Язык фей

— Что на этот раз? — спросил Драко, продолжая расстегивать рубашку. Грейнджер вернулась и завалилась к нему в комнату, куда он в последнее время и сам не заходил. Если она всегда такая целеустремленная, то понятно, почему Поттер так держится за нее. — Я… Драко обернулся. Она стояла на пороге спальни и смотрела на него. — Я забыла резинку… — Резинку? — Драко не сразу понял, о чем она говорит. — …для волос. Последнее, о чем он думал сейчас, — это какая-то резинка. — Драко… — Что тебе, Грейнджер? Я устал. У меня был хреновый день… Ты даже не представляешь насколько. — Драко… — Грейнджер, я знаю, что тебе опять от меня что-то нужно… — У него нет сил играть в ее игры, не сегодня. — Нужно. — Что опять? — Поцелуй меня. Драко застыл. — Это всё? — Всё. Драко прикусил губу. Шаг. Второй… И Гермиона обвила его шею руками. Под ладонями вспыхнуло тепло ее тела, переместилось на грудь, когда Драко прижал ее к себе. А потом его губы оказались на ее. И Драко притянул ее ещё ближе. Он целовал ее грубо, жадно, глубоко — так, как хотел весь этот вечер. И когда он остановился, Гермиона покачнулась. Ноги не держали ее. Драко остранился, а она шатаясь добралась до кровати. — Зачем ты это делаешь со мной? Ты не могла просто уйти? — сказал, устало прислонившись к стене. Гермиона повалилась на кровать и закрыла глаза. Драко смотрел на нее, не зная любуется ею или ненавидит. Зачем она играет его чувствами? Зачем он смотрит на нее сейчас? Почему не выгнал? Он пьян и он слишком устал, и мысли идут совсем не в ту сторону. Ему надо отдохнуть. А утром он все обдумает. Ему не хватило сил даже на душ. Он вернулся в гостиную на диван и лег спать прямо в одежде. Проснулся он поздно утром. Ужасно хотелось в душ и пить. Он наколдовал себе стакан теплой воды, выпил маленькими глотками, как его приучили с детства, и потом пошел в душ, который сообщался со спальней. В спальне было светло. На кровати, обнимая подушку, спала Грейнджер. Драко задержался на ней взглядом, прежде чем пойти в ванную. Холодный душ бодрил. Драко стоял под струями воды, приходя в себя после вчерашней ночи. Затем вытерся жестким полотенцем. Сегодня, одеваясь, он выбрал белую рубашку и черные брюки. У дивана он нашел резинку, которую она искала вчера, и сунул в карман. Пока он переодевался, Грейнджер продолжала спать. Она перевернулась на бок. Драко остановился, рассматривая ее лицо, освещенное утренними лучами. А потом вспомнил про книгу, которую оставил на столе. Крэбб зачем-то стащил ее из дома маглов, куда их с отрядом отправил Волдеморт. Потом, естественно, выбросил, точнее, оставил на полу в меноре. Драко не хотел вспоминать ту вылазку в магловское поселение. Он знал, что когда попадаешь в какую-то компанию, то начинаешь проникаться настроением этих людей. В тот день, в окружении Пожирателей, Круциатус, который обычно у него не получался, вдруг вышел из палочки ровным потоком. Та ненависть, что есть в нем самом, как в любом другом человеке, умножилась на ненависть других людей, и стала сильнее. Драко не хотел вспоминать тот день. Он не хотел вспоминать себя таким. С тех пор он избегал ходить на задания, оправдываясь тем, что хочет доучиться в школе. И избегал компаний Пожирателей, предпочитая им одиночество. Или Грейнджер. Сколько раз он уже посылал за ней Типпи? Драко раскрыл книгу. Он искал ту часть, где Джулия и Уинстон встретились на поляне колокольчиков. «Колокольчики росли так густо, что невозможно было на них не наступать. Он присел и стал рвать цветы — отчасти чтобы убить время, отчасти со смутным намерением преподнести ей букет. Он собрал целую охапку и только понюхал слабо и душно пахшие цветы, как звук за спиной заставил его похолодеть: под чьей-то ногой хрустели веточки. Он продолжал рвать цветы. Это было самое правильное. Может быть, сзади — она, а может, за ним все-таки следили». Прочитав, он понял, что как бы сильно прочитанное не откликалось в нем, в реальности всё совсем иначе. Реальность по ощущениям превосходила прочитанное. Тот дождь, тот запах, та поляна, тот поцелуй. Он снова посмотрел на Грейнджер. Надо посмотреть, что она задумывает. Драко подошел к ней, и, наставив на нее палочку, произнес: «Легилименс». Подавив отчаянное желание заглянуть во вчерашнюю ночь, сформулировал цель — узнать ее планы. Его тут