Да правит она долго!

      Утром король не позвал к себе слуг, как обычно, чтобы те помогли одеться и умыться. Леди Рид покинула Королевскую Гавань, едва солнце успело взойти, и Тирион думал, что Брану нужен отдых после ночи — бурной или же, наоборот, нет. Когда наступил полдень, но Бран все еще не подал признаков жизни, Тирион немного забеспокоился, но предположил, что, возможно, искалеченный мальчик тяжело переживает свою неудачу с любимой девушкой, и не решился тревожить его — по себе знал, как неприятно, когда кто-то лезет в душу, когда в душе и так паршивей некуда.       Но когда Бран и вечером не подал звука, Тирион всерьез заволновался. Могло ли с ним что-то случиться? Мейстер так не считал, но могло случиться что-то непредвиденное, или… нет, Мире не было смысла причинять Брану вред. Никакого смысла.       Сначала Тирион решил зайти к королю сам, без охраны, только с Сэмом Тарли, но вошел первым, пока тактичный великий мейстер ждал за порогом. Бран лежал в постели на спине, неестественно бледный, будто вот-вот откроет глаза и на Тириона уставятся мертвые голубые радужки.       — Сэм, — позвал Тирион дрогнувшим голосом. Сэм, оказавшись у ложа короля, тут же принялся его осматривать: потрогал лоб, пощупал пульс, бесстрашно оттянул нижнее веко, под которым, вопреки опасениям Беса, не сияла голубизна, и наконец, закончив, развел руками.       — Что это за болезнь? — нервно спросил Тирион.       — Это не похоже на болезнь, — растерянно сказал Сэм. — Во всяком случае, не похоже на какую-либо из болезней, которые мне известны.       — Яд?       — И не яд. Будь это яд, его величество либо был бы уже мертв, либо же его тело всячески бы пыталось извергнуть отраву. Он не ранен и, самое главное, у него нет жара, а значит, нет и воспаления. Он будто спит, просто не может проснуться. Надо напоить его бульоном и медом, чтобы его организм не голодал, — вынес вердикт Сэм.       — Не может проснуться, — повторил Тирион, почесав подбородок. Если он не проснется совсем, что тогда? Тогда Семь Королевств — снова семь! — останутся без короля. Лучшим кандидатом из великих лордов был молодой Роберт Аррен, но Аррен, в отличие от Брана, превосходно разбирался в политике, унаследовал ум своего отца и бурную, как горная река, натуру матери, и управлять им было бы почти невозможно, хотя Тирион помнил Робина, держащегося за юбку леди Лизы и зовущего мать по любому поводу, неважно, что находился в таком возрасте, когда мальчиков уже учат владеть оружием. Роберт очень быстро освоил все, что было необходимо.       Хватит с Вестероса своевольных неуправляемых королей. Хватит этих идиотских совещаний, где лорды выбирали правителя — это был абсурд, но иного выхода не было. Гораздо хуже было бы, если бы трон занял один из бастардов — Джон или Джендри. Ни тот, ни другой не виделись Тириону достойными, поэтому он убрал Джона вместе с Дейенерис, одним выстрелом таким образом убив двух зайцев, а Джендри достался Штормовой Предел, которым пришлось пожертвовать, чтобы не самый умный кузнец не вздумал претендовать на нечто большее. Брана Тирион предложил, упирая на его сверхъестественные силы, и лорды это проглотили. Не без поддержки Сансы, которая взамен получила Север.       Таким образом Тирион фактически получил всю власть в свои руки, о чем мечтал чуть ли не с рождения. Он подсказывал Брану, что делать, быстро привязался к тихому и одинокому юноше, который чем-то напоминал ему его самого, и желал молодому королю счастья. И точно не хотел бы, чтобы Брана не стало.       — Возможно, это из-за чего-то, связанного с Трехглазым Вороном? — предположил Сэм. — В любом случае, пока мы бессильны. Нужно ждать.       — Да, — мрачно согласился Тирион. — Нужно ждать. Я распоряжусь о бульоне.

