Анфилада лингвистических тупиков

— Да кто там в дверь долбится? — утро не предвещало беды, вот вообще никакой. Авантюрин спал как убитый примерно до двенадцати, а может, дольше, завтракал часа два, постоянно зевал и вляпался в кучку, которую оставил Счетовод, но даже это его особо не расстроило, потому что Топаз извинялась чуть ли не от души, а это уже много. — Подонки, — шепчет Рацио, смотря в глазок, и хмурится. — Идите прочь! — командует и слегка отшатывается от двери, потому что по ней снова прилетают жестокие удары, которые не щадят ни их, ни соседей. Такими нужно кирпичи на стройке вбивать в цемент, а не мешать чужой размеренной жизни. — Открывай, пидарас, пора разобраться с тобой раз и навсегда, — Веритас сглатывает. Авантюрин внимательно наблюдает за его реакцией, будучи уверенным, что в столь позднем визите кто-то всё-таки виноват, но искать сейчас ответственного нет смысла: нужно действовать. Топаз поддерживает его точку зрения, держа в руках биту с парочкой гвоздей — боевая, расторопная и не на шутку злая. У неё чёлка собрана в мелкий хвостик, свинка спрятана в комнате, а шорты еле-еле прикрывают интимные подробности, но если она вмажет со всей дури, то запомнится как ангел смерти, не иначе. — Дайте мне с ними поговорить, — вступает в этот театр абсурда Авантюрин и прям отталкивает Рацио от двери, а тот хватает его за плечо прежде, чем щеколда двери открывается. Они смотрят друг на друга исподлобья лишь доли секунды, выражают друг другу капли презрения — Авантюрин подмигивает и скрашивает неудобную ситуацию лёгкой улыбкой. — Совсем с дуба рухнул?! Нельзя открывать, я уже отписалась хозяйке, она скоро будет, — шикает на него Топаз, но новенький соседушка так по-детски хихикает и открывает дверь шайке бандюганов, у которых из чистого только этикетки на бутылках пива. Они скалятся, как гиены, которым перепал ужин слаще их обыденного рациона, и подбираются к Авантюрину, застрявшему в дверях, слишком близко. Дышат перегаром, воняют потом и чем-то похуже, запивают нечищеные зубы алкоголем и вытирают мокрые губы тыльной стороной ладони. — Ишачок, я тебя ещё не видел, — смеётся, видимо, главарь. У него ирокез, татуировки на лбу и лыба кривая, словно вот-вот инсульт схватит. — Я недавно заселился, — пожимает плечами Авантюрин. Он ниже каждого из четырёх, но смотрит свысока. На нём люксовая футболка, испачканная томатной пастой, штаны от бренда, о котором в этом Залупинске не слышали, а волосы всё ещё мокрые, хотя мыл их часа два назад. На нём очки для работы на компьютере, цепочка из чистого золота и кольца с бриллиантами. У него мешки под глазами и голова чугунная, потому что нельзя столько спать. А тапки вообще акулы, меховые и ржачные такие. — Тоже педик? Слащавое подобие мужчины, нарываешься?! — гаркает на него главарь, а три подонка за его спиной перешёптываются, потому что ловят взгляды Рацио, который стоит за его спиной, прикрывая собой Топаз с битой и сжимая кулаки в готовности ударить в любой момент, ведь именно он, как никто другой, знает, что с такими сложно разговаривать — они просто не понимают. — Ага, самый настоящий педик, — расплывается в заветной улыбке Авантюрин, да так мягко и расслабленно, что минута молчания по его инстинкту самосохранения настигает вообще всех. — И я довольно хорош, — заигрывает он с главарём, тянет к нему руку, а тот отшатывается назад, как ошпаренный, хотя к этой руке стоило бы потянуться — можно богатым стать. — Ты, мерзкий выблядок, не трогай меня своими лаптями, заразишь ещё, — он аж слюной брызжет и плюёт куда-то в сторону, а точнее, на ботинок одного из своих. Авантюрин облизывается, рука Рацио застывает где-то возле его талии, чтобы в случае нападения оттолкнуть и отреагировать должным образом — по глазам можно читать, как он перебирает возможные варианты защиты. Топаз держится тихо, но бита вот-вот выскользнет из потных ладошек. — Тогда для чего вы пришли, мои хорошие, чаю попить? — Авантюрин говорит так легко и непринужденно, словно ведёт беседу с близкими, а те лупят глаза, где капилляры лопаются от обильного употребления вредных веществ. — Ты! Ты! — пытается напасть главарь, и тогда придурок с эмо-чёлкой за его спиной, которому до латентной гомосексуальности ещё пару шагов, делает свой выпад: — Ты мерзкая свинья и заслуживаешь только смерти, таких, как ты, сжигать нужно, — Рацио аж цыкает от абсурдности чужого мышления. Это раздражение, которое заводит Авантюрина не в те дебри, потому что, будучи в напряжённой