Язык фей

Драко проснулся от странного и болезненного чувства в груди. Ему снилась поляна за парком. Цвели колокольчики. Клонились головками к земле в мутной дымке утреннего тумана. Драко сидел на бревне, а рядом сидела Грейнджер. И когда он ее поцеловал, на губах остался вкус соли. А потом она подняла палочку. Идеальная, сделана из боярышника, сердцевина из волоса единорога — это его палочка. И Грейнджер произнесла: «Обливиэйт». Туман воспоминаний завертелся перед глазами, и в нем оживали и исчезали навсегда и ее поцелуй, и эта поляна. И когда его память была полностью стерта, осталось только чувство. Чувство, которое стереть невозможно. В тот момент Драко проснулся. Сердце колотилось. Он мог поклясться, что во сне был в нее влюблен. Был влюблен в Грейнджер. Отголоски чувства всё еще трепетали где-то в сердце. Но вскоре исчезли, как исчезает наутро сон. Он не видел Грейнджер с того дня, когда привел ее на поляну, чтобы отпустить. Этот сон ярко напомнил ему о ней. И о том, что он должен сделать. Драко встал с постели. Он давно в ней не спал, как давно не заходил в свою спальню, разве что принять душ и сходить в уборную. В его комнате всё напоминало о нем другом: о его детстве, о квиддиче, о его мечтах. В детстве он мечтал стать великим волшебником. И даже думал, что станет им, когда принял Темную Метку. Как же он ошибался! Он не станет им уже никогда. В углу лежала квиддичная форма. Мама не знает, что он не играет в квиддич еще с прошлого года. Из-за задания Волдеморта ему постоянно приходилось пропускать тренировки. Игрушечный снитч на столе. Он никогда не ловил снитч, но эта мечта никуда не делась и где-то внутри постоянно зудела и беспокоила. Книги на полках. В ящике стола еще должен лежать его первый набор зельевара с зачарованными бутыльками для зелий. Стоит потереть такой бутылек между пальцами, как он со всем содержимым становится невидимым. В окне виден старый парк, где Драко играл, когда был ребенком. Каждый раз, когда он возвращался домой из Хогвартса после месяцев, проведенных в подземельях, он был счастлив снова жить в своей комнате. Нет, ему нравились подземелья и огромный аквариум-стена, за которой можно наблюдать жизнь Черного озера. Но не было ничего лучше, чем просыпаться и видеть небо в окне. Не было ничего лучше его дома. Старого, огромного, со старинной мебелью и высоченными потолками, полного портретов предков и магических артефактов. Дома было Рождество и сладкий, черный, напичканный изюмом и сухофруктами рождественский кекс, который пекли эльфы. Дома была мама. Она всегда видела в нем хорошее, даже когда хорошего в нем не было ничего. А теперь… Теперь он даже не может спать в своей постели. Потому что все здесь напоминает ему о том, кем он не стал. И никогда уже не станет. В последние дни он спал беспокойно. В доме постоянно были чужие люди. Они ели в его столовой, ругались, ходили по его коврам, а некоторые даже сплевывали прямо на пол. Отец ничего им не говорил; он просто закрывался в своем кабинете с бутылкой огневиски, пока мама чинила магией сломанные предметы. Пока их не трогали. Да и Беллатриса наводила даже на самых отбитых Пожирателей такой ужас, что при ней они старались не высовываться. Кроме того, в поместье продолжали приводить пленников — в подвале этой ночью пытали какую-то маглорожденную волшебницу. И Драко не мог не думать, что на ее месте в любой момент может оказаться Грейнджер. Он позавтракал в своей комнате. Затем прошел мимо кухни с желанием увидеть ее, но не решился зайти и отправился на улицу. Он шел мимо поломанных роз и грязных клумб. Несколько дней назад, когда он привел ее сюда, парк был в полном порядке. Драко остался на поляне за парком, где они сидели с Грейнджер на поваленном дереве. Здесь никто не мог его видеть со стороны дома. Он ждал, не появится ли Поттер. Бесполезно. Драко сел на корточки и стал рвать распустившиеся колокольчики со смутным желанием, чтобы мама поставила их на стол. И, может быть, тогда мир снова станет прежним. Нарвав букет, он вдруг снова вспомнил свой сон. Затем окинул поляну взглядом и отправился в дом. Когда он проходил мимо кухни, то подумал о Грейнджер, а затем отнес цветы в столовую. Там уже собирались на обед Пожиратели; мама стояла в углу, отца не было. Драко