***

      Когда-то Бран уже видел такой сон — в детстве, в прошлой жизни, когда упал со стены. Трехглазый ворон, туман, полет… Черная птица вдруг стала огромной, размером с дракона, такого же, как тот, что жег Королевскую Гавань. Бран сидел на ее спине и видел, как туман внизу рассеивается, открывая обзор на все Семь Королевств: цветущий Простор, пустынный Дорн, покрытый снегами Север, горы в Долине Аррен, Трезубец, текущий через Речные земли…       — Это твое, — сказал ворон. Голос у него был, как у прежнего старика из пещеры. — Это твои владения, король Брандон Сломанный. Если ты пожелаешь, то можешь увидеть прошлое, настоящее и даже будущее. Ты видишь глазами воронов. Ты могущественный, очень могущественный, но ты не осознаешь своей силы. Не осознаешь своих возможностей.       — Что мне сила! — горько вырвалось у Брана. — Зачем мне сила? Я не хочу знать будущее. Я хочу быть счастливым. Я хочу быть нормальным! — последнее прозвучало совсем по-детски, но наставник имел право видеть Брана таким.       — Нормальным?       — Я хочу быть способным ходить… бегать, плавать, ездить верхом, сражаться на мечах… Хочу любить Миру… по-настоящему, как мужчина любит женщину… хочу иметь детей, которые унаследуют Железный престол и Перешеек… Хочу быть человеком, а не сломанной игрушкой для предсказания будущего!       — Ха! — карканье ворона было точь-в-точь как смех. — Сколько желаний, а правдивое лишь одно: ты хочешь Миру Рид!       — Что, если да?       Ворон остановился в воздухе, завис, не двигаясь с места.       — Ты даже не понимаешь, от чего готов отказаться ради похоти!       — Не ради похоти! Не только, — честно добавил Бран. — Я очень люблю Миру, и мне больно от того, что я не могу даже погулять в саду рядом с ней. Не могу покататься с ней на лошадях, не могу даже сопровождать ее на похороны ее отца, и в постели ничего не могу…       Резким рывком ворон упал вниз. Ветер ударил Брана в лицо хлесткой холодной пощечиной, разметал отросшие волосы. Удержаться было невозможно — даже в перья не вцепиться, те скользили, не позволяя сжать на них пальцы. Удар ветра выбил из горла вскрик. Чудом Бран остался сидеть на спине птицы.       — Какой ты глупый! — громом загрохотал ворон. — Глупый и похотливый! Ты хочешь не добра миру, а своего удовольствия!       — А ты? — рассердился Бран. — Ты приносил добро миру, сросшийся с деревом старик на краю света? И почему ты решил, что заменить тебя должен именно я? Почему я?       — Потому что я увидел, как тебя столкнул с окна этот подонок Ланнистер и мне стало жаль тебя!       — Врешь, — вдруг понял Бран. — Я просто подходил тебе. Если ты не мог передать силы первому встречному… Ты мог передать их только Старку, я прав? Но ты знал, что Робб и Рикон умрут, Джон не был Старком, а девочки тебе не подходили, а я подошел, так?       Ворон молчал, что Бран принял за согласие. Потом он прокаркал:       — Без меня ты бы умер!       — И пусть! — вскричал Бран. — И пусть бы умер! То, как я сейчас живу — не жизнь! И моя сила… что сделала моя сила? Я многое вижу, если хочу, но что в этом такого… — он осекся, прикусив язык. Кое-что его сила все же сделала. Благодаря его предвидению Мира смогла остаться в живых, та самая, ради любви к которой он теперь готов был молить всех богов, чтобы у него отняли дар Трехглазого Ворона и вернули ноги.       — Вот именно, — Бринден угадал его мысли. — Ты уберег ее. Ты даже не представляешь, кого ты уберег!       На этот раз он пошел на спуск медленно и плавно — к одинокой башенке у предгорья Красных Гор, попутно уменьшаясь в размерах и становясь человеком — тем самым стариком. Вместе с Браном они оказались в комнате, где на перемятой постели лежала бледная изможденная женщина. У ее кровати стояло ведро с водой, простыни были испачканы кровью — она явно только что родила. Черноволосая, сероглазая… Бран уже встречал ее в первом видении, которое показывал ему Бринден, только там она была здоровой и прекрасной, и ее руку септон сплетал лентой с рукой среброволосого молодого кронпринца. Лианна Старк.       После этого видения Трехглазый Ворон сказал, что у Рейегара и Лианны родился сын, которого Нед Старк воспитал, как своего бастарда. Джон Сноу. Эйегон Таргариен. Но сцену родов Лианны в прошлом Бран не видел, просто принял сказанное на веру.       — Ваша милость, — в дверях показалась ее служанка. — Хвала Семерым, дети здоровы!       Дети?..       — Лианна!       Прозвучал топот ног, служанку аккуратно, но решительно отодвинули и в покои роженицы ворвался… Бран с удивлением взглянул в лицо своего молодого отца. Нед упал на колени у постели сестры, взял ее руку в свои и прижал к губам.       — Лиа, дорогая, хвала богам, ты жива… но ты вся горишь! — ахнул он.       Служанка снова вошла — в сопровождении другого мужчины, невысокого, худого и юркого. На руках у служанки было двое младенцев.       Двое? Но Бран думал… все думали, все были уверены…       — Это мальчик и девочка, — сказала служанка. — Мальчик немного старше.       Она передала детей на руки матери. Лианна с нежностью взглянула на сына, с еще большей нежностью погладила маленький черный завиток на головке дочери.       — Какое счастье, — сказала она. — Какое счастье, что они не похожи на Таргариенов! Рейегар ведь уже?.. — слово «мертв» выговорить она не смогла.       Нед кивнул, скорбно поджав губы. Лианна зло сверкнула глазами.       — О, Роберт и его пылкий нрав, да будет он проклят! Ничего, скоро я увижусь с Рейегаром снова, пусть даже в седьмом пекле! Нед, — ее голос стал намного мягче, — умоляю, позаботься о моих бедных детях!       После Бран вместе с Риверсом наблюдал, как Нед и Хоуленд выходят из Башни Радости, и Нед несет на руках мальчика, а Хоуленд — девочку.       — Я скажу Кейтилин, что не сдержался, — мрачно произнес Эддард. — Я же молодой мужчина и кровь моя горяча, а не холодна, как северные льды. Я встретил женщину, полюбил ее, и… Кейтилин поймет. Уверен, она поймет.       — А я скажу Жиане, что нашел девочку на улицах Гавани, что кто-то бросил ее, — Хоуленд любовно погладил малышку по головке. — Висенья… красивое имя, но слишком заметное, да, дорогая? Нужно что-то попроще. Например… Мира? Как тебе?       Девочка заагукала, словно принимая это имя, а Бран застыл, неверяще глядя на эту сцену.       Висенья Таргариен, дочь Рейегара, близнец Джона Сноу-Эйегона — Мира?       Мира Рид?       Его Мира?       То есть, он спас жизнь не только своей любимой девушке, но и последней из рода драконов?..       И своей… кузине? Она — дочь его тети Лианны… но это волновало Брана меньше всего.       Миру Рид словно тянула к трону неведомая сила, судьба устраивала все для этого: Мира выжила, не став сражаться в страшной битве, а так как никто на совете лордов даже не подумал бы о Ридах, мелком вассальном доме болотных жителей, то королем словно по заказу избрали единственного человека, который привел бы Миру к престолу через брак. Драконья кровь тянула ее к себе, драконья кровь и, возможно, те скелеты мертвых драконов, что покоились в залах.       Дракона у Миры не было, но в мире они остались — остался Дрогон, унесший в неведомые дали тело Дейенерис. Эта магия существовала с начала мира и она жила, она не умирала, и теперь она жила в Мире Рид.       — То есть ты хочешь сказать, что мне следует отдать власть ей? Объявить всем лордам, что нашлась наследница? Нет, — Бран упрямо мотнул головой, глядя прямо в глаза Бриндена Риверса. — Можешь считать меня жадным до власти эгоистом, но я хочу не власти. Я говорил, чего я хочу, и я повторю: я хочу быть настоящим мужем Миры, хочу быть способным всячески проводить с ней время, вне постели в том числе, хочу делать ее счастливой, и хочу быть счастливым сам!       — Ты уже дал согласие стать Трехглазым Вороном, — напомнил старик. — Думаешь, это те сделки, которые нарушаются? Или же ты согласен на замену?       — Замену?       — Когда у вас с Мирой родится ребенок — он и станет Трехглазым Вороном. Я заберу его и он заменит меня вместо тебя.       Ребенок… Бран никогда не представлял себя отцом, но зато прекрасно знал, насколько родители любят своих детей. Нед и Кейтилин были готовы на все, даже отдать собственную жизнь, взамен на благополучие своих сыновей и дочерей, и если у них с Мирой появится ребенок, ни сам Бран, ни тем более Мира, не смогут отдать его… непонятно кому. И она не простит Брана за такое решение.       — Нет, — сказал Бран. — Никогда. Что угодно, но не это. К тому же, этот ребенок будет драконом — в нем будет течь мало драконьей крови, но все же будет. Дракону не стать вороном.              Бринден долго смотрел на него, после чего проронил:       — Хорошо. Есть иной выход. Ты пройдешь испытание. Предупреждаю: это больно. Очень больно. Если ты не пройдешь, то умрешь, и отправишься прямиком в седьмое пекло — оно существует, пусть разные религии и зовут его по-разному. Но если ты пройдешь это испытание, то ты проснешься, сможешь встать на ноги, будешь ходить, бегать, плавать и жить, как все люди. Но не сможешь предвидеть будущее и смотреть в прошлое. Согласен?       — Согласен, — без колебаний ответил Бран.