Мы – созвездие дураков

      Скарамучча скучающе перекатывал в руках какую-то деревянную фигурку с письменного стола, сидя на своем почетном месте в однокомнатном номере отеля Гёте. Время тянулось медленно и бесконечно долго, у Предвестника создавалось ощущение, что в Мондштадт его отправили в ссылку, а не на важную для правительства Снежной миссию. За окном ярко светило солнце, слышались детские радостные крики и разговоры торговцев, Сказитель уже не знал, как сделать так, чтобы вокруг него возникла тишина. Новых солдат из Снежной ещё не прислали, да и работы у него не было никакой. Скарамучча уже не первый раз думал о том, что бы свалить из Мондштадта, да вот только в других местах было не лучше. Он невольно устремил свой взгляд в окно, дабы посмотреть на лица обыкновенных местных жителей, коим так хорошо жилось в городе свободы. Им достаточно легко было угодить, они не воображали себе никогда ничего возвышенного и довольствовались работой в поле днём и кружкой сидра по вечерам. Сказитель часто видел за окном глупую колдунью, наворачивающую круги по городу с путешественницей. Они раздражали. Обе. При их виде Предвестник мрачно отводил свой взгляд от окна.       Имя великой Путешественницы уже здорово вышло за пределы Мондштадта и было на слуху. Люмин поколотила страшного Ужаса Бури, Люмин зарубила ужасного Осиала, Люмин разобралась одной левой с Одиннадцатым Предвестником Фатуи. Последний пункт особенно веселил Скарамуччу. От одной мысли о том, что Чайльд в очередной раз переоценил силу своих кулаков и отхватил, Сказителю становилось смешно. Он откинулся на спинку кресла и принялся бурно представлять, как Предвестники на очередном собрании отчитывают несчастного парня за то, что он практически втоптал в землю соседнее государство. Вот уж он удивится, если кто-то справится с задачей лучше него. Более того, по городу контрактов теперь вовсю ходит слух, что после того, как Люмин знатно поколотила Чайльда, тот теперь за ней бегает и просит уделить ему внимание и подраться. «Вот смеху-то будет, если на праздник в Ли Юэ подарить этому придурку голову Люмин с красным бантиком!»       

