Чёрный Ангел

      — Так вы думаете, что знаете его?       Я отогнал от себя мысли и, вернувшись в настоящее, снова посмотрел на мужчину с девушкой. Последняя всё ещё вопросительно глядела на меня, видимо, ожидая ответа на свой вопрос.       — Думаю, да, — кивнул я. — Вы не знаете, куда он потом уехал?       Девушка пожала плечами, а мужчина добавил:       — Он почти ничего не рассказывал о себе. И о своих планах тоже.       — Ясненько, — отозвался я. — Ладно. Спасибо.       Я вернулся к Яго и осведомился:       — Всё, доволен? Теперь мы можем ехать?       На этот раз он не стал сопротивляться.       Меняя Отражения, я раздумывал о Бенедикте. Или, по крайней мере, пытался это делать, потому что я практически ничего о нём не знал. Может, он действительно на самом деле жив и просто не хочет сейчас объявляться дома? Знает ли он, что вообще за чертовщина у нас происходит или окончательно оборвал все связи с Эмбером?       Если бы ему нужен был трон, то он явно был бы вне конкуренции. Но ни для кого из нас не было секретом, что желания быть наследником престола у него нет, хоть он и имеет больше всего прав на этот титул. Может, ему просто всё надоело и он специально сделал всё, чтобы его считали погибшим?       Если это так, то я его понимаю. Когда постоянно живёшь в подобных условиях, не устать от такой жизни просто невозможно.       У меня самого был такой период некоторое время назад. Последний удар в этом случае мне нанесла новость о том, что Корвин попал в автокатастрофу.       Не хотелось бы показаться излишне драматичным, но пару раз после этого инцидента у меня даже возникали мысли о самоубийстве. В моей жизни было не так много по-настоящему важных для меня людей, и при мысли, что я потерял одного из них, мне начинало казаться, что жить после этого уже незачем.       Вытащили меня из этого состояния именно Морис и Грэй, появившиеся в моей жизни как нельзя кстати. Рассказывать им об этом я даже не планировал — они узнали всё из чистой случайности.       В тот день — или в ту ночь, если быть точным, — мы с Морисом стояли на балконе «Звезды», курили и обменивались последними новостями. У меня хоть и был непростой период, я не мог сказать, что мысли о суициде вертелись у меня в голове круглосуточно. В основном они посещали меня ночью. Вот и в тот момент меня в очередной раз «накрыло», и это не осталось незамеченным.

***

      Холодный тексорамский ветер трепал мои волосы и срывал с деревьев листья, которые иногда приземлялись на перила балкона. Ввиду позднего времени людей на улице почти не было, да и все окна дома напротив уже не горели.       Я уже успел понять, что когда у тебя депрессия и склонность к мыслям о самоубийстве, то ни при каких обстоятельствах нельзя смотреть вниз. Особенно если ты находишься на большой высоте. Тем не менее, вниз я всё равно посмотрел, сделав это скорее машинально. Но оторвать взгляд от мостовой после этого я уже не смог, и в голову мне снова начали лезть те навязчивые мысли, от которых я всеми способами пытался избавиться:       «Интересно, сможет ли принц Эмбера умереть, если прыгнет с третьего этажа?»       «А сколько раз с него придётся прыгнуть? Два-три или одного достаточно?»       Перила здесь состояли из трёх вертикальных палок и одной горизонтальной, которая на эти вертикальные крепилась. Пролезть под ними можно было бы за секунду, если не меньше.       Но применить эту догадку на практике я не смог, потому что Морис внезапно схватил меня за локоть и оттащил назад, вынуждая отойти от балкона.       Я бросил на друга раздражённый взгляд:       — Держи-ка руки при себе, будь добр, а? Я всё ещё понимаю по-человечески, можно было и словами сказать... что бы у тебя там ни было.       — Я узнаю́ этот взгляд, — буркнул он, проигнорировав моё замечание, и кивнул в сторону балкона: — Ты сейчас хотел сигануть вниз, да?       Я закатил глаза:       — Да это не...       — Не то, чем кажется? А по-моему, именно то, — перебил меня Морис. — Что случилось? — спросил он уже более мягко.       Я коротко вздохнул и отвёл глаза, не зная, что тут можно ответить.       — Рэндалл, мы друзья, — зачем-то напомнил он.       Я вопросительно посмотрел на него, и он добавил:       — Если у тебя проблемы, ты можешь мне рассказать. Мы придумаем, что с этим делать, но самоубийство — это точно не выход из ситуации.       — Вряд ли здесь можно что-то сделать.       — Что-то сделать можно всегда.       — Ты даже не знаешь, что происходит, — огрызнулся я.       Морис на секунду нахмурился, но всё же признал:       — Ты прав. Не знаю.       Наступила секундная пауза.       — Да не собираюсь я прыгать, — бросил я, обнаружив, что он по-прежнему держит меня.       Но вместо того, чтобы отпустить, Морис только сильнее сжал мою руку.       — Все, кто хотят прыгнуть, обычно так говорят.       Я резким движением отвёл руку назад, и ему пришлось разжать пальцы.       — Если бы я хотел прыгнуть, ты бы в любом случае не смог меня удержать. Но как видишь, я до сих пор этого не сделал.       — Справедливо, — пробормотал он.       Я сделал шаг в сторону балкона, и Морис снова быстро протянул ко мне руку. Я продемонстрировал ему свой окурок и кивнул в сторону балкона, намекая, что хочу его выбросить. Мой собеседник нахмурился, но кивнул, и я, чуть наклонившись, кинул окурок за перила.       — Теперь отойди назад.       Я рассмеялся, но его просьбу выполнил:       — Знаешь, меня впечатляет то, что ты всё ещё пытаешься меня удержать, даже зная, что у тебя нет шансов.       — А что мне ещё делать? Смотреть, как ты умираешь? — буркнул тот, и только тогда я понял, что это, наверное, было грубо с моей стороны.       — Извини.       Он кивнул и перевёл взгляд на дверь:       — Может, зайдём обратно? А то мне как-то не хочется оставлять тебя рядом с балконом.       Я усмехнулся:       — Но не наедине же.       — Это да, но как ты сказал, остановить тебя в одиночку у меня вряд ли получится.       — Тебя это задело?       — С чего это? Ты прав, — проронил Морис и распахнул дверь, приглашая меня войти.       Когда я переступил порог, мой друг закрыл за нами дверь и мы вдвоём направились по коридору отеля.       — Куда мы идём? — поинтересовался я.       — В мой номер, — отозвался тот.       Вредная часть меня тут же захотела возмутиться и сказать, что ему стоило спросить, хочу ли этого я. Но затем я передумал и не стал ничего говорить. В сущности, мне было не принципиально, куда идти. Да и тем более я догадывался, что Морису было от меня нужно.       По профессии Морис был капитаном небольшого судна, поэтому на стенах в его номере висело множество карт с нарисованными на них маршрутами и различными подписями. На его столе лежал раскрытый атлас, а на полу валялось несколько книг по географии.       Неожиданно я подумал, что они с Жераром, наверное, поладили бы: у него ведь тоже был большой опыт командования флотом.       — Кое-кто явно любит свою работу, — заметил я, оглядев номер.       Морис усмехнулся и наклонился, чтобы поднять с пола книги:       — Не без этого. Мне кажется, если бы я её не любил, у меня просто не было бы сил этим заниматься.       — У тебя есть друзья из твоего экипажа?       — Гм, — он нахмурился и сел за стол, потом внезапно вскочил: — ты тоже можешь сесть, если хочешь.       — Спасибо, — я сел на край его кровати. — Так что там?       — Ну, в первую очередь они мои коллеги, а я не очень люблю смешивать работу и личные отношения, — он откашлялся. — Но у нас очень сильный командный дух и сплочённый коллектив. Мы можем поддержать друг друга в сложных ситуациях, и лично мне этого достаточно.       — Почему?       — Что?       — Ты сказал, что не любишь смешивать работу с личными отношениями, — напомнил я и повторил свой вопрос: — Почему нет?       Морис уставился на раскрытый атлас у себя на столе, словно пытался найти ответ там.       — Ну, знаешь, у людей бывают разные ситуации. Иногда они могут уволиться или их самих могут уволить, или они могут попросту выгореть... да что угодно может произойти. Если считать всех этих людей своими друзьями, то потом будет намного труднее с ними прощаться, чем если ты чётко обозначишь у себя в голове, что для тебя они просто коллеги.       — Логично, — согласился я. — Но ты сказал, что вы поддерживаете друг друга. Разве это не то, что обычно делают друзья?       — Не совсем, — проронил тот. — Мы поддерживаем друг друга, да, но это... — он неопределённо помахал рукой в воздухе, — как бы тебе сказать... исключительно в рабочей обстановке.       — Это как?       — Например, мы не рассказываем друг другу что-то личное. По сути, всё, что мы обсуждаем, касается нашей работы и ничего больше. Мы обмениваемся всякими новостями, но и они касаются только рабочих моментов... думаю, общую суть ты понял.       — Наверное, они все очень увлечённые люди, если способны долгое время обсуждать свою работу и ничего больше, — хмыкнул я. — Я вот не уверен, что мог бы столько времени обсуждать фотографии. Хотя мне, в общем-то, тоже нравится моя работа.       — Значит, у тебя не слишком сильная увлечённость... — начал Морис, но оборвал фразу и хмуро уставился на меня: — Слушай, я, конечно, не хочу давить на тебя, но...       — Ты хочешь знать, что у меня случилось? — предположил я.       — Да. Не подумай, я спрашиваю это не из чистого интереса. Просто если я буду знать, что с тобой, может, смогу помочь...       — Я ведь уже сказал, что ты ничем не поможешь, — буркнул я и попытался улыбнуться: — Но спасибо.       — Расскажешь? — снова спросил он.       — Ага, — я взъерошил себе волосы и уставился в окно. — Ладно.       Я секунду помолчал, потому что мне нужно было решить, что из всей истории я могу ему рассказать, а о чём лучше умолчать. И вместе с этим надо, чтобы история выглядела логичной и чтобы у него не возникло ненужных вопросов.       — У меня был брат, старший, — ну, в этом факте уж точно не было ничего необычного. — Если вкратце, то несколько лет назад он попал в автокатастрофу и... не знаю, выжил ли. О нём сейчас вообще ничего не известно.       — Думаешь, его уже нет в живых?       — Да, скорее всего.       — Ты не знаешь этого точно?       — Ну, его тело никто не видел, так что не знаю, — я коротко вздохнул. — Но о нём уже так долго ничего не слышно, что я склоняюсь к мысли, что он погиб. Если бы он выжил, наверняка были бы хоть какие-то новости.       — Но ты ведь не знаешь этого наверняка, — пробормотал Морис. — Всегда можно надеяться на лучшее.       — Я и надеюсь. Постоянно. Но знаешь, иногда кажется, что этого недостаточно.       — Слушай, как я уже сказал, у людей бывают разные ситуации. Жизнь твоего брата не зависит от тебя, и даже если с ним что-то случилось, это не значит, что ты обязан брать за это ответственность. Не вини себя.       Я внимательно посмотрел на него. Может, Морис был в чём-то прав и я действительно винил себя в том, что произошло?       Не усмотрел.       Не предупредил.       Не смог уберечь.       Но с другой стороны, что я мог с этим сделать? Никто ведь не знал, что это произойдёт, а значит, и предупреждать его было особо не о чем.       — Я не думал об этом, но ты прав, — пробормотал я.       Морис натянуто улыбнулся и, протянув руку, хлопнул меня по плечу:       — Слушай, я понимаю, что такое сложно пережить, но... — он снова замолчал.       — Но?       Он встал со стула и, сев прямо на пол, посмотрел на меня снизу вверх:       — Рэндалл, тебе двадцать пять. Это именно тот возраст, когда стоит жить и пробовать новое, а не обрывать свою жизнь раньше времени. Умереть ты и так всегда успеешь, а вот запасной жизни у тебя, к сожалению, нет.       — Ты хочешь сказать, что если бы я был старше, то ты ничего не имел бы против? — я ухмыльнулся.       — Да нет же, я не это имел в виду, — нахмурился тот. — Самоубийство недопустимо в любом возрасте, но в твоём — особенно. Сам посуди, у тебя ещё вся жизнь впереди. Зачем убивать себя, когда у тебя так много возможностей? У тебя ведь наверняка есть хоть что-то, что тебя радует.       — Мне кажется, большинство из этого осталось в прошлом, — буркнул я. — Я даже не уверен, что у меня так уж много поводов для радости, — я попытался усмехнуться: — Звучит драматично, но это то, что я чувствую.       — Могу себе представить, — пробурчал Морис и почесал бороду: — Хотя нет, на самом деле не могу.       Я вопросительно поднял бровь.       — Я к тому, что когда я был в твоём возрасте, мне даже в голову не приходило покончить с собой... — видимо, на моём лице слишком явно отразилось раздражение, потому что он, посмотрев на меня, тут же добавил: — Прости, если это звучит так, будто я преуменьшаю серьёзность твоего положения. У тебя наверняка есть причины хотеть смерти. Но я уверен, что у тебя было хоть хоть что-то, ради чего стоит жить.       Я невесело усмехнулся:       — В том-то и дело, Морис, что оно было. И вряд ли когда-нибудь будет снова.       — Почему? — нахмурился тот.       Я неопределённо пожал плечами, потому что ответить на этот вопрос вкратце у меня точно не получилось бы. А придумывать ещё одну историю я был просто не в состоянии.       Поэтому я сказал:       — Я не очень хочу это обсуждать.       — Ладно, — не стал спорить Морис. — Слушай, даже если всё, что тебя когда-либо радовало, уже... скажем так, неактуально, всегда же можно найти что-то новое.       — Например?       Спросив это, я поймал себя на мысли, что жду от него чего-то. Но чего? Неужели я надеюсь, что он сейчас скажет какие-то волшебные слова, от которых у меня в голове всё встанет на свои места?       Конечно, нет. Не существует таких слов, которые способны как по щелчку пальцев изменить моё состояние. Разве только...       Я резко выдохнул и уронил голову на руки, выгоняя эти мысли из головы. Сейчас об этом уж точно нельзя было думать.       — Ну, не знаю, — задумчиво протянул Морис. — Тебе ведь нравится фотографировать. Если совсем ничего нет, можно сосредоточиться на работе, а там, глядишь, и найдётся...       Он осёкся, видимо, заметив, что я сижу, нахмурившись и вцепившись в волосы.       — Что с тобой? Тебе плохо?       Я коротко вздохнул и выпрямился:       — Ерунда, я в норме.       Я снова вздохнул, на этот раз гораздо глубже, но это мне совершенно не помогло.       Чёрт, вот почему я никогда не практиковал медицатии? Если бы я этим интересовался, может, моя психика была бы сейчас гораздо целее.       — О чём думаешь? — осторожно осведомился мой друг. — Поделишься?       Я усмехнулся:       — Думаю, что нужно было практиковать медицатии в своё время.       Морис криво улыбнулся:       — Да, тебе это сейчас не помешало бы.       Я кивнул.       — А помимо этого? — поинтересовался он.       — Не знаю, — буркнул я и уставился на одну из карт на стене. — Просто в голову лезут всякие мысли, которых я обычно стараюсь избегать. Когда я начинаю об этом думать, мне снова хочется сигануть с балкона или откуда-то ещё. Или ещё что-нибудь с собой сделать, лишь бы этих мыслей не было.       — Опять же, я не хочу давить, но... — Морис встал со стула и сел на кровать рядом со мной: — Может, расскажешь, что это за мысли?       Я решительно помотал головой. Нет, о своих чувствах я уж точно ему рассказывать не стану.       Он ничего не ответил, но положил руку мне на плечо. Как ни странно, от этого мне стало легче, и я улыбнулся:       — Спасибо.       Морис улыбнулся в ответ:       — Тебе лучше?       — Думаю, да, — проронил я и встал с кровати. — Я, пожалуй, пойду.       — Я провожу тебя.       — Зачем?       — Хочу убедиться, что ты в порядке.       Я усмехнулся, но возражать не стал.       Весь путь до моего номера мы провели в молчании. Морис, вероятно, размышлял о моей ситуации, и именно поэтому ничего не говорил. Что до меня, то я старался ни о чём не думать.       Возле моей двери мы остановились, и я вопросительно поглядел на друга:       — Ну, до завтра?       — Да... — он нахмурился и опустил взгляд себе под ноги. — Слушай, я должен сказать кое-что, что тебе, наверное, не понравится.       Я прислонился к стене и уставился на него.       — Мне кажется, нам стоит рассказать про это Грэю, — произнёс Морис.       Я нахмурился:       — Чего? Это ещё зачем?       — Понимаешь, я не так уж и много смыслю в таких вещах и вряд ли смогу чем-то помочь. А вот он сможет. Да и три головы всегда лучше, чем две, не находишь?       — И ты считаешь, что имеешь право решать, кому это рассказывать?       — Конечно, нет, — буркнул он. — Именно поэтому я советуюсь с тобой.       Я последовал его примеру и уставился на свои ботинки. То, что я кому-то рассказал о своей депрессии, уже было для меня необычно, и теперь, когда мне надо было решить, рассказывать ли об этом Грэю, мой мозг просто отказывался принимать ещё одно сложное для меня решение.       С другой стороны, что такого может случиться? Не убьёт же меня Грэй за это.       «Убить-то не убьёт, но может выясниться, что он не умеет держать язык за зубами, и после него об этом будет знать весь город», — встрял мой мозг.       На тот момент я ещё не слишком хорошо знал Грэя, поэтому такое предположение имело место быть.       Хотя даже если об этом и узнают все жители Тексорами, что они мне сделают? Я ведь могу в любой момент уехать оттуда, если мне что-то не понравится. Или найти точно такое же Отражение с теми же людьми, но в котором никто меня не знает.       Я посмотрел на свои руки. Действительно, я же могу сделать вообще всё что угодно. У меня есть власть над Отражениями. Почему я ей не пользуюсь?       — Рэндалл? — вывел меня из раздумий Морис.       Я поднял на него глаза и пожал плечами:       — О'кей. Можешь ему рассказать, если тебе так хочется.       Судя по выражению лица моего собеседника, его озадачила столь резкая смена моего настроения. Но он ответил:       — Спасибо за доверие.       — Не за что, — бросил я, хотя понимал, что доверием тут и не пахло. Я разрешил ему это сделать, просто потому что нашёл для себя путь отступления, вот и всё. — Спокойной ночи.       — Тебе тоже, — кивнул он, и я, переступив порог, запер за собой дверь.       Стоило мне это сделать, как во мне неожиданно проснулась злость на самого себя. Почему я вообще должен съезжать отсюда? Даже если все будут в курсе, что с того? Я же принц Эмбера, а они — всего лишь жалкие копии меня и моих родственников. Они даже созданы по нашему подобию. Так какого чёрта я позволяю им собой управлять?       