Collaboration

Пальцы ухватились за конец электронного градусника, вытягивая из губ. Тэхён лежал, натянув одеяло по самый подбородок, держа его за края как самый безобидный и милый человек на планете, заинтересованно метал острые взгляды от лица девушки на прибор, в который она смотрела. —Ну, что там? — выдыхает парень, панически вглядываясь в лицо, ища контакт с глазами, которые на секунду поднялись на него и опустились обратно. —Ну всё, — слова будто выносят вердикт, рука опускается на колени, — Ты умираешь. —Так плохо всё? —произносит хриплый осипший, потерявший всякую надежду голос. Брови парня хмурятся, его тело делает попытку присесть у изголовья. Джи не менялась в лице, глядя на него из-под полуопущенных век и выглядела как человек, которых хочет ему треснуть, но держится в попытке сохранить самоконтроль. Молодой человек выхватил из ее руки градусник, вглядываясь в мелкое табло с таким волнующим видом, что полотенце начало съезжать с его лба, которое он поймал, припечатывая на месте другой рукой. Приняв действительность, он иронично расслабил мимику, глядя на неизменно раздраженное лицо подруги. —36 и 8? —Да, блять! 36 и 8! — Джи несдержанно пихнула вздрогнувшего парня, перевалившегося на другую сторону, подальше от её взрывной эмоции, — А на концерте было все 40! Идиота кусок! —Чего ты на меня орёшь?! Я болею вообще-то! —Да! Тупостью! — Она замахнулась, заехав ему полотенцем, лежащим в другой руке, не глядя, куда оно прилетит, —Ты должен был как минимум сообщить Намджуну или Седжину о своем плохом самочувствии! — Джи саданула возмущенному парню полотенцем, сдернув одеяло, которым он прикрывался, — Ты хоть знаешь, как мы все перешугались?! Ты в курсе, что Ши Хёк и Дживон обрывают телефон Намджуна, Седжина все эти два дня и требуют после прибытия в Сеул нестись в агентство?! А что творится в интернете после того, как я прикрывала твою задницу?! Меня даже шестидесятилетняя консьержка на входе узнала! Возмущенные вопли разразились в помещении. Тэхён переполз на вторую сторону двуспальной кровати и подставлял руку, укрываясь от последующих ударов уже вставшей на ноги девицы. Решительность, с которой она хлестала, даже подзадорила виновника. Ведь её ноздри так забавно раздувались, и это было заметно по натягиваемой ткани лицевой маски в такт своему дыханию, а вытаращенные глаза казались двумя блюдцами на её миловидном, искаженном злостью лице, которое он не видел, но образ сам дорисовывался в сознании. Она закусила нижнюю губу, пока избивала негодника и вкладывала всю свою горечь, обиду и раздражение в жест. Девушка была уверена, что взбучка не помешает этому жертвенному сорванцу, готовому умереть на сцене ради любви, прихоти и самолюбия других людей. Её дикие переживания, пульсирующе скакали в груди и будили в ней паническую атаку еще на концерте, сейчас они сменились на неконтролируемую досадную тяжесть, которая отбивается полотенцем об его согнутый локоть. —Что я по-твоему должен был сделать?! Выйти и сказать, извините, у меня сопли?! — выкрикивал парень между секундами, где она успевала замахнуться. —Щас я тебе устрою сопли! Рука замахнулась в очередном порыве, Тэхён приготовился принять удар, прикрывая голову рукой и уже зажмуривая глаза. —Что за шум у вас тут? Позитивная и улыбчивая интонация отвлекла бранящуюся парочку на входную дверь, куда входит всегда довольный и радужный Чимин, держащий телефон и снимающий свою сияющую улыбку. Ну просто ангел во плоти. Объектив фронтальной камеры направился с его лица на застывшую на месте Джи Су с невнятным и удивленным посылом на лице. Она выглядела достаточно милой с этим причудливым пучком на голове, маской, натянутой по самые глаза и в голубенькой пижамке, что и у Тэхёна, которую, между прочим, тот подарил ей в знак дружбы, и она гордо сидела в идеальной