Язык фей

— Драко… Он пытается понять, кто с ним говорит, но видит только тень. Струи воды ударяются о землю, падают на хрупкие сиреневые цветы, и всюду разносится аромат колокольчиков. Драко поднимает взгляд, ищет глазами… Поляна колокольчиков… и Грейнджер. Она сидит с ним рядом, так близко, как не была никогда. — Что тебе, Грейнджер? У меня был хреновый день… Ты даже не представляешь насколько. — Поцелуй меня. Драко касается ее лица. Проводит пальцем по щеке. А потом она сама устремляется к нему — и он ее целует. Ее губы сладкие. Но на языке чувствуется горечь. Хотя Драко знает из курса зельеварения, что зелье забвения не имеет вкуса. Сердце тревожно ударило — и Драко открыл глаза. Гермиона, обнаженная, стояла перед зеркалом. Там, где он ее оставил. Он только что выпил отравленный огневиски... и видел поляну, чувствовал поцелуй так, словно это было в реальности. Это всё зелье! Это оно! Драко не нравилось то, что с ним происходит. Ноги едва держали, еще немного — и он упадет. Гул и образы в голове... — Иди сюда, — Драко упал на диван. — Меня клонит в сон. Гермиона подошла и легла рядом, прижимаясь к нему. Драко обнял ее. Сердце колотилось тревожно, неправильно. Что за дрянь? Горький привкус во рту. Тяжесть. Драко распахнул глаза, боясь, что снова уснет. Гермиона зарылась руками в его волосы и потянулась за поцелуем. Что теперь скрывать? Драко поцеловал ее. Сколько у него есть минут? Секунд? Прежде чем он уснет? Значит, целовать так, словно этот поцелуй последний. Словно каждый их вздох последний. Словно завтра не наступит никогда. Чтобы каждая секунда растянулась в вечность. И он целовал. Затем коснулся носом ее шеи, чувствуя, что снова засыпает. — Я, правда, попаду к твоему отцу, если воспользуюсь камином? — услышал он. — Да, он обычно не спит по ночам. — Но у него нет палочки, не так ли? — Нет, милая. Откуда ты знаешь? Есть, но не та… Но сейчас говорить было так сложно, что эта мысль улетела несказанной. — Ты стер мои воспоминания. — Да, — ответил он. Скоро она уйдет и вернется к Вислому. — Ты так льнула ко мне в тот вечер. Я не мог не стереть память гриффиндорской заучке. А вдруг твой рыжий освоит Легилименцию? Она вернется к Уизли. А он уснет… Безоар… В комнате есть безоар. Драко распахнул глаза снова, чувствуя, как его уносит в сон. — А сон тоже ты мне подсунул? — продолжала Гермиона. — Какой сон? Сон, ну конечно. Это все зелье. Накатывает волнами, забирает и отпускает, насылает воспоминания, пока не поглотит его окончательно. — Про себя. — Нет. Я стер тебе память. А потом усыпил. И всё. А что там было? — держался Драко. — Трахались, наверное. — Нет. — А что? — Я тебя любила. — Правда? — Хотя бы сейчас она может не лгать ему? — Да. Надо встать. Я тебя любила. Надо встать… ведь она уйдет… и он никогда ей не скажет… никогда… — Наверное, я, — Драко прижал ее к груди. — Я… (тоже тебя люблю) Треск камина. Темнота. Пусто. Он все так же лежал на диване, но Гермионы рядом не было. Давно ли? Давно ли она ушла? Он должен встать. Должен встать, пока снова не провалился туда. С трудом он опустил ноги на пол. Глаза закрывались. Его затягивало. Затягивало в сон. Туда, где все случилось и ничего не произошло. Туда, где была она. Туда, где он не помнил, что она ушла. Драко застонал, вставая. Голова такая тяжелая, и ноги будто не его. Он двинулся в сторону столика. Там, в потайном ящике, должен быть безоар. Камень лежит там с тех пор, как Волдеморт стал устраивать собрания в доме. Драко сделал рывок. Комната снова расплывалась перед глазами. Я тебя любила. Драко открыл глаза. В ушах стоял звон, в боку резкая боль. На полу разбитая бутылка. Столик качается. Зелье ещё не