Язык фей

Драко дернул ручку двери — и встретился со взглядом Гермионы. Она сидела на узкой старой кровати с платьем в руках. — Малфой! Выйди! Перед глазами мелькнули очертания ее груди, пока она стремительно прикрывалась платьем. — Думаешь, мне интересно смотреть на тебя голую? — ответил Драко, отворачиваясь. Конечно, ему было интересно. И одного взгляда на нее хватило, чтобы снова вспомнить, какие чувства она вызвала в нем вчера. Но сейчас его мучили дела поважнее. Ночью Долохов и его приятели напились и разрушили часть защитных барьеров. Если сегодня не идеальный день, чтобы вытащить Грейнджер, а потом сказать, что она сбежала, то когда? — Ты всегда входишь без стука? — ворчала она, пока он рассматривал стену и дверь в уборную. Комната была такой маленькой и скромно обставленной, что смотреть ему больше было не на что. — Это мой дом, — ответил Драко. — Но так уж вышло, что в этой комнате живу я. — Я думал, ты еще спишь. — И что ты собирался делать в моей комнате, пока я сплю? — Разбудить тебя, Грейнджер, разве непонятно? — Да конечно… — Пять утра, Грейнджер! Не знал, что ты так рано встаешь. — Я иду на кухню. Я не могу постоянно сидеть в этой комнате взаперти. Можешь обернуться. Она уже была одета: всё в то же платье, которое дали ей эльфы, и Драко невольно очертил взглядом её тело. — Правда, Малфой, что тебе надо? — продолжала она. — Дай руку. — Зачем? — Прогуляемся. Да чего она ждет? Скоро эльфы починят защитные барьеры, и он не может ее выпустить. Драко схватил ее руку выше запястья и прошипел, когда она начала дергаться: — Не шуми, я же ничего тебе не делаю. — Грейнджер, конечно, ничего не знает, о том, что творится в доме. О собраниях Пожирателей, пытках, его вечно пьяном отце и спятившей тетке. В ее иллюзорном мире, маленьком, как кухня, спальня и коридор, в которых она существовала, ее главный враг он — Драко Малфой. — Хочешь остаться тут? Без меня ты все равно не сможешь пройти. — Куда мы идем? — Прогуляться, я же сказал. — Она заткнется хоть на мгновение? — Ты идешь? Продолжая крепко сжимать ее запястье, Драко вел Грейнджер за собой сквозь чары, которые сам же создал, чтобы она не могла разгуливать по поместью и не попадалась на глаза отцу и тетке. Он видел коридоры, которые не видела она, и мог провести ее. Грейнджер молча следовала за ним. Впрочем, у нее не было выбора: идти или нет. Никого не встретив по пути, они оказались у черного хода. Здесь не стояла охрана, но дверь всегда была заперта заклятием. Драко отпустил руку Гермионы и поднял палочку. — Там только что прошел дождь, — предупредил он, прежде чем отпереть дверь. — Где? — В парке. А потом он вытолкнул ее на улицу. Яркий свет ударил в глаза. Драко зажмурился, и вдруг почувствовал руку Гермионы на своей. Они стояли так несколько секунд — ее глаза закрыты, он всматривается в нее. Наконец она открыла глаза. Поспешно отпустила его руку. Странно, что он не отнял руку тут же. В школе он бы не позволил ей держать себя за руку, он бы не упустил возможности указать ей на то, что ее кровь чистой не была. А теперь… Какая разница теперь? Если даже его чистая кровь не уберегла от того, что творится в его доме. — Я тебя не узнаю, Драко, — сказала она вдруг. — Отчего же? — У тебя есть всё. У тебя есть свобода… — У меня нет свободы, — холодно ответил он. — Но у тебя есть выбор — радоваться тому, что есть, или вот так… Чему он должен радоваться? Он не помнит, что это такое — радость. Может, когда-то в детстве он был счастлив, когда эльфы пекли рождественский кекс, а на каникулы приезжали Крэбб и Гойл? Или когда летал на метле? Грейнджер же мотала головой и вдыхала воздух полной грудью, будто впервые была на улице. Ее глаза блестели, щеки покраснели, и она выглядела такой хорошенькой. И счастливой. — Тебе надо что-то