренебрежительный взгляд в сторону присоединившихся, заставляя бледность девушки играть алыми красками. — Значит, тут привилегии имеют только избранные? — Тэхён, ты понимаешь, чего может стоить твоя выходка? Да что с тобой? — Намджун уперся неприятным удивлением в парня, нервно покусывая губу. Хоби и Чимин сидели рядом с Тэхёном, бросая взволнованные взгляды в сторону очерствевшего брата, не решаясь вклиниваться в разговор. — Ребят, вы чего? Чонгук — единственный, кто нашел в себе смелость втиснуться. Тэхён выпустил ядовитый смешок в сторону, запоздало поднимая леденящие глаза на Намджуна. — А с тобой? Джун сместил брови к переносице, смотря на явную циничность с высоты своего роста, не отвечая на вялую провокацию. Тэхён, чувствующий на себе внимание всех окружающих, несдержанно шлёпнул рукой по подлокотнику, откидываясь на спинку дивана, словно между людьми возник плотный языковой барьер. — То есть в этом доме позволено трахаться по углам только определенным личностям, и ты, как лидер, спокойненько закрываешь на это глаза, а мне, чуть что, сразу выговор? Тон Тэхёна, вкрадчивый и спокойный, рассекает пространство своим мягким издевательским трепетом, так, что у Джи холодеет каждый закоулок выпотрошенной души, оседая внутри плотным камнем. — Ты что несёшь, Тэхён? — Чонгук делает шаг вперед, выдавая на лице искаженную гневливую эмоцию. Джи схватила его за черную ткань рубашки в районе локтя, не позволяя сделать еще шаг. Юноша наклонил голову в их сторону, врезаясь безликим взором сначала в неё, переводя пустые зрачки на Чонгука, усиленно игнорируя ее соприкосновение с Чонгуком. Держит его. Чего ты боишься, сучка? За кого ты боишься? За него или за меня? — Я не прав, Чонгук? — буднично, без единого намека на сожаление. — Не прав в том, что сказал? — Нет, ты не прав, — цедит Чонгук, сражаясь пылкими взглядами с бетонной безнаказанностью друга. — Ви, у них отношения, — проговаривает Чимин, ковыряя ткань своей пижамы на колене. — Это другое. Констатация бьёт по самолюбию Тэхёна так беспощадно, что его едва ощутимо передернуло. Отношения. от но ше ни я Нет, Чимин, это у меня с ней другое. Тэхён не на шутку задумался над тем, чтобы сказать эти слова. Смакует эту мысль, вертит на языке слова, которые разорвут на куски эти ебаные отношения. — Так у меня тоже от-но-ше-ни-я, — Тэхён выделяет каждую букву, глядя на нездоровый горящий блеск в ее глазах. Она, насупившись, смотрела в него. Сквозь него. Всё еще держала Чонгука за рукав, сжимая собственные губы. — Тэхён, я надеюсь, ты меня услышал, — Джун не мирится с желчью, пульсирующей из юноши фонтаном. — Помоги девушке с такси и в дальнейшем такие самовольные выходки будут обсуждаться в агентстве. Тэхён подрывается с места, оттолкнувшись от подлокотника пальцами, проносясь мимо вросшей в пол девушки, зацепив ее плечом, заставляя этим самым отступить на пару шагов назад. Опустила глаза? Серьезно? Всё также запихала свою храбрость в жопу? — Ви, какого хрена ты делаешь?! Чонгук разворачивается, пытаясь проследовать за гнетущей визуальной злостью, которая беспощадно сносит всё в близком радиусе. И эта злость игнорирует собственную адекватность Ким Тэхёна, который винит только её. Во всём, что происходит. Джи сжимает рукав Чонгука сильнее, разворачиваясь следом, упираясь другой рукой ему в грудь. — Чон, прошу, не надо. Её страх исказил лицо, она сильнее надавила на стальную грудь, пытаясь поймать ускользающий злобный взгляд. Чонгук напирал, обходя миниатюрную девушку, бросая всю озлобленность в спину. — Эй, слышишь?! Я с тобой говорю! — Чонгук порывается вперед, купающийся в тягучем безразличии идущего прочь. — Ты ахуел?! — Чонгук, — испуганная девушка хватает его за предплечья, делая шаги назад за ним, всё еще пытаясь уловить зрительный контакт, обратить внимание на себя. — Чонгук, не надо, слышишь? — она хватает пальцами его напряженные скулы, урвав ускользающий яростный взгляд, делясь своим, напуганным. Отрезвляя парня, заставляет пресечь свои попытки дорваться до наглости и выдернуть ее из ушедшего. Его дыхание еще учащенное, всё еще набирающее обороты, всё еще гоняет дикое возмущение по грудной клетке, и лишь ее тонкие пальцы, эстетически правильные, немного влажные от собственного нервного мандража, отрезвляют. Тушат вспыхнувший нрав и призывают к спокойствию, действуя гипнотически на раздраженные нервы. — Правда, Чонгук, он не в себе в последнее время, оставь его, — Намджун ставит точку в образовавшемся конфликте, рационально разложив всё по своим местам, устало потирая переносицу и переводя дыхание. — Это даёт ему право так поступать с нами? — Чонгук всё еще не может привести пульсирующие злостью клетки в повседневный спокойный ритм, удерживаясь на месте лишь благодаря ее сильным пальцам, обхватившим его ладонь. — Как бы он не был груб, он прав, — рассуждает серьезным тоном Чимин, без особого удовольствия отмечая очевидные вещи. — И ты туда же? — брюнет направляет всё свое едкое недовольство прямо в сидящего. — Я просто говорю, как есть, не забывай, Чонгук, про обязательства, которые регламентируются контрактом, на который вы начхали. — Сам-то контракт соблюдаешь, умник? — Чонгук зло шипит, до последнего не отрывая негодующего взгляда с её напуганного лица, всё же против воли повернувшись к брюнету. — С ней да, — спокойно проговаривает Пак, устанавливая зрительный контакт с откровенной злобой. — Парни, завязывайте, вы девушку пугаете, — Намджун делает шаг вперед, так, чтобы перекрыть взор обоим сторонам. — Не хватало еще нам всем вместе разосраться, и завтра облажаться на МАМА. Идите, собирайтесь на генеральную репетицию. Чонгук выпустил