ситуации, он хочет повернуться к обидчикам спиной и рассмотреть выражение лица Веритаса. — Свиней не обижай, — надменно подмечает Авантюрин, облокачиваясь на дверной косяк. — Вы пришли поболтать? — сигаретка бы не помешала, ну или крепкий кофеёк: растворимый, с пятью ложками сахара, чтобы одно место точно слиплось от греха подальше. — Мы пришли натянуть твою самодовольную рожу, — не сдерживается главарь и хватает Авантюрина за волосы, тянет на себя, но, прежде чем Рацио успевает вступить в эту схватку, пострадавший вдруг уничтожает чужой настрой громким смехом, от которого мурашки по коже, от которого атмосфера становится не просто напряжённой, а угнетающей, удушающей. — Ой-ой, куда натянуть-то? — сквозь смех продолжает диалог Авантюрин и, воспользовавшись чужим замешательством, выворачивается из хватки. А у самого дикий румянец на щеках, слёзы радости стынут в уголках глаз и дикий азарт отражается в зрачках, что расширяются от наслаждения. Он хватает главаря банды за загривок и врезается лбом в его лоб, пока все остальные почти падают назад. Один даже спускается на ступеньку ниже, а другой хватается за перила. Авантюрин же смотрит бандюгану прямо в глаза, проскальзывает по губам, от которых дурно пахнет, и самозабвенно выдыхает напряжение, от которого веет чем-то нездоровым. — Т-ты сумасшедший! — у бедняги от такого поворота событий виски потеют и спина. Он хватает Авантюрина за плечи и пытается оттолкнуть, но очередное столкновение кажется ещё более болезненным, а тот мажет носом по щетине на чужой щеке и блаженно шепчет на ухо: — Предлагаю игру на мою жопу, что скажешь? — главарь сглатывает, всё-таки отстраняется и почему-то смотрит на Рацио, настолько безэмоционального в стрессовой ситуации, что даже не верится. Пялится ему в золотые глаза в надежде на спасение, а на губах застывает немая просьба ну просто попиздиться, без этого кошмара, от которого сложно чего-то ожидать. — Ты меня на слабо берёшь?! — внезапно спасает уже свою репутацию главарь, а поцыки за его спиной начинают возникать — вот она, слабость гопоты. Понятия, может, и стоят две копейки, но вот гордость задевать нельзя. — Тогда делай нормальную ставку, урод! — всё ещё сохраняет самообладание, хотя у самого душа в пятках платочком машет. — Ставлю себя, — а это уже ехидная улыбка, и мурашки по коже разбегаются волной, ведь Авантюрин азартен до беспамятства. — Если я проиграю, вы сможете сделать со мной всё что захотите! — Ты что такое говоришь? — встревает Топаз, обогнув Рацио, а дегенераты шугаются её и биты скорее как подростки, в поле зрения которых появилась самая красивая девочка класса. — Ты о чём вообще думаешь? — она смотрит то на Авантюрина, то на Веритаса, у которого глаз дёргается. Он не готов продолжать — прощается, выставив руку перед собой и сомкнув пальцы с большим, мол, просто заткнитесь, а после уходит, но не к себе, а на кухню, чтобы перекурить и слегка забыться. — Я приглашаю наших друзей в гости, чтобы сыграть партейку-другую, мы обговариваем условия, — с абсолютной уверенностью отвечает Авантюрин, рассчитывая на понимание. — Да ну его нахуй, — возмущается один из придурков и спускается вниз по лестнице. Крысы бегут с корабля первыми, теряют возможность на реабилитацию в глазах сородичей и обрекают себя на вечное одиночество в помойке под названием «жизнь», но вот остальные трое вполне себе крепкие, держатся молодцом, а ведь обычно Авантюрин в итоге возвращался к рулетке, потому что играть с ним никто не хотел. — В случае моей победы они будут вынуждены оставить нас в покое и разболтать своим, что здесь нечего ловить, — подмигивает он Топаз, а та сначала поджимает губы, потом крепче стискивает биту и рывком выбрасывает её в угол, к метёлке, поросшей пылью. — Делай что хочешь, ненормальный, — выплёвывает она и уходит к Счетоводу в зал, хлопает дверью и закрывается на ключ. Что-то внутри Авантюрина колет сердце, но недолго, потому что главарь подбирается к нему вплотную, видимо, открыв второе дыхание, ну или глотнув ещё пивка. — По рукам, — воняет своей глоткой и заставляет морщиться от отвращения и сглатывать подступивший к горлу ком. — Играем в дурака, проебёшь — и никто тебя больше не найдёт, — говорит достаточно грозно, но Авантюрин поднимает руку и мажет пальцами по чужой небритости, почему-то представляя перед собой совершенно другое лицо. Его хитрость перерастает в ностальгическую теплоту: — А меня никто и не будет искать, дорогуша, — шепчет он и приглашает гостей в свою комнату.

