Чёрный Ангел

      Когда мы вошли в зал совещаний, Льювилла уже ждала нас. Она сидела за длинным столом, сцепив пальцы в замок и глядя на нас с лёгким прищуром.       — Вы долго, — сказала она ровным голосом.       Корвин даже не замедлил шага.       — Нам пришлось развлечься с местной фауной.       — Разумеется.       Она скользнула взглядом по нему, затем по мне — и её лицо мгновенно изменилось. Пару секунд сестра изучала меня, а затем вдруг нахмурилась:       — Рэндом. Что у тебя на щеке?       Отлично. Только этого мне не хватало — теперь ещё и она будет на меня пялиться.       — Всего лишь царапина, — отмахнулся я, надеясь, что этим всё и ограничится. Я не хотел, чтобы меня снова вот так изучающе разглядывали — Корвина мне вполне хватило.       — Покажи, — даже не попросила, а приказала она.       Да чёрт возьми.       Не дожидаясь моего разрешения, она встала из-за стола и, подойдя ко мне, наклонилась, изучая рану.       — Это не просто рана, — сказала она тихо. — Ты чувствуешь что-нибудь?       Я сглотнул.       — Только раздражение от того, что вы оба на меня так смотрите.       Корвин фыркнул, но Льювиллу моя попытка отшутиться не впечатлила.       — Рэндом, если ты хочешь жить, я советую тебе не игнорировать этот вопрос.       Я закатил глаза, про себя понадеявшись, что она сейчас преувеличила.       — Ладно. Не знаю. Щиплет немного. Зудит. Ничего страшного.       «Ты сам-то веришь в то, что говоришь?» — тут же поинтересовался мой мозг.       Честно говоря, я и сам уже не знал, во что мне верить. Вообще-то, я не оптимист, но сейчас часть меня, видимо, ещё ничего не поняла и искренне верила, что это действительно просто царапина.       Льювилла молчала, разглядывая мой порез так, будто она собиралась найти в нём ответы на все вопросы. Затем посмотрела на Корвина:       — Это может быть заражение.       Он едва заметно нахмурился.       — Подтверждённые случаи есть?       Ви задержала взгляд на нём дольше, чем требовалось.       — Да. Несколько человек получили подобные раны, и в течение суток... изменились.       Вот опять эта китайская грамота. Как же бесит.       — Изменились как? — буркнул я.       Льювилла сделала многозначительную паузу. Затем коротко бросила:       — Они мутировали и... окончательно утратили разум. Возможно, часть существ, которых вы видели — тоже результаты мутации.       В комнате повисла тишина. Я медленно сел в кресло и провёл руками по волосам.       — Великолепно. То есть, если я внезапно начну шипеть и нападать на окружающих, меня придётся ликвидировать?       Льювилла не моргнула.       — Именно.       Я выдавил нервный смешок:       — Сестринская любовь — это прекрасно.       — Это не любовь, а ответственность.       — Ну и каков шанс, что это случится?       — Никто не знает. Те, кто превращались, были ранены сильнее. Но твоя рана… странная.       Она посмотрела мне в глаза так, что мне с трудом пришлось удержаться, чтобы не отвести взгляд. Такого выражения лица я у неё ещё никогда не видел.       — Если ты почувствуешь хоть малейшее изменение в себе — скажи мне сразу.       Я криво усмехнулся:       — А если я просто буду параноить, что меня тянет на сырое мясо?       Льювилла не улыбнулась.       — Тогда тем более скажи.       Я бросил взгляд на Корвина, и он только слегка пожал плечами.       — Мы найдём способ остановить это раньше, — сказал он.       Льювилла скрестила руки на груди.       — Ты слишком самоуверен.       — А ты слишком пессимистична.       Я почувствовал, как между ними снова повисло напряжение, и вспомнил, как сестра на него смотрела, когда разговаривала со мной по Карте.       — Ты говорила, что на Виалу тоже напали, — решил напомнить я, чтобы они тут, чего доброго, не сцепились.       Льювилла кивнула.       — Да. Её раны куда серьёзнее твоих. Переломы, разрывы тканей… Если бы не быстрые меры, она бы уже умерла.       Я резко поднял голову:       — Она заражена?       Сестра задумчиво окинула меня взглядом.       — Мы не знаем. Пока она жива, но…       — Но?       — Она очень слаба. И если заражение начнётся, ей может не хватить сил, чтобы бороться.       Я в очередной раз вспомнил, как спокойно Льювилла тогда рассказывала о её ранах, будто это не имело для неё никакого значения. А может, и правда не имело.       Я глубоко вдохнул и выдохнул.       — Я хочу её увидеть.       Ви медленно кивнула, и лицом её снова овладела та сосредоточенность, с которой она разглядывала мою царапину.       — Хорошо. Но если она проснётся и начнёт проявлять признаки заражения…       — Тогда мы будем думать, что делать, — перебил её Корвин. — Прямо сейчас нам нужна информация.       