посадке на стройном теле. —Чимин, тут…— девушка слегка запнулась на слове, когда он подошел ближе, бестактно потрепал ее за собранный на голове пучок. С нажимом, будто это кнопка или забавный круглый нос клоуна. Джи отмерла, часто заморгав, смотря на себя через камеру. Глаза блеснули на парня. — Тут карантинная зона, вернись в свой номер. —Арми очень волновались за Тэхёна и попросили показать его, — Чимин наклонился к лежащему, избитому пару минут назад полотенцем парню, втискивая его в пространство своего экрана. Тэ улыбчиво помахал пальцами, приподняв голову, — Пришлось выполнять просьбу, давай, помаши арми, Джиии, ты теперь тоже BTS. —Здравствуйте, я — BTS, —Джи подыграла белобрысому весельчаку, наклоняясь к камере, помахав ладонью. Чимин, посмеиваясь, глянул на замявшегося Тэ, закидывая в излюбленной привычке руку на плечо девушки. Джи смущённо прикрыла ладонью лицо, отворачиваясь, хоть и была в медицинской маске, —Нашёл, где трансляцию вести. —Ой, перестань, зануда, —хихикает, сгребая ее в охапку одной рукой, —Ты теперь местная знаменитость, ещё теперь и наш личный доктор. Ребята, это Джи Су, как думаете, стоит ей претендовать на авторские права Inner Child? —Эээ-э, какие авторские права? Она пока научилась только орать, а не петь, обойдётся! Джи перевела злобный взгляд в сторону, —Чё сказал? —Джи, тут пишут, чтоб ты не обижала Тэхёна, а лучше выполняла его прихоти, ведь он дал возможность тебе выступить. Чимин всё так же улыбчиво смотрел в камеру, хотя рука опустилась, снимая его снизу вверх, а глаза казались сосредоточенными лишь на том, что происходит на экране. —Поняла? — Тэ подпёр голову рукой, вкладывая в мимику максимум насмешливости, и вытянул одну ногу, —Давай, разомни ноги своему спасителю. Пока хозяин телефона занял всё пространство экрана своим лицом и откровенно ржал, кидая взгляды на замахивающуюся девушку, в пространстве слышались наигранные стоны Тэхёна и шлепки полотенцем. В двери показался Джин, которого конечно же начал снимать Чимин. Взрослый мужик, которому почти тридцатник в своей неизменной пижамке в цветочек, с печеньем в губах и такими же улыбчивыми глазами, как у Чимина. —Я слышал, Джи ноги массирует, я пришёл посмотреть. Чимин откровенно закатился, откидывая голову. Из-за спины подрагивающего плечами Сокджина вынырнула голова Чонгука. У него было такое озадаченное, заинтересованное лицо. Парень вытягивает шею и заглядывает в номер, смотря на детскую потасовку. Джи замерла, задерживая взгляд на нём и проморгала тот момент, где ей прилетает подушкой по голове. Сильно. Так, что подогнулись ноги, и она упала на колени, сталкиваясь ладонями с полом. Ощущение, что некто поставил на паузу, запечатлев неловкий момент. Лицо Джи, застывшее в убийственной эмоции и глаза, смотрящие в пол. Растерянный Тэхён, оцепеневший с подушкой в руках. Повисшая тишина, в которой все смотрели на неё. Джин с застывшей печенюхой у рта, Чонгук в этот момент обходивший Джина и не завершивший своё действие, Чимин, чьим подбородком довольствовались тысячи арми на трансляции, потому что он сразу опустил телефон. —Джи-Джи, тебе больно? Я перестарался? — Его глаза были испуганно вытаращены на девушку, приспускающую в этот момент маску и будто подвисшую в реальности от шока. —Ким Тэхён, —лицо поворачивается к виновнику, губы выдавливают злые слова, — Ты щас пожалеешь, что тебе полегчало. Пока Джи отвешивала качественных тумаков и заваливала на кровать прикрывающегося руками и громко хохотавшего Тэхёна, Чимин опустил лицо в свой телефон, где показался силуэт подошедшего Чонгука, но смотрящего, по всей видимости, в сторону Джи и Тэхёна, — Как видите, Ви намного лучше. —Эй, амазонка, а он тебя не заразит, или у вас обмен не только песнями, но и бактериями? Запыхавшаяся Джи повернулась к Джину, основательно закатав Тэхёна