руку Джи, не справляясь с накатившим возмущением, проследовал в сторону своей спальни, громче, чем нужно, хлопнув дверью. Она опустила руки вдоль тела, вглядываясь в парней своей усталостью. Утро выкачало все ее запасы позитивной энергии, всё, что ей остается — просто стоять и тихо, про себя, радоваться, что свидетелей не так много, остальные поступили разумно, не поднимаясь в столь раннее утро, предпочитая семейным дрязгам здоровый сон. — Джи, просто постарайтесь не нервировать Тэхёна, он же упёртый, будет делать всё по-своему, нам еще проблем из-за него не хватало. Все проблемы из-за меня, Джун. Только лишь из-за меня. Она хочет произнести это, ковыряя пол пустым взглядом, ощущая застрявшие в глотке слова. Неспособная сейчас нормально мыслить и, тем более, нормально функционировать. Намджун всё еще недовольно хмурит брови, всматриваясь в телефон, — Стафф прислала сообщение, что до тебя не дозвониться, сказала явиться на прямой эфир на Weverse к Тэхёну через 5 минут. Пойду потороплю их с его пассией, — Намджун засовывает телефон в карман, наконец-то взглянув на нее. Одно лучше другого. Она понимает, что возражать глупо. Она понимает, что Тэхён возможно вообще не впустит её или же не захочет ей подыгрывать в этом дешевом спектакле, которому явно верят уже не все. Она понимала, что он выставит ее сразу же, как пройдет трансляция. Понимала и всё равно шла к собственной лестнице, скрывая лицо за занавесом собственных волос. — Я пока переоденусь. Не хочу видеть эту женщину. Не хочу, чтобы она смотрела в глаза. Не хочу. Стояла напротив зеркала, натягивая капюшон на глаза, размышляя о своем нежелании видеться с Тэхёном. Не хочу. не ХОЧУ. НЕ ХОЧУ. Если бы только у нее был выбор. Если бы только кому-нибудь было интересно, чего она хочет. Наблюдает свой подавленный вид еще какое-то время, прекрасно осознавая, что придётся давить очередную улыбку. Она практически морщится, опуская глаза, разворачиваясь к выходу, наталкиваясь на Чонгука, безмолвно наблюдающего за ней. Совсем выбит из колеи. Скрестил руки и молчаливо печалится, выдавая себя с потрохами через большие одинокие глаза. — Хочешь, пойду с тобой? — Чонгук провожает ее взглядом, отталкиваясь от входного косяка. — Чон, ты знаешь, что нельзя. — Мне плевать. — А мне нет, — поворачивается к нему, глядя на него со всей строгостью, сбавляя шаг. — Он просто не в настроении, я тут не при чем. Наверное — Джи, он не в настроении уже два месяца, и это сказывается на нас всех, а сегодня вообще с катушек слетел, — он мягко притянул ее за предплечья, обхватывая руками в своих теплых крепких объятиях. — Может, оно и к лучшему? — Гудит девушка ему в кофту, совсем непринужденно, так, что волнующееся сердце Чонгука на мгновение приостанавливает встревоженные импульсы. — Что? — Усмехнулся парень, потупив взгляд на макушку, обтянутую капюшоном. — Учитывая, из-за чего я не смогла попасть в ванную, после такого явно не ходят с кирпичным лицом. Чонгук всё еще улыбается ее ненавязчивому тону, успокаиваясь окончательно. Она подняла глаза на него, всё еще крепко обнимая свои худыми ручками, и получила поцелуй в переносицу. Невесомый и заботливый. Нужный ей. — Дуй, пока я не передумал, — тихо и ровно произносит парень, выпуская ее из длительных объятий. Теплый взгляд Чонгука сейчас сменится на очерствелый и холодный тэхёновский. Джи хочет подготовиться, но совершенно не знает, где черпать свою храбрость. Она так нехотя отстраняется, натягивая на лицо дежурную улыбку. Совсем не готова идти в адскую комнату пыток. Комнату, в которой она играли в детские настольные игры и смотрели сериалы на планшете Тэхёна. Комнату, где он показывал причудливые образы своего гардероба, а она смеялась до слез, надрывно склонившись и держась на бок. Она не заходила ни разу после приезда из Швейцарии. Он ни разу и не звал больше. Неторопливые шаги в сотни и тысячи раз усиливали пульсацию артерий. Сердце лупило прямо в висках, выкручивая каждую нить усталых нервов. Шла, словно на казнь, прокручивая в мыслях реальную идею о том, чтобы просто не явиться на эфир. Получит выговор, лишат премии, отстранят от группы, и весь этот идиотизм закончится, не начавшись. Иди, идиотка. Трусиха. Хоть раз сделай что-нибудь стоящее. Остановилась у двери, подняв руку, не торопясь стучать. Смотрит на плотное дверное полотно, за которым бездна из колоссального непонимания и стеклянная пыль из разрушенной дружбы. Это просто работа, Джи. Просто иди и делай свою работу! На ритмичное отбивание костяшек не последовало логического и тактичного ответа. Едкая тишина. Приятный теплый свет встретил ее своими бликами от прикроватной лампы. Она делает шаг через порог, осторожно переступая чужую обитель. Мнется у входа, сминая края своей мешковатой худи, не решаясь поднять глаза на силуэт, сидящий у компьютера. Он знал, что она зашла. Она знала, что он знал, и это открытие не было для неё приятным. Проходит, садится, словно выучила каждое свое движение и довела до автоматизма, передвигаясь неестественно и как можно незаметнее. Вжалась в сидение, сложив руки на колени, натягивая капюшон как можно ниже на глаза. — Что ты пытаешься сделать? Утонуть в нём? — звучит сбоку от человека, который даже не смотрит на нее, пялясь в экран монитора. Джи молчит, не реагируя на вялую провокацию, рассчитывая расстояние от своего подлокотника до его, выбирая более комфортное для себя пространство. — Хочешь, помогу? — саркастично и небрежно бросает парень, переводя наконец отрешенный взор в неё. — Утонуть. Джи храбрится, слегка сведя брови, обдумывая бездушные слова. Да, для каждого его слова у неё внутри особое место. Каждое