Отцвела в цветах тоска твоих губ; цветы целую

***

В доме, где живут цветы, они задержались. Шэнь Цзю сказал, что солнце в бездне бывает только циановым, и здесь оно светило особенно ярко. Хотя как такого солнца над ними не было, только циановый свет, рассеянный, словно сквозь туман. У света был свой ритм жизни, и время от времени его спектр менялся между голубым и зеленым, а изредка, как оказалось, сменялась и его интенсивность. — Наступило время слепоты, — сообщил Шэнь Цзю, когда глаза Ло Бинхэ выжгло беспощадным светом. По голосу Шэнь Цзю можно было предположить, что он улыбался, будто догадывался, так может случиться, и его догадки подтвердились. Смена яркости произошла неожиданно и застала Ло Бинхэ врасплох. Они возвращались с водоема, который нашелся недалеко от дома. Шэнь Цзю привычно обвивал его за шею, Ло Бинхэ, расслабленный после совместного купания, планировал, куда направиться исследовать дальше. Они успели провести в этом месте несколько циклов сна и бодрствования, и до этого здесь все шло спокойно и размеренно. Руки Ло Бинхэ были заняты Шэнь Цзю, и во время пика яркости он успел лишь бросить мимолетный взгляд на Шэнь Цзю. Под холодным безжалостным сиянием ему показалось, что кожа Шэнь Цзю словно расписана широкими мазками кисти цветочным узором. Но он не был уверен, что не начал видеть иллюзии, или что свет не искажал восприятие. Ладони Шэнь Цзю накрыли его глаза, и прежде чем иллюзии скрылись из виду, Ло Бинхэ только слегка лизнул холодную кожу, пытаясь распробовать узоры. В бездне его демоническое чутье становилось с каждым днем сильнее, но в этот раз попытка оказалась тщетной, распробовать вкус цветов на коже ему не удалось. Просто чистая кожа с легким цветочным ароматом, которым они оба надышались и пропитались, прожив в доме, обжитом цветами. Когда Шэнь Цзю отнял руки от его лица, безудержный свет уже потух, привычная циановая дымка рассеялась, как будто и не было ее, и их снова окружала темнота. Благодаря знакомым запахам Ло Бинхэ понял, что они все в том же месте, а не куда-то переместились, и цветочный дом рядом. Он дал волю своей крови и почувствовал, как кожу печет метка. Демоническая кровь жидким огнем потекла по венам, и появилось слабое алое сияние. Но красный свет отразился от золотых дисков на их накидках, и вот уже они оба были источниками красного с проблесками золотого свечения. Света было достаточно, чтобы дойти до дома и не свернуть с пути. Не сворачивать с пути было новым искусством, которым Ло Бинхэ пришлось овладеть. Иногда им с Шэнь Цзю приходилось разделяться, Шэнь Цзю оставался медитировать в цветочном доме, к нему недавно начала возвращаться сила, хотя светлой ци в нем не осталось. А Ло Бинхэ исследовал окрестности. И в бездне то, что только что было лесом, могло за следующим поворотом обернуться каменной ловушкой или лабиринтом для разума. Но будь то высокая трава, застилающая взор или туманящие взгляд иллюзии, было кое-что, что никогда не подводило. И это была кровь, что связала его с Шэнь Цзю. Запах крови всегда выводил его к Шэнь Цзю. Однако если как сейчас они вместе возвращались в дом, то имелся и другой секрет. От чего-то Шэнь Цзю особенно полюбилось это место, и Ло Бинхэ звериным чутьем знал, что пока оно нравится Шэнь Цзю, если он вместе с ним, он сможет найти к нему дорогу. Шэнь Цзю скинул золотую накидку куда-то в розы и лег спать. Ло Бинхэ сел