Я был благодарен ему за то, что он вмешался, но решил на всякий случай этого не демонстрировать.       Сестра колебалась, но в конце концов махнула рукой:       — Идите за мной.       Мы двинулись вслед за ней. Коридоры дворца были пустынны, и только звук наших шагов раздавался в напряжённой тишине. Корвин шёл рядом, но не сказал ни слова, и его молчание сейчас даже в какой-то степени раздражало. Я знал, что он наблюдает за мной, оценивает моё состояние, но мне хотелось, чтобы он просто сказал, что всё это — пустяк. Хотя бы соврал.       — Она внизу, — сообщила Льювилла, свернув в сторону лестницы.       Я чуть замедлил шаг.       — Внизу?       — В одном из изолированных покоев, — уточнила она. — Нам нужно убедиться, что она в безопасности.       Я возмущённо выдохнул:       — В безопасности? После того, что ты сказала, звучит так, будто она уже не человек.       Льювилла приостановилась, обернувшись ко мне.       — Я не знаю, Рэндом. Именно поэтому ты сам всё увидишь.       Её голос был ровным, но я не мог избавиться от ощущения, что она что-то скрывает. Или, может, просто не хочет давать мне ложную надежду.       Когда мы вошли, воздух здесь был другим. Тяжёлым, с лёгким привкусом чего-то… солёного? Я нахмурился, но не стал говорить об этом.       Виала лежала на широкой постели, её тёмные волосы были разбросаны по подушке. Кожа казалась бледной, слишком бледной, а дыхание — неглубоким, как будто она могла раствориться в воздухе в любую секунду.       Я шагнул ближе, но Льювилла протянула руку, останавливая меня:       — Осторожнее.       Я сердито прищурился:       — Ты думаешь, она опасна?       — Я думаю, что ты не хочешь заразиться сильнее, чем уже мог.       Я скептически фыркнул, но спорить не стал. Просто смотрел.       Корвин подошёл ближе.       — Ты сказала, что её раны были серьёзными, но сейчас я не вижу… — он нахмурился, вглядываясь в её лицо. — Погоди.       Он потянулся вперёд и откинул рукав её платья.       То, что мы увидели, заставило меня задержать дыхание.       Кожа на её запястье была странной — будто бы она не просто заживала, а… менялась. Там, где должны были остаться шрамы, она как будто стала тоньше, и на ней появились тёмные неровные пятна, словно следы чего-то чужого.       — Проклятье, — выдохнул я.       Льювилла молча наблюдала за нами.       — Она проснётся? — спросил Корвин, не сводя взгляда с её руки.       Льювилла сделала паузу и только потом ответила:       — Я не знаю.       Я сжал кулаки.       — Но ты предполагаешь что-то, верно?       Она снова посмотрела на меня.       — Да. Но мне нужно время, чтобы быть уверенной.       Корвин выпрямился и кивнул.       — Тогда мы его тебе обеспечим.

***

      Льювилла не предложила нам остаться рядом с Виалой. Даже не так — она приказала, чтобы нас там не было.       — Вам обоим нужен отдых. В особенности тебе, Рэндом, — сказала она тоном, не предполающим споров. — Если твоя рана начнёт проявлять себя, лучше, чтобы ты был не в её комнате.       Корвин хмыкнул, но ничего не возразил. Я тоже не стал спорить — не потому, что согласился, а потому что чувствовал: сейчас я всё равно ничего не смогу сделать.       Пока стражник вёл нас по коридорам, у меня было ощущение, что нас провожают в тюремные камеры, а не в покои для гостей. Может, это потому, что всё здесь было каким-то неправильным: стены казались слишком узкими, воздух — слишком давящим. А может, это месяцы, проведённые в заточении, давали о себе знать, и после них у меня осталось предвзятое отношение к Рэмбе.       — Вам выделили две комнаты, — сообщил стражник, отпирая замок. — Вы можете отдохнуть, но если леди Льювилле что-то потребуется, вас позовут.       Я кивнул, не особо вслушиваясь в его слова.       Когда двери закрылись, я наконец-то остался один.       Честно говоря, я был уверен, что просто плюхнусь на кровать, закрою глаза и отключусь — слишком много всего произошло, слишком много событий, вопросов, беспокойства. Но вместо этого я сидел на краю кровати и смотрел на свои руки — уже несколько минут с того момента, как оказался в комнате.       Пальцы дрожали. Совсем немного, почти незаметно, но вместе с тем довольно ощутимо.       Неужели превращение уже началось?       Льювилла говорила, что симптомы проявляются быстро. Что заражённые начинали меняться в течение суток. И теперь эта дрожь...       Я стиснул кулак, до боли впился ногтями в ладонь, заставляя тело подчиниться.       Спокойно. Это просто усталость. Перенапряжение. Я слишком много думаю об этом, вот мне и начинает казаться всякое.       Я резко выдохнул и, поднявшись, прошёлся по комнате из угла в угол. Ощущение было неприятное — словно я ходил не по полу, а по шаткому мосту, грозящему обрушиться в любой момент.       