в одеяло, —Тоже захотел умереть? —О нет, я в ваших брачных играх не участвую. Особенность Джина — появляться из воздуха и растворяться в нём так же быстро, как и появился. Он побрел в сторону своего номера, прикрывая дверь за собой. Чимин стоял посреди комнаты, глядя в экран, какое-то время отсутствуя в реальности, видимо читал комментарии. Чонгук присел на край кровати, подтягивая пальцы к запястью Тэхёна, и посмотрел на него с такой теплотой и неподдельной заботой, что Джи даже могла прочувствовать укол зависти. —Тебе лучше? Улыбчивое настроение и мягкий тон подкосили её. Он нередко был таким с Тэхеном, но практически никогда с ней. Она всё никак не могла понять этого человека. Он мог быть холодным и неприступным камнем и в тоже время душой компании, чей смех был таким же приятным, как пение. Этот голос. Голос, который спас ее от неминуемой гибели и масштабного позора, который преследовал бы ее всю оставшуюся жизнь. Джи хотела бы поблагодарить его, если бы выдалась возможность и знала, что непременно сделает это, как только они смогут хотя бы на минуту остаться наедине. Она перебралась к изголовью, оставив попытки скрутить болеющего, спустив одну ногу на пол, и наблюдала милую картину, где Чонгук притягивает обессиленного, но довольного Тэхёна и ерошит волосы на его голове, где от уложенной прически ничего не осталось. —Если бы не Джи, — парень остается в положении, где голова и лопатки расслабленно упираются в грудь Чонгука и переводит на неё восхищенный взгляд, — Валялся бы сейчас в больнице. —Да, вместо этого валяться в больнице, похоже, буду я, — Джи тупит взгляд на полотенце, скомканное в руках, — Из кабинета Ши Хёка живой точно не выйду. —Куколка, ты преувеличиваешь, Ши Хёк не такой уж страшный дядька, каким он тебе показался, да и в эфире Хосока я вчера видел, просили рассказать о тебе. —И что он сказал? Чимин откладывает телефон и заваливается на свободную сторону кровати, своими действиями сообщая, что эфир окончен, пока Джи пялилась на потрепанного взбучкой и болезнью Тэхена. —Что ты не любишь массировать ноги, —с улыбкой тянет к ней руку, в попытке установить тактильный контакт с ее головой, который Джи пресекла, отклонившись. —Ха. Ха. Ха. Очень смешно, умник. —Он сказал, что твой выход — часть концертной программы, а болезнь Тэ — стечение обстоятельств. Упомянул, что мы все вместе ставили хореографию для концерта, и что ты очень стараешься, каждый раз выкладываешься на полную. Джи обратила внимание на Чонгука, который говорил с ней первый раз напрямую после концерта. Она не обижалась. Ведь все эти несколько дней она проводила время рядом с Тэхеном, и все были заняты лишь переживаниями о его здоровье. Джи Су следила за тем, чтоб он принимал лекарства, буквально кормила с ложечки и не имела возможности смотреть трансляции или долго сидеть в соцсетях и читать новости. Вести ей приносили парни, по очереди захаживающие в номер Тэхёна, взволнованные его самочувствием. Она очень устала, проводя почти все своё время у койки Тэ, а когда выдавалась свободная минутка на сон или душ, она хваталась за любую возможность. В такие моменты ее заменял Чонгук или приходящий частный доктор, которому было запрещено распространяться о здоровье или местонахождении Тэхена и остальных мемберов в острый период его болезни. Чон заходил, садился рядом со спящим, а Джи поднималась и уходила, рассказывая в коридоре взволнованным парням, что лучше посетить его, когда спадёт температура. Свои переживания они прятали под маской спокойствия и позитивными шутками, избегая разговоров о том, что бессознательного Тэхёна выносили через чёрный ход. Джи плакала тогда, идя следом за кучей людей, потирая глаза рукавом, не волнуясь даже о том, что будет с ней. Через день в сеть слилось видео падения Тэхена за сценой и догадки о его замене