***

       В преддверии праздника гавань Ли Юэ была как никогда оживлённой. Толпы людей, некоторые из которых, несмотря на раннее утро, уже слегка поддаты, слонялись по набережной, участвовали в играх, покупали сувениры и романтично стояли у воды, рассматривая соседние избитые каменными колоннами острова. Между ними, как заведённая, бегала Люмин, стараясь помочь вообще всем и каждому за бесплатно, чем местные жители охотно и пользовались. Её светлая макушка постоянно мелькала в толпе, а звонкий голосок раздавался над всей гаванью.       «У неё что, шило в одном месте? Ей интересно этим всем заниматься?» — негодовал Скарамучча, наблюдая за происходящим с башни на пристани, игнорируя подозрительного человека, копающегося неподалеку в материалах для лунного фонаря. Очередной воришка, коих в Ли Юэ очень много в последнее время. Люмин же этот мужчина крайне заинтересовал, и она всё пыталась выведать, что ему нужно, но тот крайне резво ретировался от неё подальше. Очевидно, глаза у девчонки есть даже на затылке. — Сначала Паймон показалось, что он подозрительный. Сейчас Паймон уверена, что он подозрительный. Он пригнулся к земле и делал что-то странное, а когда мы подошли, выпрямился и сделал вид, что ничего не произошло. У Паймон на счёт этого дурное предчувствие. Если он испортит строительные материалы для лунного фонаря… — Паймон как обычно пищала на заднем плане и недовольно топала ножкой. Она будто являлась уже неотъемлемой частью образа Путешественницы, летая за ней по пятам и не вызывая ни у кого вопросов. К слову, заставить её перестать говорить казалось не такой уж и проблемой — для этого нужно было всего лишь приготовить пару куриных ножек или рыбных шашлычков. — Паймон, почему это тебя так беспокоит? — Люмин сложила руки на груди и сощурила глаза. Сказитель отвернулся от них, чтобы не привлекать лишнего внимания. Хоть чувство стихий у девчонки и было развито на должном уровне, вряд ли бы она смогла почувствовать Сказителя, его присутствие не чувствовал никто, а вот увидеть — вполне. — Потому что… Потому что все жители Ли Юэ усердно работали! И никто не смеет испортить праздник! — Эти двое являлись олицетворением самой наивности. Прямо как колдунья… — Тебя точно именно это беспокоит? — В гавани так много вкусностей! Голубцы с грибами, лепешка «Мора», миндальный тофу… — Ты меню наизусть выучила? — Хе-хе… — Паймон с невинным выражением лица потащила Путешественницу в сторону ресторанчика возле гавани, заглядываясь у той на торчащий из рюкзака кошелек.       «Хмм… Целый склад бумаги, древесины и масла… Достаточно одной искры, и получится отлично прожаренная Путешественница. Занятно, что она сама подала мне идею» — Только Сказитель успел об этом подумать, как по уху резанул до боли знакомый голос. Он резко обернулся, уже больше по привычке, чем от удивления. — Люмин! — Мона цокала своими каблучками по деревянному пирсу, состроив максимально негодующую гримасу. Её серо-голубые глаза приятно блестели в свете утреннего солнца. Она светилась счастьем от предвкушения грядущего праздника. — Значит, когда я тебя звала сюда, ты сказала, что едешь по делам, а сама гуляешь по гавани! — Я всё могу объяснить! — Путешественница невольно помахала руками, глядя на то, как Паймон уплетает лепешку «Мору» в один присест. — Это была шутка. — Мона расхохоталась. — Пойдём прогуляемся, а то у меня возникло тут какое-то очень неприятное ощущение. — Астролог посмотрела на башню, но, никого не увидев, постаралась отогнать дурные мысли. Она не любила, когда плохое предчувствие портило ей и всем остальным праздник. Путешественница остановила Мону и тягостно задумалась: — Подожди. Тут действительно что-то странное. — Сделала заключение Люмин, пусть голос у неё не звучал при этом взволнованно. Видимо, за столько времени пребывания в Тейвате девчонка уже привыкла оказываться в центре событий. — В таком случае нам нужно быстренько заскочить в Департамент по делам граждан, передать им информацию о возникшем поджигателе. Потом снова покормить Паймон… А потом сразу же пойдём с тобой гулять! — После этих слов Люмин двинулась быстрым шагом по направлению к Департаменту, а Мона неторопливо пошла за ней.

***

— Мы только что заметили странного типа, околачивающегося у склада материалов для лунных фонарей. А они, между прочим, легковоспламеняющиеся! Мы не можем подвергать ту закусочную, где подают жареную рыбу-тигра, такой опасности! — Паймон кричала это прямо в лицо сотруднику Департамента. Ей казалось трагедией лишиться последнего оплота счастья в виде ресторана, и она красочно расписывала несчастному мужчине то, как её жизнь пойдет ко дну. Люмин же с Моной стояли поодаль и мило шушукались между собой, потому как они рассчитывали поскорее передать это дело миллелитам и хорошенько повеселиться на празднике. — Похоже, дело действительно серьезное… — Вздохнул офисный клерк, перебирая бумажки. Его стол на время праздника поставили прямо у входа в департамент, дабы к нему обращались со всеми жалобами и предложениями. Он явно особо не заинтересовался драматичной постановкой от Паймон и продолжал заполнять данные ему документы, как ни в чем не бывало. — Не беспокойтесь, Департамент по делам граждан нанял специального человека для обеспечения безопасности праздника. Подождите, как только он освободится, мы немедленно передадим ему это дело, и он уделит расследованию пристальное внимание. — Звучало так, будто с Паймон разговаривает автоответчик, поэтому она тут же принялась возмущаться на всю площадь: — «Подождите»?! Ему об этом нужно сказать прямо сейчас! Тебя же самого лишат потом вкусностей из ресторанчика, потому что тот безвозвратно сгорит! Ты будешь жалеть об этом до конца своих дней и вспоминать мои слова, моля о прощении! — Увы, тут уже я ничем помочь не могу.       Паймон топнула ножкой по воздуху, так ничего и не добившись, подлетела к Люмин и начала трепать её за плечи, требуя, чтобы та спасла кухню Ли Юэ от неминуемой гибели. Люмин вынужденно попрощалась с Моной, но пообещала встретиться, как только разберется с преступником, и вечером вместе посмотреть на запуск фонарей. Паймон подталкивала подругу в спину и торопила её, ведь нельзя позволить испортить праздник, на котором так много вкусностей.       На небе светило солнце, а дело близилось к вечеру, городская суета постепенно охватывала улицы Ли Юэ. Запуск светящихся фонарей являлся самой торжественной частью фестиваля. Мерцающие в ночной тьме фонарики устремлялись в закатное небо над гаванью, освещая все близлежащие скалы и морскую гладь. Мона редко выбиралась из Мондштадта, а потому на таких праздниках пребывала в огромном предвкушении, да и смотреть на городскую суету и счастье в глазах других людей ей приносило неплохой такое удовольствие. Однако что-то заставляло Мону чувствовать себя неважно… будто бы какое-то странное предчувствие овладело ей, пусть она старалась это ни перед кем не показывать. До сих пор не известно, что случилось с тем торговцем, которому она подарила анемонию, но почему-то каждый раз при воспоминаниях о нём по её телу ползли ледяные мурашки. Да, это тревожность, так думала Мона в такие моменты. Да и про Сказителя с их последней встречи она ничегошеньки не слышала, как и про его людей. Они будто бы испарились, однако по Мондштадту ползли зловещие слухи…       Отойдя буквально несколько шагов от Департамента, Мона заметила, как за поворотом лестницы в Банк Северного Королевства скрылся шлейф знакомой фатуйской шляпы, но списала это на переутомление и внезапно застигшую её паранойю. Неужели Сказитель мог получить другое задание и приехать с ним уже в Ли Юэ? Особенно после того, что случилось между Чайльдом и Путешественницей, планы Фатуи в глазах Моны вызывали куда большее опасение. Не захочет же он навредить ей? Хотя, от него можно ожидать чего угодно… Теперь Сказителя с Моной связывали уже несколько судьбоносных встреч, и она знала о нём то, что знать было запрещено. Мона была уверена, что он считает её помехой к достижению каких-то своих планов, и постарается её убрать. И сейчас это ощущение становилось всё отчетливее.