рядом медитировать, решив на всякий случай остаться бодрствовать. Хотя с тех пор как они поселились в циановом царстве, погасший свет был хорошей возможностью выспаться, но он не мог себе позволить быть слишком беспечным. Да и после то ли мнимых, то ли реальных нескольких лет сна в Ло Бинхэ жила настороженность к погружению в сон, особенно, когда бездна вела себя необычно. Да и если он уснет, кто разбудит Шэнь Цзю? В отличие от него Шэнь Цзю в любом месте в любое время засыпал так, словно состояние сна было его иной формой бодрствования. Он мог заснуть, прижимаясь к Ло Бинхэ пока они куда-то шли. Не раз Ло Бинхэ заставал картину, возвращаясь в дом цветов, как Шэнь Цзю дремлет, прислонившись к каменным стенам спиной, а лицом к бутонам и циановым лучам. Как цветок, прорастающий сквозь камни и тянущийся к свету. Шэнь Цзю легко засыпал во время разговора, лежа на земле, во время купания, во время чтения, от прошлых хозяев дома они нашли записи на каменных табличках. И даже во время взаимных ласк. В одно мгновение целуешь Шэнь Цзю в губы, а в следующее твой язык ласкает спящую застывшую во времени «розу», слизывая с кончиков нежных лепестков сладкую влагу. «Роза» обнимает тебя за плечи, прикрыв глаза, и сразу и не поймешь, от удовольствия или погрузилась в полуденный сон. Несколько раз Ло Бинхэ утягивало в сон Шэнь Цзю, их близость давала о себе знать. Когда это случилось первый раз, Ло Бинхэ не понял, что это сон, а не очередные проявления бездны. Вокруг было темно и пусто. И больше ничего. Во второй раз все повторилось. И в третий. От снов Шэнь Цзю создавалось более тягостное впечатление, чем от настоящей бездны. В бездне было куда пойти, было с кем. А там лишь отчаянное пустое несуществование. Веяло настолько безнадежной тоской, что когда Ло Бинхэ туда попадал, даже решив заранее, что в следующий раз будет по-другому, он всякий раз забывал о своем решении, забывал, что может влиять на реальность снов, забывал обо всем и просто смотрел во мрак. И самого Шэнь Цзю там не было, как будто он растворился в темноте. Однако Мэнмо подтвердил, что Ло Бинхэ действительно посещал сны Шэнь Цзю. Ло Бинхэ спрашивал Шэнь Цзю, о чем были те сны? Но тот лишь качал головой и загадочно улыбался. Кому только может сниться такое? Даже в темной «комнате» Ло Бинхэ светлее и уютнее. Черный бархат мягко стелется под ногами, послушно лаская шелковой шерстью голые ступни. Мрак, порожденный Ло Бинхэ, был плодом томительного желания, и его кромешное отчаяние хранило искус, болезнетворную привязанность и стремление сблизиться. Но от снов Шэнь Цзю в нос забивался запах тления, на зубах скрипела земля, а перед глазами открывался, пугающий своей бескрайностью, зеркальный коридор. Зеркало можно разбить и проснуться, но из иллюзий, которые порождали друг друга, выбраться нельзя. Как-то в бездне им уже повстречалась зеркальная комната. Но это было не зеркало. В отражении Ло Бинхэ видел себя и темный туман, окутывающий его одинокую фигуру, хотя Шэнь Цзю был в это время с ним, у него на руках. Ло Бинхэ из зеркала держал в руках незнакомый меч и протягивал ему. От меча исходила тяжелая темная могущественная аура. Если бы Ло Бинхэ был один, он, не задумываясь, взял в руки меч. Но он не был, и поэтому взял за руку Шэнь Цзю, а не меч. Шэнь Цзю не проронил ни слова, и лишь смотрел в отражение, не давая подсказки. И Ло Бинхэ продолжил завороженно