были развеяны внимательными пользователями соцсетей. Джи была удовлетворена, что ее выходка была обделена вниманием, ведь все были заняты переживанием о состоянии заболевшего. Все, кроме Ши Хёка, который ждал приезда Джи в Сеул. Плевать. Даже если уволит или вырежет из первого же клипа. Плевать, если запретит дебютировать с ними, ссылаясь на своевольное поведение, или обвешает штрафами. Она все равно будет думать, что поступила правильно. Джи не знала дружбы в SM, но отдала должное этому достаточно редкому явлению. Джин прозвал ее тэхёновой мамочкой, а Чимин личным доктором. Даже шутил, что хотел заболеть, чтоб куколка также дежурила около его кровати. —Так, давайте, выметайтесь. Мистеру «я готов умереть на сцене» надо отдохнуть, —Джи начала подниматься на ноги, расправляя одеяло, — А ты, чтоб через час выпил лекарство. Доктор приедет к тебе с визитом завтра, я зайду к тебе утром. —Может останетесь, ребят? Тэхён переползал под откинутое одеяло, поглядывая украдкой на Джи, Чонгука и Чимина. —Да, болезнь окончательно тебя потрепала. —девушка взмахнула руками, указывая на обширность вопроса, — А где я буду спать? На полу что ли, на Чонгуке? Чимине? Джи пожалела, что сказала это не подумав, потому что ухмылочка Чимина была совершенно не многозначной, а игры бровями заставили проехаться глазами в бок. Чонгук так странно посмотрел на неё в этот момент. Так заинтересованно, как будто представил то, что она сказала, но не в шуточной форме, а в самой натуральной. А Тэ натужно завыл в подушку от нежелания оставаться одному. —Тэхён, ты можешь всех нас заразить, не будь ребёнком, умоляю, — Джи приоткрыла дверь, —Парни, прошу на выход. Чимин выходил первым, притормаживая у выхода, —Куколка… Джи придерживая дверь, слегка склонила голову и с язвительным видом бестактно перебила парня, — Чимин, хватит на сегодня куколок. Дуй в номер, и нет, я не приду к тебе на твою большую кровать. Будешь доставать, пожалуюсь Намджуну. Чимин улыбчиво глянул через плечо на Чонгука, чмокнул воздух в ее стороне и выплыл из помещения в приподнятом настроении. Джи вышла следом, прислоняя пальцы к переносице и закрывая глаза от усталости, тяжело вздохнула, ковыляя по пустынному коридору. Девушка остановилась напротив входа а свой номер, прислоняя пальцы к кодовому замку, готовясь набрать код. —Кого бы ты выбрала? Палец застыл на двойке. Джи вытаращила глаза, избавляясь от тени усталости, покоившейся в груди. Она не хотела выдавать свою эмоцию подскочившего волнения и не повернулась к обладателю голоса. Лишь выдавила удивленное «что», слегка повернув голову. —На мне или на Чимине? Он наклонился и прошептал это около уха, вызывая шквал мурашек и ощутимого грохота давления в ушах. —Ты шёл за мной, чтоб задать этот вопрос? Ее голос казался спокойным и ровным, и она благодарила ситуацию за то, что ее мучительным выражением довольствовалась только дверная гладь. Его низкий тембр забирался под кожу и буквально бередил каждую клеточку тела, покрывая светлую мягкую кожу рябью. Кажется, он чуть слышно фыркнул. Раздался писк разблокированной двери, девушка хотела поскорее покинуть место уединения с ним, забив на желание поблагодарить его. Она чувствовала, что ей тесно в темном широком и пустом коридоре и желала поскорее избавиться от приступа нервозности, ведь стресса в последние дни эй было и без него предостаточно. —Я шел, чтобы сказать, что ты молодец. Девушка притормозила, сжав пальцами ручку, —Так почему не говоришь? —Потому что ты на меня не смотришь. Джи тяжко выдыхает, нажав на ручку двери, и заходит во мрак своего просторного номера с горевшей прикроватной лампой, дающей тусклое освещение, оставив дверь открытой в немом приглашении. Он заходит, прикрывая дверь, глядя на ее спину. Она стоит, опустив голову, по всей видимости обдумывая что-то. Гнетущая