же перенесло в ее воспоминание. Поляна колокольчиков. Раннее утро. Красиво донельзя. Солнце вспыхивает между стволами деревьев. Он видит себя, сидящего на поваленном дереве. Гермиона смотрит на него. Смотрит со страхом. А потом она садится к нему спиной и рвет цветы. Тонкие стебли, усыпанные едва распустившимися синими цветами, — колокольчики. Вот что ей нужно. Потом он видит лягушку. Гермиона ловит ее и сует в карман. Лягушка бьется под ее ладонью. Гермиона давит, давит — и лягушка замирает. А потом она поднимает на него взгляд, полный ненависти и отчаяния. И Драко выходит из воспоминания и переносится в следующее. Он видит, как она изучает кухню. Потом она беседует с эльфами о том, чем они занимаются и когда идут спать. Видит, как она идет в свою комнату и рассматривает на прикроватном столике букет сухих трав, а потом проверяет на месте ли лапка лягушки. Драко, кажется, понял, что она задумала. Колокольчики, лапка лягушки в ее шкафу… Она, должно быть, хочет сварить зелье забвения. Снейп когда-то рассказывал об этом зелье, но они никогда не варили его на уроках. Драко вынырнул из ее сознания. Он, конечно, понимал, что она не будет сидеть сложа руки. Однако узнать, что она собирается войти ему в доверие ради побега, было ужасно неприятно. Все ее слова, все ее поцелуи были только ради пробега. Он, конечно, знал это с самого начала, но какая-то его часть все равно хотела поверить в ее искренность. Воспоминание, которое он увидел, разбередило все его чувства. «Почему ты не отпустишь меня, Драко?» — спросила она тогда. — …почему ты просто не отпустишь меня? Ты говорил, что тут уже можно трансгрессировать. Отпусти меня и… — Грейнджер, что ты видишь перед собой? — Зачем спрашиваешь? — Скажи, что ты видишь? — Поляну, рассвет, тебя… — Мои глаза тоже видят. И все, что увидели мои глаза, потом смогут увидеть другие. Кое-кому не понравится, что я тебя отпустил. — Я могу стереть твои воспоминания до того, как трансгрессирую. Возможно, стереть его память было наилучшим вариантом. Но ту возможность отпустить ее он уже упустил. Но он не жалел. Он хотел провести с ней вместе то утро. На той же поляне. Ведь человек всегда хочет вернуться туда, где был счастлив. Правда, ничего хорошего из этого не вышло. Он смотрел на нее, пока она собирала цветы. Он не спал всю ночь (из-за нее!), устал, но утро казалось волшебным. Пока Грейнджер не накинулась на него с обвинениями. И когда он собирался трансгрессировать ее в дом и она коснулась его руки, Драко понял вдруг, что ему нравится это простое прикосновение. Слишком нравится. Прикосновение человека, который его презирает. Драко трансгрессировал их. Оставил ее в коридоре, на полу, с рассыпанными колокольчиками, а сам трансгессировал снова. В этот раз домой к Крэббу. И вернулся только вчера. Он снова взглянул на Гермиону. Она что-то пробормотала во сне. Драко подошел к окну. Распахнул его — и ветер принес в комнату запах дурмана. А потом Гермиона открыла глаза и застонала. — Какая ты горячая, когда выпьешь, — сказал Драко. Она села на кровати и посмотрела на него затравленным взглядом. — Малфой, прекрати, — покраснела она и отвернулась. — Агуаменти. — Драко наколдовал стакан воды на прикроватном столике. Она взяла его и стала жадно пить. — Нет, не надо, — сказала она, взглянув на него, — пожалуйста, Малфой, не напоминай. Мне стыдно. Да, мне очень стыдно! Драко подошел и сел на кровать с ней рядом. — Значит, тебе стыдно? — спросил он, вспоминая вчерашнюю ночь. — Мне ужасно стыдно, что я напилась. Драко коснулся ее щеки. Она сбросила его ладонь. — Грейнджер, ты провоцировала меня все это время, — сказал он, — с того самого момента, как бросила поднос на пол. Чем, ты думала, все это может закончиться? — Я не провоцировала тебя! — Она покраснела сильнее. — Неужели? Она так таяла вчера от его ласк. Так смотрела на него. А сегодня отводит взгляд. Значит, даже ради побега не готова зайти так далеко, чтобы терпеть его прикосновения… Надо встать и уйти. Но Драко почему-то продолжал сидеть там же. — Драко, тебе мало, что я мою тарелки на твоей кухне? Тебе мало, что я прислуживаю тебе? Что… Что ты ещё от меня хочешь? Он не знал… он не думал об этом. Ему просто хотелось быть рядом… А сейчас хотелось поцеловать ее, нырнуть с ней в кровать и вылезти оттуда только под