Язык фей

Драко очнулся. Он увидел корни деревьев и землю, на которой корчился в конвульсиях, когда Уизли пустил в него Круциатус. — …это за что вы ее пытали, — орал рыжий. Как будто это Драко лично пытал ее. Он только хотел поговорить с Поттером и Уизли и рассказать, как и в какой день лучше напасть на менор, чтобы вытащить Грейнджер. Но два идиота без капли мозгов устроили ему засаду, и вместо милой беседы, он получил Остолбеней в спину и Круциатус. Стоило ожидать от них! Рыжий опять заорал — и в Драко снова ударил луч заклятия. Поттер кричал, чтобы Уизли остановился. Перед глазами мелькали деревья, земля, больбольбольбольболь… а затем боль утихла на мгновение — и над ним появилась перекошенная рожа Уизли, багровая в темноте, а медальон, который висел у рыжего на шее, хлестнул Драко по лицу. Уизли собирался убить его — сомнений в этом не оставалось. Драко, почувствовав, что снова может двигаться, попытался нащупать палочку, которая выпала из рук, когда он падал на землю. Под пальцами перекатилось что-то. Руки не слушались. Палочка ускользала в траве. Уизли снова наставил на него палочку, почти касаясь лица, — и вдруг свалился с ним рядом. Над ними возвышался Гойл, который и вырубил рыжего. В Гойла полетели заклятия. Рядом появился Крэбб. Поттер подбежал, оттащил Уизли. Крэбб и Гойл бросились за ними. Драко сумел-таки сжать палочку в ладони. Послышались хлопки аппарации. А потом тишина. Он остался в лесу один. Он чувствовал, что теряет сознание. Собрал последние силы, как можно более четко представил гостиную в своей комнате и трансгрессировал. Он увидел размыто диван, серые стены и огромное зеркало, в котором отражался он сам. Его не расщепило. Он в гостиной. На зов тут же появился Типпи, и Драко приказал позвать Грейнджер. В какой-то момент он решил, что всё обошлось. Кажется, он даже попытался поцеловать Гермиону, когда они остались вдвоем. И кажется, пытался объяснить ей, что она должна использовать заклинание, которое осталось на его палочке, и совал палочку ей в руку. А потом он потерял сознание. В голове ярко, слишком ярко, до болезненных судорог в теле, проносились события его жизни. Воспоминания, наполняющие болью и стыдом. Падение с метлы на матче по квиддичу. Боль. Поттер с близнецами и Роном Уизли накинулись на него толпой. Боль. Заброшенный туалет в Хогвартсе, когда он упал сраженный Сектумсемпрой. Боль. А затем поляна колокольчиков. Он снова был ребенком, снова верил в чудеса, но вместо мамы с ним рядом сидела Грейнджер и так же, как мама, говорила: — Ты хороший. Эти слова тревожили что-то внутри. Сам-то он себя хорошим не считал давным-давно. А затем его наполнил свет. И боль, пульсируя, исчезла. — Драко, — доносился голос Грейнджер издалека. — Малфой. Драко распахнул глаза. На него смотрела Грейнджер. Кончик палочки в ее руках — его палочки — был направлен на него. Он отстранился резко, как загнанное животное, за спиной которого стена, а сил сражаться уже не осталось. — Я только применила исцеляющее заклинание, — сказала она и вложила палочку ему в руку. Драко взял палочку, оттолкнул Грейнджер, а затем упал на диван. Сил больше не было — глаза закрывались. Но теперь Драко больше не плавал в болезненном бреду. Его сморил такой желанный сон. И вот он очнулся снова. Гермиона лежит на полу. Его палочка в ее руке. Драко встал с дивана. Вынул палочку из ее рук. Едва коснувшись древка, он всё понял. На палочке всё еще крутилось остаточное заклинание — легилименс. Неужели она попыталась залезть ему в голову? Зачем? Зачем она это сделала после того, как исцелила его? В том, что она его исцелила, сомнений не было. Тот белый свет, который он видел в бреду, и его хорошее состояние были связаны. Она использовала на нем заклятие, которое он сам применил к ней в подвале. Заклятие, которое помогает восстановить нервную систему после Круциатуса. Но почему она полезла ему в мысли? Что ей искать в его голове? Он — всего лишь пешка в этом сражении. Маленький человек, такой же беспомощный и бесполезный, как она сама. В его голове нечего искать. Но дура полезла всё