атмосфера витала вокруг ее опущенных плеч. Ее тело твердило о зудящей усталости, а пальцы, сжатые в кулак, о мятежных искрах, витающих в ее душе, где равновесие нарушилось и эмоциональный фон колебался из стороны в сторону. —Слушай, — она резко поворачивается, поставив решительность Чонгука на колени, —За что ты меня так ненавидишь? Его брови съезжаются вместе, придав непонимающему взгляду недоброе удивление. Его взгляд мечется по ее расслабленному лицу, выискивая причину такого вопроса, —Ненавижу? Что за чушь? —Других мыслей и не возникнет, учитывая твоё отношение ко мне. Интонация не нравилась Чонгуку. Слишком безжизненная. Слишком отстранённая и искренняя. Чонгук понимает, что она верит в то, что говорит. —А как я должен относиться, когда ты трёшься сначала около Чимина, следом сосешься со мной, а потом в твоей голове что-то перещёлкивает и ты снова благородная, безупречная монашка, чей долг сохранять благодетель рядом с ангелочком Чимином. Джи горько выдыхает в сторону, — Опять началось, да? Мы это проходили уже, не интересно. Понятно? Чонгук опускает недовольные глаза, раздражаясь ее отстранённостью, и перекатывает желваки, — Можешь не отвечать на вопрос, всё ясно, — глаза блеснули на неё недобрым огнём. С вызовом, — Он хотя бы знает, что ты вылизывала мой рот трижды? Джи размыкает губы, вглядываясь в него, обессиленная и подавленная, ищет причины сказанного в его глазах. И молчит. Всё это время переваривая сказанное. Напряжённо вглядывается в стеклянные глаза, пытаясь хоть как-то оправдать человека напротив, хотя по виду, он этого не хочет и не ждёт. —Он никогда не узнает, ясно тебе? И не смей больше поднимать эту тему. Чонгук закусывает губу, раздраженно оттягивает щеку языком и кивает сам себе, пробежавшись глазами по комнате, пытаясь унять подскочившее к кадыку недовольство. —Вон оно что, — улыбчивая агрессия пронзила её насквозь, — Перепало всё-таки Чимину, а может быть даже и не только ему. Вокруг Тэхёна так и порхаешь. Сама себе не омерзительна? Он выбил остатки воздуха из ее лёгких своими словами. Выдержка треснула по швам. Она медленно смахивает оцепенение с ресниц и не понимает до конца своих следующих действий. Стоит, глазеет на него и не верит ушам. Они же вместе практически спали у кровати Тэхёна. Они ели через раз и сопереживали друг другу. Это ведь было в его глазах, когда он смотрел на неё тогда. И этого совершенно нет сейчас. Мертвую тишину нарушил ее едва слышный выдох. —Пошел вон. Чонгук не двигается. Его слегка натянутая едкая улыбка красовалась на лице в издевательской манере. Секунды шли, а они не двигались. Рассматривали друг друга с абсолютно разными эмоциями. К черту всё. К черту тебя. К черту всё это. К чер-ту. —Убирайся отсюда! — она делает несдержанные, злые шаги навстречу, преодолевая расстояние между ними, и толкает его в грудь, — Что ты нахер знаешь?! —еще один, более ощутимый, более сознательный толчок, — Что за ёбаный бред ты несёшь сейчас?! Чонгук ударяется лопатками о дверь, слегка отклоняясь назад от неожиданности. —Именно сейчас тебе, блять, надо нести эту херню, да?! Когда Тэхёну паршиво! Когда я в подвешенном состоянии! Когда мы оба не смыкали глаз несколько дней, толком не евшие, вымотанные, уставшие, потасканные, обессиленные! —каждое слово вбивалось в грудь тяжелыми ладонями, подобно отбойному молотку, ее несло, она даже не делала паузы, — Когда я, блять, боюсь любого звонка, исходящего из телефона Намджуна! Когда мой отец, посмотрев телевизор, обрывает мне телефон, а я не могу поговорить с ним! Не могу! Потому что не знаю, что сказать! Просто не знаю! Приперся сюда, чтоб эту хуету нести и ещё сильнее растоптать меня?! Кончаешь от этого, да?! Ну давай, скажи, как тебе приятно наблюдать за моими страданиями! Выдумывать всё это и наслаждаться моими унижениями, да?! Скажи