слово протыкает насквозь, сильнее, чем приевшийся, повседневный хейт в ее сторону. Его исключительная ненависть искажала собственный мир сильнее всего остального, что причиняло хроническую боль. Хочешь утонуть? — Я уже, — прямой посыл в его сторону, смотря с вызовом в бездушные темные зрачки. —Утонула. Он целиком проглатывает ее немой вызов. Проглатывает и не давится, словно впитывая каждой клеткой её стойкий бунт, зарождающийся на глубине глаз. Его колкий взор и медленно вытягивающееся лицо, играющее очаровательной яростью, наталкивали на понимание. Он вот-вот перейдет черту здравого смысла. — В слюне Чонгука? Уже переходит. Нагло, уверенно. Не сводя своего откровенного издевательства, любуясь, как она ломается. Как что-то надрывается внутри неё, так громко, что он слышит хруст. Видит, как она морщится и старается вжаться в другую сторону кресла. Подальше от него. Джи Су разрывает зрительный контакт, уводя глаза в экран монитора, жуёт губы, расправляя ноздри. Снова терпит. Снова твоя храбрость в жопе, да? Тэхён смотрит на её профиль, очевидно ожидающий какой-то реакции, которую она упёрто не даёт. — Или в сперме? Перешёл. Она удушливо выдохнула свой шок, уставившись на оболочку, состоящую из саркастической злобы. С той самой ухмылкой, в которой нет места сожалению. — Ты омерзителен, — гневливо шипит девушка, сжимаясь в маленьком пространстве. — А ты? — издевательски растягивает губы, наклоняясь чуть ближе, — Ты представляешь, насколько ты омерзительна мне? Джи какое-то время молча созерцала нечитаемое выражение, купаясь в напряженном пространстве вместе с ним. Воздух затрещал по швам, когда она медленно, но абсолютно уверенно наклонилась к нему. Заглядывая в ледяные глаза своими полыхающими. — Ты даже представить себе не можешь, — снова ядовитый голос и ясный взгляд, уродующий всю стойкость внутри парня. Изучает, рассматривает, бьёт хлеще любой пощечины, — Насколько мне наплевать на тебя и на твоё мнение. Тэхён моргнул, так, словно она действительно ударила. — Мне абсолютно наплевать на твои оскорбления и на твоё отношение ко мне, я пришла сюда делать свою работу, и если ты будешь так любезен засунуть свой гнилой язык в жопу, может тогда приступим уже наконец? У меня от твоего бесполезного трёпа уже голова разболелась. Она разрывает расстояние между ними, откидываясь на спинку кресла, полностью игнорируя лицо, застывшее на том самом месте. Глаза не следуют за ней. Если он посмотрит, она окончательно воткнет свои сраные ноготочки в черствое сердце, доказывая себе и ему, что оно вовсе не черствое, а живое и кровоточащее. Готовое остановиться только от одного ее такого взгляда. Если посмотрит, то она поймёт, как сильно сейчас размазала его эго, превращая в кровавую кашу все внутренние механизмы. Тэхён кашлянул в кулак, перенастраивая внутренние желчные резервы. — Я только лишь имел ввиду, что в твою работу не входит ложиться под коллег, мы ведь друзья, волнуюсь за тебя как никак. Тэхён пытается удержаться на плаву, совершенно точно зная, что тонет. — Пошел к черту, — она так быстро поднимается на ноги, что стул откатывается назад, уверенно делая шаги по направлению к выходу. Хватается за ручку, дергает на себя. Чужая ладонь силой захлопывает открывающиеся сантиметры, пальцы грубо хватают ее за локоть, разворачивая к себе. — Куда собралась? — едко, на выдохе, нависая над ней. Она толкнула сразу же, врезаясь с ходу в него пульсирующей злобой. — Я больше не буду терпеть это дерьмо, съебись, — порывается к ручке, снова влетев лопатками в дверь, которую плотно удерживала его ладонь. Он не ожидал. Она видела его растерянность и довольно, победоносно и глумливо вздернула подбородок, зная, что он не контролирует ситуацию. Теперь уже нет. Борись, Джи. Теперь можно. — Ты никуда не пойдешь, — обрывочно проговаривает Тэхён, выдавая свою панику, хватаясь и стискивая ткань ее кофты на плече, дернув на себя, указывая пальцем в сторону кресел, — Вернёшься и усядешься в ебучее кресло, проведешь со мной трансляцию, а потом покатишься обратно к Чонгуку вертеться на ху… Лицо Тэхёна разразил треск такой силы, что разноцветные круги и звезды посыпались следом за дернувшейся головой. Дыхание сперлось и застряло в глотке, из головы разом вылетели все гнилые колкости, что он приберег для нее, оставив место для звенящей пустоты и пульсирующего жара в щеке. Он медленно повернул лицо к ней, пригвождая к месту своим диким оцепенением. Она дышала в унисон с ним, хлопая своими ресницами, отражая в собственном взгляде его персональную ненависть. Дышала, набирая обороты, не желая предугадывать дальнейших его действий. Рванула к ручке, разворачиваясь в напуганном порыве, выдергивая кофту из мужских оков. Собственное тело окольцовывают стальные тиски, плотно прижимая спиной к чужой груди. Он подхватил ее, оттаскивая от двери. Выдёргивая её вглубь комнаты, бьющуюся, кряхтящую, пытающуюся разорвать прямое фатальное взаимодействие. Убивающее их обоих. Разрывающее в клочья. — Отпусти меня! Злобно мычит, но не кричит, мотыляя ногами, хватаясь за невидимую преграду тапочками, слетающими с ног. С дикой яростью, на него, на себя, порывается вперед и рвется на части, в ту же секунду сталкиваясь с преградой в виде матраса. Он швырнул, а она послушно влетела в кровать, утягивая за собой своего мучителя, так яростно сопротивлялась, хватаясь за его одежду, за руки, пытаясь сбросить, отодвинуться, отпихнуть. Дралась в своей маленькой девичьей манере, не кричала и не вопила, натужно выплескивая границу своих возможностей в тяжелые вздохи. Он пригвоздил ее к кровати, стискивая их тела вместе, переваливаясь сверху, хватаясь за