Черный бархат, алый шелк

      — А скоро мы придем?       — Скоро.       Сапоги хлюпали по грязи. В траве журчали кузнечики.       Серый Лис шагал по березовой роще. Мерсер шел за ним. Шаг у его нового товарища был легкий, летящий — бретон только и успевал перепрыгивать кочки. Ветер гнал по небу молочные облака.       Вдалеке ухнула сова.       — Пришли, — сказал Лис и нырнул в кусты.       Мерсер вытянулся.       Но, увидев лагерь, втянулся обратно: он был самый обычный, даже примитивный. Палатка из оленьих шкур, рюкзак, незажженное пепелище да промокший бумажный фонарь — короче, путешествовал великий вор без излишеств.       Эльф принялся собирать палатку. Мерсер переминался с ноги на ногу.       — Сперва доберемся до Виндхельма, — сказал Лис, встряхивая оленью шкуру. — Там у меня важная встреча. С извозчиками и стражей связываться не будем, пойдем лесами. Далеко отсюда до города?       Бретон заморгал.       — Ну… — Он почесал голову. Как сказать? Люди, мало-мальски пожившие в Скайриме, глупых вопросов не задают. — Два дня ехать, три идти. Но там лес, медведи и….       Данмер безмятежно рассмеялся. Вот ведь какой!       — Прекрасно. А ведь к югу от Виндхельма были соляные источники? Благослови Ноктюрнал, чтоб мы скорее добрались туда.       Он щелкнул пальцами, и в ладони загорелась искорка.       Мерсер, конечно, видал такие фокусы — эльфов хлебом не корми, дай искрами похвалиться — но все равно вытаращил глаза.       Лис запалил бумажный фонарь, и листва вокруг вспыхнула мягким оранжевым светом. Накинул на плечи рюкзак, свернутую шкуру перетянул ремнями и пристегнул поверх.       — Пойдем. Если поторопимся, к вечеру будем в низинах.       И Мерсер пошел за ним.       Они пробирались через березовые леса, прыгали через овраги, поднимались на холмы и спускались в долины. За рощей торчали горы; вершины прятались в розовый туман. Когда взошло солнце, наперебой закричали соловьи. Дышалось сладко и свободно.       Серый Лис напевал себе под нос. Голос у него был необычайно гибкий: вроде мужской, а вроде и женский, из глубины мог растянуться до бесполых, бесплотных высот. Он пел на незнакомом языке, и стоило какой-нибудь птице издать трель, как он тут же вплетал ее в мелодию.       Всю дорогу Мерсер пух от любопытства. Откуда взялся этот Лис? Откуда знает Дралси? Что за дела у него в Виндхельме, где, кстати, за Мерсерову задницу назначен штраф в пятьдесят императоров (не забыть бы)? Но дыхалки хватало разве что на то, чтобы не отстать от прыткого данмера. Какая уж тут болтовня.       А тому хоть бы хны.       — Так, значит, тебе пятнадцать? — поинтересовался эльф, перепрыгивая через корягу.       Мерсер попробовал так же — ударился пяткой, ойкнул, с хлюпаньем приземлился в грязь.       — Да, — пробухтел он, стряхнув с сапог комья гнилого мха. От холода мерзли пальцы. — А тебе?       — А сколько дашь?       Лис обернулся. В лицо ему ударило солнце, и глаза сделались совсем розовыми.       Даэдра его разберет, сколько им лет, этим эльфам. Гладкий, волосы как у девчонки, на девчонку и похож — даром что в халате. А сам, поди, Красную гору помнит.       — Не знаю, — сказал бретон неохотно. — Какие глаза у Нереварина?       Вопрос вырвался сам собой: видать, надо поменьше пялиться на лиловые радужки.       — Черные, — ответил тот. — Очень большие. А у твоего друга?       — Такие же.       Некоторое время шли молча: Лис шуршал ветками, расчищая загустевшую чащу, Мерсер раскидывал ногами листву.       В голове мелькало всякое: мокрые кудри на подушке, вены на тощей руке, решетка ребер под кожей. Что, если Галл мертв? Что, если Мерсер сейчас идет в никуда?       А что, если нет?       — Он жив, — сказал Лис, будто подслушав. — И очень далеко отсюда.       Мерсер перемахнул через пенек, догнал данмера и встал с ним вровень.       — Да как так-то? — чуть ли не крикнул он. — И пяти часов ведь не прошло! Мы на своих двоих до Камня Шора даже не дотопали, а он — далеко!       Великий вор повел бровью: мол, ну и баклан же вы, господин оборванный.       И в самом деле, подумал Мерсер. Чего же он сразу-то не сообразил!       — Надо вернуться на дорогу! — зашумел Фрей, спугнув с ветки стрижа. — Они, наверное, в повозке его увезли. Там у крепости постовые, спросим у них!       — Не надо, — отрезал данмер. — Во-первых, никакой повозки не было. Во-вторых, я знаю, где он, но так просто туда не добраться. Нужна твоя помощь.       — Какая?       — Увидишь.       — А туда — это куда?       — Узнаешь.       И как уж Мерсер ни старался, а больше ничего не вытянул.       Солнце поднималось все выше; погода была хорошая, свежая, и ярко-зеленые березовые листочки колыхались во все стороны. Серому Лису роща нравилась: он то дразнил птиц, то любовался небом, задрав голову, а, увидев у оврага едва распустившуюся сирень, подбежал к ней и зарылся носом в цветы.       Сирень была цветом точь-в-точь как его глаза.       Иногда они взбирались на холмы — там трава доходила до колена, и Мерсеру приходилось отцеплять от штанов прошлогодний репейник. Иногда спускались в лощины: деревья там стояли голые, с черными мокрыми стволами, а некоторые были повалены грозой. А один раз переходили ручей. Прошли по дубовой ветке: бретон шатался туда-сюда, чуть в воду не свалился, а эльф даже шага не сбавил.        Прыгал он тоже ловко. Чуть какой провал — перепрыгнет, взмахнув полами кимоно. (Они, конечно, основательно поистрепались, но Лиса это не волновало.)       Пару раз останавливались, набили карманы ягодами. Ягоды были кислые и пахли мышиным пометом, но эльфа не огорчило и это: он обхватывал их пухлыми губами, обсасывал и выплевывал косточки, целясь в белок. Белкам, понятное дело, такое обращение не понравилось.       А Мерсеру — еще как.       От мысли, что товарищ жив, у него прибавилось сил, и даже голод не раздражал; а уж когда Лис начал рассказывать байки — про Сиродил, Морровинд, дальние города и страны — у парнишки и вовсе дух захватывало.       — Жил я в Морнхолде, — говорил старший вор, вытачивая посох из осиновой ветки. — Храм там был — башни, будто рогалики. Всюду мрамор, малахит, вишни цветут круглый год, а ветер их лепестки разносит. Стражники там зовутся ординаторами: в серебро и шелка одеты, на шлемах у них гребни-полумесяцы, а на броне столько цепей и цепочек, что ординаторы ходят и звенят как колокольчики.       — Вот, наверное, раздолье, — хихикнул Мерсер.       — А еще был город Вивек, — продолжал эльф, — на него луна упала. Да ты, наверное, слышал.       — Слышал, мне Галл рассказывал — он в книжке читал.       — Так вот Вивек тот на воде стоял. Представь: из моря поднимаются кантоны, каждый во много этажей высотой. Между ними мосты: знамена, золотом расшитые, и фонари — большие и маленькие, янтарные, бумажные, стеклянные… А под мостами — каналы, по которым гондолы ходят. Легкие, остроносые, скользят по воде, будто и вовсе ее не касаются. Какие победнее — те простые, из ели, а богатые — красного дерева, с резьбой, коврами и подушками выложены. У гондольеров шляпы…       Мерсер ел ягоду — забыл, аж жевать перестал.       — …а по мостам и балконам, под гирляндами, гуляют знатные дамы и господа. И по одежде их видно, из какого они Дома. Сразу понятно: эти — Хлаалу, на имперский манер одеты. Вот редоранцы — они в юбках, так у кимеров еще заведено было, и в латах из костей. А мага Телванни увидишь — не забудешь. Шлемы их потом в страшных снах приснятся.       Где-то в ветвях закуковала кукушка, но бретон ее не слышал: в мыслях он был далеко-далеко, плыл в гондоле с фонарем на носу и смотрел, как гуляет вдоль кантонов эльфийская знать…       — А какой был Храм! — Лис прикрыл лиловые глаза. — Стоял далеко в море: сверху — небо, по сторонам — вода… Там шумели водопады, и огни были голубые. И ветер, если дул с севера, приносил запах аскадианских цветов…       Мерсер зажмурился.       Чертяга эльф говорил так вкусно, что закрутило живот.       — Да, любил я когда-то город Бога-Короля, — промолвил Лис мечтательно. — А ты откуда? Не из местных, верно?       — Нет, — сказал Фрей. И, впечатленный рассказом, решил попробовать так же: — Я в Вэйресте рос. Там, это… грязновато, да, булыжники везде, ну, деревья еще. Порт есть. Рыбой воняет.       — О, Вэйрест! — оживился Лис. — Бывал я и там. Правда, тогда творилось всякое… если вспоминать, то это на три ночи затянется. Доедай скорее. Надо спускаться в долину.       Спускались по камням. Дорогу ловкий данмер проигнорировал, петлять не захотел, заставил карабкаться со скалы. Мерсер ставил ноги боком, боясь свернуть и их, и шею, цеплялся руками за торчащие корни, а Лис… хитрый Лис, видимо, специально пошел трудной дорогой. Чтоб попрыгать.       И где он такому выучился? Неужто в Вивеке?       В долине было влажно и холодно; стволы сосен торчали как пики. Повсюду валялись обломки деревьев. Кое-где курился туман.       Они прошли мимо гномьих руин (не смотри туда, сказал Лис) и старой могилы (нашли пару кусков сочного вяленого мяса). Птицы здесь пели тише. Из кустов слышалось подозрительное шипение.       Галл говорил, тут водятся пауки. Большие. Ростом с собаку.        Солнце давно ушло, небо в просветах крон стало густо-синим, а лес всё не кончался. Бретон устал. Он не спал двое суток. Его кусали комары, и пальцы у него замерзли.       И вообще, весна — это только в книжках красиво. А когда целый день продираешься сквозь лес — то пропади она пропадом.       — Низины, — сказал вдруг Лис.       Мерсер потянул носом воздух. Пахло солью.       Эльф побежал вперед, перескакивая через поваленные деревья; юный вор, чертыхаясь, тащился за ним.       Чтоб он развалился, чертяга!        За деревьями замелькала синева, и Серый Лис выбежал на край обрыва.       Впереди серела тундра.       С низин поднимался пар. Меж камней блестели лазурные островки — соляные источники.       Было уже почти совсем темно.       — Наконец-то! — Данмер съехал с обрыва, Мерсер — сполз, и дальше ему только и оставалось, что бежать за прытким спутником, карабкаться на камни и молиться Восьми, чтоб не дали упасть и не расшибиться.       Эльф влез на валуны, скинул со спины рюкзак и зажег бумажный фонарь. У его ног дымилось лазурное озерцо. Пар светился оранжевым.       — Святые предтечи! — приговаривал Лис, избавляясь от одежды. — Я не доживу. Я умру, умру от удовольствия.       Он развязал пояс, сбросил на землю халат… и Мерсер отчего-то смутился.       Голые мужики его не пугали. В баню он, что ли, не ходил?       Ходил, конечно.       А такого тела, как у эльфа, никогда не видел.       Тот был гладкий, стройный, и весь в мускулах. Мужик ведь на севере каков? Толст, волосат, ручищи — что кувалды. А у этого плечи неширокие, и талия тонкая, а мышцы будто острым карандашом прорисованы.       — Что стоишь? — спросил удивительный мер, стягивая штаны. — Прыгай!       Бретон засопел, заморгал, хотел отвести взгляд — но очень уж было интересно, какое у эдакого чуда природы мужское устройство.       Посмотрел.       Убедился: не соврал Лис. Женщиной он только наряжается.       Он зашел в воду, задрал голову от удовольствия, и вдруг выдал:       — Забыл совсем.       И снял с головы свои длинные волосы, и остался с голым черепом!       Пока Мерсер хлопал глазами, эльф аккуратно свернул шевелюру (парик это был, оказывается), сложил на камень, и только потом окунулся.       На лбу у бретона выступил пот, и под воротником тоже сделалось мокро. Источники — это ведь тоже баня, только природная.       — Ну что ты? — спросил Лис, фырча и плюясь, будто выдра. — Давай, погрей косточки!       Мерсер неохотно скинул с плеч потертый дублет, следом стянул рубаху. Потянулся к поясу, но замешкался, сам не зная почему.       Подумал: тьфу, малявка.       Сбросил штаны вместе с повязкой и прыгнул в лазурное озерцо.       Вода зашипела, как в котелке, пошла пузырями; спину и грудь приятно ошпарило, в лицо ударили соленые брызги. Серый Лис самозабвенно плескался рядом. Темная кожа блестела, как атлас.       Юный бретон фыркнул, тряхнул головой, чтоб сбросить с лица мокрые волосы. Его спутник подплыл к краю озерца и улегся, как в ванне. Фонарь бросал всюду рыжие отсветы. Было совсем темно.       Мерсер пристроился к берегу напротив. Он облокотился на камни, вода вытолкнула его ноги, и он развалился, как в гамаке, глядя на черно-синюю тундру.       Взгляд, однако, сам собой соскакивал на эльфа. Тот нежился и тянулся, как кошка. Гибкий, гладкий, с голым черепом, он и сам напоминал Вивека, живого бога.       — Кайф, — то ли прошептал, то ли выдохнул тот, сползая в воду.       Вот котяра. Тепло, конечно, это да. Опять же, водичка — дело хорошее. Но выражение полуприкрытых глаз, да блеск полуоткрытых губ, да холеные пальцы, ласкающие пар… Срам какой-то.       Но эльф сочился таким удовольствием, что Мерсер выдохнул, расслабился и тоже стал наслаждаться.       Серый Лис над ним посмеивался.       — Чего? — буркнул Фрей.       Водичка рядом вторила: буль-буль.       — Ничего, — сказал эльф. — Вспомнил песенку:

Два брата Расслабляются вместе в ванне...