Я вздохнул и, сев обратно, уронил голову на руки. Наверное, я сделал это слишком резко, потому что мир перед моими глазами на секунду тряхануло — да так сильно, что я чуть не потерял ориентацию в пространстве и не упал с кровати. Вообще-то, упасть в таком положении очень трудно, но с другой стороны... умудрился же я упасть со стула, когда был в Тексорами. Так что почему бы и нет.       Тут я невольно вспомнил Мориса и Грэя, о которых как-то особо не думал за последние несколько лет. Меня всё ещё грызла совесть за то, что я не попрощался с ними как следует — хотя я сам иногда удивляюсь, как это принцу Эмбера вообще знакомо понятие совести, — и первые дни я даже думал, что надо извиниться, если я ещё когда-нибудь их увижу.       Хотя если бы я попытался рассказать им всё как есть, они бы точно мне не поверили, а продемонстрировать им свои способности я бы просто не успел. У меня, можно сказать, не было выбора.       «Выбор есть всегда», — вспомнились мне слова Виалы, и я невесело усмехнулся.       Фактически, да, у меня и сейчас был выбор между превращением в чудовище и смертью. Но можно ли это действительно назвать выбором? Наверное, нет.       А что с самой Виалой? Она тоже заражена? Если да, то...       Я помотал головой, пытаясь отогнать от себя эту мысль, чтобы она не действовала мне на психику, но безуспешно.       Если она начнёт превращаться — что мы сделаем? Что я сделаю?       Я снова посмотрел на свою руку, ожидая увидеть там что-то странное, но там ничего не было. Рука как рука — по крайней мере, внешне. Я вспомнил, что у Виалы признаки заражения находились на запястье, и слегка засучил рукав, но и тут ничего не обнаружил. Никаких тёмных пятен или просвечивающих костей.       Я достал кинжал с Чёрной дороги, который прихватил с собой, и снова оглядел его. Забавно, что до этого мы считали, что он мог бы помочь нам в борьбе с отродьями, но стоило той женщине напасть на нас, и я тут же о нём забыл. Да и сейчас это уже не важно... наверное.       Я снова перевёл взгляд на своё запястье, и у меня мелькнула мысль: может, перерезать себе вены и покончить с этим прямо сейчас? Я же по-любому сойду с ума, пока буду ждать, когда превращусь (или когда меня убьют), так какой тогда смысл...       — Не надо, — раздался голос со стороны двери.       Я вздрогнул и, резко обернувшись, инстинктивно выставил вперёд руку с кинжалом, мысленно обругав себя за то, что не закрыл дверь.       — Спокойно, — сказал Корвин, стоя на пороге.       Честно говоря, это прозвучало как одна из тех фраз, которые обычно говорят перед тем, как всадить тебе нож в спину. Из того же разряда, что и «просто расслабься» и «это ненадолго».       Чёрт, да что со мной не так? Уже и в Корвине начинаю видеть угрозу?       — Это всего лишь я, — добавил он, чуть склонив голову, будто пытался понять, в порядке ли я.       ...или просто оценивал, насколько по-идиотски я сейчас выгляжу.       Я моргнул и отложил кинжал на стол.       — Я смотрю, ты не шутил, когда говорил, что будешь следить за мной.       — Дверь была открыта. Я подумал, ты либо ждал меня, либо решил, что безопасность — это переоценённая вещь.       — Или просто забыл закрыть, — буркнул я.       — Конечно, — с усмешкой протянул Корвин, и его глаза задорно блеснули.       Он шагнул внутрь, даже не пытаясь изобразить нерешительность, и прикрыл за собой дверь.       — Как себя чувствуешь?       Я попытался усмехнуться, но получилось так себе:       — Ну, пока у меня нет желания кого-нибудь сожрать, если ты об этом.       Я ожидал, что Корвин опять хмыкнет, как после моего заявления о том, что я ещё не превратился в монстра. Но он просто спросил:       — А если серьёзно?       Я выдохнул.       — Если серьёзно… то не знаю. Вроде всё нормально. Только руки дрожат. И в голове бардак.       Брат чуть нахмурился:       — Насколько сильный бардак?       — Вроде пока не очень. Не знаю.       Корвин медленно кивнул — мне показалось, что он хотел ещё что-то уточнить, но передумал.       — Как твоя рана?       — Да великолепно. Я её даже не чувствую, — я снова усмехнулся и, тут же ощутив лёгкую боль в щеке, добавил: — Почти.       Мы на пару минут замолчали, и я был благодарен ему за то, что он не стал ничего спрашивать о моей несостоявшейся попытке самоубийства.       — Корвин.       Он поднял на меня свои зелёные глаза, которые сейчас будто светились в полумраке комнаты.       — Если я начну превращаться... — я сглотнул, но голос всё равно предательски дрогнул. — Ты убьёшь меня?       — Если не останется другого выхода, то да.       Это «да» в конце прозвучало как-то громче, чем всё остальное. Он сказал это так же, как когда несколько лет назад пообещал, что даст мне регентство — будто это было что-то само собой разумеющееся.       