равно. Полезла, не зная, как это делать. Она же не знает, как и что искать! Проникла в его кошмары и страхи. И, конечно, ее психика не выдержала. Драко знал по собственному опыту, что от такого удара можно потерять сознание. Но скоро она должна прийти в чувство. Драко зажёг огонь в камине. Ощутив жар, снял пиджак и расстегнул рубашку. Спустя несколько секунд Грейнджер застонала и села на полу. — Ты дура, Грейнджер? — сказал он, сжимая палочку. — Ты лезла в мою голову. Она тут же пришла в себя: — Прекрати называть меня дурой! Если ты не помнишь, я была лучше тебя в шк… — Ты же не умеешь! Откуда такая самонадеянность? Это и есть гриффиндорская смелость? — Но у меня получилось, — ответила она тем противным тоном, каким давала понять на уроках, что она самая умная. — Видел я, что у тебя получилось. — Драко бросил палочку на каминную полку. — Ну как? Понравилось быть в моей шкуре? — Ничего особенного. Ничего особенного… Еще бы… посмотрела бы ты пытки. — Удивляюсь, что ты еще тут, — он взглянул ей в глаза. — Ты меня сам позвал. — Она отвела взгляд. — Кто тебя так? — Какая тебе разница? — Никакой, по большему счету. Но ты трансгрессировал в таком состоянии, а потом лежал тут без сознания! Он не собирался отвечать. — Так кто тебя так? — настаивала она. Драко усмехнулся зло. В памяти возник Круциатус — и тело дернулось при воспоминании о боли. — Твой тупой рыжий приятель очень хочет знать, что с тобой, и думал, что Круциатус — лучший способ меня разговорить. — Что с Роном? Его вдруг кольнуло неприятное, гадкое чувство. Она спрашивает, что с рыжим. Конечно, ведь они встречались в школе. Наверное, встречаются и сейчас. Она, наверное, и когда его целовала, думала о рыжем. Когда пыталась стащить его палочку с каминной полки, тоже думала не о нем. Почему-то это кольнуло так больно, так неожиданно неприятно. Драко не мог понять природу этого чувства, но настроение из плохого стало просто паршивым. — Гойл о нем позаботился, — ответил Драко, стараясь, чтобы его голос звучал как можно равнодушнее. — Убил? — переспросила она. Она побледнела — заметил Драко. — Вырубил с ноги, — ответил он, уже не скрывая злость. — Рон в порядке? — Откуда я знаю? Поттер утащил его. Вислый вырубился, но, думаю, жив, даже ничего не сломал. К сожалению. Всё? — Нет. — Что еще? Опять начнет расспрашивать об Уизеле? Но она вдруг сказала совсем другое. И лучше бы она продолжала про рыжего. — Знаешь, Малфой, мне очень жаль, что такой сильный волшебник с такой светлой энергией растрачивает свою силу на подобное… — сбивающимся голосом начала она. — Грейнджер… — Как волшебник с такой светлой энергией может совершать такие поступки? — Прекрати, — отрезал он, — я не в том состоянии, чтобы мне компостировали мозги. — Твой ум, твоя сила, твои возможности, как ты… Он не желал слушать об этом. Он не хотел! Его сила, его ум, его возможности — всё это давно никому не нужно. Давным-давно. Зачем она напоминает ему о том, с чем он не способен совладать? Неужели она думает, что он сам не мучается каждую ночь, лежа на диване и размышляя о своей жизни? Неужели она думает, что он не знает о своей силе? Но он не Поттер. Он не нужен миру. Он никому не нужен. — Заткнись. — Драко… — Успокойся ты! — Где твоя совесть, Мал… — Я сказал, заткнись! Не тебе меня судить. Он подошел к столику с огневиски, налил полный стакан и выпил залпом. А потом к столику подошла она. Налила себе тоже. Драко смотрел, как она давится и пьет. Он ее не остановил. Пусть заткнется. — Знаешь, Малфой, я не бросила тебя тут, когда ты отключился. Вот почему она не ушла. — Я благодарен тебе. — Драко упал на диван. А она смотрела на него с каким-то странным выражением на лице. И если бы не их натянутые отношения, он мог бы решить, что она в него влюблена. Она налила снова. И выпила еще. Драко отвернулся. Он видел краем глаза, как она приблизилась. А затем она опустилась на ковер между его расставленных ног и подняла голову. Ее затуманенный взгляд скользил по его груди. Драко вспомнил поляну колокольчиков, как близко они сидели. Стянул с ее волос резинку. Она повела