      — Не знаю я такой песенки, — пробурчал бретон, шлепая по воде ступнями.       Он волновался, а сам и не знал, почему.       Накупавшись в источнике, они вылезли, обтерлись оленьей шкурой и собрались спать.       Лис разложил палатку и достал спальный мешок. И, конечно, он у него был только один.       Мерсер пробубнил что-то невнятное, расстелил на камне дублет и свернулся на нем калачиком. Эльф пожал плечами и ушел в палатку.       Мокрой голове было зябко. Позади, в лесу, выли волки, и луны выкатились из-за туч, улыбаясь злобно и щербато.       Проведя некоторое время в такой собачьей кондиции, Мерсер заключил, что гордость может пойти погулять.       Он подлез к палатке и сказал хмуро:       — Пусти.       Влез в мешок — и согрелся.       Но заснуть удалось не сразу. От того, что к спине оказалось прижато теплое, приятное существо, у Мерсера сильно забилось сердце.       Такого с ним еще не было. Или было?       Вспомнил! Ведь тогда, семь лет назад, они с Галлом шли пешком в Солитьюд! И умник расхворался, и Мерсер бегал сквозь сугробы за снадобьем, и потом они таким же макаром спали вдвоем в одном мешке… только, пожалуй, тогда Фрею не было так жарко.       Но тогда он и в источниках не купался. Верно? Верно. Попробуй распарься в соленой водичке, а потом в мешок — так и ледяному атронаху жарко сделается.       Так Мерсер успокоился. И уснул горячим, плотным сном.       Наутро продолжили путь.       Лис приготовил завтрак: сварил в чашке перепелиных яиц, отломил кусок хлеба, дал Мерсеру отпить из фляжки.       Потом двинулись через низины. Было все точно так же: эльф весело прыгал по булыжникам, бретон бухтел и карабкался за ним, спотыкаясь о ползучие корни.       Небо стало блеклым, белым, земля гудела и грела ноги сквозь подошвы. Здесь рос желтоватый мох и коричневый лишайник; из-под камней торчали цветы драконьего языка, сиявшие будто медные пятаки. Валялись кости — гигантские, с лодку величиной. Из трещин в земле валил пар.       Иногда встречались озера. Вода в них стояла зеленая, желтеющая к берегам, и кое-где закипала, вздымаясь дымным столбом. Камни у берегов были будто покрыты инеем.       — Это соль, — сказал Серый Лис. — Дегустировать не рекомендую.       Но для Мерсера запрет — это самый что ни на есть призыв к действию. Когда эльф отвернулся, парнишка схватил булыжник, лизнул — и покривился: правда соленый, жжется.       Прокрались тихой сапой сквозь стоянку великанов. Те не заметили: заняты были, пасли мамонтов.       Мерсер никогда не видел мамонта вблизи. Оказалось, что зверюги эти вонючи, от их шагов дрожит земля, а там, где их внушительные тела не покрыты мехом, видно черную и морщинистую кожу.       Со стоянки украли пахучий мамонтовый сыр. Фрей умял его за обе щеки, а Серый (эта кличка подходила ему больше) понюхал, поморщился, отдал свою часть спутнику.       Так ему и надо.       В обед сделали привал у древней крипты, а к вечеру, когда начало темнеть, очутились у Рощи Кин. Решили там заночевать: уже холодало, а до ведь Виндхельма оставалось полдня пути.       В деревне произошло странное.       Серый Лис направился не к таверне, а к шахте. Сделал знак мужику у входа, чтоб тот позвал кого-то изнутри, и вскоре из шахты вышла страшенная данмерка в капюшоне, с разрисованным лицом.       — Постой здесь, — сказал старший вор, а сам пошел поболтать. Говорили они недолго; разговор шел на языке, которого Мерсер знать не знал — не иначе как на данмерисе. В конце эльфийка подобострастно поклонилась, побежала в таверну, а вышла оттуда уже с хозяйкой (значительной толстухой), и путников взяли под белы ручки и повели ужинать.       (Это, конечно, фигура речи — про ручки. У Лиса руки были серые, а у Мерсера такие грязные, что и не поймешь, какого они цвета.)       Бретон обрадовался: сейчас, поди, супа нальют, дадут картошки или репы, а то и кружку эля.       Но вышло необычно. Хозяйка подсуетилась и наколдовала в отдельной комнате самый натуральный фуршет: с мясом, вином, всякой прочей снедью, от запаха которой оголодавший вор едва не шлепнулся в обморок.       Гостей усадили за стол. Хозяйская дочка, красавица, поднесла им по кубку вина (подумать только!), а потом явилась хозяйка, еще раз поклонилась Серому Лису и принялась с ним беседовать.       — Вы бы предупредили, серджо, — говорила она. — Видите, не готово ничего. Если б Иддра не помогла, совсем конфуз бы получился.       Дочка улыбнулась. Лис нежно улыбнулся ей в ответ.       Мерсер жевал ножку фазана и ушам своим не верил.       Темному эльфу накрывают стол и говорят «серджо»? И это в Истмарке, без пяти минут в Виндхельме?       — Прошу прощения, сэра, — с почтением ответил тот. — В ваших землях легко заблудиться. Без сомнения, если бы я лучше рассчитывал путь, мне не пришлось бы злоупотреблять вашим гостеприимством.       Хозяйка всплеснула руками.       — Что вы! Даже не думайте. Мы предоставим все, что потребуется, вам и вашему мальчику.       Ну и дела.       В ту ночь бретон ночевал не в палатке, а в мягкой (хоть и слегка колючей) постели. Но заснуть не мог — думал.       Кто же он все-таки такой, этот удивительный Серый Лис?       На следующий день подошли к Виндхельму.       — Вот он, город Исграмора, — сказал эльф, поднимаясь на холм. Крепость оттуда было видно как на ладони. — Сто лет здесь не был. Нет, даже сто двадцать. А ничего и не изменилось.       Мерсер угрюмо хмыкнул. Настроение у него было паршивое: из Рощи Кин пришлось убираться ни свет ни заря (данмерка из шахты пошушукалась с сородичем, и тот заторопился), идти было скучно и холодно, и даже синие колокольчики, которые торчали из-под остатков снега и очень радовали Лиса, на бретона не произвели никакого впечатления. Всю дорогу он молчал и на вопросы отвечал коротко.       Сначала Лис пытался его разговорить. Потом перестал.       — Здесь мы останемся на день-два, — эльф свернул на дорогу к мосту. — Узнаем все, что нужно, возьмем вещи и продолжим путь верхом. Пеший туризм утомляет.       — Угу, — буркнул Мерсер.       И не удержался, добавил:       — А я знаю, зачем тебе в Виндхельм.       Над этим вопросом он полночи голову ломал, оттого и не выспался. Рассматривал спящего на соседней кровати эльфа, пытался собрать детали в стройную картину, как это сделал бы Галл.       