развернулся, бросил цветы в мусорное ведро и отправился в свою комнату. Вечером он позвал Типпи и сказал послать Гермиону к нему. В гостиной было холодно, как всегда. И пока он разжигал заклинанием поленья в камине, Грейнджер вошла в комнату. Драко не хотел смотреть на нее, хотя глаза сами устремлялись в ее сторону. Она и правда очень хорошенькая, если не сказать красивая. В школе на Святочном балу он смотрел только на нее. А сейчас она его пленница, и он мог бы наслаждаться ею каждую ночь, и не только ночью. Крэбб и Гойл абсолютно уверены, что он именно это и делает. — Чем ты занимаешься? — спросила она. Драко положил палочку на каминную полку и посмотрел на Гермиону. Он вспомнил сломанные кусты роз в парке. «Наблюдаю как разрушают мой дом? Как пьет мой отец, а мать стареет на глазах?» — Пытаюсь не сойти с ума, — ответил он наконец. — Я думала, твой хозяин доволен тобой. Волдеморт не будет доволен, если узнает его планы на Грейнджер. — Ты тоже участвуешь в собраниях? — спросила снова. — А ты думала, у меня на руке простая татуировка? — В прошлом году я вообще не верила, что она у тебя есть. — В прошлом году у меня не было выбора. — Всегда есть выбор, Драко. Какой выбор у него был? Либо он убивает директора, либо убивают его. Дамблдор предложил защиту ему и его матери слишком поздно, когда Пожиратели уже ломились на Астрономическую башню. Какой выбор был у него, когда он стоял там? И он все равно не смог убить человека, даже зная, что на кону стоит его жизнь. Даже зная, что Волдеморт убьет его самого, если он провалит задание. Помощь Снейпа стала чудом. А его все считали трусом до сих пор. Но он больше не желает играть в эти игры. Он больше не желает выполнять чужую волю и пытаться услужить Волдеморту. У него не было выбора ни тогда, ни раньше. Но теперь у него метка. Драко коснулся ее. И он вынужден быть там, где быть не желает. Он сполна заплатил за ошибки своего отца: за его жажду власти, величия и славы. Их деньги не принесли им никакого счастья. Эти деньги не помогли никому. На них не построили больницы, не накормили голодных. И эти деньги, и этот дом использует убийца, который ради жажды власти развязал войну. — Зачем ты вернулся из Хогвартса? Занятия еще не закончились. Зачем он вернулся? Наивная Грейнджер. Она думает, что этот коридор для того, чтобы держать ее взаперти. Но он создан лишь с одной целью — защитить ее. Она думает, что он тут, чтобы быть с Волдемортом. Как же сильно она ошибается! — Ешь, если хочешь, — предложил он, чтобы не отвечать на ее вопрос. — Спасибо. Я поужинала на кухне. Который час? Он пожал плечами. — Пойду спать, — сказала Гермиона. Драко понял вдруг, что не хочет, чтобы она уходила. Не хочет ещё одну ночь проводить в темноте своей комнаты в полном одиночестве. — И не спросишь про Темного Лорда или что еще ты там хотела узнать? — сказал он. Она остановилась: — Что с тобой, Драко? — Ничего особенного, — он ухмыльнулся, поглаживая метку. — Наслаждаюсь своим статусом. — У тебя круги под глазами. Ты вообще спишь? И это не закончится. Не закончится, если троица не найдет то, что ищет. Гермиона вдруг развернулась и подошла к нему. И она его обняла. Она обнимала его нежно, неуверенно. Первой его мыслью было обнять ее в ответ. Положить на диван и сделать то, что желало его тело с того самого утра на поляне. Но потом он увидел на каминной полке палочку. В его воспоминании это будет выглядеть так, словно она сама украла ее. — Зачем я в это ввязался, Грейнджер? — спросил он самого себя. Зачем он не оставил ее в подвале? Драко отстранился. Но только для того чтобы снять пиджак. Затем он притянул ее к себе и повернул лицом к палочке. Она должна увидеть. И он достаточно ее разозлит, когда скажет то, что собирается сказать: — Грейнджер, ты покрылась мурашками, — он погладил ее предплечье. — Ты знаешь, что домашние эльфы не могут носить одежду. Почему ты все еще в платье? Но вместо того, чтобы начать возмущаться и орать, она замерла. Наверное, увидела палочку и приняла правила игры. Посмотрим, как далеко она способна зайти. — Ну же, — он притянул ее ближе, так что теперь она точно должна была увидеть палочку. — Или ты хочешь узнать, как это — по-настоящему? Он погладил ее спину с желанием опустить руку ниже. Но даже этого