***

      Сказитель стоял на лестнице, ведущей в Банк Северного Королевства, внимательно наблюдая за Люмин, беспечно болтающей с Моной, и Паймон, которая оживлённо что-то доказывала сотруднику Департамента по делам граждан. Не повезло бедолаге. Сказитель поймал себя на мысли, что не смог бы должным образом контактировать ни с одним из трёх объектов своей слежки. Паймон слишком громкая, её голос и манера общаться были похожи на назойливый писк комара, а с комарами Предвестник всегда разбирался только одним способом. Люмин казалась ему слишком «идеальной» для общения с ним. О чем ей болтать со злым Фатуи? Как она в очередной раз сделала все дела жителей Ли Юэ за день или про еду для Паймон? Ну а глупая колдунья… Тут Сказитель даже думать не хотел, ему уже надоело то, что при каждом его исполнении обязанностей она обязательно оказывалась рядом. И что с ними сейчас делать? Нападать на них в центре города, пожалуй, не лучшая идея.       С пролета чуть выше его внезапно окликнул Тарталья, спускающийся оттуда с улыбкой до ушей: — Скарамучча! Какая неожиданная встреча! — Почему-то Одиннадцатый Предвестник выглядел всё время так, словно вышел из цирка, а не из суровой холодной страны. Его улыбка редко пропадала с лица, а глаза явно выискивали по всему городу очередной повод для драки. К слову, большая часть Ли Юэ находилась в руинах именно из-за него, однако какой-либо неловкости Тарталья от этого не испытывал. — Я тоже не рад тебя видеть. — Сказитель натянул такую же фальшивую улыбку, какую обычно натягивал перед своими будущими жертвами, поднялся выше по лестнице и оперся спиной на перила, хотя хотел бы пройти мимо. Не было никакого желания вести светские беседы. — И что же ты здесь делаешь? — Тарталья таращился на Сказителя таким взглядом, точно тот посягнул на его личную неприкосновенную территорию, но, к сожалению, улицы Ли Юэ являлись вполне себе общественным местом. — На праздник пришел, не одному же тебе прохлаждаться. — Да? А я уж подумал, за Люмин следишь. — Чайльд начал разминать плечи, подходя ближе, и всё так же улыбался. Удивительно, что он до сих пор переоценивает свои способности, считая, что если вступил в ряды Предвестников по рекомендациям старших коллег, то непременно теперь является лучшим драчуном Тейвата. — Не трогал бы ты её, или я тебе руки с ногами местами поменяю! — А силенок-то хватит, Одиннадцатый? Ты ведь даже с Синьорой справиться не сможешь. — Скарамучча пожал плечами и поправил шляпу. — К тому же, она хоть и не блещет умом, всё равно тебя в дураках оставила. — Я предупредил. — Тарталья демонстративно хрустнул костяшками. Его взгляд скользнул вниз через перила и зацепился за Мону. Та смотрела на себя в зеркало и поправляла заколку, причитая под нос количество денег, что остались у неё на литературу в книжной лавке. Моры, к слову, в очередной раз было очень мало. — Как мне страшно! — Скарамучча рассмеялся и собрался было уходить. — Или, может, тогда лучше мне расправиться с девочкой, которая так часто «случайно» оказывается рядом с тобой? — Тарталья показал своим синеватым клинком на Мону, а Сказитель невольно сжал кулаки и огрызнулся: — Ещё раз ты ко мне подойдёшь — я тебя выпотрошу, а после отдам на опыты Дотторе!

