Язык фей

На собрании были его родители, Долохов со своей шайкой и Крэбб и Гойл. Крэбб важно отчитывался перед Темным Лордом. Рассказал, как они почти поймали Поттера и Уизли в лесу в тот день, когда Драко пытался поговорить с Поттером. Винс использовал в лесу темную магию. Драко темной магии избегал. Темная магия очень легко даётся, почти без усилий, но контролировать ее практически невозможно. Волдеморт похвалил Винса в своей манере, свысока: — В следующий раз сделаешь лучше. Но следующего раза никогда не будет. Всегда Темный лорд будет им недоволен. Его расположение невозможно завоевать. Как бы его отец ни старался угодить Волдеморту, тот все равно был недоволен. Ублюдку всего было мало. Мало преданности, мало времени, мало жестокости. Всё, чего он хотел от своих последователей, — это рабства. Как они в это вляпались? У Винса нет шансов, как бы он ни старался. Но дурак, который не учится на чужих ошибках, сейчас рассказывал Волдеморту, что умеет вызывать Адское пламя. Не зря говорят, что зло выглядит привлекательно. Драко помнил, как жаждал получить Темную метку. Как хотел власти, славы, поклонения. А вместо этого получил только страх. Волдеморт мог быть добр поначалу. А потом отнимал всё. — Драко, — впервые за все то время, что шло собрание, Волдеморт обратился к нему. Драко внутренне сжался, подумав, что он спросит его про Грейнджер. Так и случилось: — Девчонка, которую мы взяли в плен, живёт в доме. Узнал ли ты от нее что-нибудь про Гарри Поттера? — Она не выходит из дома и постоянно работает на кухне. Она не может знать, где находится Гарри Поттер, — ответил Драко, заворачивая свои истинные мысли в спасительный кокон окклюменции. — И ты ни разу не проверил ее память? По телу прошел холод. — Драко не владеет такими чарами, — послышался голос мамы. — Но ведь среди нас есть те, кто владеют, — продолжил Волдеморт. Драко слышал, как колотится его сердце. Руки лежали на столе неподвижно, но они стали влажными от ужаса. Он поднял на Волдеморта взгляд, но не успел ничего ответить. — Говорят, Гарри Поттер собирается проникнуть в Хогвартс, — раздался голос Винса. — Вот как? Почему ты только сейчас об этом говоришь? — Я сам узнал только недавно. Волдеморт помолчал несколько мгновений и проговорил: — Когда придет время, я поручу тебе, — он посмотрел на Винса, — привести ко мне Гарри Поттера. Про Грейнджер он больше не вспоминал. Когда собрание завершилось, Крэбб и Гойл достали сигареты и направились к выходу. Драко подумал, что когда-то это он должен был стать Избранным — его выбрал Темный Лорд и дал ему метку. Как он гордился собой тогда! И вот — Темный Лорд уже выбрал другого, а его семья лишилась всего: дома, безопасности, уважения, свободы. Крэбб не сказал ему ни слова. Драко подумал, что он сам много лет вел себя с ним по-свински и не подозревал, что однажды они поменяются ролями. — Ты же пойдешь с нами, когда нас пошлет Темный Лорд? — Гойл остановился в дверях. Он помнил, что они оставили его в лесу одного. А потом ни разу не поинтересовались, в порядке ли он. — Пойду. — Что еще он мог ответить? Разве он может не пойти? — Тогда мы сообщим, когда Темный Лорд даст Винсу указания. Драко кивнул. Друзья пошли к выходу, а он хотел побыть с мамой. — Ты в порядке? — спросил он, присаживаясь к маме. — В порядке. — А отец? — Пьет у себя каждую ночь. — Она сжала его руку. — Почему ты не сказал? Про то, что тебя пытали Круциатусом? — Не хотел тебя расстраивать. — Всё хорошо? — Хорошо. — Точно, хорошо? Ты ничего не скрываешь? Ему вдруг захотелось рассказать маме всё-всё-всё. Как в детстве. Как когда он был маленьким. Но он не может добавлять ей ещё и собственных проблем. — В порядке, мама. Мама слабо улыбнулась ему, и Драко обнял ее крепко-крепко. Поймав на себе взгляды