И, хоть с умником ему и не тягаться, что-то вроде картины все-таки срослось.       — Там Квартал Серых, — заявил Мерсер, — а ты, видать, у них важная шишка, хоть и одет по-простому. Свои тебя знают, а может, и норды тоже.       Данмер обернулся.       И молодому Фрею почудилось, будто на короткий миг — всего на секунду! — взгляд его изменился.       — А ты неглуп, Мерсер Фрей, — сказал он непонятным тоном. — Я в тебе не ошибся.       Вскоре они вошли в Виндхельм.       Бретону город Исграмора не понравился. Улицы там были узкие — на лошади не проедешь, и оттого, видимо, не мощеные: ноги тут же утонули в грязи. По переулкам сновали тени, от фонарей несло жженым маслом, а щербатые лестницы, казалось, были задуманы с тем расчетом, чтобы кто-нибудь свернул себе шею.       Но Серый Квартал выглядел и того хуже.       Это была низина — нет, даже яма, на дне которой собиралась талая вода. От воды поднималась дымка. Тесные домики лепились к городской стене, будто ульи; на улицах пахло рисом и рыбой, и даже цветастые флаги с намалеванными на них жуками не спасали унылого зрелища.       Эльф оглянулся по сторонам, печально вздохнул:       — Вот тебе и великий Ресдайн.       Мерсер передернулся. Прав хитрый Лис, как всегда прав. Данмеры — народ малоприятный, но чем же они хуже всех остальных?       Дошли до двери, спрятавшейся позади каменных столбов. Табличка сбоку гласила: «Новый Гнисис».       — Сейчас я буду разговаривать с важными людьми, — предупредил Лис, берясь за обшарпанную медную ручку. — Веди себя тихо и не высовывайся. Для всех ты — мой слуга, нанятый в Рифтене. Понял?       — Понял.       — Точно? Тогда держи.       И скинул Мерсеру в руки свою тяжеленную сумку.       За дверью обнаружился вшивый кабак, или, выражаясь по-культурному, ресторация: стены и потолок деревянные, как в каюте, вместо ламп — бумажные фонари, из угла доносится металлическое брыньканье. Если это — «Новый Гнисис», то какой же вертеп был тогда в старом?       Лис зашел и поклонился, не вынув рук из рукавов кимоно. Все присутствующие немедленно уставились на него.       — Сул джули, сераа, — сказал он, выпрямляясь.       Со всех сторон вразнобой ответили. Красивый данмер подошел к трактирщику. Тот тоже был данмер, но сухой, обветренный — Лису в подметки не годился.       — Куим талгек? — спросил он.       — Талге шогаа, — ответил Мерсеров «наниматель». —Ураг шогаад куай эдур сур’м кардрунн.       М-да. За эдакой тарабарщиной следить — мозгов не напасешься.       Поняв, что с подслушиванием выходит облом, бретон заскучал, принялся разглядывать обстановку.       Все здесь было какое-то необычное, не как у людей. Кувшинчики резные, стулья из палок, местный бард — источник брыньканья — стучал молоточками по причудливой бандуре. Звук от этого получался железный: дзынь-дзынь.        — Это называется «цитра», — сказал Лис. У, чертяга. — Пойдем. Нас ждут наверху.       По скрипучей лестнице поднялись на третий этаж. Тут было что-то вроде переговорной на морровиндский манер: циновки, низенькие чайные столики, все для культурного времяпровождения.       Вокруг одного из столов сидела чудная компания. Не местные — это точно: одеты вроде как неброско, но странно, будто кочевники. Деловые, что ли? Гастролируют?       Когда вошел Лис, они повскакали с мест и поклонились. Правильно все-таки Фрей дотумкал. Непростой это человек.       То есть, эльф.       Тот сел на скамеечку, и все расположились по сторонам. Мерсер примостился в углу. На него совершенно не обращали внимания.       Один из деловых (бретон решил, что это воры — не зря же Серый Лис так зовется?) выложил на стол карту и заговорил. Лис слушал внимательно, жевал красивые губы.       Потом высказались все остальные. Разговор шел на данмерисе, но по тону было понятно, что пришедший тут в большом почете.       Когда он ответил, Мерсер волей-неволей заслушался. Голос у него был приятный, льющийся, совсем не такой, как у остальных. Но говорил он не сладко: чувствовалось, что информация Лису не понравилась. Чаще других звучало слово «амайя».       Первый фартовый, темный эльф с мосластым лицом (Мерсер решил, что он у шайки за главного) принялся ему что-то доказывать, стуча по краю карты. Он без конца повторял «сурм кардрун» и поминал какого-то Телдрина Серо. Лис закатывал фиолетовые глаза, разводил изящными руками: упомянутый гражданин ему явно не нравился.       Спорили недолго. В конце концов шефу поднесли перо и клочок бумаги; он что-то на нем начеркал и подал знак мосластому — тот свернул листок и капнул сверху воску. Лис поставил перстнем печать и сунул бумагу за пазуху. Потом встал, поклонился присутствующим (те согнулись куда ниже) и сделал Мерсеру знак — пошли, мол.       На первом этаже перекинулся парой слов с трактирщиком, опять упомянув Телдрина Серо. Тот закивал, и Лис тяжело вздохнул. Видать, насолил ему этот Телдрин.       — Поиски затягиваются, — сказал эльф, когда они с Мерсером вышли на улицу. — Мой контакт нашел того, кому известно место жительства Дралси, но этот господин сейчас в Маркарте. Туда мы доберемся дней через десять. А если он не знает? Или откажется говорить? Это будет потеря времени.       — Точно, — кивнул Мерсер. — А может и знает, но делиться не захочет.       — Правильно мыслишь. Нет, полагаться на господина из Маркарта нельзя. Поэтому наведаемся в Коллегию Винтерхолда: в библиотеке наверняка есть упоминания о месте, которое мы ищем.       Конгениально! К тому же Фрей и сам был бы не прочь проведать Коллегию — посмотреть, куда так хотелось Галлу, пошерстить, поспрашивать.       — А что это за место? Ну, где Дралси и Галл?       — Долгая история. Скажу так: есть в Скайриме нечто вроде тайного храма. Найдем его — найдем и твоего друга.       — Храма? — Мерсер вытаращил глаза. — Тайного? Типа… даэдропоклонники, что ли?       Все ясно! Коварная эльфийка задумала принести Галла в жертву!       Серый Лис задумался, склонил голову.       — Можно и так сказать… Но выводы делать не спеши. Поедем в Винтерхолд, поговорим, посмотрим. Ничего не найдем — так и быть, отправимся в Маркарт. Тут, мой друг, дело тонкое. Ошибаться нельзя, и следы оставлять — тоже.       Ты-то меньше всех следов оставил, мысленно съязвил Мерсер, со своими лиловыми зенками и шелковыми одеждами. И тут же подумал: а Капюшон на что? Все продумано у Серого Лиса. Грех такого ослушаться.       