смотреть в зеркало, поглаживая за руку Шэнь Цзю. Меч был красивым, и Ло Бинхэ чувствовал, что стоит потянуться к нему навстречу, и его тяжесть приятно ляжет в руку. А потом Шэнь Цзю неожиданно ударил рукой по зеркалу, несколько осколков глубоко впились ему в ладонь, заливая стекло кровью, и мираж исчез. — Звереныш, — прошипел Шэнь Цзю, — на что ты там таращился? — Я… — Ло Бинхэ запнулся, он чувствовал, что в чем-то был виноват, но не понимал в чем. — Шэнь Цзю, что ты увидел в зеркале? — Гадюку, которая впилась клыками тебе в сердце, а ты тянул к ней руки и гладил по черным чешуйкам, пропитанным кровью. Тебе разве мало меня? Жадный звереныш, у тебя только одно сердце. Ты не сможешь вскормить нас двоих. Ло Бинхэ не знал, видели ли они с Шэнь Цзю одно и то же, но с тем, кому он отдал свое сердце, в нем не было сомнений. Только томление и жажда. Он не жалея покинул зеркальную комнату. Где-то внутри Ло Бинхэ понимал, что бедственный Шэнь Цзю, с кем он соединился в бездне, это не тот Шэнь Цзю, о ком его голова полнилась темными мыслями в годы ученичества, но наваждение, родившееся в бездне. Его обретенное несчастье развеяло и темные мысли, и привнесло пышные заросли цветов в черную бархатную комнату. Однако в этой комнате теперь поселился еще и мертвый учитель. Тот прежний Шэнь Цзю холодно сжимал веер и розги. И все что Ло Бинхэ мог, броситься ему в ноги и уткнуться в колени. Мертвый Шэнь Цзю никогда с ним не разговаривал, лишь презрительно сжимал тонкие губы. И как бы Ло Бинхэ не срывал горло, он не мог до него докричаться. Перед мертвым Шэнь Цзю Ло Бинхэ был абсолютно бессилен. Правда и себя Ло Бинхэ больше не считал прежним. Тот мальчишка остался на пике Цинцзин. У того был благородный меч в руках и светлая ци в меридианах. Взгляд больших глаз и глупая вера, что если он будет стараться, то учитель обязательно его заметит. Как он мог знать, что белые цветы не цветут в красном саду? И теперь возвращаясь в бархатную комнату, Ло Бинхэ как посторонний наблюдал за мертвым учителем в ротанговом кресле, за мальчишкой с влажными глазами, стелящимся у его ног. И от их вида пробирал смех, который он не мог сдержать. Но оставив пару одних, Ло Бинхэ откидывался на черный бархат, теплый и мягкий как свежевскопанная земля, согретая солнцем, и его обвивали дикие плетистые лозы, приятно оцарапывая кожу шипами и роняя бархатные лепестки ему на лицо. И все было так правильно, по-другому быть не могло. Он ласкал лозы губами, раня язык, а те впитывали его капли крови. Ло Бинхэ принял то, что что бы он ни делал, он не сможет получить внимание учителя. Он похоронил старого себя в бархатной комнате вместе с мертвым учителем. Но теперь другое существо с именем Шэнь Цзю, которое искренне в нем нуждалось, тянулось к нему, отдавалось ему, заняло все его внимание. Забывая о себе, Ло Бинхэ заботился о нем, вскармливал своей кровью, и как никогда чувствовал себя необходимым, чувствовал, что его существование не было напрасным. Хотя иногда тоска по ушедшему прорывалась сквозь Ло Бинхэ, он замирал на месте, в прострации прижимая к себе Шэнь Цзю и гладя его по волосам. И уже Шэнь Цзю утешал его. Шэнь Цзю сказал, что прежнего Шэнь Цзю одолело увядание. Его ничего не могло спасти, только на корню срезать ломкий стебель, пораженный болезнью. — Разве ты не видел серую гниль на его коже? Не видел «ржавых» пятен, запятнавших его руки? Не