это! Она все не замолкала. Истошные горькие вопли вбивались в его тело вместе с ладонями. Девушка пихала его, всхлипывала, повышая ломкий голос с каждым словом, подпрыгивала, стремясь вытолкнуть его сквозь деревянную преграду, об которую он бился спиной от каждого толчка. Он ухватил ее за запястья, прерывая истеричные попытки. Она дёргалась, выкручивала руки и хныкала. —Отпусти! Увидеть то, как она корчится в страданиях, было невыносимым для него зрелищем. Бьется, кряхтит, отталкивается в обратную от него сторону, но не может, потому что он держит. Сковывает оба запястья пальцами и чувствует себя последним дерьмом. В мозгу кричала лишь одна мерзкая догадка. Он добил ее. Усталость, томившаяся в ее теле быстро набирала обороты, и она гасла так же быстро, как искры, летящие в морозное небо. —Пусти, — испускает горький шепот, опускает голову. Ее лицо заблестело серебряной влагой. Его душа надрывно завыла. Нет, нет, нет. Только не плачь. Он дёрнул ее на себя, сгребая руками. Обнимает так сильно, что слышит, как тяжело она дышит. Она брыкается и горько всхлипывает, разбивая мысли Чонгука на мелкие осколки. Он мужественно терпит ее истеричные всхлипы и волнообразные движения в попытке стать дальше от него. Закрыться и больше никогда… никогда … —Прости. Он шепчет. Она не слышит. Комкает его чёрную пижаму на груди, упираясь лбом в плечо. Прячет мокрое лицо, не сдаваясь железной хватке. А он все повторяет. —Прости меня, — основательно зажимает руками, ослабляя последние попытки, — Слышишь? Ее надрывные стоны превратились в тихое рыдание, которое убивало в Чонгуке уважение к себе. Он кладет ладонь ей на волосы, мягко проводя по шёлку, собранному на голове и смотрит вглубь комнаты, желая дать себе по морде. Сильно, с оттяжечкой. Чтоб звёзды из глаз. —Прости, — шепчет в макушку грустный голос, —Я такой идиот. Его неподдельный задушевный и печальный тон, уговорил разомкнуть дрожащие пальцы и съехать по ткани, ухватываясь за неё в районе спины, ища поддержку в жесте. И получает ее незамедлительно, чувствуя, как руки сжали ее сильнее, как самую важную ценность в этой комнате. Руки, теплые, сильные и уверенные, крадутся по ее плечам, останавливаясь на шее. Пальцы приподнимают ее лицо к себе. Она жмурит свои красные глаза и чувствует невесомые мягкие прикосновения к своим векам. Совсем осторожные. Пальцы продолжают сжимать ткань его пижамы, ногти впиваются в ладони через нее, пока он сцеловывает мокрые дорожки с лица. Металл жалит свои холодом, а жар выдыхаемого воздуха заменяет ледяные ощущения на пламенную сладкую волну, прокатывающуюся от места поцелуя до самых пят. Он не спрашивает, можно ли ему покрывать щеки своими губами в молчаливом извинении и не просит разрешения припасть к ее губам. И только когда делает это, выдыхает ей в губы сладкое «прости». Это «прости» пробралось под кожу и уютно поселилось там, гася ее обиду. Она отвечает на тонкий поцелуй без вульгарности или требовательности. И он благодарит ее, обнимая, съезжая головой к плечу и осторожно придерживает в районе лопаток. Ее мокрый нос утонул в его ключице, он чувствовал, как ее еще потряхивает от шквала пережитых эмоций. Чонгук не думал ее оставлять сегодня. Он считал, что просто не имеет на это никакого права. Не думал больше требовать чего-то или говорить, то, что, скорее всего, она не услышит и не уложит в голове. Он лишь тихонько уволок ее за собой к кровати, пока она растирала мокрое лицо рукавом, и когда она устало забралась под одеяло, прилег к ней, отвернутой, еще роняющей накопившуюся боль на подушку. Чонгук не спрашивал ее ни о чем сейчас, потому что выдавить из себя хоть что-то у него просто не было сил. Лёг и обнял, чтоб больше не отпускать сегодня. Уткнулся носом в ее затылок и прикрыл глаза, подтягивая обернутое одеялом тело ближе к себе.