В глубине данмерского квартала у него было нечто вроде схрона. На крошечном чердаке (Мерсер знал — снять такой можно было за десятку золотых) стояли кровать и большой деревянный сундук.       — Я хочу тебя попросить, — сказал темный эльф, отпирая ключом замок. — Ты увидишь немало странных вещей. Не удивляйся. И ни о чем не спрашивай. Считай, что таковы наши, данмерские, старинные обычаи.       С этими словами он переоделся в извлеченный из сундука богатый наряд: расшитое узорами платье, шарф с бахромой, кушак с самоцветами. На голове соорудил замысловатую дульку, в уши и на руки понадевал золотых колец, и — Мерсер аж вздрогнул — высунул язык, проткнул его насквозь золотой же цацкой, прикрутил снизу шарик и поцокал всем этим хозяйством об зубы.       — Мутсера, вы меня извините, — промямлил напуганный бретон, не решившись сказать эдакому франту «ты», — но если б вы в таком виде шастали у нас по Рифтену, наши бомбилы вас бы на раз-два проработали. Нельзя так по улице гулять.       Лис рассмеялся.       — На то и расчет. На вот, — мальчишке в руки звонко брякнулся кошелек монет, — пойди на базар и купи себе одежды потеплее. И поприличнее: ты теперь будешь не слуга мне, а паж. Да поешь там. Дорога неблизкая.       Обрадовался Мерсер, побежал на рынок, подобрал себе там первейшего сорта ботинки со шпорами (старые конкретно требовали каши), рубашку и залихватского вида армяк на овечьей шерсти. Платить, само собой, не стал. Фраер, что ли?       Убежав с рынка, где намечалась неприятная ситуация, он сныкался в давешнюю пивнушку в Сером Квартале, справедливо рассудив, что стража туда не сунется, а хозяин накормит помощника важного человека забесплатно. Расчет оказался верен: данмер скосил и без того косые глаза, но еду подал без вопросов. Мерсер взглянул — то ли репа, то ли редис. В общем, опять не как у людей.       — Это батат, — сказал трактирщик неодобрительно. — Ешь. Другого не дам.       А просили? Батат так батат, что он, на неженку похож? Он, может, чисто по-научному интересуется. Умял Мерсер батат — за ушами затрещало. И на вкус оказалось прилично: точно редис, только слаще.       Поев, вернулся к Лису. Тот вывел его за город; там, под крепостной стеной, подальше от взглядов стражи, ждала повозка с кучером и двумя слугами.       Мерсер присмотрелся: неужто давешние фартовые?       И правда! На козлах сидел мосластый из «Нового Гнисиса».       Интересно получается. Выходит, Серый Лис шайку с собой привез?       Хотел спросить, да передумал — очень уж не понравились ему взгляды, которые кидали на него данмеры. Красавчик-то ничего, улыбался, как всегда, а вот его новые спутники так свирепо сверлили Мерсера красными косыми глазищами, что у того пропала всякая охота открывать рот.       Так он и сидел: смотрел, как проплывают снаружи скалы и синяя река, как по горным ущельям скачут мохнатые козы, и снег чередуется с бархатно-зелеными лугами. Серый Лис, шурша юбками, перекладывал ногу на ногу, со скучающим видом разглядывал ногти и время от времени заговаривал с шайкой на ихнем тарахтящем наречии. Слушать их было неинтересно. Беседовать при чужих почему-то не хотелось.       Так что Мерсер крутил головой как дятел и дивился, какая бывает весна в горах. По бокам дороги пестрели пушистые лужайки с самыми разными цветами — белыми, желтыми, розовыми; пахло холодом и свежестью, и птицы орали во все глотки.       Потом выехали из долины, и справа, на востоке, заблестело гигантское зеркало моря. Небо сделалось совсем голубым и чистым. Лис принялся объяснять что-то спутникам; те согласно кивали, тыкали серыми пальцами в перебитый островами горизонт, и Мерсер сообразил: да тут рукой подать до Морровинда.       В Винтерхолд приехали к вечеру. Городок был построен таким образом: на скале, прямо над морем, торчало громадное здание Коллегии, а снизу лепились избушки. Тем, кто не чокнутый псиджик, делать здесь было нечего.       — Вот тебе двадцать золотых, — сказал Лис, отсыпая Мерсеру монет, — сними в таверне комнату и посиди там до утра. В Коллегию тебя не пустят.       Мерсер скуксился. Он, во-первых, надеялся там чем-нибудь поживиться, а во-вторых, хотел расспросить про Галла.       Лис и свита ушли. Мерсер помыкался по улочкам, позаглядывал в огороды и, не высмотрев ничего ценного, отправился в таверну.       Там он выпил пива, съел кроличью ногу, послушал, как играют на лютне, проиграл в кости ремень с серебряной пряжкой (жалко), выпил еще пива, сделал девчонке-разносчице предложение интимного свойства (та влепила по уху, очень больно) и в итоге заснул прямо на лавке у стола.       Проснулся от того, что ногам было холодно. Опять!       — Какая несправедливость, — сказал на это Мерсер, — что во сне я вновь подвергся вероломному изъятию обуви.       На самом-то деле, конечно, слова не такие были. Чуть помощнее были слова. Но, если перевести сказанное на человеческий язык, то получилось бы именно это.       — Впечатляющий словарный запас, — удивился Серый Лис (над душой стоял, чертяга). — Должен сказать, некоторые из этих конструкций я слышу впервые. Поднимайся. Господин Арен разрешил сводить тебя в библиотеку коллегии.       Кто такой господин Арен, Мерсер не знал и знать не хотел, а хотел пить. Сапоги нашлись под лавкой (их сняла разносчица, чтоб не пачкал место для сидения), на предмет утолить жажду со стойки было утырено полбутылки меда, и бретон, придерживая штаны, поплелся вслед за данмером.       Тот тоже был несколько потрепан. Гулька из фальшивых волос размоталась, одежда помята, пояс завязан кое-как — пил, видать, похлеще Мерсера.       Было раннее утро. Вблизи Коллегия Магов оказалась даже больше, чем если смотреть издалека. Чтобы туда попасть, пришлось пройтись по мосту над пропастью, на дне которой блестел морской залив. Упадешь — расшибешься.       В пустом дворе Коллегии, прямо посредь лужайки, здоровенная статуя пыталась обнять волшебный столб света. Лис провел молодого вора в одну из башен; они оказались в библиотеке с такими высокими потолками, что Мерсеру, привыкшему к тесным лазам Крысиной Норы, сделалось не по себе.       Горела всего пара свечей. Пахло мышами. У стойки в центре зала копошился орк в смешной одежде.       — А, ваше благородие, — сказал он, поднимая голову. — Господин Арен разрешил пользоваться всем, чем пожелаете.       — Благодарю, Ураг, — ответил данмер. — Не возражаете, если мой друг останется со мной? Он давно мечтал здесь оказаться.       Щеки Мерсера вспыхнули: от того, что его назвали «мой друг», а еще от того, что он только сейчас сообразил, что именно сюда — прямо сюда — всю жизнь стремился Галл.       Пока Лис копался в книжках, молодой вор походил вдоль шкафов, присел на скамеечку, пощупал расчудесные золотые корешки и в конечном итоге причалил к стойке под недобрый взгляд седого орка.       — Скажите, пожалуйста, не знаете ли вы некоего… Галла Дезидения?       Библиотекарь втянул воздух здоровенными ноздрями, поморщился.       — Пил ты, что ли? Был у нас такой, да. Славный малый, хоть и чахоточный. А ты почему спрашиваешь?       — Я друг его, — ляпнул Мерсер, но испугался, поправился: — Знакомый. Как уехал сюда, так и ни ответа, ни привета.       Орк поднял бровь.       — Друг, говоришь? — И повернулся к данмеру, присевшему с книгой за стол: — Ваше благородие, никак в Рифтене мальчишку наняли? Вы поосторожнее с ним: они там сплошь жулики.       — Спасибо, — оскорбился Мерсер, изобразил поруганное достоинство, а внутренне засиял: вот оно как, даже на севере про них, деловых, слышали.       — Ну ладно тебе, — смягчился орк. — Был у нас твой друг, да пропал. Сварил зелье левитации, разбил окно в покоях архимага и ушел гулять по облакам. Больше его не видели.       — Да, я слышал от господина Арена эту занимательную историю, — донеслось сбоку.       Мерсер, ясное дело, слышал ее в пересказе виновника событий, поэтому должного интереса не проявил — сник:       — Не видели? И… где же его искать?       Библиотекарь пожал плечами.        — Кто ж знает? Его навещала дама, темная эльфийка; лучше спросить у нее. Я с ней не знаком, но господин архимаг…       — Мое почтение, Ураг, — прервал его данмер, захлопывая книгу. — Нам пора. У вас такая славная система, я нашел все, что мне было нужно.       — Три благословения, сэра, — сказал Ураг польщенно. — Я передам архимагу. Да будут боги добры к вам в ваших странствиях.       На улице Мерсер явил еще одно чудо дедукции.       — Ты всю ночь пил с архимагом, чтобы узнать у него, где Дралси?       Лицо у мальчишки сияло, как натертый воском ботинок.       — Надо же, какая проницательность, — вздохнул Серый Лис. — Шевелись. Мы едем в Маркарт.       И они поехали — сквозь леса, горы и прочие элементы недружественного северного пейзажа.       Сначала вернулись в Виндхельм: там Лис отпустил шайку (ни одна живая душа из которой так и не соизволила заговорить с Мерсером; языка не знают, что ли?), переоделся из вычурного платья в человеческую одежду, поменял волосы на более скромные — короткие, с проседью — и испачкал сажей смазливую физиономию.       Получился среднестатистический беженец. Разве что глаза сиреневые выбивались. Но с ними справиться было легче легкого: капюшон накинул — и ладно.       Под вечер, когда стало смеркаться, зашли в конюшню и отвязали лошадей. Эльф выбрал красивую, такую же, как он, серую и поджарую кобылицу с лоснящимися боками. Мерсер лошадей побаивался, поэтому украл гнедого мерина (с добрыми глазами — авось не обозлится). С конокрадством у него не складывалось: как-то раз они с Галлом угнали двоих жеребцов, но покататься не вышло — животина попалась с характером. А потом еще и от Марты влетело. Нельзя, мол, коней у местных красть.       Но Виндхельм-то — другое дело.       Шуму, конечно, навели. Куда ж без этого. Но быстро отделались.        И поскакали на запад.       Ехать ночью было страшновато. Шли рысцой; эльф подвесил к седлу свой вечный бумажный фонарь, и он моргал, то и дело скрываясь за крупом кобылицы. По бокам черными стенами стояли сосны; кусты растопырили ветви, желая вцепиться бретону в ногу и стащить того с седла. Стук лошадиных копыт смешивался с далеким рокотом водопадов.       Потом взошли луны. Тропинка пошла в гору; лес превратился в скалистый перелесок. За деревьями мерцала река и горы в дыму, похожем на пар из лошадиных ноздрей. От сырости Мерсер зашмыгал носом.       А к утру все покрылось маревом — таким густым, что мальчишка едва видел лошадиный хвост в медовых отсветах фонаря. Потом медовым стал не только фонарь, но и все вокруг: небо, воздух, пики сосен и краешки гор за туманом.       Когда встало солнце, стало ясно, что погони не будет. Спешились, отпустили лошадей пощипать мокрой горной травы, а сами развели костер из веток, съели по копченой селедке (запаслись еще в Винтерхолде) и задремали.       Таким макаром доехали до Вайтрана.       Мерсера там знали, причем самым нехорошим образом. Пришлось остановиться на местной ферме: данмер наплел что-то убедительное (Фрей не слушал — у амбара дрались петухи, занятно) и в итоге сторговался на ужин и лавку у печки.       За хозяйку там была молодая девушка. Лицом не очень, но с косой до пояса, и по части женского оснащения не бедна.       Серый Лис с ней завел беседу. Говорил вроде просто, а девчонка улыбалась, румянилась, смотрела блестящими глазами. Мерсер навострил уши: а ну как удастся послушать, покумекать да и понять, что даме сказать, чтоб понравиться?       Так и не понял.       За ужином она болтала только с эльфом, смеялась, краснела, склоняла к нему русую головку. И чего она в нем нашла? Серый, лицо чумазое, от куртки несет сырой землей.       Когда кончили ужинать, Мерсер приткнулся на лавке, а проклятый Лис пошел с хозяйкой наверх. Тут сделалось совсем обидно.       Однако утром данмер спустился, разбудил спутника и поторопил прочь.       Мерсер поворчал, — опять, падла, без завтрака! — но втайне остался рад. Не вышло, видать, с хозяйкой-то.       Скакуны стояли сытые, отдохнувшие. Отвязали их — и в путь.       Идти степью оказалось куда приятнее. Солнце, цветочки, хочешь попить — вот тебе ручей, хочешь отдохнуть — пожалуйте на удобные камешки. Там-то, на воле, они с Лисом припустили вовсю: синее небо, желтое поле, топот копыт да ветер в ушах! Данмер откидывался в седле — на лошади он смотрелся хоть куда — и, держа уздечку одной рукой, распевал:

Я б прошел пять сотен миль И пять сотен миль опять, Чтобы, тысячу пройдя, У дверей твоих упасть!