запястья, выскальзывающие из цепких пальцев. — Прекрати, — между толчками и неумелыми оплеухами цедит Тэхён, нависая над ней, не пытаясь увернуться от женских ладоней, хлестающих по лицу, — Перестань я говорю! — Ненавижу! — уверенней выпаливает задыхающаяся девушка, проигрывая в завязавшейся потасовке, пытаясь выкрутиться, выползти из-под него, волнообразно дергаясь под плотными тисками между ног, — Ненавижу тебя! — Успокойся, слышишь! — Тэхён плотно стискивает ее крохотные запястья, обрушив последние попытки защититься крахом, пригвождая руки к постели, ударяя ими по матрасу несколько раз, вжимая, требуя ее остановиться, — Хватит! — Хватит, — вкрадчиво повторяет Тэхён, исходясь удушливым тяжелым воздухом над ней, точно так же, как и она под ним. В ее глазах яркая злоба, которую он не видел раньше. Девушка смотрит прямо ему в лицо, дышит своей яростью, выкручивающей все органы Тэхёну. Дышит горячим потоком, смешивая обоюдное раскаленное дыхание в маленьком пространстве между друг другом. — Слезь с меня немедленно, — дергается телом, предупредительно вонзаясь внутрь него измученным, злостным естеством, — Либо я закричу. — Откроешь свой рот — я найду, чем его закрыть. Недвусмысленно шипит, опуская скользкий взгляд на ее дрожащие губы, блуждая мягким взором по ее лицу. Тем самым, которым он смотрел тогда на кухне. Таким, от которого ей больно. — Зачем ты так? Что я сделала?! — стонет в полголоса надломленная марионетка, кромсая Тэхёна дальше, — Я так любила тебя! За что?! Просто скажи, почему?! Я.ТАК.ЛЮБИЛА.ТЕБЯ. Тэхён прямо сейчас несется навстречу обрыву, и он уверен. Он заслужил то, что получил. Заслужил ее пощечину, заслужил ее ненависть и совершенно точно не заслужил ее слез, скатывающихся по вискам. — Потому что ты шлюха, — мертво рычит ей в лицо, сжимая запястья, причиняя новую боль любимой игрушке, снова дурея от близости с ней, — Понятно? Джи улыбается сквозь жидкую воду, наполняющую глаза. Улыбается с больным, извращенным, не присущим ей удовольствием. Улыбается, потому что видит, как стирает его в порошок снова и снова, даже будучи сейчас в проигрышном положении. Ее вода искрится и завороженно покидает свое пристанище на белоснежную постель. — А еще, — более ровно, надрывным шепотом проговаривает, пытаясь не поддаваться ее гипнозу, выпуская одно запястье из сильного хвата, касаясь большим пальцем мокрой проложенной дорожки, впитывая теплую влагу, — Потому что ты слепая, наивная дура, из-за которой у меня едет крыша. Джи задержала дыхание, вглядываясь в поразительно-привлекательную боль, которую он прямо сейчас оголяет перед ней, касаясь ладонью ее щеки. Стягивает затуманенные печалью глаза на ее губы, разглядывая их. Всё-таки поддался, стоило так близко оказаться рядом с ними. Дрожат, выдыхая воздух, который он хочет попробовать на вкус. Он слегка наклонился, зачарованный их сладостью, вспоминая, как дох по ним всё своё свободное время или мучил чужие, думая об этих. Наклонился, переставая дышать следом за ней. Джи схватила его локоть свободной рукой, в умоляющей, очаровательной грусти шептала свою горечь, — Стой. Тэхён замирает на мгновение, прочувствовав ее неуверенное «стой» собственной кожей. Остановился, чтобы последний раз взглянуть на неё, совсем близко и точно осознать, что пальцы не сжимают локоть сильнее, а она не пытается отвернуться или выпутаться. Сократил остатки сантиметров, коснувшись носом ее, закатил глаза, приоткрывая собственные губы, чтобы, сотрясаясь мелкой дрожью, вдохнуть в неё своё скопившееся напряжение. Издать выдающий с потрохами измученный и выразительный полустон, и умереть здесь и сейчас от того, что едва коснувшись чужих губ, не почувствовал агрессивной отдачи. Она замерла. Окаменела, всё еще смотря в него, заливая постель горячими каплями, пачкая и его лицо тоже. Телефон, лежащий на столе, начал разрываться, заставив обоих ощутимо вздрогнуть и выдернуть из тягучего омута, в котором он тонул и ее тянул за собой. На дно. Джи резко повернулась в сторону вибрации, чувствуя, как чужие губы мазнули по щеке, а Тэхён устало разлепил глаза, стискивая зубы до скрежета, чувствующий ее искреннюю радость в подобном спасении. Грубо, рывком оттолкнулся от неё, чтобы приобрести опору в ватных ногах. Вальяжно следуя к телефону, усаживаясь в кресло, включая эфир. И натягивая на лицо тошнотворное дружелюбие, чтобы совершенно точно не смотреть на неё больше нескольких секунд, всё равно плавиться. Таять от ее теплого взгляда и наигранной улыбки. Она вела с ним непринужденный диалог, а когда ее попросили напеть строчки любимой песни, она выбрала Fake Love. Чтобы вырвать сердце окончательно. Поёт про поддельную любовь, уверенная в том, что у них с Чонгуком навсегда. Тэхён смотрит по сторонам, оглядывает комнату и делает вид, что ему не больно. Хроническое двуличие, к которому не возможно привыкнуть. Подпевал, смеялся, шутил. Умирал, ненавидел, злился. Считал минуты до конца эфира, потому что ее близость невыносима. Ее яркая улыбка и мелкие, невесомые касания пальцев к локтю, похлеще любого самого ядовитого жала. Её горящие глаза расплёскивали жидкую печаль, которая брызгами пачкала и его самого. Внушая себе, что терпеть не можешь, то, что так яростно желаешь — самообман. А что, блять, она ожидала? Что ты прибежишь, как верная дворовая шавка, да? Будешь тем, кто выкручивает пальцы, смотря ей вслед? Будешь такой же безвольной куклой, как Чонгук? Она смотрела так, что его внутренний голос орал самой пронзительной сиреной. Да будешь! БУДЕШЬ! Не хочу хочешь. Когда эфир подошел к логическому завершению, и она совсем как маленькая наивная дурочка активно махала в камеру своей миниатюрной ладонью, он нажал грёбаное «выкл» и на своём дружелюбии тоже. Тяжело выдохнул, откинулся на спинку сидения, прикрыв глаза, будто проделал сейчас самую тяжелую работу в своей жизни. Джи опустила плечи, складывая руки на колени и метала неуверенные, боязливые взгляды в сторону. Тишина такая приятная, мягкая и нужная. Сейчас она его друг и её враг. Она давит на девушку своей неясностью, и расслабляет пиздецки уставшего юношу. — Тэ, я… — мнётся сбоку, бережно сокращая его имя. — Можешь уёбывать. Вот так просто. Без единого шанса на последующий разговор. Бездушно. Так, как умеет только он, даже не удосужившись открыть глаза. Он открыл их, когда за ней закрылась входная дверь. Чтобы посмотреть в пустоту своей комнаты и поверить в единственное заключение. Зияющие раны стали больше.