— ххх —

Рацио сидит на кухне уже больше часа, вчитывается в «Слово о полку Игореве», разминает виски подушечками пальцев, переворачивает страницы и подсознательно прислушивается к тому, что творится в чужой комнате — дверь открыта, словно на спектакль приглашены все желающие. Строчка за строчкой он поглощает рифмы, но не может сосредоточиться на все сто процентов, вместо этого мыслями улетает обратно к входной двери, где смотрит на макушку Авантюрина с замиранием сердца и в нетерпении сжимает челюсти, когда тот оказывается так близко к отбросу общества, что таблицу умножения в глаза не видел. Внутри злость играет в догонялки с тревогой, внутри раздражение танцует вальс с безразличием, которое шепчет из всех щелей подсознания о том, что это не его дело. Вязаные занавески слегка развеваются от едва уловимого сквозняка, плита предательски щёлкает, напоминая о ежегодном техническом осмотре от домоуправа, а свет не горит и не зудит. Сложно вчитываться в строчки в полумраке, но Рацио продолжает — вздрагивает, когда слышит шум в чужой комнате, но не меняет даже положения тела. Сидит в кресле-качалке, убаюкивает сердце, что, по его наблюдениям, должно сохранять стандартный синусовый ритм, но почему-то намекает то ли на патологию, то ли на волнение. Пульс — восемьдесят девять ударов в минуту — норма, но ещё чуть-чуть — и тахикардия. Жарко — футболка пропитывается влагой — придётся стирать в обязательном порядке. Пальцы на ногах чешутся, пятки тоже — а губы кровоточат от укусов, но «Слово о полку Игореве» всё ещё сохраняет лидирующую позицию в топе тех вещей, на которых Рацио концентрируется, хотя происходящее в комнате Авантюрина вот-вот отберёт первенство. — Да блять! — слышит он незнакомый голос, отбрасывает книгу на стол и подрывается с места. В коридоре темно и тесно — кишечные размеры, одностороннее движение и отсутствие поворотных знаков — бесит. Свет Авантюрин намеренно выключил, ведь нечего счётчики мотать понапрасну. Тусклая настольная лампа в чужой комнате даже слегка слепит. Веритас подходит аккуратно, обнимает забитые тренировками мышцы плеч руками и встаёт ровно напротив, облокотившись на дверь с зелёными звездочками. Слегка разминает кожу и складывает руки уже на груди, ловит взгляд загадочных глаз, в которых беснуется нечто не из мира сего, но никак не может поймать. Авантюрин хохочет в голос, жуёт солёных кальмаров и играючи пританцовывает корпусом, потому что в очередной раз обыгрывает бедняг в дурака — правила менялись уже несколько раз, но любой расклад приводит к одному и тому же результату. — Ты, мразота, жульничаешь! — заявляет челкарь, а его дружок в майке со Зверополисом, что пряталась под массивной кожанкой всё это время, поддакивает. — А вы мне уже должны убраться отсюда и никогда не возвращаться, ящик пива, слухи о том, что я самый клёвый на районе, и извинения перед Рацио, — загибает пальцы Авантюрин, обмахивая себя веером из карт. Последний пункт из списка заставляет Веритаса негромко кашлянуть. Он привлекает внимание виновника торжества, что, в отличие от своих оппонентов, сидит к нему лицом. Они наконец-то пересекаются взглядами — Авантюрин играет бровями, Рацио склоняет голову к плечу и тихонько выдыхает. Ему не хватает воздуха в душном помещении, пропахшем чужим пристрастием к спиртному, его мучают сомнения, что по степени зацикленности встают вровень с мировыми загадками Вселенной. — Ещё партейку? — от предвкушения победитель аж четырёх раундов закусывает нижнюю губу, перемешивая карты с ловкостью настоящего крупье. Он слегка пьян, потому что уломал челкаря поделиться пивом. Он на взводе, ведь давно так не развлекался. Он смотрит на Рацио и тянется вперёд, а тот не отрывает от него своего взгляда, прожигает насквозь, и этот немой упрёк заставляет Авантюрина трепетать и нервничать. — Иди ты! Уже всё, уже неинтересно! Ты просто припизднутый шарлатан! — злится своим проигрышам главарь компашки, к которому Авантюрин проникся особой привязанностью — подобное обычно чувствуешь, когда топишь в бассейне персонажа