      Мерсер смеялся, пробовал так же — но куда там.       — Красивые земли, — говорил данмер. — Но родина красивее.       К вечеру небо затянулось тучами. Степь перемежалась редкой можжевеловой рощей; горы стояли ближе. Еле успели поставить палатку, как пошел ливень.       Пришлось прятаться.       — Слушай, — спросил Мерсер, лежа на пахнущем землей мешке и сдувая со лба намокшие волосы, — а что там, в Маркарте-то?       Серый Лис удивленно привстал.       — Уже не помнишь? — И вдруг потянулся к рюкзаку, достал книжку и протянул ее Фрею. — Вот, смотри.       Ну Лис, ну пройдоха! Стырил из Коллегии, а Мерсер даже не заметил!       Он прочитал вслух:       — Вилимина Рот. «Соловьи: правда или вымысел».       — Да ты загляни.       Вор вздохнул.       Чтение не входило в список его любимых занятий, но чем еще заняться? Дождь-то неизвестно когда кончится.       И он зашелестел страничками.       — Интересно, — пробормотал он. — Я ни про каких Соловьев не слышал. Хотя…        А слова Дралси в незапямятном Солитьюде, а «иди в тенях», а болтовня гильдмастера над умирающим Галлом, которую Мерсер послушал и никак не мог взять в толк: при чем тут птицы?       — Именно, — Лис поучительно выставил серый палец. — Я как камень увидел, сразу понял: Соловьи — не выдумка. Когда рванула Красная Гора, Дралси уже служила Ноктюрнал. Следы она заметает что надо, орден этот — новый, легенд о нем не пока сложили. Но книжка, видишь, уже есть. И еще появились люди, которые ищут сокровище Соловьев. А мы, мой друг, ищем этих людей.       Красная Гора? Сокровище?       Да это же как в историях Галла, только… только по-настоящему!       — Выходит, Дралси — Соловей? — прошептал Мерсер. — Поклоняется Ноктюрнал? А ты… откуда знаешь?       — Мы были друзьями, — ответил Лис. — Как ты и твой товарищ, с детства. Выросли вместе, вместе пошли по миру. Тогда все было иначе: в Императорском городе сидел Самозванец, в Морровинде — живые боги, ну, а мы… были вместе. Теперь правят Миды, мою родину растерзали на части, а Дралси служит Царице Ночи и считает меня врагом. Уже сто пятьдесят лет как.       — Серьезно? — Фрей так вытянулся, что уткнулся макушкой в крышу палатки. Сверху барабанили капли. — И ты решил разрулить этот вопрос только сейчас?!       Данмер мягко — и печально? — улыбнулся.       — Для нас, меров, время течет иначе. У нас всегда есть запас: мы вольны обижаться, злиться и мстить сколько нам вздумается. Не приведи Азура тебе стать врагом данмера. Он прождет полвека, пока ты станешь старым и беспомощным. А потом придет и перережет глотку.       Мерсер хмыкнул:       — Если у него нет яиц, чтоб дать по морде мне молодому — милости прошу. Но ты-то? Что ты такого сделал?       Лис прикрыл глаза.       — Этого я сказать не могу. Просто поверь: деяние мое было ужасно, и, если б ты о нем узнал, ты поступил бы точно так же, как Дралси. А я не хочу тебя терять. Ты ведь друг мне.       Мерсер сжал губы, чтоб на них не вылезла предательски счастливая улыбка.       Друг.       Как давно он такого не слышал, что у него сразу заторопилось сердце?       — И поэтому, — продолжил Серый Лис, — условимся: обо мне и Дралси больше ни слова. Ты знаешь достаточно. А в качестве компенсации предлагаю вот что. Хочешь чему-нибудь поучиться — только спроси. Всему научу, что умею, ничего не утаю.       Мерсер подумал. Покусал губы.       Вспомнил девчонку с фермы.        И сказал:       — Научи меня любить.       Лис приподнялся на локтях. В сиреневых глазах пробежались огоньки.       — Вот как? Ну, слушай.       И научил.       Через неделю Мерсер устал. От седла болела задница, комары в горах водились будь здоров, а и по ущельям и пещерам Предела бегали какие-то уж больно лихие ребята, — не то бандиты, не то отшельники — отчего приходилось постоянно сбиваться с пути. tab>Предел был темно-зеленый, бархатный, весь в скалах и туманах. Когда подъехали к городу, Мерсер сначала подумал — все, дудки, дальше только горы; а потом увидел, что Маркарт высечен прямо в камне, ни дать ни взять гномий резной сундучок.       В город сразу не пошли, разбили палатку в укромном месте, под утесом. Серый Лис сказал: негоже, мол, для нашего дела останавливаться почем зря. Кровати в Маркарте каменные, за комнату сдерут втридорога, так что лучше перекантоваться по старинке, в лесу. Коней пристегнули к можжевельнику, дождались сумерек, переоделись (данмер — в вельможу, Мерсер — в его пажа) и отправились искать кого надо.       Маркарт весь состоял из лестниц, будто строили его не для людей, а для горных козлов. Там было полно склонов, мостов, водопадов и один-единственный постоялый двор. И кому в здравом уме захочется тут поселиться?       В таверне «Серебряная кровь», куда зашли эльф и его помощник, все было каменное: столы, стулья, кружки… Серый Лис подошел к хозяину, что-то спросил — тот указал на столик в углу.       — Веди себя тихо, — предупредил эльф. — Телдрин Серо — храбрый малый, так просто от своего не отступится. Он, можно сказать, профессиональный искатель приключений; в Маркарте собирает банду налетчиков, чтобы ограбить тайный храм Ноктюрнал.       — И мы к нему присоединимся?       Лис посмотрел удивленно.       — С чего ты взял? Нет, конечно. Живыми оттуда не возвращаются.       В общем, сплошные загадки.       За столиком сидел голый по пояс данмер с гребнем черных волос на бритом черепе. Он был рослый, жилистый, с мужественным и красивым лицом.       Но когда Серый Лис вежливо поздоровался и, не вынув рук из кимоно, шагнул навстречу, лицо это — темное — побледнело.       — Сэра Серо, — поклонился Лис.       — Серджо Сул, — выдохнул его собеседник.       Какие-то данмерские частушки.       — Три благословения, друг, — сказал эльф. — Вы позволите?       Лис отодвинул стул и сел, склонив голову. На Телдрина этот жест учтивости не подействовал: тот сглотнул, сжал губы и вперился в пришельца красными глазами.       На Мерсера же не обращали внимания.       Снова.       — Говорят, вы готовите некую… операцию в южных лесах, — произнес франт, разминая руки. На указательном пальце поблескивал перстень с витиеватой печатью. — Интересно. Знаете, зачем я здесь?       Телдрин Серо не ответил.        Тогда Лис извлек из-за пазухи маленький свиток, скрепленный красным воском.       — Это… — «Искатель приключений» заморгал, сжал себя за запястья — из темно-серой кожа сделалась белесой, как грязный снег.       С ним творилось что-то странное.       Он смотрел не на Лиса, а на бумагу в его руке. И смотрел так, что Мерсеру сделалось жутко.       Потом вдруг откинулся назад, махнул рукой.       — Ну конечно. Наступил на неправильный хвост — и всё, пиши-пропало. — Данмер улыбнулся, но было заметно, как сводит татуированные скулы. — И не лень вам, серджо, было за мной тащиться?       — Я б прошел пять сотен миль… — пропел Лис и засмеялся. — Вам, мой друг, известна моя преданность искусству. Но, хоть я и уважаю закон, иногда он меня огорчает. Вот как сейчас. Прямо в эту секунду, сэра, закон в лице этого клочка бумаги разрывает мне сердце.        Телдрин усмехнулся.       Губы его были плотно сжаты.       — И из этой ситуации есть два выхода, — сказал пришелец. — Первый: dura lex, sed lex, как говорят в Империи, хотя с точки зрения этой самой Империи наши с вами действия находятся на границе правового поля. И второй: я возвращаюсь в Блэклайт, а бумага достается вам. Само собой, в этом случае мне придется солгать. Но вам ли не знать, что лгать я люблю и умею?       Наемник сглотнул.       Красные глаза снова вонзились в клочок бумаги — теперь уже не со страхом, а с вожделением.       Однако поддаваться ему данмер не спешил.       — Вы отпустили меня в Блэклайте. И отпускаете сейчас. Почему?       Серый Лис мягко улыбнулся.       — Потому что у меня есть сердце, Серо. И глаза, которыми я вижу, что вы невиновны. Вы служили Морровинду не менее честно, чем я; вы благородный воин, преданный телохранитель и храбрый капитан. Я так хочу нарушить этот приказ… прошу, помогите мне это сделать.       Тот, кого назвали «капитаном», наклонился вперед.       — Что вам нужно?       Лис откинулся на спинку стула.        — Отменяйте налет. Вы можете нанять армию головорезов, взять с собой самых свирепых ричменов, но Сумеречную Гробницу охраняют так, что вам и не снилось. Откажитесь от ограбления, дорогой Серо, и отдайте мне карту. Я в любом случае спасаю вам жизнь.       Эльф задумался.       Спустя несколько секунд он поднялся и ушел.       Мерсер открыл было рот — у него было столько вопросов, что он забыл, как говорить — но Лис остановил его взмахом ладони.       Не прошло и минуты, как Телдрин Серо вернулся. Он бросил на стол старую карту, исчерченную вдоль и поперек.       — Забирайте, серджо. Мне и самому, если честно, не очень-то хотелось туда лезть.       — Вы просто чудо, мой друг, — проворковал красавчик, сворачивая карту и пряча ее в рукав. — Вот ваш документ. Считайте его исполненным. И мой вам совет: прекратите маяться дурью. Талант воина приносит куда больше золота, чем простодушное прожектерство.       Лис отдал ему свиток, и Серо запихал его в карман брюк. Сложив руки у груди, он поклонился Лису и его спутнику. Его губы подрагивали.       Молодой эльф ответил собрату тем же. Мерсер замешкался, но тоже кивнул.       Вот так — приятно, быстро и совершенно непонятно — завершилось их длинное путешествие в Каменный Город.       — Ничего себе! — воскликнул бретон, когда они с Лисом, покормив лошадей, двинулись обратно на восток. — Так ты сыщик? Тайный агент королей Морровинда?        Под копытами лошадей стучали камни. Туман над вершинами плыл необычно быстро.       — В Морровинде нет короля, — сказал эльф. — Ты прав, но только наполовину. Вторая половина… старые традиции моего народа, непонятные чужеземцам. Поторопимся! — Он ткнул кобылу шпорами в бок, и та фыркнула. — Я устал от этих дорог. Мы должны попасть в Фолкрит как можно скорее!       И они подстегнули, погнали своих верных, своих усталых краденых коней, поскакали через мосты и обвалы, через ущелья и ручьи, по можжевеловым рощам и желтым цветущим степям, пока наконец, спустя много дней, ночей и привалов, не спустились во влажные леса.       Серый Лис стал сосредоточенным. Он больше не пел, не скакал по булыжникам, только рассматривал чащу, будто подмечая про себя детали.       — Что теперь? — спрашивал Мерсер. Оцепенение Лиса передалось и ему: он покачивался в седле, еле держа поводья, и напряженно вглядывался в листву.       Его охватило странное чувство. Он провел с данмером несколько недель — следовал за ним, рассматривал его, слушал истории о Морровинде и его покрытых пеплом землях. Они пили из одной фляжки, ели у одного костра, пели одну и ту же песенку про пятьсот миль. Мерсер Фрей убежал из Гильдии, забыл товарищей и снова стал бродягой — и все потому, что поверил чужеземцу с фиолетовыми глазами: изящному, странному, всегда безупречно вежливому… и больше ни разу не надевшему Капюшон Ноктюрнал.       Само его существование начало вызывать у Мерсера сомнения. Он точно был? Или показалось? Может, Серому Лису дали такую кличку за цвет кожи… и за то что хитер, как лис?       Сказать было сложно. Спросить — страшно.       Мерсер следовал за данмером по пятам и сам не заметил, как привязался. И теперь, когда цель скрывалась совсем близко, мысль о ней вызывала страх.       — Оставайся в лесу, — сказал эльф, расставляя палатку. — Тебя не должны видеть в городе. И постарайся не шуметь. Здесь могут водиться звери.       — Звери? — Мерсер оглянулся. Из кустов послышалось фырканье; туда ушли лошади, которых они с Лисом расседлали и отпустили на вольный выгул. — Когда ты вернешься?       — Скоро. Мне нужно прокрасться в город и завладеть бумагами, которые покажут, где точно находится принадлежащая Дралси земля. Прости, но я должен идти один: дело рискованное.       Бретон вздохнул, но спорить не стал. Он уселся на шкуру, расстеленную на траве, и принялся разжигать костер.       Данмера не было целую ночь. В гуще деревьев выли волки. Мерсер припадал щекой к холодной земле, сжимался до размеров улитки, заворачивался в потрепанный армяк. Он лежал так несколько часов, а потом схватил фонарь и пошел, продираясь сквозь хрустящую траву, туда, где меж стволов еле заметно мерцали янтарные огни Фолкрита. Но подойти близко так и не решился: когда стал различим частокол, спрятался за деревом, прикрыл курткой фонарь, чтоб со стены не заметили свет, и убежал обратно в лес.       Еле нашел палатку.       Забившись в нее, Мерсер погасил фонарь и задремал, тревожно вслушиваясь в треск сучьев и шорох ветвей.        Наутро вернулся Серый Лис. Вид у него был радостный.       — Скажи, друг, — спросил он вместо «здрасьте», — Ты хорошо лазаешь по деревьям?       Мерсер протер глаза. Ему ужасно хотелось спать, а еще у него болел левый бок. На вопрос пролепетал: мол, не сказать чтоб отлично, но кое-как смогу. А что?       Лиловые глаза данмера переливались чем-то новым. Они сделались волшебными… и живыми.       — Я нашел Сумеречную Гробницу, — сказал он. — И Дралси. И Галла.       Сон точно рукой сняло.       — Галла?! — Мерсер подпрыгнул, подбежал к эльфу, разве что не вцепился тому в кимоно. — Где он?       — Конечно, — сказал Серый Лис. — Отойди, пожалуйста, ты мне все ноги оттопчешь. Твой друг жив и здоров. Они с Дралси живут к западу отсюда, в большом доме, окруженном лесами и ловушками. Нанести визит не получится.       — И что мы будем делать?       Серый Лис улыбнулся.       — Соловей — это птица, верно?       Он достал из-за спины что-то изогнутое, сверкающее.       Это был нож, которым режут дерево.       — А птицу можно поймать.