Я знал, что он так ответит, но слышать это от него всё равно было неприятно. Наверное, потому что я на его месте точно не смог бы. Если бы я и поднял на Корвина свой меч при каких-либо обстоятельствах, то ни за что не опустил бы его. И поэтому я даже не знал, что на это ответить. Поблагодарить? Сказать «ладно»? Все варианты, которые были у меня в голове, казались какими-то неправильными.       Но Корвин избавил меня от необходимости отвечать. Он подошёл ближе, положил руки на мои плечи и притянул меня к себе.       — Слишком много всего, я знаю, — его шёпот раздавался где-то над моим ухом. Вся его фигура в целом и плечо, в которое я уткнулся в частности, воплощали в данный момент надёжность, опору и защиту. — Поверь, мы сделаем всё возможное, чтобы до этого не дошло. Наверняка есть способ предотвратить обращение, просто здесь его ещё не нашли.       — А если его всё-таки нет?       — Значит, изобретём.       Забавно: последним человеком, который когда-либо меня обнимал, опять-таки был Корвин — несколько лет назад, на пороге дома Флоры. Разница в том, что тогда это была моя инициатива, а не его.       — И не думай, пожалуйста, что я хочу тебя убить, — добавил он с оттенком раздражения в голосе.       — О'кей, — проронил я как можно беззаботнее и отстранился. Медленно, не резко — но всё же отстранился.       Потому что буквально секунду назад мне захотелось провести губами по его шее.       Я даже не успел осознать это желание, как оно уже вспыхнуло во мне — ярко, слишком явственно, чтобы я мог его проигнорировать.       Если это было действительно моё желание — то, чёрт возьми, оно возникло в самый неподходящий момент. А если не моё? Если это уже часть заражения?       Корвин не шевельнулся, пока я отстранялся — только убрал руки с моих плеч и скрестил их на груди, — но его взгляд зацепился за меня так, будто ему не нравилось, что я это сделал.       Или мне просто показалось?       Я разозлился на себя за эту мысль. Чёрт, если это та зараза… если это она сейчас заставляет меня хотеть его коснуться, если это она толкает меня ближе…       Нет, я не собираюсь в этом разбираться. Не собираюсь проверять, насколько это моё.       Я снова прошёлся по комнате. Хотелось чем-то занять руки, но единственное, что попалось мне на глаза, — это кинжал. А с ним у меня уже был не самый приятный эпизод, так что я просто опёрся на спинку кресла.       — Мне кажется, я схожу с ума, — признался я, не глядя на него.       — Это из-за раны?       — Или из-за тебя.       Корвин едва заметно вскинул брови, потом наклонил голову, и его волосы свесились на одну сторону, открывая шею. Тёмные пряди скользнули по плечу, открывая бледную кожу, почти светящуюся в мягком свете лампы.       Я заставил себя отвести взгляд.       Нет, чёрт возьми. Не сейчас. Не так.       Я почувствовал, что начинаю злиться. На себя — за то, что это происходит именно сейчас, когда у меня и без того полный хаос в голове, когда я вообще ничего не понимаю и могу ему навредить. На него — за то, что он, похоже, прекрасно всё понял, но ни черта не делает, чтобы хоть как-то разрядить эту ситуацию. И, наконец, на эту заразу, которая, возможно, уже проникла в мою кровь и теперь…       Теперь что? Пытается внушить мне эти мысли?       Или, наоборот, ни при чём?       — Чего ты добиваешься? — спросил я резче, чем мне самому хотелось бы.       Корвин чуть приподнял бровь, но в остальном остался таким же расслабленным. Я вдруг почувствовал себя настоящей подопытной крысой, над которой прямо сейчас проводилось какое-то наблюдение с целью выявить у неё признаки бешенства или какой-то другой болезни.       — В каком смысле?       — В том, что продолжаешь вот так смотреть.       Он пожал плечами:       — Привычка.       Я хотел засмеяться, но вместо этого скептически фыркнул:       — Да ну конечно. Я что-то не припомню у тебя привычки действовать людям на нервы, когда они и так на грани.       Брат пожал плечами и перевёл взгляд в окно, убирая прядь волос за ухо:       — Если бы я действительно пытался вывести тебя из себя, это выглядело бы иначе.       — Так может, тогда объяснишь, чего тебе надо?       Корвин посмотрел на меня чуть внимательнее, словно оценивая, стоит ли вообще отвечать.       — А кто тебе сказал, что мне что-то надо?       В его голосе послышалась лёгкая усталость, но не та, что бывает от скуки, а та, что появляется, когда разговор перестаёт иметь смысл.       — Я пришёл проверить, как ты, и мне показалось, что тебе нужна поддержка… — он, видимо, хотел сказать что-то ещё, но замолчал, внимательно глядя мне в лицо.       