Пожирателей, он встал и сказал, что идет к себе. Ему надо позаботиться о Грейнджер. Мама сжала его ладонь, и Драко снова вспомнил свой сон про нее, такой болезненный и такой сладкий. Как бы он хотел, чтобы мама снова была счастливой, снова смеялась, снова радовалась… Драко через камин вернулся в кабинет отца, а оттуда в свою комнату. Гермиона стояла у портьеры. Опять что-то вынюхивает. Как всегда. Ее двое придурков почти попались Крэббу и Гойлу из-за своей глупости. А Грейнджер… Она чудом сегодня избежала опасности. Чудом Волдеморт не поручил тётке посмотреть ее память. — Ты еще тут? — Драко отряхнул пепел с волос и упал в кресло. Взгляд остановился на дурмане в ее руке. Значит, свой выбор она сделала… Сердце упало, хоть Драко и знал, что именно так и случится. И это было самым правильным. Единственно правильным. Единственно правильным, чтобы сохранить ее жизнь. Ну почему она не сбежала ночью? Гермиона оглядела его, а потом ее лицо потемнело, и она сказала: — Уже ухожу. — Осталась, чтобы переспать со мной еще раз? — съязвил Драко. Ей нет дела до его тревог, нет дела до его чувств. Она и дождалась-то его, чтобы ещё что-нибудь выведать. Она использует его. Использует, как Крэбб. Как Панси. Как Волдеморт. Гермиона молча смотрела на него, что-то обдумывая, а потом ответила холодно: — Ты и сам не прочь. — Конечно, не прочь, — он оглядел сумрачную гостиную. — Чем тут еще заняться? — Только из-за этого? Пытается узнать, что он к ней чувствует? Как далеко может зайти ради нее? — Какая разница? — бросил он. — Где ты был? — А где я могу быть? — Выполняешь волю своего хозяина? — продолжала Гермиона. — Пока нет, — он поднял на нее взгляд. — А потом? — Потом? Вероятно, меня отправят убить Поттера, — ответил он, понимая, что именно так и будет, и в этот раз ему придется выполнить волю Темного Лорда. — А может, отправят кого-то, кто справится лучше. Крэбба, например. — А ты? — Я предпочту переспать с тобой еще раз, — ответил он, не желая больше говорить о собрании и Волдеморте. Гермиона вспыхнула. А затем резко развернулась и пошла к двери. — Грейнджер… — окликнул он ее. — Да пошел ты! — сказала она со злостью. Его будто окатило грязной водой. — Веник тоже заберешь? — Драко взглянул на дурман в ее руке. — Еще бы. Не каждый день чистокровный слизеринский принц дарит грязнокровке цветы, — сказала она, прежде чем хлопнуть дверью. Драко остался один. Пусть уходит. Так лучше. Так лучше для всех. Драко откинулся на спинку кресла и сжал губы. Он сидел так, пока не успокоился. Затем пошел в спальню. Кровать в его комнате всё еще не заправлена. Всё еще пахнет ею. Книга, нетронутая, лежит на столе. Драко выдвинул ящик письменного стола, чтобы положить туда книгу, и увидел коробку с набором юного зельевара. Что-то толкнуло его открыть набор. Бутылочки с сухими растениями, наполовину пустые; одна, полная, с жабьей слизью и пустая жестяная банка, где когда-то были зачарованные мармеладки. Не хватало только одной вещи. Колбочки для зелий. Гермиона больше не приходила. И сам он за ней не посылал. Дурман в ее руках сказал ему больше, чем ее «да пошел ты!». Дурман, сухие цветы на ее прикроватном столике, пропавшая колбочка. Кстати, это была последняя колбочка, и Драко не хотел с ней расставаться. Если ее покрутить между пальцев, она становится невидимой. Драко пытался в детстве разгадать секрет этих чар. Перебил почти все колбочки, но так и не раскрыл их секрет. Драко старался проводить больше времени с мамой, которая теперь почти всё время оставалась одна. Люциус запирался в своем кабинете, пил и не спал всю ночь. Драко не знал, как помочь отцу. И он боялся отца, когда тот был в таком состоянии. Драко распорядился, чтобы Луне относили свежую еду вместо объедков. Гермиону он видел