слышал завывание ветра в пустых глазницах? — голос Шэнь Цзю был наполнен болью и сочувствием. Слова, брошенные ему в лицо, глубоко отпечатались в Ло Бинхэ. — Не печалься, его саженец был изначально травмирован. Он был обречен умереть. Гниль преследовала его как собака и безжалостно нападала в холодные дни. Никто не удобрял его землю, не рыхлил его почву. Не срезал больные листья. В его краю было слишком мало света. Слабый, дефектный по своей природе саженец, непоправимо испорченный. О чем тут печалиться? Лучше береги мои лепестки. И то, что Ло Бинхэ обрел, он будет беречь. Кроме его бедствия было еще кое-что, полученное Ло Бинхэ в дар от бездны. Ло Бинхэ закрыл глаза, слушая мерное дыхание Шэнь Цзю, и погрузился на более глубокий уровень медитации. За время пребывания здесь его демоническая энергия внутри тела начала трансформироваться, обретать собственную форму. Сначала он не понимал, что происходит, просто в один день почувствовал, что у темной энергии внутри есть источник, начало, откуда она вытекает, который не дает ей плескаться хаотично. Но продолжив наблюдения, он понял, что это не просто источник. У источника была форма и имя. Звезда. Его совершенствование приобрело форму звезды. Мэнмо в тот же день поздравил его с формированием темного дао. А вместе с тем связь с ядром светлой ци почти растворилась. Ло Бинхэ не знал радоваться ему или печалиться. Он хотел похвастаться своей звездой перед Шэнь Цзю, и в то же время боялся, что тому будет все равно, Ло Бинхэ никогда не мог предугадать, на что Шэнь Цзю ответит равнодушием. В тот день между ними надолго повисло молчание, и первым не выдержал Шэнь Цзю. — Звереныш, твоя безмолвная болтовня щекочет мне уши и мешает принимать солнечные ванны. Или говори или перестань так громко думать. Получив одобрение, вместо ответа Ло Бинхэ взял Шэнь Цзю за руку и приложил его ладонь к своей груди. Он попытался снять духовные ограничения, защищающие его от внешнего мира, чтобы впустить внутрь себя чужую силу. Шэнь Цзю не надо было лишних слов, чтобы понять, к чему его подталкивали, и он протянул внутрь Ло Бинхэ ростки своей силы. Сила, заново расцветающая в Шэнь Цзю, была чистой демонической. И две демонические силы нежно столкнулись друг с другом. Шэнь Цзю пощупал его звезду своей силой, и Ло Бинхэ едва не заскулил, испытав настолько яркое и необычное ощущение. Когда Шэнь Цзю отстранился и спокойно дал понять, что дальше он будет пить чай и заниматься своими делами, Ло Бинхэ и не ожидал, что Шэнь Цзю что-то скажет. Да ему и не надо было ничего слышать. Показать Шэнь Цзю свою новоявленную звезду, это все чего он хотел. Возле дома цветов им удалось найти листья, которые даже на вкус Ло Бинхэ были достаточно приятными, хотя, может, Ло Бинхэ уже приспособился. Но сами ароматные бутоны, которые наверняка были хороши, если засушить, Шэнь Цзю заваривать запретил. После чая Шэнь Цзю неожиданно вернулся к теме звезды. — Сколько лучей ты собираешься вырастить? Вопрос прозвучал так внезапно и настолько сбивал с толку, что Ло Бинхэ, пусть и целый день думающий о своей звезде, не сразу нашелся с ответом. Само рождение звезды ему казалось чем-то чудесным. Хоть и демонические голоса его уже почти не беспокоили, но лишь возможность того, что демонический хаос в голове, пусть и подавленный, может быть взят под бдительный контроль и упорядочен, его очень радовал. Когда с него слетела