Язык фей

Драко привалился к стене. Это отец во всем виноват! Это он втянул их во все это! Но как бы больно ни было это признавать, его вина во всем, что с ним произошло, тоже была. Он сам ненавидел Поттера и завидовал ему так сильно, что был готов принять Темную метку, лишь бы стать таким же избранным. Лишь бы его замечали и любили, как Поттера. — Можешь выйти, Грейнджер. Она вышла из-за портьеры, за которой он спрятал ее. Испуганная. Бледная. А недавно только она прижималась к нему. Он усмехнулся уголками губ. Наверное, поняла прекрасно, что он это всё подстроил. А может, просто решила воспользоваться ситуацией. — Знаешь, Грейнджер, если победит Орден, у Малфоев нет будущего. Но с Темным Лордом у нас его уже нет. Грейнджер… правильная Грейнджер, у которой всегда есть выбор. Скажи, что бы ты сделала, будь ты на моем месте? Он слишком явно пытался помочь ей сбежать. И она это скоро поймет; и тот, кто полезет в ее память, поймет это тоже. Драко поднял палочку: — Обливиэйт! Она застыла. И Драко увидел ее воспоминания о сегодняшней ночи. Он стер их все, начиная с того момента, как она его обняла. Стер, как прижимал ее к себе. Стер, как покрылась мурашками ее кожа, едва он ее коснулся. Стер, как она тянулась за палочкой за его спиной. Вряд ли у него получилось стереть воспоминание идеально. Ведь он делал это в первый раз. Драко усыпил ее, а потом уложил на диван. Она не помнит, но он будет помнить… Да пофигу! Драко плюхнулся в кресло, надеясь уснуть. Но сон не шел, а мысли все крутились о Грейнджер. Они не виделись с того самого утра, когда сидели вдвоем на поляне колокольчиков, слушали шум дождя и в конце концов поцеловались. Как же короткий поцелуй перерос в то, что случилось сегодня? Как же ему поступить? Как? Оставить все как есть? Дождаться Поттера? Выпустить ее? Подкинуть ей палочку, и пусть выбирается сама? А потом мысли возвращались к разговору с отцом, и Драко понимал, как же он влип. Если кто-то узнает, что он помогает ей… Темный лорд не прощает предательства. Драко вспомнил, как ему пришлось пытать Роули, когда тот упустил Поттера. За одну ошибку Роули валялся на полу под вспышками Круциатуса. А что с ним сделает Темный лорд за то, что он решил выпустить пленницу? — Драко! — услышал он вскрик. Грейнджер открыла глаза. Драко взглянул на нее, а в памяти помимо его воли возник их поцелуй, ее дыхание, ее пьяный взгляд. — Не думал, что когда-нибудь услышу, что ты стонешь мое имя во сне. — Который час? — пробормотала она испуганно. — Думаю, уже утро. — Почему я тут? — Ты принесла ужин, а потом уснула. — На твоем диване?! — Она оглядела себя. — Что не так с моим диваном? — Что ты сделал со мной? Кажется, она что-то помнит. Но он ничего ей не делал. Ничего, чего бы она не хотела сама. — Грейнджер, не унижай меня подобными инсинуациями, — сказал он надменно, специально используя слово инсинуация вместо «вымысел». — Я не помню, что мы делали. — Мы ничего не делали. Один поцелуй и почти украденная палочка не считаются. — Я не помню, что ты делал со мной! — Если я захочу присунуть тебе, — ответил он, чувствуя растущее раздражение и не выбирая слов, — я не стану тратить на тебя магию, просто скажу, чтобы ты сняла трусы. Она задохнулась от возмущения: — Да я бы по своей воле никогда не прикоснулась к те… — Ты уже прикасалась ко мне, — перебил Драко. — По собственной воле. Он заправил рубашку, которую она выдернула ночью из брюк. — Это не то, что… — Грейнджер, если бы я хотел, я бы уже тебя поимел. — Какой же ты… — Какой же я? — вскипел он. — Грейнджер, ты притащила чертов ужин, я предложил, чтобы ты присоединилась. Ты отказалась, пялилась на меня, а потом уснула. Надо было выгнать тебя, чтобы не слушать сейчас тупые обвинения. Хватит. Ему надо успокоиться. Он схватил пиджак. Взял палочку с каминной полки и положил во внутренний карман. — Ты куда? — Прогуляюсь. — Я могу пойти с тобой? Он размышлял всего мгновение. А потом решил, что ничего не случится, если он выведет ее на поляну с помощью трансгрессии. Так меньше вероятности, что ее кто-то увидит. Он сжал ее предплечье и, не предупреждая, переместился. Едва они оказались на поляне, как он