дважды на этой неделе. Однажды — случайно в коридоре. Она сделала вид, что не заметила его. А потом он долго не мог выбросить ее из головы. Находиться так близко и не иметь возможности видеть ее… В конце концов он пришел к ней на кухню, объясняя это тем, что ему надо присматривать за ней. Гермиона его ненавидела, но изображала из себя хорошую девочку и даже не стала спорить, когда он сказал приготовить ему чай. Он стоял у двери и ждал, время от времени бросая на нее взгляды. Она уставилась на чайник и стала заливать чай кипятком так, словно выполняла сложнейшее задание на занятии Снейпа. Драко помнил, как прижимал ее к стене, ее распухшие губы, их утро вдвоем… Но она никогда не вернется, и Драко мог ее понять. Ее гордость даже восхищала. Он не мог ничего предложить ей сейчас. Ни жениться на ней, ни встречаться с ней. Не мог, даже если бы ей это было надо. Она налила чай в чашку и поднесла ему. Драко осторожно взял чашку из ее рук. Мгновение они стояли так близко, что Драко чувствовал, как внутри всё переворачивается. А потом она скорее убрала руки с блюдца, да так быстро, что чашка качнулась. Драко поднял взгляд, увидел, как вспыхнули ее щеки. А затем она отошла. Драко развернулся и ушел к себе. Ночью его разбудила вибрация на пальце. Вибрировал его слизеринский перстень. Чары на кухне предупреждали, что Грейнджер взяла нож. Перстень вибрировал и раньше, но обычно это бывало днём, и эльфы всегда были на кухне. Возможно, она и сейчас просто хотела что-то нарезать или мыла нож. Драко оделся. Брызнул парфюм, который ей так нравился. Может, ничего она не сварила? Они обменяются парой фраз, и он вернется спать. Не теряя времени, Драко трансгрессировал на кухню. Там стоял густой запах зелья. — Пахнет, как у Снейпа в кабинете, — сказал, принюхиваясь. Грейнджер обернулась, скользнула по нему взглядом, а потом села за стол с чашкой в руке. Ни следа того, что она что-то варила. И если бы не запах, наполняющий кухню, Драко мог бы поверить, что она пришла сюда просто так. — Что ты тут делаешь? — Пью чай, — ответила она, не отрывая взгляда от чашки. Хитрости и самообладанию Грейнджер можно только позавидовать. Интересно, почему Шляпа отправила ее на Гриффиндор? — Неужели? — усмехнулся Драко. Он подошел и положил руку на спинку стула. Гермиона сидела так ровно и так близко, что ему хватило лишь слегка переместить руку, чтобы едва-едва коснуться ее. — Я чувствую только твой парфюм, — ответила она. Кончики пальцев жгло. Он видел, как меняется ее лицо. Губы чуть раскрываются, и она сглатывает слюну. — Почему ты вернулась работать на кухне? Почему не пришла? Но он же знает почему… У нее теперь есть всё для зелья. И где-то она нашла его волос… — Лучше мыть посуду, чем быть твоей любовницей. — Она отодвинулась от спинки стула. От его прикосновения. — Гордая гриффиндорка, — сказал Драко равнодушным тоном, хотя внутри все кипело. Пора выпить зелье — и пусть уходит. — Не надо, — она, кажется, прочитала его мысли, повторила испуганно: — Не надо, Драко. Не надо — что? Злиться? Испытывать разочарование? Боль? Не надо испытывать к тебе чувства? Гермиона подняла ладонь и неуверенно коснулась его лба; провела пальцами по коже, расправляя складку между бровей. Как будто ей не все равно… как будто она тоже что-то чувствует. Но она просто хочет усыпить его бдительность, чтобы подлить зелье. И он отвел ее руку. — Драко… — прошептала она. Он все еще сжимал ее запястье. — Не здесь, — и он трансгрессировал их в свою гостиную. Драко только хотел, чтобы она подлила зелье в его комнате, чтобы он лежал без сознания там, а не на кухне. Но почему-то они оказались на его диване, обнимаясь. В очаге едва горели поленья, было прохладно и сумрачно, но Драко чувствовал жар. Он провел руками по бедрам