демоническая печать, он думал, что сходит с ума, и в будущем навсегда останется сумасшедшим. А то что звезда может трансформироваться дальше, он пока даже не задумывался. Но вопросы Шэнь Цзю часто имели какой-то скрытый смысл, и Ло Бинхэ всерьез погрузился в размышления. Он вообразил бесконечный мрак, сами собой всплыли ощущения от снов Шэнь Цзю, и поместил в центр свою звезду. И ответ пришел. — Бесконечно много, — широко улыбнулся Ло Бинхэ, ведь чтобы рассеять весь мрак, звезда должна быть очень яркой. — Хорошо, — кивнул Шэнь Цзю, и по его лицу и интонации было непонятно, нравится ему ответ или нет. Позже Ло Бинхэ узнал, что Шэнь Цзю не просто понравились его слова, но он был в полном восторге. По-своему. Едва воплотив звезду, Ло Бинхэ только начинал знакомиться с существованием темного дао. Ему было еще неведомо, что у Шэнь Цзю рядом с ним тоже зарождалось темное дао. Но сердце дао Шэнь Цзю нуждалось в опоре, ведь плетистым лозам надо было что-то обвивать. Негасимая звезда, чьи лучи насквозь прошили грудь Ло Бинхэ, ему бесспорно подходила. Во время медитации Ло Бинхэ все-таки уснул. Сон был похож на сон Шэнь Цзю, темный, липкий, отчаянный. Но Ло Бинхэ знал, что это его собственный кошмар. Он знал, что мог бы повлиять на реальность сна, мог увидеть, что захочет. Но ему не хотелось. Ведь он знал и от кого заразился сладким кошмаром. А темнота тем временем, пугающая поначалу, постепенно начала меняться. Вернее Ло Бинхэ стал острее чувствовать окружение. Темнота не была пустой. Возможно и раньше во снах Шэнь Цзю тоже что-то жило, а он просто не мог это уловить. И в темноте кто-то ждал его. Кто-то целовал его губы, обнимал и прижимался к нему. Ло Бинхэ не мог видеть, но знал, что его притягивает к себе кто-то совсем на человека не похожий. Кто-то страстно ласкал его тело. И этот кто-то не хотел показывать себя, только запечатлеть сладкое напоминание о себе, оставить намеки, бархатными лепестками накрыть его губы. Наводнить собой его сны. После сна Ло Бинхэ проснулся в объятиях Шэнь Цзю и с радостным возбуждением обнаружил, что у того между глаз проявился киноварный росчерк, напоминающий силуэт цветка. Отдаленно похожий на узоры, что он видел на его коже под слепящим циановым светом. Чтобы убедиться, что росчерк не рисунок, Ло Бинхэ провел пальцем по киновари, задевая черным ногтем нежную кожу. Киноварь осталась на месте. Тогда Ло Бинхэ лизнул цветок языком. Ему показалось, что тот сладкий. Ло Бинхэ улыбнулся, прижимаясь лбом ко лбу Шэнь Цзю, и хотя их метки не были парными, и не были связаны, но Ло Бинхэ почему-то подумалось, что в свадебные традиции священных демонов наверняка входит ритуал обмена метками. Повинуясь порыву, он провел пальцем по шипам, хозяева дома тут и там раскинули свои ветви, и кровью нарисовал себе на ладони рисунок, проявившийся на его бедствии. Узор был странным, хотя линии складывались в цветок, но у Ло Бинхэ промелькнула мысль о змее. Имела ли эта метка отношение к истинной форме его несчастья? Его несчастье было цветком со змеиным взглядом. Ло Бинхэ улыбнулся чарующей извращенной мысли. Учитель умер. В глубине души Ло Бинхэ давно это знал. Но глядя на циановый холодный свет, Ло Бинхэ казалось, что он и сам создание бездны, а жизнь на пике Цинцзин была лишь сном.

***

Саундтрек Немного Нервно — У моей любви Ordo Rosarius Equilibrio — Seduced by the Kisses of Cinnabar Sweet