Поляморя

Тихо трещала солома и старые книги, хозяин которых посчитал их безвкусными на полках среди других его любимых романов, наконец выброшены в горящий камин. Мортис давно перестал видеть ценность в бумажных «мелочах», хотя в его доме подобного было достаточно много, чтобы оно начало пылиться и даже гнить. Где-то на чердаке можно было учуять неприятный запах от скопленного хлама, лежавшего в постоянной сырости и тени. Разжечь огонь в камине — задача, обусловленная своеобразной практикой перед холодами; сегодня вампир не смог выйти на крыльцо без штанов и легкой кофты. Пришлось распрощаться с любимым домашним халатом, оставив его в использовании исключительно только после душа и перед сном. Заскучавший мужчина сидел в кресле напротив огня, созерцая искры, вылетавшие из общего пепла в топочной камере. Она не была закрытая, оттого весь жар выходил в зал, приятным шармом растекаясь по полу, до голых голеней Мортиса. О чем же он думал? Да о всяком, хотя сам считал бесконечные думы невероятно тягостным и скучным занятием, предпочитая сперва делать (чаще всего глупость), а потом думать. Правда не сейчас. Он слишком устал сидеть в четырех стенах, клепая информацию из третьих источников, питаясь старой едой и слушая одну и ту же музыку, от того в голову стало приходить все больше неприятных мыслей. Благо слушанье музыки оставалось неизменным, и он мог до бесконечности переключать одну и ту же пластинку. Удивительно, как у такого небрежного хозяина все еще хранился и был пригодным в использовании ретро проигрыватель, не зажевавший еще ни одной винилы. Но музыка не спасала. Фрэнк реже с нти контактировал, от того остальное начало казаться круговоротом всепоглощающей тишины и удушения в собственном доме. Ах, как же раньше было легче с Эмз. Девушка всегда вносила в особняк некоторую суету: включала молодежную попсу, резавшую уши и раздражающую до дергающего глаза, пшикала свои инновационные брызгалки, от которых слизились все слизистые в теле человека, эксперементировала с запахами и их интенсивностью, рисовала, пачкая мебель неотмывающимся лаком и иногда подметала комнаты. Интересно, но она единственная, кто думал о пустой части дома, советуя всезнающему дяде наконец туда кого-нибуть да заселить. К его досаде, в те моменты он был категорически против такой затеи, считая свой кров слишком личным для поселения туда кого-то чужого. При похоронных церемониях он раньше вовсе перегрождал коридоры и лестницу к другим комнатам, лишь бы гости не шастали где не надо. Но и племянница, и запахи её духов и чувство того, что особняк жив изнутри, за год улетучились, превративший в мертвое нечто.       — Может действительно сдать рухлять в аренду? — говорит он сам себе вслух, переставляя ногу на ногу. Нет, это ещё придеться устраивать в комнатах генеральную уборку, а еще лучше хим.чистку, чтобы продавать место по хорошей стоимости. А потом уборка вытечет не только из «жилых» помещений, но и дальше. На кухню, ванную, туалет! Ведь гостю надо будет где-то справлять нужду, питаться и мыться. Слишком много заморочки для его немолодой спины. Мортис очень любил себя жалеть, хотя был достаточно собранный, ухоженный и не имел вредных привычек, способных подпортить здоровье или его прекрасное тело… В зале скрипнула вторая дверь. К диванной зоне громкими шагами притопал Фрэнк. Громила несмыкающимся, но вечно уставшим взором оглядел своего соседа, погруженного в тяжкие думы. Вот уж не думал он, что его постоянно активный, словно без затычки в жопе, старый друг на протяжении нескольких дней будет пребывать в довольно мрачном состоянии. Он не жалел Мортиса, нет, ему просто был совершенно непривычен этот образ, без постоянного задорства и суеты, нескончаемых тупых шуток и маленьких приколов. Теперь же от играющих узких глаз и всезнающей оскальной улыбки осталась усталая, печальная физиономия, источник происхождения которой Фрэнк посчитал своим долгом выяснить.       — Чего тебе? — Попытался оживится вампир, откидываясь с тяжелым вздохом на спинку кресла. Фрэнк прошел мимо, встав за диваном. Он не мог говорить, но умел показать. За долгие годы совместной жизни они довольно хорошо узнали друг друга, чтобы понимать всё без слов. По крайнем мере, одностороне. Громила поднял руку и покрутил пальцами перед лицом, словно отгонял муху. Он промычал тихое «ыу», после Мортис хмурится, осознавая, на что тот намекает.       — Все у меня с лицом отлично, о великий Шерлок Холмс, но сейчас именно ты усугубил мое настроение своим появлением. В ответ Фрэнк прикрыл ненадолго глаза, покачивая головой, но затем ещё раз покрутил рукой.       — Я отдыхаю! И не спрашивай от чего, люди могут устать от простого сидения на месте, не поверишь, — Фрэнк лишь снова замычал. Этот вампир был невыносим. — А ты где был, можно узнать? Чего сам кислый словно лимон проглотил? Ха. Не уж то, маленькая леди-пчелка наконец прогнала тебя? Тот лишь качнулся, ощущая поднимающеся внутреннее раздражение и покачал головой, не соглашаясь со словами.       — Не умеешь ты с девушками общаться, Фрэнк. А сам то. Фрэнк раздраженно что-то промычал себе под нос, но затем положил две свои руки на спинку дивана, коротким кивком кивнув на сиденья. Мортис проследил за ним, вытягивая губы трубочкой.       — Что? Тот попробовал ещё раз. Обе мощные кисти раставил в стороны, ладонями вниз, и очертил два полукруга над диваном, затем кивнул на дверь. Лишь тогда до Мортиса стало доходить.       — Кто-то сидел? Ушел? Ах, те двое… Зачем тебе они? — Вампир постукивает пальцами по обивке, от огня отбрасывались легкие тени на его лицо, искажая самодовольную физиономию. Фрэнк еще раз что-то показал, давая немой ответ на чужой вопрос. — Просто два оборванца. Та барышня, она — скрещенная рыба, только представь её родителей, хаха! Удивительно, что вышла сама она очень даже хорошенькой. Ходит на Жемчуженку, плавает там, что-то со дна таскает. Тину всякую. Фрэнк замычал, коротко. Звук был похож на вопрошающий.       — Да я понятия не имею вовсе зачем. Порядком, я сам считал, что она была коим-то образом осведомлена о тайничке, зарытом на озере, о котором мы не знали. У нее была довольно старая карта, поэтому я так и подумал. Вдруг наивная девчонка приведет меня к сокровищу? — он хрипло усмехнулся, склоняясь. — Второй, то ли её брат или ухажер, непонятно, они у меня на пороге устроили драму, пришлось разнимать. А то так бы твои жалкие ненужные клумбочки снесли с крылечка, хаха. Но! Мортис сделал паузу, поднимаясь и беря со стола книгу. Его сгорбленная фигура на мгновние вытянулась, халат съехал, оголяя грудь и пропуская свет от огня. Мужчина был воодушелен своими рассказами, наконец разминая язык вслух и расхламляя голову. Книга была в старой бирюзовой обложке, с вырезанными во внутрь печатными буквами на непонятном языке. Он её покрутил, затем кинул в плямя, ленясь разорвать для упрощения ее успешного сгорания на куски.       — Оказалось, что парень этот — бог. Представляешь! Ему не так много как мне, правда ха… Но и на божество, какое мы читали в книгах, и на которое люди раньше молились, он вовсе не похож. Какое-то жалкое полумоскитное амебное создание. Он исколеченный прямо весь. Пришел полуголый, так я ему одну старую рубаху дал… Наконец вампир замолчал, обдумывая собственные слова. Жаба душила за отданную вещь. Хотя сам он этот салатовый смрад никогда бы не надел. Фрэнк же облакотился на диван, тот заскрипел под тяжелым весом, кажется желая сломаться пополам. Он задумчиво мычит, как будто пропускает легкую мелодию еле заметным свистом. Затем встает и уходит. К разболтавшемуся соседу у зомби пропал интерес; он убедился, что беспокоиться пока не о чем. Этот олух наконец завел себе новых знакомых. Снова оставшись в гнятущем молчании, Мортис устало выдыхает. Мысли начинают маячить назойливым комаром над ухом вновь, невыносимо. Наконец он решается тушить огонь и «бежать» из дома на прогулку. Ранний вечер уже прохладен. Мортис рассхаживал где-то между восточной и западной частью города, словно тень, ходил по тратуару и пугал людей. Их вокруг было немного, солнце уже раскатывалось где-то на горизонте в алую ленту. Вот бесцельному скитанию пришел конец, вампир нашел паб, вывеска пестрела ярким «Бар Барли» и завлекала своими звонкими разговорами и стуками бокалов изнутри. Мортис давно не пил, стараясь держать форму, чуть ли не молился за свою фигуру каждому божеству, поэтому выпивка обычно его не привлекала, но к нынешнему мрачному положению мозг решил забыть об данном долге перед своим организмом и Мортис заскочил. Народу было не много, свет рябил не сильно, скорее теплил своими желтыми настенным светом после вечернего уличного. Мортис сел у барной стойки, снимая