***

— Это че, Ли Донук? — Джи наклонилась к сидящему впереди Чимину, указывая на сцену пальцем. — Не показывай пальцем, — хлястнул тот по руке, улыбаясь ее надутым губам. — И не «че» а «что», — подхватил сидящий с ним Юнги. Джи презрительно сузила глаза, выпрямляясь на своем сидении, закидывая ногу на ногу. Бедро оголилось из-под глубокого выреза яркого блестящего платья. Чонгук жрал ее глазами весь вечер и не стеснялся. Тэхён всё видел. Он не мог не видеть. Откровенная похоть плясала в глазах слишком очевидно, чтобы быть не замеченной. Чимин тоже смотрел на неё. Еще в гримерке изучал своими большими глазами и закидывал комплиментами, пока Тэхён поднимал глаза на нее, сидя в кресле. Оценивал со своего сидячего положения и выдержка опять покинула чат. Лучше бы и дальше в инсте сидел, чем наблюдал их воркования с Чонгуком. Сжимает ее талию, жмется так близко и сияет, вгоняя ее в краску, шепчет какие-нибудь мерзости на ухо, пока она, бесстыдница, глаза свои прячет. Тошнит. Если бы только Чонгук умел читать мысли, давно бы стянул со своего довольного лица эту слащавую мину. Наконец бы прозрел. Слепец. Узнал бы, что Тэхён практически поцеловал ее, и она позволяла это. Почти позволила. Тэхён сел подальше и тихо ненавидел себя за проявление слабости. Той, что лезла из него, словно извилистый червь, и диктовала ему. Посмотри. Еще посмотри. И он смотрел. Пялился на профиль, очерченные скулы, аккуратные губы, на которых поблескивала помада. Ровным контуром подчеркивала границы, и Тэхён думал о той ерунде, что она не размазана, а значит Чонгук не прикасался к ним. Тэхён хотел бы размазать. Пальцем надавить на полную воздушную кожу и стереть границу, оставляя след на бархатной щеке. Она бы позволила так? Юноша замечтался так, что пропустил очередное награждение, и вытягивая на поверхность свой изголодавшийся разум, заморгался, оглядевшись, и понял, что он один не хлопает. — Джи Су, — тихо подзывает Намджун, и она наклоняется, врезаясь расфокусированным взглядом в район груди Тэхёна, — Ты возьмешь награду в руки, Джин говорит первым, хорошо? Она кивнула, поднимая веки, взглянув вскользь на Тэхёна. Совсем на миг. Врезалась в него взором, а его будто состав переехал. Несущийся на всех парах, загруженный под завязку ее равнодушием. Ее взгляд искрился теплом в полумраке мерцающего помещения и быстро испарился в сторону Намджуна. А Тэ понял, что не дышит. Понял тогда, когда асфиксия начала душить, а ее причина давно вернулась в своё обычное положение и что-то шептала Чонгуку, прикрываясь ладонью. Ты в полном дерьме, Тэхён. Она шла впереди. Добивала своей открытой спиной и изящной походкой. Ее собранные локоны демонстрировали прелестный вид на изящные изгибы, он хотел рассмотреть и даже очень желал прикоснуться. Чонгук пропустил ее вперед, демонстративно поклонившись, пока она подобрала подол, шагая по ступенькам. Тэхён едва закатил глаза. Везде пытаешься выделиться для неё, да, Чон? Джи Су стояла в кучке своей названной семьи, бережно придерживая первую совместную награду и улыбалась. Как ребенок. Ее руки тряслись, а оголенные плечи покрывались мурашками. Нельзя прикасаться к ней сейчас, не после этого. Едкая несправедливость. Она слегка наклоняется к микрофону, придерживая матовую ножку и вглядывается в многочисленные лица передних рядов. Наверное она счастлива, а Тэхён не может искренне порадоваться. — Я хочу поблагодарить всех, кто верил в меня и поддерживал, и хочу сказать, что без вас, ребята, и без вас, дорогие арми, у меня бы ничего не получилось. Эти ребята, — Джи оглядела импровизированный кружок вокруг себя, — Они теперь моя семья и моя поддержка. Мои братья. Пройден тяжелый путь, и я справилась благодаря вам. Спасибо. Под громкие овации она едва поклонилась, освобождая место для Чимина. — Братья? — улыбчиво шепчет Тэхён, чуть наклонившись к ее уху, — У вас получается инцест дело семейное? Тэхён с неприкрытым удовольствием наблюдает, как она давит из себя улыбку, взглянув на него. Наверное будь ее воля, она бы треснула этой наградой ему по голове, разметав мозги по сцене. Мятежный огонь так и просачивается сквозь ее ледяные радужки, а она тушит сама, собственноручно. Потому что иначе нельзя. Потому что не вцепится в смольные завитушки как когда то другой девке. Джи Су сейчас совершенно другая. Тэхён рад, что она чувствует. Тэхён чувствует тоже. — Чего шепчетесь? — Чонгук вторгся между ними, глядя на обоих людей, даже не подозревая, что ступает на поле боя, где не берут пленных и не жалеют раненных. — Да так, говорил Джи, какая у нее достойная речь, — Тэхён поселяет в свои черты саркастический посыл, понятный только ей, обжигая своей разгоряченной сталью. Джи кивает, прожигая в лице высокого юноши дыру. Улыбается, но совсем не правдоподобно. Улыбается, чтоб одним только взглядом сообщить, какая