Симс 3, которого создавал часа два. — Тогда подбросим монетку? — всё ещё стоит на своём Авантюрин и перекатывает между пальцев бронзовую десяточку из юбилейной коллекции. — Орёл — я весь ваш, решка — двое из вас сосутся, — тишина накрывает, походу, весь дом. Даже пузатый телек в комнате Топаз вдруг затыкается. Там идёт передача «Давай поженимся», но напряжение актёров не сравнится с тем, что сейчас испытывают участники другого реалити-шоу. Рацио выгибает бровь и задерживает дыхание, потому что его губы вдруг хотят улыбнуться, сами по себе, потому что лёгкий румянец оседает на ушах, но это не смущение, а восхищение, от которого сложно избавиться дыхательными упражнениями. Авантюрин ловит тот момент, когда уголки чужих губ вдруг тянутся в стороны, и сам расплывается в самой яркой улыбке — так выражают свои эмоции победители, так радуются успеху мировые звёзды — весь этот вечер был посвящён именно этой реакции. — Совсем ёбнулся?! — вскрикивает главарь, словно барышня, мышь увидавшая. — Но тут лишь удача играет роль, разве нет? Моя ставка слишком высокая, — Авантюрин не кажется напряжённым, наоборот, он слишком расслаблен — плечи опущены, кольца валяются возле левой пятки, больше не спрятанной в пасти плюшевой акулы — сидит в позе лотоса, иногда покачивается из стороны в сторону. — Хотя… госпожа Удача всегда на моей стороне, — шепчет себе под нос, стягивая ворот футболки на плечо. Рацио на мгновение бросает взгляд к двери в комнату Топаз. Та обеспокоенно смотрит на него сквозь щель, прижимая к широкой груди Счетовода. Веритас холодеет, кивает ей, мол, всё в порядке, и ведёт бровью, что в её понимании может означать интерес, а в его — чёткое и самое уверенное в мире: с этим в Монополию мы играть не будем. — Ты нас за пидоров принимаешь, ублюдок? Совсем забылся?! — злится тот, что в футболке со Зверополисом. — Эй-эй! — осаждает его главарь с ирокезом. — Мы уже проиграли возможность с ним так разговаривать, — огрызается, потому что остатки совести и рыцарской чести всё ещё теплятся внутри, а Авантюрин согласно кивает несколько раз и загадочно облизывается. — Орёл и решка, — повторяет он, таит дыхание, получая чужое одобрение в виде чересчур манерной жестикуляции. Кто ещё тут педик… Авантюрин зачёсывает высохшую чёлку назад, поправляет свои специальные очки для работы на компьютере, точнее на ноутбуке, что пребывает в спящем режиме, храня открытой вкладку с новостными сводками про бегство жениха с самой дорогой свадьбы в России. Он мажет глазами по лицу Рацио, смотрит на слегка приоткрытые в ожидании губы и подбрасывает монетку в воздух. Та закручивается и летит, кажется, вечность. Тишина разрывает все грани разумного, не позволяет никому вдохнуть или выдохнуть — от неё трясутся поджилки и душа замирает в моменте. Авантюрин ловит монетку в воздухе на уровне своей груди, выставляет вспотевшую ладошку вперёд и кладёт на тыльную сторону кулака юбилейную десятку. — Три… — начинает он обратный отсчёт, а поцыки собираются вокруг него, словно он изящная скульптура, «Мона Лиза», которую они больше никогда не увидят. — Два… Один. — проговаривает Авантюрин так чётко и ясно, а затем расплывается в улыбке, словно сорвал джекпот, прежде чем обнажает глупцам правду на расклад. — Да ну нахуй! Я пошёл! — срывается с места вторая крыса этого корабля — главарь. Он съёбывает в подъезд, не замечая тёмную фигуру, что всё наблюдает шоу, а ведь ему ещё предстоит принести свои искренние извинения. Двое других сглатывают, рассматривая решку на тыльной стороне чужой ладони, переглядываются сначала испуганно, потом с сомнением, но всё же спешат удалиться бегством. Авантюрин ржёт в себя, держится за живот — монетка катится по деревянному полу и скрывается под кроватью — ситуация кажется абсурдной и до ужасного смешной. Он ищет ту самую улыбку на лице Рацио, но вместо неё замечает лишь снисходительность и успокаивается, вытирает слёзы с нижних век и поправляет кулон на шее. — Эврика! — шёпотом оглашает результат свидетель из тени и уходит закрыть за беглецами