Наверное, сейчас оно выглядело чересчур красноречиво, потому что Корвин чуть нахмурился и добавил:       — Или ты правда решил, что я играю с тобой?       Я хотел что-то ответить (хотя не представлял, что), но вдруг заметил, как выражение лица Корвина изменилось. Он сосредоточенно нахмурился и отступил на шаг, глядя при этом не на меня, а куда-то мне за спину. Прежде чем я успел спросить, в чём дело, он резким движением схватил меня за плечо и швырнул на пол.       Я не успел даже выругаться, потому что в ту же секунду что-то с грохотом влетело в комнату, сопровождаемое звоном бьющегося стекла.       Быстро подняв голову, я увидел, как в окно залезла ещё одна тварь — на этот раз мужчина с торчащей в разные стороны белой бородой. Если бы не звериный оскал и острые когти, он вполне мог бы сойти за Санта-Клауса, которого слишком долго держали в плену у эльфов, а потом выпустили с целью устроить Рождество, которое никто не переживёт.       Корвин молниеносно выхватил Грейсвандир, отбиваясь от бросившегося на него отродья, и я только тут осознал, что он был при оружии.       «Ну конечно, ты же всё это время его шею разглядывал», — ехидно заметил мне мой мозг.       Я мысленно послал его куда подальше, хоть и понимал, что это было правдой, и огляделся в поисках своей шпаги. Она стояла, прислонённая к стене у входной двери, ровно на противоположной стороне комнаты. Как раз в самом удобном месте — для кого угодно, кроме меня.       Проклятье.       Я уже собирался незаметно подползти поближе, но Корвин, не отводя взгляда от противника, рявкнул:       — Не смей вставать!       Я непонимающе посмотрел на него и перевёл взгляд на монстра, который как раз бросился в атаку. Корвин парировал удар и в том же движении отрубил мужчине кисть. Как и с той женщиной, его это не остановило — только разозлило.       Похоже, теперь этой твари не хватало рук для раздачи рождественских подарков.       Я оглядел стол, на котором оставил кинжал, и, пока Корвин сдерживал напор монстра, потянулся к оружию.       — Эй ты, Санта недоделанный! — окликнул я его, резко вставая. — Ты чего такой злой? Печенья, что ли, не дали?       Мужчина дёрнулся в мою сторону, оставив Корвина в покое. Глаза брата расширились и он что-то коротко сказал, но я не разобрал слов — монстр уже прыгнул на меня, размахивая уцелевшей рукой.       Я перехватил его за запястье и всадил кинжал ему в глаз по самую рукоять.       Тварь вздрогнула, будто её пронзило электрическим разрядом, затем развернулась к окну и замерла. Я на секунду задержал дыхание.       Корвин не стал ждать, пока она передумает. Подскочив сзади, он с размаху врезал монстру стулом по затылку, и отродье, покачнувшись, вылетело в окно.       В комнате воцарилась тишина.       Корвин несколько секунд смотрел вниз, видимо, проверяя, не шевелится ли тварь, затем резко обернулся ко мне. Его глаза вспыхнули яростью, и даже если бы он ничего не сказал, я бы и так всё понял.       — Какого чёрта, Рэндом?!       Я раздражённо выдохнул:       — На здоровье, рад был помочь.       — Я же сказал тебе оставаться на месте!       — Чтобы эта тварь тебя порвала?       — Я бы прекрасно справился! — отрезал брат. — А если бы он тебя задел? Заражение пошло бы ещё быстрее, чем сейчас!       — Ты бы предпочёл, чтобы он тебя прикончил, зато я бы остался чистеньким?       — Да, чёрт побери!       Я замер.       Мы смотрели друг на друга несколько секунд, тяжело дыша.       Я уже собирался что-то ответить, но тут мой взгляд зацепился за его рукав.       — Тебя ранили?       — Нет, — мгновенно отозвался он.       Я прищурился, потому что то, как быстро он ответил, тут же заставило меня усомниться в правдивости его слов.       — Если ты сейчас врёшь только для того, чтобы я почувствовал себя лучше…       — Рэндом. — голос его звучал низко и напряжённо, но не от злости. Скорее от усталости. — Меня не задело. Думаешь, я бы стал об этом врать, зная, чем чревато заражение?       Я ещё мгновение изучал его лицо, пытаясь понять, насколько можно ему верить а может, просто искал лишний повод на него посмотреть. Его волосы растрепались после поединка и несколько прядей хаотично падали ему на лицо, но за исключением этого он выглядел как раньше.       — Ну ты чего такой кислый? — Корвин выдержал мой взгляд и слегка улыбнулся. — Я же сказал, что всё в порядке.       — Конечно, — фыркнул я, отводя взгляд. — Полный порядок. Всё идёт просто замечательно.       Брат хмыкнул, но не ответил.       Я скептически уставился на зияющий проём, окаймлённый острыми, как бритва, обломками стекла — всё, что осталось от окна после вторжения твари. Пол в комнате теперь тоже был усеян осколками.       — Это проблема, — спокойно заметил Корвин.       — Правда? — я вскинул брови. — А я уже начал радоваться, что у меня теперь есть личная вентиляция.       — Очень смешно, — он окинул окно оценивающим взглядом. — Если ляжешь здесь спать, в окно может снова кто-нибудь залезть, и на этот раз совершенно беспрепятственно.       — Ну и что ты предлагаешь?       Корвин помолчал, будто взвешивая варианты, а потом небрежно бросил:       — Переночуешь у меня.       Я удивлённо посмотрел на него, и он сразу добавил, чуть пожав плечами:       — Один раз. Потом скажем Льювилле, и она даст тебе другую комнату. Или прикажет это окно починить.       Он кивнул в сторону проёма, но я знал, что он следит за моей реакцией.       Я хмыкнул:       — И сколько мне за это платить?       — Достаточно не устраивать драку посреди ночи.       — Ну, это уже слишком сложные условия…       Корвин закатил глаза, но уголки его губ едва заметно дёрнулись вверх.       Я выдохнул. Честно говоря, после всего случившегося перспектива остаться здесь одному с этим окном мне не казалась такой уж привлекательной.       — Ладно, — сказал я. — Только не храпи.       — Ничего не обещаю, — проронил он, уже выходя в коридор.       Во дворце, как и во всём городе, было неестественно тихо. Когда я отбывал здесь своё наказание, Рэмба была совсем другой — в коридорах сновали придворные Мойры (которые неизменно смотрели на меня так, будто я заразная болезнь, но даже это было лучше, чем ничего). А сейчас они словно испарились.       Или... Нет, я не хотел думать, что они действительно все вымерли.       — У меня такое чувство, что это не Рэмба, а её Отражение, — признался я. — Причём весьма странное Отражение.       — Я её тоже запомнил другой, когда был здесь в прошлый раз, — отозвался Корвин. — Здесь было как-то… больше жизни.       — А сейчас здесь просто гадко, — пробормотал я.       Я думал, что после месяцев, проведённых в Рэмбе, никогда не смогу воспринимать это место иначе, кроме как тюрьму. Но сейчас мне даже не хватало прежней суеты — пусть даже её частью были презрительные взгляды и сплетни за спиной.       Я поймал себя на том, что думаю о Миранде. Выжила ли она? Мы не были друзьями, а когда мне действительно нужна была помощь, она просто ушла. Но даже так… увидеть знакомое лицо было бы не так уж плохо. Правда, теперь здесь вообще не было никаких лиц, что уж говорить о знакомых.       — Кажется, это здесь, — сказал Корвин, когда мы завернули за угол, и остановился напротив одной из дверей.       — Кажется? То есть ты не уверен?       — Рэндом, я был в Рэмбе всего три раза за всю свою жизнь, — раздражённо отозвался брат и толкнул дверь. — Да, это здесь, заходи.       — Ты по виду можешь определить, какая комната твоя? — усмехнулся я, но всё же переступил порог.       — Нет, но Льювилла предупреждала, что мои покои в плохом состоянии. Сомневаюсь, что она захотела бы поселить сюда кого-то ещё.       С этими словами Корвин ухмыльнулся и кивнул на потолок. Я проследил за его взглядом и увидел, что в верхнем углу притаился кто-то похожий на морского паука.       — Хорошо, что с нами нет Флоры, — хмыкнул я, закрывая за собой дверь.       — Она что, боится пауков?       — Она боится крыс, но мне кажется, от этого парня она бы тоже была не в восторге, — сказал я и, сделав паузу, добавил: — Ви настолько сильно тебя ненавидит?       Корвин пожал плечами:       — Не знаю насчёт «ненавидит», но я ей не нравлюсь, это факт.       — А она тебе?       — Ну, когда она сидит где-нибудь молча и никак со мной не контактирует, то кажется вполне себе милой. В противной случае мне приходится с ней ругаться, а это, знаешь, уже не очень приятно.       Я задумчиво кивнул и решил больше не спрашивать об этом — по крайней мере, пока. Если Корвин не сказал ничего прямо, значит, ему не хотелось говорить на эту тему, и даже если бы я попытался выяснить у него подробности, он бы всё равно ничего не сказал.       — Тебе не кажется, что она вела себя странно, когда мы пришли? — спросил я вместо этого.       Корвин слегка нахмурился:       — В каком смысле?       — Ну, когда она увидела мою царапину, то как будто даже не удивилась. Словно... ожидала чего-то подобного, не знаю.       — Ты думаешь, она как-то причастна к тому, что с тобой случилось?       — Не знаю.       Корвин приподнял бровь:       — Не похоже на тебя. Обычно ты уверенно бросаешься в выводы.       — Просто… — я сделал паузу и машинально уставился на свои руки, чтобы проверить, дрожат они или нет. Вроде не дрожали, — я раньше ей доверял.       Я замолчал, но Корвин ждал, и я всё же договорил:       — А сейчас уже не уверен.       Он кивнул, будто ничего другого и не ожидал.       — А ты не думал, что она может быть связана с пропажей Мойры?       