***

      «Меня окружают сплошные идиоты… — Сказитель томно вздыхал, спускаясь по лестнице в сторону Департамента, и задавался вопросом, как они все дожили до своих лет. Чайльд никогда не был особо одарённым, но даже ситуация, произошедшая в Ли Юэ благодаря нему, всё равно этого парня ничему не научила. Он оставался таким же надменным и самоуверенным. Сказитель закатил глаза от одной мысли про него и подошел к охраннику, что с таким же занудным видом стоял и созерцал пустоту. Предвестник спросил у мужчины, куда пошла «светловолосая девушка», ведь она «обронила кошелек, и нужно его поскорее вернуть». Никакого кошелька, конечно же, не было, но не говорить же местному объекту исполнительной власти: «Ищу девчонку, чтобы убить»! Миллелит, к счастью, оказался немногословен. На этом хорошие новости закоончились. — Какой, к черту, информатор в Мондштадте?! Нет уж, спасибо, туда я точно не хочу. Этот город у меня уже в печёнках сидит. Сама рано или поздно вернется. Надо кого-нибудь отправить за ней проследить. — Он закатил глаза и уставше потёр ладонями лицо. — Но они же все идиоты… Ладно, умрут — так умрут. Новых пришлют.»       Рядовые Фатуи, которых пришлось собрать из кого было, по его скромному мнению не умели ничего. Им выдавались бронированные костюмы прямиком из Снежной, глаза Порчи, самые лучшие револьверы и арбалеты, но несмотря на это отпускать их следить за самой Путешественницей было своего рода ссылкой на верную гибель. Спустя пару часов Сказитель с несколькими агентами прогуливался по жаркой солнечной пристани, отдавая приказ докладывать о каждом шаге Путешественницы. Один из плюсов быть Предвестников: абсолютно все солдаты обязаны беспрекословно подчиняться, где бы они ни были.       Мона тем временем стояла у одной из многочисленных лавок с вкусностями и рассматривала продаваемые там пирожные. Из магазинчика доносился приятный запах выпечки, от чего в голове то и дело пролетали воспоминания. На верхних витринах продавались те пирожные, какими Мону угощал торговец на фестивале Цветов. «Интересно, его дочери понравилась моя анемония?» — До знакомства с ним Мона была совершенно равнодушна к сладостям. Вернее сказать, практически никогда не покупала их, считая подобные изыски пустой тратой денег. Сейчас же она застыла у витрины и не могла отвести от взгляд от ароматной выпечки.       Позади неё внезапно послышался знакомый раздражающий голос. Мона сразу же узнала его обладателя, и по её коже поползли леденящие мурашки. Сказитель… если до этого момента факт его появления на празднике казался Моне издержками её излишней тревожности, то сейчас она осознала одну простую вещь: всё это время он следил именно за ней. Девушка прислушалась к его приглушенному разговору. Он говорил что-то о слежке и смертельной расправе. «Святые Архонты!» — Мона обернулась по сторонам, пытаясь не закричать. Ей овладела настоящая паника. Скарамучча стоял к ней спиной, поэтому девушка не стала медлить и рванула куда подальше с пристани, лишь бы Предвестник её не увидел.       Она бежала долго, сломя голову. Толпа восторженных праздником людей, шедших ей навстречу, с удивлением оборачивались на испуганную девчонку, по непонятным причинам выглядящую так, словно её преследует маньяк. Мона вбежала в чайный дом, запыхавшись и покрывшись потом. Села за столик, попыталась успокоиться, но тревога накрывала её с каждой секундой всё сильнее. — Он точно собирается меня убить! Я была права… Что мне делать? Безопасно ли вернуться домой или лучше остаться здесь? Не уверена, что его смутят люди вокруг… — Мона на протяжении нескольких часов гипнотизировала чашку чая, не решаясь выйти за пределы чайного дома. Она помешивала тоненькой ложечкой сахар на дне кружки, а сама будто бы впала в транс, размышляя, что ей теперь делать. Люди вокруг девушки то приходили, то уходили, а время беспощадно шло. До праздника оставалось не так уж и долго. — Надо с кем-то посоветоваться… Люмин! Она часто находилась в таких ситуациях… — Астролог с трудом взяла себя в руки и заглянула в свою астролябию. — И она недалеко от выезда из города!»