дверь. Больше они не потревожат их покой, но вот ручку двери перехватывает старушка, от вида которой Рацио ловит приступ паники. — Топа-а-аз!!! — зовёт соседку. — Здравствуйте, — тянет старушка и беззубо улыбается ртом, у которого уже нет губ, — мой золотой, ты, наверное, Авантюрин, мне сказали, что у вас тут беда, — она пытается заглянуть ему за плечо, да рост не позволяет. — Что случилось, расскажете? Топаз, что ждала разрешения предыдущего бедствия, открывает дверь своей комнаты с ноги — бедный Счетовод вот-вот сведёт счёты с жизнью, потому что ему не нужно знать команды, чтобы прятаться от голоса этой старушки в дальний угол — Топаз реагирует на приход владелицы их жилплощади, как на зомби-апокалипсис, как на код чёрный, тянет шорты как можно ниже и стискивает зубы в немом страхе. — Уже всё хорошо, уже всё в порядке! — улыбается она нервно, даже глупо, и отпихивает Рацио в сторону комнат так, словно он надувной мячик, а сама встаёт чуть ли не звёздочкой в проходе. — Спасибо, что пришли, но мы уже сами разобрали-и-ись… У старушки глаз не видно — настолько лицо испещрено морщинами. У неё седые волосы под платком и халат с бабочками, всё ещё обручальное кольцо на пальце и некоторая тоска в ауре. — Вот как, — причитает она, поднимая голову, чтобы взглянуть на Топаз, а та пальцами маякует Веритасу, чтобы спрятался где-нибудь подальше, желательно на карнизе по ту сторону окна, чтобы точно не нашли. — Тебя точно не обижают? — спрашивает. — Нет-нет, что вы! Всё в порядке, — кивает Топаз, хлопает ресницами, но не может скрыть волнения. А желудок её поёт оды язве на нервной почве. — А этот молодой человек и есть Авантюрин? — уточняет хозяйка и всё ещё топчется на месте, потому что не понимает, как ей стоит реагировать на то, что её не пускают в собственную квартиру. Рацио застревает в пространстве в слишком неестественной позе, стоит, не дыша, прижатый к стене, словно в мультике, где главным источником детского смеха является физическое насилие над нарисованными персонажами, смотрит на удивлённого Авантюрина, что закрывает рот рукой, лишь бы не ржать от того вида Веритаса, который ему удаётся запечатлеть — это явно единоразовая акция. — Это… ох… — Топаз мнёт губы, дышит сквозь вытянутые губы, и взгляд её мечется из угла в угол. — Ты говорила, что мальчик — блондин, — старушка уже хочет проникнуть внутрь, начинает напирать и вглядываться в темноту коридора за спиной своей квартиросъёмщицы. — Нет-нет, это не Авантюрин, это его… э… друг, — Топаз теперь смотрит куда-то в левый угол и нервно хихикает, а сама цепляется за дверные косяки, как за спасательный круг. Спина настолько напряжена, что вот-вот изогнётся, как в ужастике. — Но ты говорила, что он переехал из большого города, откуда у него тут друзья? — бабуля хмурится, чувствуя, что ей где-то привирают. Топаз дует щёки и вот-вот ёжика родит от напряжения. — Ну, это его очень важный друг, хотя они недавно дружат… — лепечет Топаз, пока Авантюрин уже задыхается от немого смеха, стоя на коленях в дверях собственной комнаты, а Рацио по стенке на носочках ползёт к кухне. — Ой, неужели тот друг, который… — вдруг осознаёт что-то своё хозяйка и даже прикрывает рот в изумлении. — Ой, прости-прости, я такая бестактная, — она кивает и чутка кланяется, пока извиняется. — Тогда познакомлюсь с Авантюрином в другой раз, и, если у них с другом всё будет хорошо, дай Бог, ох, дай Бог, я буду рада познакомиться и с ним. — Да, конечно, спасибо за понимание! — тональность голоса Топаз стремится к небесам, она почти пищит, потом обливается с головы до ног и вежливо, долго прощается с хозяйкой, пока та тихонько бредёт к двери соседней квартиры. — Д-до свидания, да, д-до свид-дания! Когда замок щёлкает, Топаз сползает вниз по стене, закрывая лицо руками, Рацио, наконец, начинает дышать, а Авантюрин уже не может этого делать, потому что весь красный и рыдает, ведь сдерживать подобный ржач — вредно для организма, болезненно и даже опасно. Сегодняшний спектакль заканчивается немой сценой, а не, слава Богу, больничной.