Я моргнул и сконфуженно уставился на брата:       — Я, конечно, знал, что у тебя не в меру богатое воображение, но не думал, что настолько.       — Это не теория, — спокойно ответил он. — Просто вопрос.       Я задумался.       — Льювилла никогда не пыталась вмешиваться в политику, — наконец сказал я. — У неё здесь есть свита и связи, но ей самой, кажется, всё равно.       — Кажется?       Я хмуро посмотрел на него:       — Да, чёрт возьми, кажется.       Корвин не стал спорить, но что-то в его взгляде подсказало мне, что он не до конца убеждён.       — Предположим, — сказал я, решив сменить направление. — Но это не объясняет, почему она так себя вела. Я вообще не представляю, кто в этом замешан. Я ведь даже не претендую на трон, мне он к дьяволу не сдался, — я сердито зыркнул на паука. — Разве что кто-то так сильно ненавидит тебя, что решил устранить всех твоих союзников, — я перевёл взгляд обратно на Корвина.       Брат на пару секунд замолчал, как бы размышляя над ответом. Потом он убрал с лица прядь волос, словно хороший обзор внезапно принял для него решающее значение, и осведомился:       — У тебя есть предположения?       — Пока только одно.       — Выкладывай.       — Несколько лет назад я наговорил Джулиану всякой ерунды — мол, у него низкая самооценка, поэтому он вечно крутится возле Эрика и всё в таком духе. Я вообще не думал, когда это говорил, но возможно, он до сих пор это помнит, — я пожал плечами.       Корвин пристально посмотрел на меня.       — Ты серьёзно?       Я мрачно усмехнулся:       — Конечно, нет.       Брат слегка покачал головой, но я уловил в его взгляде что-то похожее на улыбку.       — Тогда, может, подумаем, у кого ещё могли бы быть причины?       Я откинулся на стену и скрестил руки.       — Может, ты начнёшь?       — Ладно. Начнём с того, кому я мешал настолько, чтобы он взялся за такую игру…       Корвин слегка качнул головой, но больше ничего не сказал.       Я смотрел на него несколько секунд, но потом всё же решил подтолкнуть:       — Ну и кого ты подозреваешь?       Брат на мгновение прикрыл глаза, словно упорядочивая мысли, а потом произнёс:       — Не думаю, что мы имеем дело с кем-то одним.       Я хмыкнул:       — Что, целый заговор?       — Вполне возможно.       Я поднял брови:       — О, так ты уже почти уверился, что всё это направлено против тебя?       Корвин посмотрел на меня:       — Учитывая, что всё началось вскоре после того, как я вернулся в Эмбер... да, есть такая вероятность.       Я хотел сказать что-то язвительное, но осёкся. Если подумать, в этом была логика.       Я снова перевёл взгляд на паука в углу, который по-прежнему неподвижно сидел под потолком.       — Ну, если кто-то и хотел убрать твоих союзников, я могу тебя поздравить: у тебя их не так уж и много, раз в этот список попал даже я.       — Не говори так, — спокойно возразил Корвин.       Я вскинул бровь:       — Что, тебя задело, что союзников у тебя мало?       — Нет. Просто ты не «даже», а «в первую очередь».       От его слов внутри у меня опять что-то сжалось и мне непроизвольно захотелось задержать дыхание, но я постарался не показать этого.       — Ого, это был комплимент?       — Это было предупреждение, — без тени улыбки ответил он.       Я покачал головой, но всё равно чуть-чуть улыбнулся.       — О'кей. Если не Льювилла, то кто?       Корвин чуть склонил голову.       — Пока что у меня нет готового ответа.       — Ну хоть что-нибудь.       — Кто-то, кому не нравится, что я вернулся, и кто предпочёл бы, чтобы меня здесь не было.       Кажется, мы уже говорили о чём-то похожем, когда обсуждали смерть Каина.       — Это слишком очевидно.       — Иногда очевидные вещи тоже имеют значение.       Я снова глубоко вздохнул и взъерошил волосы.       — У меня такое чувство, что тут снова всё сводится к вопросу, кто сейчас больше других ненавидит тебя.       — Думаешь, это может быть Джулиан?       — Не знаю, — пожал плечами я. — Но убивать Каина он бы точно не стал, а вот меня — вполне мог бы.       Корвин задумчиво перевёл взгляд в окно и ненадолго замолчал.       — Если это правда связано со мной, то, похоже, кому-то мало просто убрать меня. Нужно, чтобы после этого всё посыпалось, — он на секунду усмехнулся, но тут же вновь посерьёзнел. — Или же это вообще не обо мне. Ты уверен, что у нас в семье нет никого, кто мог бы иметь что-то против тебя лично?       Я фыркнул:       — О, так это всё ещё может быть обо мне? Приятно осознавать, что кто-то считает меня угрозой.       Корвин молча ждал ответа.       Я покачал головой:       — За исключением Джулиана — вряд ли. И то только при условии, что он очень, очень злопамятный.       