вечер, когда сердце начнет колотиться, как перед прыжком с тарзанки. Но ведь это же Грейнджер, и она его не переваривает. — А ты что думала? Я тут один. Торчу с тобой. Рано или поздно так бы и закончилось, — ответил он. — Не так-то много времени ты со мной проводишь, — выдохнула она с обидой. — А тебе нужно больше моего времени, Грейнджер? — Малфой, ты, может, забыл, что все эти годы ты называл меня поганой грязнокровкой? — сказала она зло. Вот в чем дело… Старые обиды. И это было несправедливо, потому что она сама начала с ним войну на втором курсе. Она так и собирается жить в прошлом, игнорируя все, что он делает для нее сейчас? То, что она тут, в безопасности, в теплой комнате, а не в сыром подвале. Сытая. Никто ее не трогает. Она уже забыла, что он рисковал собой, когда не сдал Поттера, и что он отдал ему палочки. Она уцепилась за старую обиду и будет смаковать ее всю жизнь, жалеть себя и требовать к себе внимания? Только не с ним. Ему хватает и другого дерьма. — Брось, Грейнджер, это было на младших курсах, и ты сама нарывалась. Не строй из себя невинность. — И тебе не противно, что я… маглорожденная? Он смотрел на нее, на ее растрепанные волосы, на шею, на грудь, на которой под платьем очевидно не было белья, и сказал наконец: — Ты, в первую очередь, женщина. — Но я тебе не нравлюсь! Это ударило наотмашь. Чувство, которое он не понимал, но которое тянуло к ней, было названо. Он уже не играл с ней, как на поляне колокольчиков. Он не хотел с ней переспать, как это было у каминной полки. Она ему нравилась. Драко наконец смог отодвинуться от нее. А это чувство… он спрячет его подальше. Ему не впервой игнорировать свои чувства. Ему не впервой носить маску. Он одарил Гермиону надменным взглядом, каким обычно отец смотрел на людей. Сунул руку в карман и нащупал там что-то мягкое. Я забыла резинку… для волос… И поцелуй… — Если что-то сильно хотеть, это обязательно случается, Грейнджер, — сказал он, бросая ей ее резинку. Он хотел уйти спокойно, делая вид, что ему наплевать на нее, но уходя, слишком сильно дернул дверь и та хлопнула, закрываясь. Чертова Грейнджер. Драко предпочел позавтракать один на кухне. Затем пошел в библиотеку и долго ходил между стеллажей, пока не нашел нужную книгу. Книга с рецептами зелий. Колокольчик, лапка лягушки, дурман и волос человека, для кого варится зелье, — основные компоненты зелья забвения. «Зелье забвения погружает человека в долгий сон. Человек будет путешествовать между правдой и ложью, пока действие снадобья не закончится». Он не ошибся: Гермиона хочет сварить зелье забвения, чтобы усыпить его. Хочет усыпить его и сбежать. Драко захлопнул книгу и вернул на место. Выйдя из библиотеки, он поспрашивал, не видел ли кто Крэбба и Гойла. Ни тот ни другой не появились в меноре. Если бы они поймали Поттера, то давно бы заявились сюда. Скорее всего, они вернулись в школу. Драко не хотел туда возвращаться, как не хотел оставаться в поместье. Все, что держало его тут, — это необходимость присмотреть за Грейнджер. Он проводит с ней слишком много времени — понял он вдруг. Хотя она сама считает иначе. Слишком много времени с грязнокровкой. Хотя ему и это было не впервой. Когда-то его приятельницей стало привидение маглорожденной девочки. На шестом курсе они вечно беседовали в заброшенном туалете. Какая ирония судьбы, а может, даже насмешка: тот, кого презираешь, может стать единственным, кто протянет руку помощи. Тот, кого унижаешь, может стать необходим. Драко не заметил, как дошел до поляны. Он ожидал, что увидит колокольчики, но их не было. Отцвели. Драко сел на поваленное дерево, чтобы потренироваться. Он тренировался, пытаясь превратиться то в Крэбба, то в Гойла. Получалось не очень — всё равно, когда он принимал по памяти их внешность, в нем неуловимо проскальзывали его собственные черты. Заклинание осталось на палочке и когда-нибудь пригодится, раз в поместье на дезиллюминационные чары наложен запрет. Когда хлынул ливень, Драко поднял купол. Он сидел на поваленном дереве, слушая как дождь с шумом опускается на купол, и вдруг понял, что хотел бы, чтобы она была тут, сидела с ним рядом, покрасневшая, бросая на него смущённые взгляды… Драко убрал купол, чтобы ливень смыл с него эти безнадежно глупые мысли. Он промок моментально. А мысли никуда не ушли.