он мразь. Да я в курсе. А потом она испарилась. Специально держала дистанцию. На вечере в честь завершения отгремевшей премии она избегала его. Тёрлась около Чимина или Чонгука. Держала свой фужер и играла в парад лицемерия с многочисленными гостями. Тэхён вальяжно подошел к ней из-за спины, сунув руку в карман брюк, хотел наклониться, шепнуть очередную гадость, что вертелась на языке. Например о том, что Чонгук, не знающий меры, уже накидывается на пару с Джином, позабыв о её существовании. Она снова проглотит. Ей придется. Спрячет глаза и упорхнет, оставляя в душе осадок. От очередной участи ее спасла парочка девиц из Twice. Они тактично поклонились, озаряя лицо Джи приветливостью. — Поздравляю с дебютом, — улыбается блондинка в черном вечернем платье, — У вас талант. — Спасибо, я усердно стараюсь, — смущается Су, даже не подозревая о затаившемся звере за спиной. Ага, в постели с Чонгуком ты стараешься. Гнилые мысли почти касаются ее. Она рефлекторно отступает, глянув на него из-за плеча, приспустив губы. — Я Наён, будем знакомы, — вторая тактично кивнула головой, обращая всё внимание на себя, — А вы Кан Джек Су? — Я Джи Су, можно просто Джи. Зрачки Тэхёна сотый раз за день уехали в сторону, пока эта девица принимала наигранные извинения, смеялась так же лицемерно, как и эти две куклы, делая вид, что её это нисколечки не задело. Тэхён, что ты нашёл в этой простушке? Отступает, делает неспешный круг по залу, разглядывая гостей, закидывая в себя четвертый бокал, возвращая взгляд к ней. Чёртова девка, словно магнит. Блестящее серебром платье, собранные волосы и бездонные одинокие глаза. Притягивает, присасывается чтобы всю жизнь выкачать, чтобы у Тэхёна не осталось совсем ничего. Гордости, эгоистичности к которой он так привык, и собственного «я» тоже не останется. Будет только мрак, плотный и густой. Он уже расползается словно скверна. Проникает в кости и мышцы. И название ей — «Джи Су». На первом круге она так и осталась стоять на месте, отпивая из своего бокала. Одинокая непринужденная эстетика в алмазном обличие. На втором отчитывала накидавшегося Чонгука в углу, прячась от посторонних глаз. Думает, их не видно. Сама наивность. Тэхён слегка склонил голову к плечу, разглядывая их. Он тянется к ней своими ладонями, совершенно позабыв о приличии, улыбается и замазано глядит испод полуприкрытых век. А она в отчаянии, взывает к разуму с таким лицом, которое выслушивает грязь. Наверное она действительно любит его, но это утверждение никак не даёт успокоиться зудящему разуму. Она смотрит так же на Тэхёна. Это её тревожное бытие услада для опустошенного парня. Хоть какое-то доказательство её чувств к нему. Ебаный эгоист. Тебе бы оставить её в покое и принять поражение. На третьем она стояла в сторонке, вглядываясь в толпу людей обнимая себя ладонями. Одинокая, совершенно не вписывается в атмосферу. Красивая. Нужная. И не его. — Помнится, ты должна мне танец. Тэхён слегка наклонился, вторгаясь своим шепотом в музыкальные мотивы группы Stray Kids, играющей на фоне. Она отступила, заметно вздрогнув, не устанавливая зрительный контакт. Ни разу не посмотрела после премии. Не удосужилась поднять глаза выше подбородка. — Я не пойду с тобой танцевать. Бьёт наотмашь. Тэхёну почти больно. — Интересно, почему? — наигранно и небрежно произносит парень, поправляя бабочку, провожая взглядом проходящую мимо топ-модель, — Боишься, что Гукки будет ревновать? Так не волнуйся за это, он вряд ли сейчас вообще способен на рациональное мышление или на что-то другое. Смешок Тэхёна девушка поймала острым взглядом, выводя из равновесия прямым зрительным контактом. Если бы могла, испепелила на месте, оставив кучку золы. — Потому что противно от мысли, что ко мне прикоснётся ещё кто-то кроме него. Тэхёну уже не почти. Скулящая ярость очнулась от своей сонливости, задрала голову, вглядываясь в Тэхёна. Ожидала от него реакции, заводя взрывчатые механизмы в действие. Некоторое количество секунд он замирает, разглядывая ее, готовый требовать ее повторить. Пусть скажет это еще раз. Пусть окончательно вырвет сердце, пробив грудную клетку и Тэхён превратится в подобие манекена, не способный больше допускать эмоциям функционировать. Она отворачивается, беря пролетающий мимо бокал с подноса и готовится уходить прочь, делая уверенный шаг в пустоту. Снова подальше. Тэхён скользит взглядом по ее спине, по фигуре, по подолу платья, что волочится за ней, следуя так же, как слабак Тэхён весь вечер, пока она комплименты от мужиков получала и вокруг Чонгука кружила, словно мамаша со слюнявчиком. Приятная блестящая ткань тянется за ней, а Тэхён словно избалованный и раненый мальчишка, отчаянно требующий внимания, делает абсолютно глупый поступок. Наступает носком ботинка, придавливая ткань к полу. Треск остановил её, пригвоздив на месте. Придерживая платье пальцами, боязливо опуская глаза на оголенное бедро, следя за надрывом к туфле, плывёт взглядом дальше. Тем самым, полным злобного отчаяния, на причину вселенских проблем. Улыбается, пожав плечами, убирая ногу с надорванной ткани. — Прости. Она сломалась. Проиграла в поединке и захлебнулась в тэхёновой желчи. Пошла прочь уверенным шагом, держа в руке дурацкий бокал. Он добил ее истерзанное тело, а коршуны вонзали в нее свой интерес, провожая взглядом. — Вот же мерзавец, — гневно рассекает одинокое пространство туалета, отталкиваясь тяжелым шепотом от стен, — Какая же ты мразь, Тэхён… Она ставит бокал на край раковины, гоняя по легким адреналин, впитывая его глубже в собственные сосуды. Откровение с самой собой не приносит приятной расслабленности. Оно служит лишь