Мы замолчали ещё на какое-то время.       — Может, тут вообще не стоит искать связи, — сказал я. — Может, эти твари просто набежали сюда с Чёрной дороги, и всё.       — Возможно, но тогда почему именно сюда? Почему не в Эмбер?       Я и сам задавался этим вопросом, поэтому пожал плечами.       — Ладно, — проронил Корвин. — В любом случае, сначала нужно разобраться с заражением, а потом уже думать, кто за этим стоит.       — У тебя уже есть идеи?       — Пока мало данных, но судя по тому, что мы видели… — он сделал паузу, словно думая, как это сказать, — это распространяется через раны и слишком быстро, будто не просто инфекция, а что-то более агрессивное.       Я нахмурился, вспомнив, как выглядела Виала, когда мы навещали её в изолированных покоях.       — То есть это не болезнь?       — Ну, если и болезнь, то какая-то чертовски нестандартная. Обычно у инфекций есть инкубационный период, хоть короткий, а тут изменения начинаются почти сразу. Такое ощущение, что что-то заставляет тело перестраиваться, а не просто заражает его.       Я коротко вздохнул.       — Великолепно. И что это может быть?       — Паразит, который встраивается в ткани. Или что-то, что вмешивается в процесс регенерации, заставляя организм работать не так, как должен.       — А что-нибудь из этого обратимо?       — Пока не знаю, — отозвался Корвин. — Но если это не мгновенная мутация, а постепенный процесс, значит, можно попытаться его остановить.       Тут он внимательно посмотрел мне в лицо, и я только через мгновение понял, что он рассматривает мой порез.       — Что-то не так? — я обернулся к зеркалу, но моё лицо выглядело как обычно. Ни тёмных пятен, ни каких-то ещё мерзких изменений.       — Не знаю. Погоди.       Он встал и, подойдя ко мне, наклонился, пристально вглядываясь в царапину.       Я тут же заставил себя не смотреть на него и уставился в угол комнаты. Паук всё ещё сидел там, и я нарочно сосредоточил всё своё внимание на нём. Смотреть на Корвина, когда он стоял так близко, было нельзя, это я уже понял.       — Мне показалось, или... — пробормотал он, отвлекая меня от паука.       — Что? — я тут же напрягся, но постарался сохранить будничный тон.       — Рана выглядит немного иначе, чем раньше.       — В смысле?       Он провёл кончиками пальцев по краю царапины, не касаясь самой раны. Это было короткое, почти невесомое прикосновение, но мне всё равно показалось, будто кожу опалило жаром.       — Она как будто стала... темнее, — резюмировал брат и опустил руку. — Ты сейчас ничего странного не чувствуешь?       Я пожал плечами и всё-таки посмотрел на него:       — Да нет. Я уже говорил, что в голове бардак, но это ещё не значит, что дело в заражении, — я попытался усмехнуться, просто чтобы он не понял, что творится у меня внутри.       Корвин отступил на шаг, возвращая мне личное пространство, и только тогда я позволил себе выдохнуть.       Паук в углу выглядел так, будто знал обо мне слишком много.       Я снова бросил взгляд в зеркало, на этот раз оглядев своё отражение более пристально. Вроде всё то же самое. Чуть взъерошенные волосы, порез на щеке... правда, выражение лица у меня было какое-то кислое, как недавно сказал Корвин, но на этом странности моего внешнего вида заканчивались.       Или нет?       Я нахмурился и пристально всмотрелся в свои собственные голубые глаза напротив. Оттенок оставался прежним, но что-то в них изменилось. Зрачки? Или глубина взгляда? Чёрт его знает, но сейчас они казались чуть более тёмными, чем обычно. Хотя, может, проблема была просто в освещении.       «Прекрати надумывать, — раздражённо встрял мой мозг. — Просто здесь темно, вот и кажется, что глаза тоже потемнели».       Я хотел в это верить, но у меня почему-то не получалось.       Я пару раз моргнул, чтобы скинуть с себя это ощущение неправильности, и тут же пожалел, что это сделал, потому что мир перед моими глазами на секунду дрогнул — словно отражение в воде, в которую бросили камень.       Где-то внутри поднялась волна тревоги, липкой и вязкой, как смола. Мне показалось, что воздух в комнате (или правильнее будет сказать «вода»?) стал каким-то густым, а где-то в глубине моего сознания проскользнул еле слышный шёпот.       Слова были неразборчивыми. Или я просто не хотел их понимать.       Я сделал шаг назад, не сводя взгляда с зеркала, и запустил руку себе в волосы, словно это могло как-то помочь мне привести мысли в порядок.       «Ты просто устал».       «Ты слишком много думаешь».       Вроде бы это были мои мысли, но вот звучали они не моим голосом. А если и моим, то с какой-то чужой, незнакомой интонацией.       Может, Льювилла была права.       Может, мне действительно есть чего бояться.