В старшей школе...

Чужие тонкие пальцы ловко перебирали тёмные волосы, пока глаза медленно застилала усталость. —…А что будет сейчас? Расслабленно спросил Николай, заставляя Фёдора неторопливо уповать в своей светлой ласке. Внутри он непременно мурчал, словно дворовый кот, хотя внешне делал вид, что ему "всё равно". Он промолчал, ничего не произнося в ответ. Оба парня очень устали. За весь день произошло безумное множество событий, а эмоций было в два раза больше, чем обычно они привыкли испытывать… Через час, может больше, конечности Николая обмякают, а сам он проваливается в неглубокий сон, по-прежнему прижимая к себе Достоевского за макушку. Фёдор, не желая вставать с нагретого места, более расслабленно ложится Николаю на грудь и тоже прикрывает глаза… Ночь. Сырость. Темнота. Беспросветная мгла. Кладбище. Бесконечные равнины, усеянные каменными надгробиями и серыми крестами, растущими прямо из земли и глины. Блондин смотрит вокруг, ощущает неприятную влажную прохладу внизу и только после замечает, что он бос, а его белые ступни окутывает тёмная жидкость. Моментально потянув ногу на себя, парень разглядел, что та, в мхе, тине и какой-то грязи неизвестного происхождения. Сделав неуверенный шаг вперед, подросток понял, что стоит на твердой земле, а болота позади никогда и не было… Это так странно. Под голыми ногами слишком чётко чувствовалась прохладная мягка трава, что расстилалась вокруг тёмно-изумрудными бескрайними полями. Николай шёл так долго, что ноги отчистились, с помощью травы, которая ласково "смывала" кусочки грязи. Так протёк явно не один час: в чистом тёмном небе должно было измениться хоть что-то, хотя бы в окружающей местности, но... Ничего. Абсолютно. Все точно так же. Круглая белая луна ярко светит в чёрном небе, не сдвинувшись на миллиметр, а серым камням могил нет конца. Ничего не оставалось, кроме как безропотно идти дальше, в надежде прийти хоть куда-то. Время шло, ничего не менялось. Николай, словно главный герой, захотел найти что-то похожее на краску, чем можно было бы пометить надгробия, дабы убедиться, что он не ходит кругами, но в траве ничего не оказалось. Абсолютно ничего. Быть может, он бы продолжал идти вперёд или назад, пока не вернется туда, откуда пришёл изначально, если бы его не заинтересовала одно особенное надгробие, на котором красовалась выгравированная желтым надпись: «Фёдор Достоевский.». Блондин бросил все свои поиски и встал вплотную к месту захоронения. В эту же секунду тело парня охватил сковывающий движения ужас. Он только увеличился, когда рядом, на соседнем надгробии, блондин увидел надпись: «Николай Гоголь.» Что здесь вообще произошло? Почему? Почему здесь я?…И он? Мысли путались в голове подростка, от чего тот просто пошёл, даже скорее побежал прочь от этих надгробий. Но это не помогло. Совсем. До боли знакомые имена вдруг начали преследовать Николая. Отныне, куда бы тот не бежал, он видел только «Федор Достоевский.» и «Николай Гоголь.». Везде. Сначала они были вместе, но чем дальше Коля бежал, тем сильнее разлучались изученные им надписи. Совсем скоро они начали разбегаться в разные стороны, теряясь в толпе других неизвестных и нечитаемых имён. Гоголь остановился, переводя дыхание. Было по-прежнему страшно, очень страшно, но ещё страшнее было от того, что имена разбежались, как две пылинки. На глаза начали наворачиваться горячие слёзы безысходности… И в этот же момент, блондин перестал чувствовать под своими босыми ногами землю, а в следующую секунду, он уже сидел на своей кровати, жадно глотая воздух и вертя головой в темноте. Обычное тёмное зимнее утро. За зашторенными окнами только чёрно-синее, голое и бескрайнее небо. Достоевского рядом с ним нет. Наверное, он уже давно проснулся и ушел к себе? Зачем ему ждать Гоголя? Действительно. Зачем? Если даже сны, говорят ему о том, что им не по пути… Провалявшись ещё некоторое время в тёплой постели, Гоголь всё-таки выполз из своей комнаты с выключенным телефоном в руке и озабоченной миной на лице. Проходя мимо кухни в ванную, Николай вдруг заметил фигуру брюнета, который заканчивал готовку. Заметив возлюбленного, он коротко улыбнулся и проводил его взглядом, бесшумно идя в ванную. Сам же Фёдор неспешно продолжил подготовку к завтраку: достал бледно-мятного цвета кружку с верхней полки, которая была предназначена для Николая, а в свою, в которой был заварен крепкий чёрный чай, долил кипятка и сделал небольшой глоток; последние оладья с яблоками были готовы. Переложив горячие жёлто-белые кружочки на тарелку, брюнет поставил её на стол и, потягивая свой напиток, терпеливо ждал Николая за столом. Тот, в скором времени закончил свои и без того редкие водные процедуры и вышел к Достоевскому. Недавний сон задушил в нём весь позитивный настрой и скрывать плохое настроение было невыносимо трудно. Противоречивые эмоции на лице блондина словно прозрачная плёнка — обнажали всю его душу, хотя тот и пытался себе внушить, что ему с Федором всё же по пути, а этот ужасный сон — просто кошмар, не больше, выходило паршиво. Однако Фёдор сразу заметил, что с Николаем что-то не так. Вернее: он сразу понял, что именно с ним не так. Вместо всех длинных и тяжёлых монологов, брюнет бесшумно перешел сразу к сути. Он подошёл к растрёпанному Гоголю, взял его бледную мраморную руку в свою и произнёс, так твёрдо и неповторимо, что внутри у Николая сердце забилось чаще и громче: — Я люблю тебя. Он любит меня. Он любит меня.