катализатором обоюдной ненависти. Той самой точкой в дружеских отношениях. Джи обошла кабинки, убедившись в своём спасительном одиночестве, уперлась ладонями в края раковины и позволила себе расклеиться, опустив голову, набирая обороты надрывного дыхания. — Так ты хочешь, да? — отчаянно надрывается, насилуя свои легкие, — Такой ты меня хочешь видеть? Ее уютное уединение длилось недолго. Она распахнула глаза, как только в помещении более ощутимо заиграла музыка из зала, а потом дверь запирается на щеколду и появившаяся фигура четко бьёт по боковому зрению, заставляя принимать усилие сбавить обороты чертового дыхания. Не посмотрит. Не дождешься. Будет ковырять раковину пустым напряженным взглядом, пока ты медленно приближаешься к ней. Она на уровне инстинктов знает, что ухмылка не покидает его лица. Знает, что он пришёл допинать её ментальный труп. Знает и готова к очередной схватке. Так просто ты не получишь злорадства, придется попотеть, Ким Техён. Он останавливается сзади, в своей царской манере и бестактной позе, наклоняет голову в бок, устремляя весь интерес в зеркальное отражение. Там она, обнажена и беззащитна. Тэхён пополз сальным взглядом по ее спине, очевидно выстраивая в эмоциях удовлетворение, смотрит дальше, наклонившись к оголённому бедру, где трепыхались нитки и видны очевидные надрывы. Её гордость в том же положении. — Знаешь, — подаёт голос, от которого у Джи удавка затягивается крепче, — Тебе так больше идёт, похожа на то определение, что тебе подходит. Джи Су сморгнула первую каплю, словно он полоснул, но не сильно глубоко, и эта самая капля томилась на ошмётках души. Прицеливается. Готов наносить более ощутимый урон. — Мне вот интересно, — выпускает последующую издевательскую стрелу, — Почему ты не побежала к Чонгуку? Ты наверное так ждала, что твой принц закружит тебя в танце, —глаза парня театрально забегали по сторонам, а плечи встрепенулись в досадном выдохе, — А по итогу стоишь здесь, в лохмотьях, и скулишь в одиночестве. Вторая скатилась к переносице, обжигая холодный кончик приятной теплой болью. Чистой и прозрачной, словно хрусталь. Тэхён цокнул в воздух, всё еще устраивая первосортное шоу для своего измученного зрителя, нахмурил брови, выставив палец к губе, задумчиво моргая, — Кста-а-а-ти, кажется, я видел, как Чонгук лапает какую-то красотку на диванчике, — упирается взглядом в неё, через зеркало, бросая очередную усмешку, — Тебе следует поторопиться, пока он не трахнул ее на глазах у всех, Кан ДжЕК Су. Она вынужденно ползёт убитым взглядом по зеркалу воспалёнными глазами, глядя на мечту миллионов через отражение. Его чистый образ разлетается на осколки, выявляя на поверхность всю свою смердящую гниль. Смотрит уверенно, выпуская очередную отравленную стрелу. Джи хватает воздух губами, оглушено разглядывая парня, вызывая в нём неясное мгновенное напряжение. В этом взгляде вся собранная ненависть из каждого уголка её шаткой души. Вся леденящая усталость, передающаяся Тэхёну словно инфекция. В последующую секунду она хватает бокал, уверенно и без сожаления выплёскивает содержимое в ехидное лицо, покрывая его приторной сладостью. Реакция Тэхёна не заставляет себя ждать. Он оскорбленно и нагло выдирает бокал из ее руки, швыряя прямо на пол, заставляя разлететься так же, как и её терпение. Она облокачивается ладонями о столешницу раковины, довольно наблюдая, как он ломается тоже. Скручивается под гнётом собственных эмоций, купаясь в унизительном поступке. — Ты ахуела? — с подозрительным спокойствием выдыхает Тэхён, ошеломленно вытирая лицо ладонью. Джи медленно мотает головой, смерив его высокомерием. Очевидным и колким. — Удивительно, — Джи делает паузу, разглядывая его лицо достаточно внимательно, делает смешок, толкая Тэхёна в лапы бетонной неожиданности и та его однозначно раздавит, — Всё это время считала, что ты больной ублюдок, который делает всё это потому, что скучно живется, а потом поняла, — Джи видит, как он захлопывается. Пытается соответствовать выигрышному положению, отфутболивая ей обратно всё ее высокомерное выражение, — Ты же течёшь по мне. Тэхёновы защитные механизмы дают сбой, он всё еще хватается за шанс, выпустив смешок в сторону. Ее слова, как отбойный молот, разлетаются в пространстве пульсирующей головы. — Да-а-а, — Джи наклоняется чуть вперед, игнорируя его ухмылку, смотря вглубь и видя там всю очевидную правду, — Хочешь то, что тебе не принадлежит, хочешь, но не можешь поступить с Чонгуком так, втайне завидуя ему и пуская слюни на меня. Тэхён не отводит глаз. Смотрит, забывая о своей самозащите, которую прямо сейчас умело топчат, не оставляя Тэхёну шанса поиграть в плохого парня. Она ставила его на колени своим видом и даже не осознавала, что там у себя внутри он уже ползает, ломаясь от душащей боли. — Ты же всего лишь неудачник, которому повезло в жизни единожды и тебя подобрали с улицы, как щенка, потому что пожалели, — она пробивает грудную клетку своим тонким мягким голосом, — Как ты смеешь думать, что можешь соперничать с таким, как Чонгук? Тэхён больше не улыбается, глядя в ее лицо, едва заставляя веки работать, потому что глаза режет от сухости. Внутри вместо исключительной боли мутирует чистейший гнев, просыпаясь следом за ее уверенным голосом. Натуральные страдания толкают к пониманию — карма настигла тебя, Ким Тэхён. — Ты просто жалкий, завистливый, высокомерный… Ее шёпот выломал ребра, выдирая с корнем все внутренности. Тэхён еще держится, смотря на рот, что это произносит. Так же, как он это делал, с той же самой эмоцией, с теми же глазами. Тэхён изводит грудную клетку, отчаянно стоя на месте в тревожном порыве, его