Гермионы, поднимая подол платья. — Тебе это нравится, Грейнджер? Она коснулась его груди. Потянулась расстегнуть рубашку, но Драко не дал ей сделать это. Ночь обещала быть тяжелой, если Грейнджер подольет ему зелье сейчас, и он предпочитал оставаться в одежде. Он скользнул ладонью ей под юбку. — Нравится, — подтвердил он. Оттянул лиф платья, обнажая грудь. Под одеждой блеснуло что-то… Зачарованный пузырек. — Я тебя нашел. Гермиона застыла. Драко провел языком по ее соску, едва касаясь, прекрасно понимая, что она боится. Боится, что он увидит зелье, спрятанное в лифе. Он мучил Гермиону — он знал. Он остановился, видя, как ей нравятся его прикосновения. Мучая ее еще больше. — Драко, прошу, — от ее голоса внутри все плавилось. Она выгнулась ему навстречу, ожидая, что он продолжит. Продолжит ласкать ее. Чертова лицемерка. Драко улыбнулся ей. К черту зелье, к черту все! Он так скучал по ней. Он не Поттер. Он не святой. Он просто хотел еще немного побыть с женщиной, которая ему нужна. Драко стал целовать ее грудь. Ласкать губами затвердевший сосок. Гермиона прижалась к нему, и когда их взгляды встретились, он увидел нежность в ее глазах. Не это он ожидал увидеть. Не нежность. Он вдруг почувствовал невыносимую боль, зная, что скоро она уйдет. Она должна подлить ему зелье. Пусть сделает это наконец и уходит. — Знаешь, Грейнджер, я бы выпил, — сказал он, отстраняясь от нее, — налей огневиски. Она не стала спорить. Встала, поправила платье и отправилась к столику с выпивкой. Драко закрыл глаза, чтобы дать ей возможность подлить зелье. В душе бушевала буря: нежность и отчаяние, бессилие и злость. Он давал ей возможность опоить его. Но он не хотел ее терять. Она всё не шла и Драко сказал, поднимая на нее взгляд: — Что ты там возишься? — Готово, — ответила она слишком весело, направляясь к нему с бокалом. Подошла наконец, и Драко взял из ее рук бокал. Покрутил в руке. Что ему оставалось делать теперь? Разве не он сам хотел вернуть ее Поттеру? Разве не сам помогал ей все это время? Он сам решил выпить эту дрянь, чтобы у нее была возможность сбежать. Идея не самая плохая. Утром его найдут без сознания эльфы. Ему достанется все равно, ведь его давно предупреждали о ее вероломстве. — Грейнджер, у меня такое чувство, что ты что-то задумала, — сказал он безжалостно и посмотрел ей в глаза. — Это так, — ответила она мягко. — И что же ты задумала, ведьма? Драко позволил ей забрать бокал из рук. — Спать с тобой пьяным то же самое, что спать с тобой, когда ты под Империусом, Малфой, — сказала она, унося бокал обратно на столик. Драко усмехнулся шутке. Но когда Гермиона вернулась, он уже принял решение. Он останется с ней сейчас, а потом он ее отпустит. Драко вспомнил свое отражение в тот день, когда впервые пригласил Гермиону к себе. Теперь в зеркале они были вдвоем. Отражение двигалось как одно. Две тени стали одним. Ему было больно, и боль эта смешивалась со сладостью. Разве отец не предупреждал его, что за страсть придется платить? Разве он сам не помнил, что за обладанием приходит отчаяние? Больно терять лишь то, к чему сильно привязан. И когда все закончится, когда он проснется, ее не будет рядом. Он хотел найти в себе ненависть к ней, но обнаружил вдруг, что в груди пульсирует другое чувство. Он не мог сказать о нем вслух, но внутри всё кричало. Отражение вздрогнуло, рассыпалось перед глазами. И стон, его или ее — он не различал, — наполнил гостиную. Драко поправил одежду и, стараясь не смотреть на растрепанную Грейнджер, подошёл к столику с выпивкой. Он не хотел на нее смотреть, но в зеркале поймал ее отражение. Ведь он же знал, что в этой игре шансов у него нет. Драко поднял глаза и встретился со взглядом Гермионы. У нее, впрочем, тоже. Он выпил зелье, не отрывая от нее глаз.