шляпу и растегивая плащ, как-то быстро стало душно… Это кто? В поле зрения мужчины попало знакомое лицо. Это же был этот полукомар-полубог! Анджело, вспоминает Мортис и с интересом разглядывает его, парень был одет как-то по-новому. В облегающих черных брюках и в одном белом жилете, с бирюзовым платком в кармане. Его волосы были распущенны, только сейчас Мортис понял, что у полукомара они были довольно длинные, прямо как в его бунтарской вампирской молодости, доставали до плеч. Анджело мило улыбался, кладя лицо на скрепленные руки, стоявшие на столе, и, наконец, Мортис увидел, с кем тот беседовал. Это был Шериф Кольт. Пазл в голове неожиданно расспался, в крах разбиваясь об пол. Это было очень странно. Зачем же друг Виллоу, выряженный, приходит вечером в бар с этим тупым штатским? Сам Кольт был не в форме, причесанный больше чем обычно, улыбался шире, и сверкал белыми зубами, аж сводило челюсть. Кажется, полицейский был уже подвыпивший, от того его иногда косило на бок, но он продолжал кивать и слушать своего оппонента, болтая не меньше. Они сидели в дальней части бара, тихо о чем-то говоря и иногда посмеивались. Мортис медленно отпивает из своей кружки, полученной раннее и смотрит, гадая причину их встречи. Он убедил себя, что это не его занудской задницы дело, но лишь когда знакомые лица неожиданно встали и направились вон из общего зала, в нем проснулся интерес.

***

Кольт почти вплотную идет рядом со своим спутником и ненавязчиво комментирует его финансовое положение. Как и ожидалось, стоило немного подыграть шерифу, он обещал во всем осведомить свою напарницу, чтобы начать расследование. Он, как джентельмен, оплатил счет парню, не глядя даже на чек. Удивительно, но шериф пьянел быстро, и его искренние эмоции выражались ярче, а действия становились безрассуднее. Анжело так же слишком пьян, чтобы понять что ему говорят под ухом, он чувствует как иногда осторожно касаются его талии, как пальцы Кольта делают маленькие надавливания на плечи, когда мужчина говорит ободряющие слова, шлейф похоти, который исходил от спутника Анджело весь вечер, задурманивал разум насовсем, запихивал в голову сладкую вату. Анджело ласково улыбается, когда Кольт оборачивается и снова ему что-то говорит.       — Кто из них твоя подружка? Анджело не понимает.       — Те, что вчера приходили с тобой. Ради кого из них ты пришел?       — Они обе мои подруги. Кольт отмахивается.       — Та не гони. Кто-то же из них тебя цепляет? Ты мне в первый, — он вдруг замолкает, пропуская неожиданную икоту, — день встречи рассказывал ради кого эти все твои похождения, этот долг дурацкий.       — Ох… Ради Виллоу.       — Ты ее любишь? Они подошли к мужской уборной. Анджело почему-то мимолетно, с интересом, попытался найти дверь с женским знаком. Кольт медленно примкнул, положив руки на оголенную талию Анджело и слегка толкал за дверь, в туалет. Вопрос повис, словно паутина, прилипшая к штанине посреди леса и маячавшая на виду еще некоторое время. Любит ли Анджело амфибию? Что за вопрос? Конечно, да! Всем его безбожным и черстным сердцем. Она спасла его от глупой неминуемой гибели, приютила и ухаживала. К нему никто ещё так не относился, даже прежде когда он работал богом на Небесах. Пускай девушка и была остра на язык, она продолжала жить с ним, кормить и терпеть. Любит ли она меня? На шее он почувствовал тепло чужих губ, горячее дыхание вызывало приятный табун мурашек. Только сейчас парень понял, через слабую пелену осознанности, что стоял в узкой кабинке туалета, совершенно пьяный, разгоряченный и вспотевший, пока к его губам мнили губы шерифа, а теплые руки двигались под новый жилет, поглаживая живот. К некоторому интересу, у них у обоих была бритая щетина, она терлась друг от друга, вызывая приятные покалывания по лицу. Кольт что-то мычит ему в губы, почти умоляюще и жаждуще. Так ощущал полукомар чужие желания, смешанные со своими, он все меньше контролировал происходящее, пока чужие руки исследовали его худое тело, согревали теплом, в чувствительные ноздри пробивался запах алкоголя и разврата. Интересно, конкретно эти лобзания в туалете делают Анджело геем? Кольт остановился, прижимая парня к себе и поднимает на него взгляд. Анджело казался на фоне широких плеч особенно тощим.       — Слушай, комарик…? Тот его понял, кладя руку ему на щеку. Он видил, как смущается шериф от его прямых прикосновений, как расплываются розовые пятна по шее и как подрагивают рестницы. Полукомар кладет обе ладони на широкую грудь, медленно ими скользя вниз, по мере того, как сам опускается на колени. Кольт облакотился на стенку, его дыхание сбилось. Он готов был поклясться, что с самой первой встречи был одурманен этим парнем. Пусть он одет был бедно, воровал, все равно мужчина чувствовал сильную тягу к нему. Анджело был так красив…       — Мх… Шериф Кольт раскрывает рот, когда ощущает на своем напряженном паху чужие ладони. Он давно возбудился, томно выдыхая и смотрел на зеленую приглаженную в этот раз макушку Анджело, который, немного покачиваясь, с интересом пытался снять пряжку на джинсах. У него все не выходило.       — Сложна у вас… вот у меня дома носили одни рубахи… ни поясов, ни этих… замкоф. Кольт только удивляется, не разбирая, что тот бормочет, и пытается расстегнуть штаны самостоятельно. Анджело усиленно тянет вещь вниз, оставляя мужчину стоять в одних трусах. Видя выпирающий контур чужого члена, ткань серого белья немного промокла, парень замешкался. Это был первый раз, когда Анджело остался с человеком один на один. Он видел, десятки раз как люди занимались любовью, но чтобы в этот раз парень был не в роли смотрящего, а напрямую играл одну из ведущих ролей… Кольт, видя смятение снизу, решил помочь, задевая резинку собственных трусов и припуская. К носу полукомару вывалился член, налитый кровью и крупный, его хозяин начал водить пальцами по горячей коже, оттягивая крайнюю плоть и создавая небольшую стимуляцию, он сглатывал рвано воздух от собственных движений, думая, что полукомар стесняется и решил немного разделить эту непростую «ношу». Может, от этих действий Анджело и стало легче, он придвинулся ближе, облизывая засохшие губы и наблюдая за открывшимся зрелищем. Через недолгие секунды, он положил руку на чужую, обхватывая её вместе с членом. Кольт нестерпимо притих, чувствуя как его член сжимают его и рука Анджело, тут же он ощутил, что чувствительной головки начинает касаться теплый язык. Притихший Анджело аккуратно водил по кончику, пробуя преякулят и размазывая жидкость по поверхности. Он так же продолжал помогать чужой руке, постепенно обхватывая губами чуть больше и при этом надрачивая. Анджело знает, как на мужчин действуют язык, в свое время насмотрелся, поэтому взяв член меньше чем наполовину, он попробовал языком обвести обруч вокруг, чувствуя под руками, как вздрагивает горячее тело, сигнализирующее удовлетворение от таких фокусов; парень попробовал снова, чувствуя вкус соли во рту, тогда Кольт положил свободную руку ему на голову.       — Мх… верно, комарик… Спина шерифа прогибается, затылком упираясь в дверцу. Анджело сосал прекрасно, они совсем избавились от рук, и парень брал в рот член полностью, проводя языком по задней части и создавая новую и новую мокрую дорожку, вылизывая собственные слюни и чужие выделения. Перед его лицом плыло, чужой пах, лицо и цветные круги морочили голову, но Анджело продолжал усердную работу, чувствуя, как у самого снизу живота сворачивается приятный узел. Он с полуприкрытым глазом приближал голову, пока головка мужчины не упиралась ему в заднюю часть неба, ощутив легкий рвотный рефлекс, он не успел вовремя вынуть орган и промычал. Кольт протяжно взвыл от приятной вибрации, он сходил с ума от ощущений, и желая получить наконец большее к подходящей разрядке, обхватил голову Анджело и стал управлять движениями сам, двигая чужую голову в нужном направлении. Парень отдался, обхватив бедра напротив и давал добровольно ебать себя в рот, стараясь помогать языком. Кольт застонал, негромко, но по туалету прошлось эхом имя полукомара, оповещая завершение сей процессии. Он дернулся, вынимая из чужого теплого рта член и излился в собственную руку, оперевшись на стену. Изнывая от прошедшего оргазма, волной прошедшего по телу. Кольт пьяно стоял, глянув вниз, на парнишку. Анджело сам, запьяневший, оперся одной рукой на стенку туалета, вытирая рот. Его клонило в сон. Длинные рестницы слегка подрагивали, пряча половину лица в тени. Волосы взъерошились, по шее тек пот, от столь жаркого вида Кольт опустился вниз, попытаясь утянуть прекрасного парнишку в поцелуй. Последним, что Анджело услышал, утопая в чужих ласках, это тихое прихлапывание двери снаружи.