***

Она уснула быстро, а глаза разомкнулись только на утро. Тяжело отлеплялись друг от друга из-за отёка и засохшей на ресницах воды. Первое, что появилось в окружении стабилизированного зрения — это кусок черной ткани, обтягивающей спокойно вздымающуюся грудь. Голова чуть съехала по подушке вверх, и ее глаза нашли расслабленное лицо на соседней подушке. Она спала чуть ниже, всё еще укутанная в одеяло, лицом к нему. А он, похоже, не шевелился всю ночь, так и заснул в одном положении. Его чуть приоткрытые губы вызвали умиление. Она даже почувствовала желание прикоснуться к ним пальцами. Без нажима, в невесомой манере, пробежаться подушечками по сладким, розовым губам. Слегка поворочавшись она понимает, что всё это время тяжесть создавало не одеяло, а его рука, закинутая сверху. Обнимал всю ночь. Наверное, он чувствовал ее взгляд на себе и слегка зашевелился, причмокивая пересохшими губами, начал переворачиваться на спину, утягивая ее за собой. Она хотела остаться на месте и дать ему шанс сменить зажатую позу на более удобную, но эта рука… Рука, пробравшаяся под неё, решила всё за них обоих. Она поняла, что он не спит, только когда ощутила легкое давление руки на ее тело. Мол «оставайся в этом положении» или «я не дам тебе уйти». Она прислушивается к его спокойному ритмичному стуку в груди и слегка улыбается. Он тоже улыбается. Ещё не открыв глаза. —Решила сбежать к Тэхёну и оставить меня одного? Голос после пробуждения был слегка тихим и хрипловатым, но достаточно мягким и добродушным. Джи разглядывает свой номер, который уже наполнялся утренним светом и не верит в эту идиллию до конца. Вот так просто лежать и чувствовать тепло человека, присутствие которого давило на неё, лишая возможности адекватно мыслить. А сейчас он здесь, лежит в ее постели с закинутой на ее плечо рукой, и она совсем не хочет заканчивать этот момент. Тихо, спокойно укладывая его в памяти. —Ты ведь знаешь его, придет сюда сам, обмотанный одеялом и будет неприятно ныть. Она чувствует вибрацию от его смешка и поднимает наконец глаза, чтобы узреть его позитивные эмоции. Глаза плотно закрыты. Губы слегка приподняты. Какой же ты красивый, Чонгук… —Ну раз мы настолько хорошо знаем Тэхёна, то мне лучше убраться отсюда. Пальцы не хотят отпускать Чонгука. Слишком долго они его отталкивали. Он чувствует это и не шевелится, слегка поглаживая ее по плечу. Лежать с ним уютно и комфортно. Слушать, как он дышит и чувствовать сильные мышцы широкой груди. —Чон? —М? —Меня выгонят, да? Он распахивает глаза, перекатывая голову в ее сторону и натыкается на точащий, потрёпанный пучок волос. —Выгонят за то, что ты помогла другу, а потом не отходила от его койки, пока он болел? Его слова действительно всколыхнули надежду в ее душе. Она даже подняла глаза, вглядываясь в его радужки, для своего собственного удовлетворения в том, что он верил в то, что говорил. Он повернулся к ней, прикасаясь пальцами к щеке, прижался губами к ее лбу в нежном поцелуе, следом сместился к переносице, к щеке, к ресницам. Оставил череду коротких игривых поцелуев, от чего она засмеялась, хватаясь за его грудки. Она смеялась сейчас. Для него. Чонгука пронзило насквозь от осознания того, что все это время он делал неправильные вещи. Гнусные и обидные, и только отталкивал ее, когда она могла быть такой с ним с самого начала. Стук в дверь заставил замереть обоих и уставиться в испуге друг на друга. —Куколка, открывай! Я слышу, как ты дышишь! Джи закатила глаза, медленно прикрывая веки, произнося одними губами «Чимин». —Куколка!