собственная душа убегала, оставляя место для такой заманчивой злости. — …который постыдно надрачивает втихомолочку в своей одинокой комнатушке, мечтая быть на месте Чонгука… Выпотрошила, намотав на собственную руку все его жизненно важные ресурсы. Словно кишки. Без сожаления растоптала на месте, вонзив в него тысячу таких же стрел. Его слепая ярость врезалась в девичье горло, ощутимо сжав и дернув слегка к себе. Она мгновенно напрягалась, схватив его за кисть и без единого намека на страх, продолжала изувечивать и кромсать юношу своей неприкрытой надменностью. На, жри, Тэхён! И он послушно жрёт. Чтобы прямо сейчас сойтись убийственными импульсами, что смешиваются внутри с чем-то еще. Выразительным и очаровательным. Такая красивая. Такая бойкая и храбрая, а шея тонкая и мягкая, словно атласная дороговизна, которую так хочется сломать. Тэхёна трясёт так, что ей передаётся весь его озноб. Плотные пальцы почти окольцевали изящную шею, под пальцами бьётся её бешеный ритм. Он сжимает еще, чтобы услышать хриплый стон. Всхлип, что обрушит все барьеры, держащиеся на соплях. — Ненавижу, — одними губами прямо ей в лицо, в давящие сантиметры между ними. Трещит по швам, чувствуя приятный трепет, спазмом выкручивающий низ живота. Ее губы опять дрожат, как тогда в комнате. Пытаются захватить воздух, пуская его по венам. Сладкий вкус. Чистейшая наркота. Сошел с ума от возгласов миниатюрного тела, послушно дернувшегося за рукой, чтобы ворваться в грязный рот и смешать ее слюну со своей. Вырвать из неё эти мерзкие слова, вытолкать языком, который она послушно впустила. Прижать ее к столешнице своим телом и почувствовать плотный жар, сжигающий до тла. Ноги подкосились от одного единственного понимания. От ответности. От злобного развязного вытрахивания собственного рта. Насилует его губы, заталкивая скользкий язык в глотку. Наверное, чтобы он подавился. И делает это так, как делают те, к кому он ее приравнивал. Пошло, пронзительно. До тяжелых вздохов, которые затягивали рану в груди. Тэхён выпустил шокированный выдох ей в рот, утопая в приторности, которую она собрала с его собственной кожи. Дикость, с которой он искусывал ее рот, с необъятным голодом переползла к скуле, шее, ко всему, до чего мог дотянуться. Мало. Катастрофически мало. Задыхался, слушая ее, почти стонущую, почти падающую на столешницу. Наклонился в уничтожающем порыве, съехав щекой к ключице, по-хозяйски сминая под ягодицами, рванул миниатюрное тело наверх, усаживая, разводя колени, вклиниваясь, чтобы… Чтобы прижаться так сильно, задирая блядское платье, держась на грани безумия, чтобы не разорвать его на ней. Бежать по бедрам, жадно, чувствуя, как её тонкие пальцы зарываются в копну собственных волос и одарить ее влажную измученную шею своей страстью. А потом услышать стон. Просящий. Разрешающий. Тэхён вылизывает ее, уверенный, что сдох наконец и попал в рай. Она мучительно выстанывает, разливая своим голосом назойливое требовательное чувство внизу живота. Освободи. Возьми. Это твоё. У него почти едет крыша и смазывается зрение. Он задыхается ею, опуская глаза к руке, которая нетерпеливо мельтешит между ней и ним. Пальцы, непослушные и влажные, хватаются за собственный ремень. Он не может поверить в то, что она помогает выдрать ебучие петли. Впускает в себя. Готовая пустить. Надо в нее прямо сейчас. Здесь, в туалете, потому что иначе он кончится. Скрючится в бессилии и сдохнет. Плотоядное желание врезается в ее лицо из глубины его потемневших глаз, а следом новая порция разрушительного и опошленного поцелуя, в котором нет места воздуху. Раскалённая выдержка и зудящее желание продолжают изводить обоих до потери разума. Бери, Тэхён. Бери. Она искусывала губы, прижималась ближе, напрягалась, словно струна, чувствуя, как прикасается к ней Тэхён. Прикасается первый раз. По настоящему. Чтобы убедить себя, что здесь насилуется только гордость молодого человека. Она насквозь залила нижнее бельё, бессовестно оставляя приятное подтверждение на его фалангах, что остервенело начали дергать ремень, чтобы попробовать сладость её тела. Джи замерла на пуговице его брюк, открыв глаза в пространство, пока чужой язык полз по плечам к ключице, уродуя кожу ожогами. Остекленела, слушая отголоски песни. Той самой, что сейчас ощутимо рванула плотный ком к горлу, ощущая тошноту к себе. «Эйфория» Чонгука выломала все кости разом так, что она обмякла продолжая таять в руках Тэхёна. Он срывался ей у ухо отсутствием терпения, очень громко, хватая её вяло отвечающие губы. Ее глаза продолжали смотреть в пустоту, размывая образ перед собой. — Я путешествую через леса снов Джи повернулась, глянув на парня, напевающего самые прекрасные слова в этой вселенной и продолжала улыбаться ярче солнца. Ярче звезд, загорающихся на темном небесном полотне морозного неба. Тэхён отрывается от нее против воли, замирая в растерянности, изнывая от нехватки воздуха. Она отчетливо чувствует запах бананового молока рецепторами, фокусируя безликий взор на лице юноши, в котором проглядывался четкий вопрос. — И иду напрямую туда, где ярче светит солнце. Возьми меня за руки сейчас. Холодные пальцы, покоившиеся на груди Чонгука, сжались в его руке. Девушка улыбчиво повернулась снова, вглядываясь в его лицо. Он перекатился набок, нависнув над ней, упираясь локтем в лёд. — Ты — причина моей эйфории. Пропел так тихо, заслоняя собой вид стеклянного потолка. Обдал холодное лицо приятным жарким теплом с запахом бананового молока, которым он подкреплялся во время отдыха. — Джи? — задыхается Тэхён, глядя в оцепенение нахмурившись. — Любимая? — хриплым сонным голосом нарушил личную идиллию Джи Су.