подействовало полностью, поэтому боль вернула его в реальность. Но если он не проглотит безоар сейчас, то уснет и даже если упадет на пол и поранится о стекло, то не почувствует этого. И так будет спать до вечера, или пока его не найдут эльфы. Предметы снова начали плыть перед глазами. Драко слабеющей рукой нащупал невидимый шкафчик под столешницей. С ним не было палочки, но магия в его доме подчинялась ему. Ящик выдвинулся. Драко выудил камень и положил его в рот. Потом упал на пол, не заботясь о том, что может порезаться о стекло. Ему было слишком плохо. Постепенно в голове прояснялось. Зрение становилось четким. Взгляд выхватил среди осколков бутылки крохотный бутылек. Тот самый, в котором было зелье забвения. Значит, он вернулся в реальность. Грейнджер только что ушла, судя по тому, что его разбудил треск камина. Но на самом деле, могло пройти и больше времени. Драко уперся ладонями в пол и медленно оттолкнулся. Наконец, ему удалось приподняться и сесть. Гул в голове утих. Драко встал. Он снова мог стоять на ногах. Он не мог отпустить ее. Не так. Драко поднял пузырек, сунул его в карман брюк и вышел в дверь, чтобы догнать Гермиону в парке. Оборотни у входа встретили его странными взглядами. Один огромный, чьего имени Драко даже не знал, встал со стула, чтобы перегородить ему дорогу. Но Драко ничего не могло остановить. Он метнул на оборотня тяжелый взгляд, и тот сел снова. Выйдя в парк, он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, наслаждаясь сладким ночным воздухом. А затем ему показалось, что он увидел на дорожке между сломанных кустов роз мужскую фигуру в черном. Она направлялась к роще. Драко ускорил шаг, насколько мог в своем состоянии. Кто бы это ни был, он должен его оглушить, сделать что-то, чтобы Грейнджер смогла трансгрессировать. Фигура скрылась между деревьями, и Драко больше не видел ее. Наконец, он добрался до рощи. Свернул на поляну, готовый ко всему. Рассвет только-только занимался, и в полутьме Драко увидел… себя. Он стоял посреди поляны в своей обычной одежде: черная рубашка и черные брюки. Светлые волосы серебрились в неясном свете утра, в руке его палочка, а на безымянном пальце его слизеринский перстень. Хотя иллюзия была исключительно качественной, Драко неуловимо видел в фигуре на поляне Гермиону. Хотя разве влюбленные и супруги не становятся похожи со временем? Он вспомнил, как тренировался тут, превращаясь то в Крэбба, то в Гойла. Заклинание должно было остаться на палочке. Грейнджер действительно талантливая волшебница. И сильная, раз справилась с таким сложными чарами. Драко сделал к ней шаг — и под ботинком хрустнула ветка. В его сторону взметнулась палочка. Драко ожидал, что сейчас его пронзит заклинание, но Гермиона только стояла, нацелив палочку ему в грудь, и смотрела на него серыми глазами, излучающими страх. Что ж, эмоции она скрывать не умеет, в отличие от него. И Драко надел свою дежурную маску. — Ну говори же! — сказала она наконец. — Зачем ты пришел? Его палочка в ее руках так же смотрела на него. — Драко Малфой… — он оглядел «себя». — Без шуток, — предупредила Гермиона. — Не каждый день встречаешь самого себя. — Драко расставил ноги и, сунув руки в карманы, почувствовал зачарованный бутылек. — Что тебе надо? — продолжала она. — И что вы во мне находите? — усмехнулся он. — Дай пройти, Малфой. — Я не стою на твоем пути. Драко отошел в сторону, давая понять, что она свободна делать, что хочет. — Тогда зачем пришел? Потому что не хотел отпускать? Потому что нельзя так уйти, разбивая чужое сердце. Потому что рано или поздно то, что ты сделал другому человеку, случится и с тобой. Рано или поздно твое сердце разобьют точно