сделать с волосами, Грейнджер, — сказал Драко, чтобы остудить ее пыл. — Так плохо? — Не то чтобы плохо… — ответил он, а затем скользнул по ней взглядом и не удержался: — Как будто ты занималась сексом. — Он кивнул, чтобы она следовала за ним. И когда они отошли от дома, Драко, повернувшись, увидел в окне отца. Его пронзил холод, но на лице не отразилось ничего. Отец их увидел. Весь его план отпустить Грейнджер на поляне пошел прахом. Отец поймет, что это сделал он, а не она сама сбежала. Драко пожалел как никогда, что в школе не уделял достаточно внимания учебе. Сейчас он мог бы использовать дезиллюминационные чары, и отец не увидел бы их. Впрочем, скорее всего дезиллюминационные чары на территории поместья не действуют, как и возможность трансгрессировать. Раз он не может отпустить ее сейчас, то хотя бы покажет ей поляну, где заканчивается запрет на трансгрессию. Она должна это узнать. Драко вел ее через парк в рощу, и со стороны могло показаться, что они просто гуляют. Грейнджер останавливалась взглядом на розовых кустах, иногда прикрывала глаза и с удовольствием вдыхала воздух. И в этот момент Драко отмечал, что она очень привлекательная, — с этими растрепанными волосами, которые не думала убирать в хвост, с румянцем на щеках, темными глазами, в которых искрилось счастье. Он всегда находил маглорожденную заучку Грейнджер симпатичной, а сейчас особенно. На поляне цвели колокольчики. Весеннее время, которое так любила мама. В детстве мама каждый год в мае водила его на эту поляну и рассказывала сказки про колокольчики — цветы фей. Стоит взять в руки цветок и, пока ты держишь его, ты не сможешь врать. Не зря Снейп использовал колокольчики, когда варил сыворотку правды. Драко в детстве любил слушать сказки. Но потом он вырос, стал проводить с родителями всё меньше времени. Поляна заросла ясенями, которые перекинулись в парк из леса, и мама больше туда не ходила. Драко приходил иногда на поляну один, когда становилось невыносимо в поместье. Ясени вымахали в большие деревья. Казалось, что его дом где-то очень далеко, а они с Грейнджер попали в лес. Пели птицы. Драко сел на поваленное дерево. — Колокольчики. — Гермиона села рядом, а на ее лице появилась улыбка. Становилось жарко. Драко снял пиджак и закатал рукава рубашки. Аромат колокольчиков наполнял влажный, пульсирующий теплом воздух. А затем вдруг упали первые капли дождя. Драко поднял прозрачный купол-зонт, отсекая их с Гермионой от всего мира. Они сидели рядом, она — вся сжавшись, словно боялась его. Хотя что он мог ей сделать? Или мог? — Драко, — рассмеялась она вдруг, — только не говори, что приходишь сюда смотреть на колокольчики. — Обычно я привожу сюда девушек, — сказал он и посмотрел на нее, чтобы оценить ее реакцию. Грейнджер не отвечала. Она смотрела куда-то в одну точку, и Драко понял вдруг, как близко они сидят. Он мог бы коснуться ее, стоит только немного повернуться в ее сторону. — Но это не твой случай, Грейнджер. Можешь не волноваться за свою невинность. Она, кажется, застыла еще больше. Дождь продолжал течь по прозрачному куполу и биться о головки колокольчиков, и аромат становился сильнее. — Расслабься, Грейнджер, я просто прихожу сюда побыть один, — признался Драко. — К тому же здесь заканчиваются чары, запрещающие трансгрессию. — Ты не можешь трансгрессировать из дома? — Я могу трансгрессировать из любой точки поместья. — Зачем ты хочешь быть один? Тебе не одиноко в твоей огромной гостиной? — А ты сейчас предложишь мне иметь друга. — С друзьями все проще. Он вдруг вспомнил, как она обошлась на шестом курсе с Маклаггеном. Маклагген — напыщенный идиот — был нужен ей, только чтобы вызвать ревность у ее рыжего придурка. Но для начала она сделала так, чтобы Маклагген не попал в команду по квиддичу. Комбо! Драко