***

      На склоне небольшой горы меж пожелтевшими деревьями, опёршись о толстый закостенелый ствол одного из песчаных дубов, стоял Скарамучча и наблюдал, как Люмин и Паймон допрашивают одного из Похитителей сокровищ. Вид с холма открывался на протоптанную между скалами дорожку, заросшую сухой травой. Именно там и произошла стычка Путешествеицы с нарушителем. Люмин знатно отметелила бедолагу, и тот с трудом на ногах держался, потирая затылок, на который наставили синяки. — Хватит, пожалуйста! Я сдаюсь! — Бандит сделал жалобное выражение лица и оступился, однако Путешественница действовала упрямо и сделала шаг вперед, угрожая ему своим тупым мечом, который в руках девушки превращался в самое страшное и острое оружие. — Сдавайся, иначе познаешь гнев Паймон! Что?.. Уже сдаёшься? Так быстро? — Паймон в недоумении кружилась рядом, а её гнев заключался лишь в громких писклявых криках. — Я всего лишь начинающий вор… — Бандит сел на землю и оперся на дерево, неловко отводя взгляд от зажавшей его Путешественницы. — У меня совсем нет опыта, ещё и один работаю… «Похитители сокровищ» для меня — настоящие герои! Поэтому я придумал крутое задание, чтобы проявить себя получше… — Паймон ожидала увидеть опытного поджигателя, настоящего злодея! — Почему поджигателя? — Прекрати притворяться. — Люмин смотрела на воришку сверху вниз. Её боевые способности с каждым днём заметно росли, что подметил Скарамучча, а выражение лица становилось с каждым разом более уверенным. — Ты прекрасно понимаешь, о чём идёт речь. Мы видели, как ты копался в легковоспламеняющихся материалах! — Ах… Вот ты о чем… Я просто изучал место и ничего не собирался делать со стройматериалами. Просто… Хотел стырить самый большой за последние 20 лет плаустрит… Планировал ночью спилить цепи, которые его держат. Камень полетел бы в сторону моря. — Паренёк заметно оживился, рассказывая о своём плане так, будто Люмин была единственной, кто с интересом выслушал бы подобное. — Затем я как-нибудь спустил камень и спрятал его в небольшой бухте в Облачном море. Идеальное преступление!       Скарамучча, наблюдающий за этим, как за необычно развивающимся спектаклем, за малым не засмеялся вслух, но смог сдержать себя: «Идиот… Как он собирался ловить огромный летающий камень? По воде с сочком за ним бегать?» — Сказитель прикрыл рот кулаком, дабы сдержать смех. — У этого парня точно не всё в порядке с головой… — Протараторила Паймон. Однако глазки у неё теперь горели от мысли, что с проблемой они справились, и дальше можно с полным спокойствием в очередной раз посетить ресторанчик. — Это мягко сказано… Вот кем вырастают те, кто школу прогуливал… — Люмин поправила съехавшую накидочку Паймон.       К тому моменту, как горе-вора арестовали и увели миллелиты, Путешественница с Паймон остались одни посреди заросшей тропинки. Тень с соседних гор опускалась на дорогу, закрывая Люмин взор на солнце. Она медленно двинулась в сторону города, задвинув меч за спину. Отличное время для нападения… Миллелиты ушли, никто не ожидает внезапно появившегося из-за угла Предвестника. Сказитель собирался было сорваться с места и двинуться вперед, но только он выглянул из своего укрытия, на Люмин, в прямом смысле этого слова, из воздуха свалилась Мона, прямо в объятия. — Как я рада, что с тобой всё в порядке! У меня очень было плохое предчувствие… Погодите… — Мона почувствовала холодок, что дул ей в спину. Она обернулась и увидела серую тень Предвестника, сползающую со склона холма. Длинная шляпа с лентами закрывала его лицо. Сказитель. Увидев его, Мона почувствовала, как её вновь охватила паника. — Люмин! — Она схватила девушку за плечи, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Путешественница в недоумении поглядела на Мону, глаза которой блестели по-особому испуганно. Через пару секунд она пришла в себя, и выражение её лица поменялось, однако она тут же схватила Люмин за руку и быстро двинулась прочь из горной расщелины.— Пошли отсюда! Я так много хочу с тобой обсудить!