Загвоздка была в том, что я имел власть над Отражениями, но никак не над их жителями. Всё, что я мог сделать — это найти кого-то максимально похожего, но это всё равно будут уже абсолютно другие люди. Изменить тех, кто есть, я не смогу. Да и вообще не в моих силах осуществить изменение внутри Отражения.       Если так подумать, то у нас на самом деле не так уж и много власти. Со стороны может показаться, что члены нашей семьи всемогущие, но это неправда. Конечно, у нас больше возможностей, чем у кого-либо ещё, но ведь и они весьма ограничены.       Я задёрнул шторы, чтобы у меня не возникло повторного желания сигануть из окна, и сел за стол. Спокойной ночи я Морису пожелал только для вида, потому что сна у меня не было ни в одном глазу.       Сперва у меня возникло желание выкурить ещё одну сигарету, но затем я подумал, что миссис Джойс будет не в восторге, когда обнаружит, что мой номер провонял дымом. А открывать окно мне сейчас не хотелось.       В какой-то момент я даже стал жалеть о том, что попрощался с Морисом, потому что когда я оставался один, мне сразу становилось хуже. Когда есть возможность с кем-то поговорить, мрачные мысли понемногу отступали, но в одиночестве накатывали с новой силой.       В такие моменты я начинал осознавать, что мы на самом деле мало чем отличаемся от жителей Отражений. Мы слишком часто рискуем своей жизнью и здоровьем, и из-за этого забываем, что тоже уязвимы.

***

      Из мыслей меня выбил контакт, по вине которого мне пришлось натянуть поводья и заставить Яго остановиться.       — Рэндом, ты сейчас где? — хмуро спросил Жерар, как только я спешился.       Я пожал плечами:       — На востоке, как мы и договаривались. Точнее сказать не могу. А что?       — Боюсь, что у нас проблемы.       Я нахмурился:       — В чём дело?       — Мне кажется, на такое стоит взглянуть лично. Давай я проведу тебя сюда и ты сам всё увидишь?       — А словами не можешь сказать? Я, вообще-то, всё ещё должен осматривать восточные Отражения, если ты забыл.       — Они подождут. То, что я хочу показать тебе сейчас, гораздо важнее.       Ого. Видимо, это что-то действительно интересное, если он готов вот так резко изменить план.       — Ну ладно, раз так, — пробормотал я. — Веди.       Жерар протянул мне руку, и я коснулся её. Перед этим мне пришлось взять Яго за узду, чтобы он не остался в другом Отражении.       — Ну что там? — поинтересовался я.       Брат отпустил мою руку и указал пальцем в сторону севера:       — Что ты видишь?       Я уставился в том направлении, не совсем понимая, чего он от меня хочет.       — Траву. Деревья, — я пожал плечами.       — Присмотрись.       Я выполнил его просьбу и через несколько секунд заметил, что трава как-то странно шевелится.       — Теперь подойди сюда, — скомандовал брат и направился в сторону небольшого холма.       — Жерар, ты серьёзно? — возмутился я. — Я думал, ты покажешь мне что-то сто́ящее, а не заставишь заниматься ерундой.       — Отсюда то, что я хочу показать, не видно. Надо забраться повыше.       Я выругался себе под нос, но всё равно пошёл следом.       Когда мы добрались до вершины холма, Жерар снова указал мне рукой в том же направлении, и я наконец-то понял, что он хотел мне показать.       Равнину пересекала длинная чёрная лента, очень похожая на ту, которую я видел из окна своей комнаты. По её краям росла трава чёрного цвета, и именно она была источником того движения, которое я заметил раньше.       — Какого чёрта... — ошарашенно пробормотал я.       — Вот об этом я и говорил, — буркнул он. — Точно такая же дорога была в Эмбере, и теперь я обнаружил её в Отражении, которое довольно далеко от дома.       — Ты хочешь сказать...       Жерар кивнул:       — Да, похоже, она пересекает все существующие Отражения.