головой, и ее волосы рассыпались по плечам. Так лучше. — Ты божественно пахнешь, — выдохнула она. Пьяная Грейнджер его соблазняет? — Я правильно понимаю, чего ты хочешь? — Нет, — ответила она. — Я просто влюблена в твой парфюм. Он так напоминает школу. Она провела носом по его рубашке. Скользнула выше, туда, где пуговицы были расстегнуты, и втянула воздух у его обнаженной груди. Почти коснулась ее губами. Драко чувствовал каждое ее движение, изнывая от некстати и жестко нахлынувшего возбуждения. Гермиона прикрыла глаза и повела головой с явным наслаждением. А потом вдруг отстранилась. Приблизилась снова. Драко наблюдал. Коснулась губами его лба. А затем скользнула к его губам и невесомо коснулась их. — Почему? — спросила она, когда он не ответил на поцелуй. — Потому что ты наверняка девственница. Она ничего не соображает. Крэбб и Гойл не упустили бы такую возможность. Да он сам разве прекрасный принц? Драко посмотрел на ее губы. — Только из-за этого? — выдохнула она. — Не только. — Почему же? — Потому что ты пьяная. — И тебя это останавливает? — В другой ситуации бы не остановило, — сказал он и прошептал (нет, он совсем не принц), наблюдая, как она замирает от его слов: — Грейнджер, как же я тебя хочу. Давай наплюем на то, что ты пьяная и потом захочешь убить меня, и трахнемся. Она сидела несколько секунд, дыша ему в щеку, и наконец отодвинулась. Драко отстранился тоже. Он мог бы притянуть ее к себе, и она бы сдалась. Сдалась бы тут же. А наутро ничего бы не вспомнила. Его не назвать хорошим человеком, но он не настолько мерзок, чтобы использовать ее так. Драко отвернулся. — Трезвеешь? — спросил он, когда ее взгляд стал более осмысленным. Она встала и подошла к столику с выпивкой. Выпила то, что оставалось в ее бокале. Налила еще. В этот раз Драко решил, что ей хватит. Он подошел и выдернул бокал из ее рук. — Это нечестно, — сказал он. Встал за ней и перекинул ее волосы на бок. Какая же она красивая. Он не собирался это делать, нет… Но он поцеловал ее в шею. Чуть прикусил, чувствуя вкус ее кожи. Рука соскользнула на ее бедро и Драко сжал ее задницу. Отражение в зеркале показывало их двоих в тусклом свете горящего очага. Запрокинутое лицо Гермионы. Его собственное бледное лицо. Она стояла, прикрыв глаза, очевидно и беспощадно тая в его руках. Как же он ее хотел. Как же хотел. Хотел чуть ли не с первого дня, когда впервые подошел к ней близко. Но тогда она слишком его раздражала. Он вдохнул ее аромат. И она прижалась к нему спиной. Драко поцеловал ее у шеи. И выше. Нежно. Чуть прикусывая. Лаская. Наблюдая за ней в зеркале. Она коснулась его бедрами и, судя по тому, как она вздрогнула, почувствовала все его возбуждение. — Эта такая игра, Грейнджер? — прошептал он. — Сначала говорить нет, а потом позволять мне делать с тобой все, что я захочу? Она вдруг замерла, словно его слова ее отрезвили. А потом отстранилась так резко, что ударилась о столик. Зазвенели бокалы. Это правильно. — Иди, Грейнджер. Ты такая пьяная, что переспать с тобой сейчас — то же самое, что переспать с тобой, когда ты под Империусом. Она обернулась и прошипела: — Малфой, ты струсил. — Пожалел. — Глупая Грейнджер. Почему она не сбежала, пока он был в отключке? Зачем провоцирует его сейчас? Судя по ее виду, она вообще никогда не пьет. И правильно делает. Она хоть понимает, во что может вляпаться в таком состоянии? — Себя пожалей! — Грейнджер… — Что, Грейнджер? — Ты бы не вынесла, если бы мы переспали. Ты бы никогда себя не простила. — С чего это ты стал таким добреньким? — Грейнджер, не вздумай делать такое с другими мужчинами. — Не учи меня! Я тут не по своей воле, знаешь ли! — Дорогая, — он вспомнил все свое светское воспитание и сказал с подчеркнутой вежливостью: — У тебя есть пять минут привести себя в порядок и оставить эту комнату. Она поправила сбившееся платье и прошла мимо, вздернув нос. — Спокойной ночи. Она не ответила и хлопнула дверью. Драко снова был в комнате один. Ни Крэбб, ни Гойл не появились. Он не станет их ждать и тупо ляжет спать. В этот раз не на диване, а в своей кровати.