***

— …И так целый день… Куда бы я не пошла, почему-то он всегда оказывается там же… — Мона всё ещё трясущимися руками обнимала чашку чая. После долгого разговора с Путешественницей она почувствовала себя намного лучше. Девушка рассказала всё от начала до конца и в заключении тяжко выдохнула, словно её с Предвестником связывало нечто большее, чем просто пара встреч. Время близилось к вечеру, и постепенно чайный дом опустел, люди двинулись на начинающееся торжество с запуском фонарей. — Не думаю, что он будет нападать на нас прямо на празднике. Фатуи, конечно, способны на многое, но не настолько. Отношения между Ли Юэ и Снежной и так достаточно сложные, особенно после ситуации с Чайльдом… Так что не волнуйся. — Люмин взяла руки подруги в свои и крепко сжала, стараясь приободрить. Мона понимающе кивнула. У неё создавалось ощущение, что мотивы Сказителя выходят за рамки привычных «планов Фатуи». Будто бы он скрывал ото всех что-то ещё… — Если хочешь, вечером провожу тебя домой. Прости, сейчас у меня ещё остались кое-какие дела на Постоялом дворе… — Люмин неловко замялась и мечтательно посмотрела в сторону пристани, которая мерцала вспышками вечерних фонарей за окном. — Дела с Адептом? — Мона заговорчески улыбнулась, а через пару секунд громко рассмеялась на весь чайный дом. Люмин радостно кивнула. — Тогда я хочу, чтобы ты не просто проводила, а осталась потом у меня и всё рассказала! — Не придумывай лишнего. Я просто хочу, чтобы он посмотрел на праздник… — Выпалила Люмин, вертя в руках опустевшую чашку. Своей душой она будто бы была уже там, на празднике, и любовалась яркими фонарями. Мона потрепала подругу по плечу, понимая, что той нужно поскорее отвлечься от забот и волнений и позволить себе немного отдохнуть: — Тогда беги скорее! Времени до запуска фонарей осталось не так много! — Ты точно будешь в порядке? — Взволнованно спросила Люмин, вскакивая со стула, а Мона забрала у неё пустую чашку и указала своим взглядом на дверь: — Всё хорошо. Беги! Я буду ждать тебя на пристани…