прикосновения было достаточно, чтобы ее тело выгнулось. Ей это нравится. И это не игра. Этот взгляд, это движение тела невозможно подделать. Может, взять ее прямо здесь — и пусть палочка идет на хрен? — Нет, — ответила она. «Лгунья», — Драко усмехнулся. — Это заметно, — сказал он и поцеловал ее. Он поцеловал ее не так, как на поляне. В этом поцелуе было настоящее желание. И оно затуманивало мозг. Драко продолжал ее целовать и даже не сразу понял, что она что-то ищет за его спиной. А когда понял, прошептал: — Давай же. Он тоже не железный, и если она продолжит так прижиматься к нему… — Давай, — простонал он ей в шею, сдерживаясь, чтобы не начать ее раздевать, хотя ему ужасно хотелось расстегнуть пуговицы на платье и коснуться ее груди, на которой, он чувствовал телом, не было белья. А потом раздался треск в камине. Драко схватил Гермиону за руку и толкнул за ее портьеру. В камине крутилась зола. Спустя мгновение из камина вышел отец, отряхнулся от пепла и внимательно оглядел комнату. Потом он перевел взгляд на него. Драко понял вдруг, что рубашка его выдернута из брюк, щеки горят, а губы… Затем отец заметил поднос с нетронутой едой. Лишь бы он не обнаружил Гермиону! Прошла почти неделя с тех пор, как отец застукал их с Грейнджер в парке ранним утром. И все это время Драко удавалось избегать неприятного разговора. Но если отец узнает, что сегодня он позвал ее к себе, то разговора не избежать. Хотя… Наверное, отец уже знает, что она пришла к нему. Эльфы ему доложили. — Ты давно вернулся из школы, и даже ни разу не спустился поужинать с нами. Драко раздраженно сжал губы. Он рад ужинать с родителями, но не с теми людьми, которые сейчас устраивают собрания в его доме. Ему хватило несколько ужинов с теткой, чтобы больше не возвращаться в столовую. — Я видел тебя на прошлой неделе в парке. Проводишь время, — отец сделал паузу, которая не предвещала ничего хорошего, — с грязнокровкой? — Я взял ее погулять. — Погулять? — голос отца понизился до шепота. — Да, — ответил Драко. — Она не может постоянно находиться взаперти. Она человек. — Грязнокровка… — продолжал отец так же тихо и зло. — Грязнокровка Грейнджер ходит по поместью… — Отец, она ходит только по кухне и по коридору, который я для нее наколдовал. — Если Темный Лорд узнает, что ты оставил ее в живых… — К черту! — Драко не мог сдержать раздражение. — Беллатриса мне ее отдала. Я делаю с ней, что хочу. — Она отдала ее, чтобы ты ее убил или пытал в подземелье, — голос отца теперь звучал твердым шепотом. — Не обманывай себя, Драко. — Я говорил с тетей, когда вернулся из Хогвартса. Я сказал ей, что грязнокровка заменяет нам предателя Добби. Ей это показалось забавным. — Драко… Когда Темный лорд вернётся, он заберет девчонку, чтобы допросить ее, и он просмотрит твою память тоже. Отец замолчал, давая ему понять, как дорого ему может стоить его выбор оставить Грейнджер себе. — Отец, я не ребенок… — Эта девчонка умна и беспринципна. Она легко обведет тебя вокруг пальца. Состряпает какое-нибудь зелье или украдет твою палочку. Сердце неприятно сжалось, но Драко сказал: — Отец, ты унижаешь меня. На коридор и кухню наложены чары. Она даже не может взять нож, чтобы я это не узнал. Я не настолько глуп. Отец оглядел его с головы до ног. Он точно заметил и его растрепанные волосы, и рубашку, которая явно не сама выбилась из-под пояса, заметил его красные щеки и лихорадочный взгляд. Отец видел его как на ладони. — Но ты мужчина, — сказал Люциус и добавил чуть громче: — Она разбила тебе нос в школе… разобьет и сейчас. Люди не меняются. Что он имеет в виду? Жар пронесся по спине там, где его рубашка все еще была задрана ее рукою. Он целовал ее. Ему этого хотелось. Отец подошел к нему: — Дай палочку. — Зачем? — Драко взглянул на палочку, которой отец пользовался вместо той, что сломал Волдеморт. — Ты прячешь грязнокровку в спальне! Драко не ответил. Люциус распахнул дверь спальни. Зажег свет и медленно оглядел комнату. — Всё? — Она тут была. — Отец закрыл дверь. — Конечно, была! Она приносит ужин. Отец отошел от двери: — Ты понимаешь, в каком мы положении, Драко? — Отец, я понимаю это лучше всех. — Не влюбись в нее, не натвори глупостей, — сказал отец чуть слышно. Он снова оглядел гостиную, а затем ушел через камин.