отпустил ее руку. Рассвет едва-едва зачинался. Колокольчики еще не отцвели. И всюду разносился сладкий аромат. Гермиона улыбнулась. И Драко не хотел, но снова рассматривал ее: какая же она красивая, когда улыбается. Он снова и снова бросал на нее взгляды, наблюдая, как поднимается и опускается ее грудь, когда она глубоко вдыхает и выдыхает утренний воздух. — Драко… — Что тебе, Грейнджер? — он сел на поваленное дерево. — Спасибо… Ему никто никогда не был благодарен. В груди разливалось странное тепло. Она говорила это искренне. Душой. Драко откуда-то это знал… опять эти колокольчики… — Что заботишься обо мне, — добавила Гермиона. Небо подернулось розовой дымкой. Колокольчики только-только раскрыли голубые головки. Крохотные, все в росе. И весь мир казался каким-то очень чистым, почти нереальным, красивым донельзя. И кажется, они впервые с Гермионой говорили не словами, а как-то иначе. И к легилименции это не имело никакого отношения. Словно они научились языку фей, которым, как известно, не нужны слова. Драко захотелось сделать еще что-нибудь для нее. Чтобы всегда чувствовать в груди это теплое сладкое чувство. Но он вовремя вспомнил, как ночью она пыталась украсть его палочку. И это отрезвило. — Грейнджер, отстань. Займись чем-нибудь. Рассматривай цветы. Не играй на моей жалости. Черт подери, у меня ее вообще нет! Я не могу выгуливать тебя постоянно, у меня куча своих чертовых дел. И тебе небезопасно разгуливать у всех на виду! — Если ты так печешься о моей безопасности, почему ты просто не отпустишь меня? И получить за это Круциатус? И подставить родителей? — Ты говорил, что тут уже можно трансгрессировать, — продолжала она. — Отпусти меня и… Он покачал головой. — Грейнджер, что ты видишь перед собой? — Зачем спрашиваешь? — Скажи, что ты видишь? — Поляну, рассвет, тебя… — Мои глаза тоже видят. И всё, что увидели мои глаза, потом смогут увидеть другие. Кое-кому не понравится, что я тебя отпустил. — Я могу стереть твои воспоминания до того, как трансгрессирую. — Я уже говорил тебе, и я повторюсь… — Драко… — Я повторюсь, чтобы ты не забыла. Я не… — Я не настолько хороший, Грейнджер. Он закусил губу, борясь с собой. — Займись чем-нибудь, Грейнджер, я не собираюсь оставаться тут все утро. Она отвернулась. А потом спросила: — Я могу нарвать букет? — Валяй. — Драко прикрыл глаза. Она села на корточки и стала рвать цветы. Драко иногда смотрел на нее из-под опущенных век. Грейнджер не помнит эту ночь. Не помнит, как целовала его с одной только целью — украсть его палочку. Ему ужасно захотелось, чтобы она села рядом. Ему ужасно захотелось поцеловать ее снова, запустить пальцы в ее кудри, снова видеть ее затуманенный взгляд. Он взглянул на нее, уверенный, что она на него не смотрит. Гермиона собирала цветы, а потом вдруг застыла. Несколько секунд сидела так. — Грейнджер, — окликнул он. Она подняла к нему лицо. Побледнела страшно. — Почему ты их не оставишь? — Кого? — Твоих родителей. Ведь это все из-за них. — Странно, что ты не понимаешь почему, — ответил он, вспоминая, каким отец вернулся после наказания Волдеморта. — Неужели до тебя не доходит, что если я не стану ему служить, ублюдок их уничтожит? Неужели ты думаешь, что я брошу их сейчас? — Но твой отец… — А ты бы предала своего отца? — Твой отец, ведь он же… — Что мой отец? Мой отец устал и сломлен. У него нет… — он чуть было не рассказал ей, что палочки, которой владел отец всю жизнь, у него давно нет, но оборвал себя на полуслове. — Тебе пора на кухню. — Как пожелаешь. Снова было обычное утро, в котором они друг друга ненавидели. Ненависть не Круциатус, для нее не нужна палочка. Но она так же уничтожает. Как того, на кого направлена, так и тебя самого. Он вдруг вспомнил свой сон. Вспомнил так ярко, что во сне, на этой самой поляне, был в нее влюблен. Как же реальность отличается ото сна! В реальности она его ненавидит. Драко встал и подставил ей руку для трансгрессии. Он переместил их слишком резко. Грейнджер не удержалась на ногах и упала на пол, когда они оказались в коридоре менора. А затем он трансгрессировал снова. В этот раз домой к Крэббу. Пора уже найти Поттера и покончить с этим.