прочел это в ее мыслях, когда она лежала в подвале без сознания. Он еще не так хорошо овладел легилименцией, но в тот день у него получилось пролезть в ее воспоминания. — Я знаю, что ты использовала заклинание, чтобы твой рыжий неудачник попал в команду по квиддичу в прошлом году… Ты обманом отняла место у Маклаггена. — С чего ты взял? — И это ты обвиняла моего отца, что он купил мне место в команде… — старая обида поднялась в груди. — Откуда ты узнал? — А потом ты увела Вислого у его полной подружки. Вся школа обсуждала это. — Это не то, что ты думаешь. Лаванда уже не нравилась Рону… — Не хотел бы я стоять на твоём пути, Грейнджер. — Ты можешь наслаждаться одиночеством в своей комнате, — сказала она. — В таком большом доме не найдется места, где бы ты мог быть в безопасности? В безопасности? Драко не хотел говорить об этом. Машинально сорвал колокольчик, но вспомнив, что держа его в руках, не может врать, резко наклонился и бросил его. А вслед за колокольчиком, выскользнув из внутреннего кармана, на землю полетела его палочка. Драко поднял ее — и столкнулся взглядом с Грейнджер, которая так же наклонилась, чтобы схватить его палочку. Не сейчас. Не сейчас, когда отец видел их. Он не мог так рисковать. Он не успел разогнуться. Гермиона качнулась к нему — и Драко почувствовал ее губы на своих. Грязнокровка Грейнджер — чужая его миру — поцеловала его. Драко отстранился практически неосознанно. Гермиона покраснела ужасно и подняла с земли колокольчик, который он сорвал. — Я догадывался, что всегда тебе нравился, Грейнджер. Она раскрыла было рот, чтобы что-то ответить, но замолчала и резко кинула колокольчик в сторону. Она ведь просто хотела украсть его палочку. Интересно, что она сделает, если он ее поцелует? Драко подхватил брошенный колокольчик и смял его в руке. Ему вдруг стало все равно, маглорожденная она или нет. Он скользнул взглядом по ее лицу. Губы, которыми украдкой любовался во время прогулки, сейчас были так близко. Влажные, плотно сжатые от гнева. — Если тебе это нужно… — Он взглянул ей в глаза. — Почему бы не сделать тебе приятно? — И он наклонился и поцеловал ее. Коснулся ее губ и скользнул языком ей в рот. Провел кончиком языка по ее. С каким-то странным интересом он наблюдал за ее реакцией. За тем, как неуверенно она ответила. За тем, как закрылись ее веки и она бессознательно попыталась углубить поцелуй. Его пронзило желание скользнуть ладонью ей на шею, привлечь к себе и целовать, целовать, целовать. Но он не стал этого делать. Влюбиться, падая на ковер из колокольчиков? Не сейчас. Какие странные мысли. Во всем виноваты колокольчики: их аромат, который побуждает быть честным с самим собой. Драко остановился прежде, чем поцелуй мог перейти во что-то другое. Дождь уже не шел. Снова ярко сияло солнце и пели птицы. Гермиона сидела, потерянная, кусая раскрасневшиеся губы. Надо уходить, иначе он поцелует ее снова. И в этой игре шансов у нее нет. У него, впрочем, тоже. Драко взял пиджак, убрал купол и сказал ей идти с ним. Они возвращались в дом. Драко бросал взгляды на окна, опасаясь, что за ними следит отец. А потом смотрел на Грейнджер. Он не хотел, но смотрел на нее всё равно. Она все равно ничего не может сделать без палочки. Это только на третьем курсе она могла дать ему в нос, и он не ответил. Сейчас… он сам иногда боялся себя, своей темной части, которую узнал за это время. — Драко, — сказала она, когда они подошли к двери, — спасибо. — За что? — За прогулку. Они вошли в дом. Она вернется на кухню. Он попытается придумать еще что-нибудь. Возможно, он сможет найти Поттера и Уизли и переговорить с ними. И пусть забирают ее. И делают то, что должны. А если тетка начнет просматривать его сегодняшние воспоминания, то увидит только прогулку, дождь. И поцелуй.