***

      Скарамучча прогуливался по гавани, которая накануне праздника кишила кричащими торговцами и зеваками, снующими туда-сюда в ожидании традиционного запуска фонарей. На улице быстро повечерело, и гавань теперь освещалась лишь развешенными на ниточках бумажными фонариками, которые отражались в мрачной водной глади. Горы вдалеке мерцали чернотой и погрузились в серые облака, а луна едва просвечивала через вечерний туман. Люмин не удалось привести адепта на праздник, но он согласился посмотреть с холма на въезде в город. Она мило беседовавала с Сяо, который на все её попытки заговорить привычно молчал. Убивать Путешественницу, когда рядом с ней якша — не самая лучшая идея. Видимо, Тарталья обойдётся без подарка, по крайней мере в этот вечер. Беготня за Люмин порядком утомила Скарамуччу, поэтому он оперся о деревянный заборчик у воды и скучающе зевал. Насколько же эта девчонка везучая… Каждый раз, когда её хотят убить — рядом с ней кто-то оказывается. Раздражает. Но это хотя бы не беспросветная скука, заполнявшая его будни. Он ещё раз обернулся вокруг. Гавань кишила торговцами, пахло вкусной едой, бегали дети, все ожидали запуска лунного фонаря и с надеждой в глазах столпились возле воды.       Мона вновь мечтательно замерла у палатки со сладостями, пробуя их всех глазами, но не покупая ничего. Через пару секунд она скрестила руки на груди, прикрывая ими урчащий живот. Хоть её и привлекали все эти затейливые пирожные, астролог должна вести простую жизнь, не поддаваясь широким желаниям, ведь только так можно постичь суть мира и приблизиться к звёздам. Она тяжко вздохнула и принялась переминаться на месте, словно воображая, какими на вкус окажутся все эти вкусности. Сзади неё внезапно послышались шаги, и по её спине тут же прокатился холодный пот. Во всём шуме праздника она отчетливо расслышала этот стук инадзумских сандалей и поняла, кто к ней подошёл. Мона увидела лицо Сказителя в отражении витрины, и её ноги едва не подкосились. Она прикрыла рот рукой, замечая, как снизу по дорожке тянется его мрачная тень в шляпе. Бежать поздно. Нельзя, чтобы он догадался, что она его боится. Девушка взяла себя в руки, обернулась и с долей надменности посмотрела на Скарамуччу: — Что ты задумал? — Голос Моны ни на секунду не дрогнул. Она прокручивала в голове слова Люмин, но при одном взгляде в сверкающие, как молнии, глаза Сказителя, эти слова тут же забылись. Однако девушка поставила руки на пояс и не собиралась даже двигаться с места. — Ты головой в последнее время не билась? — Будничным тоном протянул Скарамучча, будто бы Мона его преследует уже на протяжении нескольких праздников, не давая продохнуть. — Если ты появляешься — значит, что-то должно произойти. Ты несешь за собой несчастья. Зачем ты преследуешь меня? — Строго окрикнула его Мона, будто бы обнажая перед всеми мотивы Предвестника. — Глупая колдунья, — он снисходительно улыбнулся и отодвинул её в сторону, подходя к торговой палатке и доставая из кармана мешок с морой. Пришел кичиться своими деньгами, добытыми грязным путем… Мона закатила глаза. Да пусть хоть всю лавку перед ней выкупит, её это ни капельки не впечатлит, — ты слишком высокого мнения о себе. Не путайся под ногами.       Среди пестрящего разнообразия пирожных Скарамучча выбрал самое большое и заказал его у торговца, который, пусть и оказался немного смущен, но выдал то и аккуратно положил на тарелочку. Сказитель долго всматривался в это пирожное, будто бы принимая самое тяжелое решение в его жизни, а затем молча протянул то Моне. Подождите… Что происходит? Она ошарашенно посмотрела на сладость, а затем на самого парня. Сказитель, увидев, что пирожное не приняли с громкими благодарностями в первые пару секунд, заметно помрачнел в лице и вытянул тарелку ещё больше вперед, презрительно сщурив глаза. Да, такого поворота Мона не могла бы предугадать даже в своих самых смелых фантазиях. Ее взгляд вернулся на пирожное. — Пожалуй, откажусь. — Она фыркнула и отвернулась, почувствовав на себе ещё более мрачный взгляд, чем был до этого. «Он же меня сейчас прибьёт…» — Ешь. Не отравлено. При тебе купил. — Он поднёс пирожное ближе, а Мона сделала шаг от него. — Ешь! Это тебе за спасение, глупая колдунья! — Не хочу ничего брать из рук мерзкого Фатуи. — Мона побледнела в лице. Если это очередной способ покушения на девушку прямо посреди шумной улицы, то у Предвестника это точно не получится… — Ешь, или я затолкаю его в тебя силой! — Крикнул Скарамучча и сжал кулаки.       Он шел в сторону Моны. У девушки, очевидно, был поразительный талант: выводить Предвестника из себя за считанные секунды. Мона не могла сдвинуться с места и застыла, словно статуя, при этом прекрасно осознавая, что если он на неё нападет, то она тут же отправится на небеса. Она улыбнулась краем губ. Взяла медленными движениями пирожное. И резко, в долю секунды, размазала по лицу Предвестника.       