так же. Злость и боль, которые он подавлял в себе, снова подняли голову. — Потому что я эгоистичный и жестокий? — ответил он с подчеркнутым равнодушием. — И хочу узнать, что это нафиг было? — Почему ты не спишь? — Почему не подействовало это? — Драко вынул из кармана зачарованный пузырек. — Ты знал о зелье? — выдохнула она. — С самого начала. — Чертов слизеринец! Драко усмехнулся и сказал тем тоном, который использовал, когда хотел показать собеседнику свое превосходство: — Было интересно узнать, как далеко ты способна зайти, Грейнджер, чтобы получить то, что тебе нужно. Даже переспать, и не один раз, с Пожирателем Смерти. Ее рука с палочкой дернулась. — Не надо, Драко, — сказала она, и голос ее дрогнул. — Ты не такой, как они. Я знаю, что ты не убил меня, хотя должен был. Ты не такой, каким пытаешься казаться. Ты не жестокий и ты… — выдохнула она. — Ты умеешь заботиться о других. — Да, я хороший, мы это проходили, — ухмыльнулся он, вспоминая тот разговор в гостиной, хотя лучше бы он его не помнил. — Все это было ради этого? — он кивнул на палочку, нацеленную на него. — Ты зря старалась, Грейнджер. Я, может, не такой хороший человек, о котором ты мечтаешь, но я могу заботиться о тех, кого люблю, и мне не нравится все, что происходит на этой стороне войны. Мне хочется, чтобы все это поскорее закончилось, чтобы все стало, как прежде. — Никогда не будет, как прежде, Драко. — Грейн… — Потому что мы повзрослели, потому что мы люди, потому что мы совершаем ошибки! Все, все мы совершаем ошибки! — Но кто-то пытается их исправить… Она застыла. Ее взгляд скользнул по поляне, по поваленному дереву. — Отсюда действительно можно трансгрессировать? — спросила она наконец. — Конечно, — ответил Драко, — ты разве здесь не для этого? — Поэтому ты показал мне это место? — Она провела ладонью по лицу. — Боже, Драко, почему? Почему ты давал мне возможности сбежать? — С чего ты взяла? — Не лги! Что он должен ей сказать? Они с Поттером и Уизли могут найти Крестражи и уничтожить Волдеморта. И тогда все станет, как прежде: его семья, его отец и мать, его дом… И она, Гермиона, будет жива. — Без тебя эти идиоты не справятся, — ответил он сухо. — И это все? — Я давал тебе возможности сбежать, — ответил он. — Но пить всякое дерьмо я тоже не хочу. Я не хочу спать. Я не хочу находиться в иллюзиях. Я, кажется, достоин немного правды. — Я тоже достойна немного правды, — выдохнула она. — А что ты хочешь узнать? Какая правда тебя устроит? Что я не мог отпустить тебя просто так? Что у меня есть обязательства перед семьей? Что я делал то, что мог? Так, как мог! Что, пока у меня эта метка, я не принадлежу себе и мои воспоминания мне тоже не принадлежат? — Поцелуй у камина? — Ее рука с палочкой опустилась. — Палочка на каминной полке. Палочка, которую я тебе дал, когда получил Круциатус. Палочка на столе, когда мы… В моей комнате на столе, Грейнджер. Ты должна была уйти! Уйти тогда и не мучить меня сейчас. — Это вся правда? — спросила она чуть слышно. — А тебе нужно что-то еще? — ответил он холодно. Защебетали птицы. И Драко заметил вдруг, что стало совсем светло. — Значит, ты спал со мной только для того, чтобы узнать, как далеко я могу зайти? Ты зря старался, — она запнулась, но продолжила: — Если тебе нужна правда, то я спала с тобой не из-за палочки. — Из-за чего же? Она отвела взгляд, и Драко сказал, потому что он должен был это услышать: — Ты не ответила, Грейнджер. — Ты хреновый легилимент, Малфой. — Ты тоже так ничего и не поняла. — О, я догадывалась, что ты всегда был влюблен в меня, — она улыбнулась, но ее губы дрожали. — Нет, не всегда. В солнечном свете было ясно, что заклинание иллюзии — полная фигня: Гермиона становилась всё больше похожей на себя саму. А потом и вовсе чары спали. И теперь она стояла перед ним — в тонком платье, дрожа от холода, с раскрасневшимися щеками и покусанными губами, готовая вот-вот заплакать. И она смотрела на него… нежно. Драко подошел к ней и поправил упавшую на лицо прядь волос. Ее кожа была холодной, ледяной. Она, кажется, тоже поняла, что действие заклинания закончилось. Коснулась своих волос. — Ты вся ледяная, — сказал Драко, притягивая ее к себе. Она ответила тут же, прижалась к нему, вцепилась ему в плечи — до боли. Они стояли так несколько долгих секунд, и Драко чувствовал на шее ее слезы. А потом она сказала: — Я должна трансгрессировать. Секунды тянулись. Одна… другая… И в каждой застыло птичье пение, и утренний свет, и прикосновение Гермионы… их близость. Драко обнимал ее, осознавая, почему пришел сюда, почему не мог ее отпустить. Ему не хватило одной секунды, чтобы сказать первым это слово. Гермиона его опередила. — Я тебя люблю, — прозвучало так тихо и так оглушающе громко. — Я тоже, Гермиона, — ответил Драко, касаясь губами ее лба. — Я тоже тебя люблю. Гермиона разжала ладони и опустила руки с его плеч. Драко отстранился. Сейчас она трансгрессирует, а ему надо будет вернуться в дом…. Его память посмотрят. И ему надо сделать так, чтобы его роль в ее побеге осталась им неясной. ...Я могу стереть твои воспоминания до того, как трансгрессирую. — Тебе надо стереть мои воспоминания об этом разговоре. Я должен помнить только то, как пришёл сюда и как ты трансгрессировала. Мою память посмотрят всю. И я буду вынужден показать им. И надеюсь, это будет тетя, а не Темный лорд. И надеюсь, мне простят, что я так глупо… Так глупо тебя упустил, — говорил он спокойно и равнодушно. В такие моменты он мог быть спокоен, но эмоции догонят его позже — позже, когда он, ничего не помня об их разговоре, вернется домой, а в памяти останется только то, что она ушла… и что она никогда, никогда его не любила. Гермиона не отвечала. Она смотрела на него, и ее глаза странно блестели. — Грейнджер, ты пялишься, — сказал Драко. — Ну? Гермиона подняла палочку. Но прежде чем она произнесла заклинание, Драко коснулся ее губ. Этого было достаточно и невыносимо мало для расставания. — Обливиэйт! И секунды лопнули и исчезли из памяти. В воздухе трещал электрический заряд трансгрессии. Драко стоял на поляне. Ярко сияло солнце, и где-то пели птицы. Он не успел. Грейнджер трансгрессировала до того, как он пришел на поляну. Исчезла буквально только что, судя по облакам магии, которые, искрясь и пульсируя, уже растворялись в воздухе. Он не успел, а в голове звучал ее голос: «Я люблю тебя». Словно Драко вел с ней разговор, который теперь не помнил. Бессонная ночь и выпитое зелье не прошли даром. Драко вдруг ощутил ужасную слабость. Он опустился на поваленное дерево. Или, может, всё дело в том, что она ушла? Сделала то, что хотела, и ушла, забрав его палочку и его сердце. А он остался наедине со своими чувствами. Он не успел, но внутри продолжало звучать... я тебя люблю. Он расскажет отцу, что она опоила его и сбежала. Он сделал все, что мог, чтобы ее остановить. И у него ничего не получилось. Это было правдой. Единственной правдой. И эту правду они увидят в его мыслях. Драко стер слезы. Он вдруг почувствовал холод на плече. Рубашка в этом месте была мокрой. И он не помнил, когда поставил пятно. Пели птицы. Рассвет был удивительно красив, впрочем, как каждый день, стоит только поднять голову. Прохладный утренний ветер разносил по парку ароматы лета и роз. Драко Малфой возвращался в дом, а ветер трепал его светлые волосы и холодил мокрое пятно на плече.