Пьяное солнце

      расскажи мне, как болью напоённый, израненный, испитый и растерзанный ты камнем летел с моста.       задыхаясь, в тщетных попытках всё исправить ты тянул руки судорожно вверх, хватаясь за воздух и последние секунды жизни.       вода, тягучей массой, тягучей, как растопленная карамель смыкалась над головой, заполняя собой лёгкие и рот.       привкус, такой же солёный, как вкус крови оставался на языке и ты утопал, спускаясь всё ниже ко дну, в попытках всё изменить и исправить.       расскажи...       — идиот, блять!       свет бьёт в глаза, кашель рвётся из-за рта вместе с огромным количеством морской воды.       взгляд не воспринимает ещё фигуру, стоящую рядом, но на слух разум уже знает — анна ахматова, собственной, мать её персоной. такая же мокрая, злая и слегка испуганная.       в голове уже рисуется именно такая картина, она стоит расплывчато перед глазами всё то время, пока лёгкие судорожно отторгают воду.       не прогадал.       чёрные пряди, словно морские водоросли, красиво блестят в лучах закатного солнца и осаму почти уверен, что вода, капающая с них неприятно заливается под шкирку, обжигая холодом.       дазая грубо тянут за рубашку, поднимая на ноги и хмуро заглядывают глаза, не произнося ни слова.       аня напугана. не в пылу сражения, не в ворохе дыма и копоти, а сейчас. будучи эгоисткой до мозга костей, для которой собственное благополучие на первом месте и которая кидаться спасать всех брошенных и обиженных не станет, она смотрит на него зло и уязвлёно, сложив руки на груди и дрожа. от чего тот ещё вопрос: от холода или от страха?       дазай смеётся.       — ани-и-ита-а-а, ты опять мне помешала. тебе не стыдно?       — больной на голову ублюдок, — ахматова бросает это тихо и шипяще, будто разъярённая кошка, разворачивается на носках спиной к мужчине, намереваясь уйти. осенний ветер бьёт в лицо, морозец залезает под одежду, пробегая лёгкими мурашками по коже.       уйти не дают.       кладут ладонь на плечо, утягивая к себе и утыкаются носом в мокрые вихры. пальцы аккуратно пробегаются по рёбрам, высчитывая выпирающие косточки и легонько сжимают талию.       — спасибо, — горячий шёпот обжигает ушную раковину, заставляя отдёрнуться и тяжело вздохнуть.       аня прикрывает веки, стараясь унять озноб и шипит едва слышно «ненавижу». открывает глаза, смотрит перед собой, туда, где ветер колышет деревья, разнося пожухлую листву по ветвистым улочкам и узкой земленистой тропинке.       ахматова отстраняется, через силу и возмущённое «эй!», делая несколько шагов по направлению к тропинке.       — пошли греться.       фраза, небрежно кинутая через плечо заставляет улыбнуться и осаму устремляется вперёд, следуя за русской хвостом, слушая в очередной раз, как в следующий раз его спасать уже не будут.       и вместе с тем, каждый из них прекрасно осознаёт, что аня оказывается рядом далеко не случайно, раз за разом спасая в судорожной попытке предотвратить страшный исход.       ведь она, цепляется за осаму точно так же, как недосуицидник цепляется за жизнь в тот момент, когда летит в воду с моста.       судорожно и отчаянно,       без возможности дотянуться,       утопая и статично идя ко дну.