На пару минут в воздухе повисло тяжелое молчание. Кажется, эти двое на всей праздничной улице были единственными, кто додумался в очередной раз довести друг друга до нервного тика. Скарамучча хмыкнул, вытер крем с лица, отряхнул руки, готовый прикончить «глупую колдунью» прямо здесь и сейчас. Он сделал глубокий вдох, но Мона отчетливо увидела, как яростно засверкали вспышки молний в его глазах. После этого Предвестник разом схватил с прилавка ближайшее самое сочное пирожное и швырнул его в Мону. — Ты с ума сошел?! — Завопила Мона, прижав ладони к утонувшему в липком креме лицу. Скарамучча не думал, что однажды подобное рассмешит его. Растерянный и возмущённый вид «глупой колдуньи» заставил его ещё долго надрываться от хохота. На секунду он даже забыл о том, что весь день неудачно преследовал Путешественницу для жестокой расправы. Перед Моной он будто бы стал обычным человеком, не скрывающимся за маской безразличия к окружающим. Она была одной из немногих, кто не трясся в страхе рядом с ним. Он заливался смехом. — Мерзкий Фатуи! — Девушка в ответ тоже швырнула в него пирожное своими испачканными кремом руками.       Скарамучча уже не мог вспомнить, когда ему последний раз было так весело. Они ещё долго закидывали друг друга сладостями, а в голове Предвестника промелькнула ненароком мысль: а что, если бы он мог жить такой жизнью всегда? Неужели судьба, сковывающая всех жителей этого мира цепями, распорядилась иначе? Прохожие косо посматривали и обходили этих двоих стороной, а владелец торговой палатки кричал, чтобы они остановились, и разумно спрашивал, кто заплатит за потраченные несколько килограммов пирожных. Мона и Сказитель мало того, что всех покупателей распугали, так ещё и без товара торговца оставили. Предвестник на все возмущения просто кинул в него крупный мешочек с морой.       Мона взрывалась от негодования, а весь её костюм оказался испачкан в сладкой глазури. От Моны пахло шоколадом и ванилью, она понимала: чтобы отмыться от всех прелестей сегодняшнего вечера, ей потребуется как минимум целое озеро. Что Предвестник себе позволяет? Она пришла на праздник в новой одежде, которую бережно хранила в шкафчике именно для подобных торжественных моментов! А что в итоге? Это вообще возможно отстирать? Она злилась, лицо её покрылось горящим румянцем. Девчонка кидала в мерзкого Фатуи всё, что под руку попадалось, и проклинала его на всю улицу, обещая навести на него порчу на понос, и уже полноправно размечталась о том, как она одним пинком его отправит прямиком в Снежную! Сказитель же на это лишь смеялся. Мона позволила себе отметить, что впервые видит его таким… беззаботным? Он просто позволил себе хохотать, как обычный человек. Для него это была забавная игра, а Мона искренне злилась.       Со временем улица погрузилась в ночной мрак. Гавань затихла, уличные фонари погасли. Перед глазами Моны повисла кромешная тьма. Небо озарили мериады маленьких фонариков, что запускали люди в небо, и фонарики эти перекрыли собой ночные облака и затуманенные горы. Скарамучча внезапно остановился и, будучи весь измазанным в засохших пирожных, сел на каменные холодные ступеньки, поднял голову ввысь. Мона продолжала возмущаться, занесла руку с пирожным, готовая кинуть то прямо Сказителю на голову, но Предвестник никак не отреагировал, а вспышки молний в его глазах потухли, взгляд стал спокойным и умиротворенным. — Замолчи. Хочешь — сядь и смотри. Молча… — Он легко улыбнулся.       Он не был похож сейчас на мерзкого Фатуи… На секунду Сказитель показался Моне обычным человеком, способным испытывать такие же эмоции, как она. Он был таким… спокойным… На мгновенье перед девушкой возникла другая сторона Предвестника. Он… Будто оказался ребенком, восторженно рассматривающим вздымающиеся в небо фонарики. Ярко-желтые вспышки отражались в его глазах, и глаза эти прекратили гореть молниями, превратились в человеческие. Такой… Безобидный.? Мона осторожно присела рядом на ступеньки и устремила свой взгляд в небо. Этот фестиваль фонарей был для неё первым, а от того таким особенным. Она будто бы забылась, чувствуя лишь то, как сильно колотится сейчас её сердце. Девушку не покидало ощущение, словно она попала в чей-то безумный сон. Наверное, единственное, что Мона могла сейчас позволить себе, это просто молча насладиться разгаром праздника, пусть и сидя рядом с Предвестником, которого пару часов назад боялась больше всех вместе взятых монстров Тейвата. Они просто любовались на небо, усыпанное мерцающими во тьме фонариками.       Как только гавань вновь погрузилась во мрак, буквально на секунду, пока ещё не зажгли городские гирлянды, Скарамучча встал и тихо ушел.