Вот попал, так попал...

Этой ночью Лео снова проваливается в странный сон. Он вновь плачет, в этот раз у кровати, на которой лежит мертвенно бледный, убитый молнией человек. По его телу расходится синюшная сетка, след от удара. Лео смотрит на него, на лицо, держит за руку и рыдает. Ему безумно горько, словно он потерял единственного дорогого человека. А за спиной стоят люди. Он смотрит на свои сильно дрожащие ладони, это руки Кая, даже кольцо такое же. Кадр — вид назад. А там стоят мрачные, одетые в черное Ланены, все, от мала до велика. И другие близкие и дальние родственники. Многие плачут. «Какая потеря… он подавал такие надежды! Он был нашей опорой! Бедный Рин», — слышатся шепотки со всех сторон. «Убийца», — звучит в голове. Лео хватается за нее. Все темнеет. После кадрами проносятся похороны. Семейный склеп, гробница, бедное тело, заточенное в камень. Цветы. Много тюльпанов. И взгляды родни, прожигающие его насквозь. Они считают его виновным. «Если бы он не пошел за тобой, он был бы жив! Зачем ты это сделал?..» — голос безутешного папы. «Ты повел его за собой, поэтому он мертв, ты приносишь одни несчастья». Горе, одиночество, презрительные взгляды, непонимание — в чем же его вина? Почему от него отвернулись, почему игнорируют? Ведь он не хотел смерти брата… Брата… Лео вздрагивает, как будто его снова ударяет током. Он вскакивает на постели, садясь. Тяжело дышит, осматриваясь. В комнате он один, Альмонд, благо, в этот раз с Дилисом. Лео тяжело выдыхает, вдыхает, он держится за горло, опуская руку на грудь. По центру жжет. Боль невыносимой потери словно застряла там и сильно жжется. Кай потерял одного из братьев? Разве не он старший в семье, был кто-то еще? Ну нет, это бред. Ему бы сказали… Такие реалистичные сны пугают его. Сомнения точат снова и снова. И когда он засыпает, ему снится смазанное, отдаленное продолжение. Он сидит в семейном склепе. Он там ни разу не был, но словно знает каждую деталь наизусть, каждую статую, каждое надгробие, цветок. Лео сидит и что-то рассказывает. Ему страшно, он испуганно прижимается к камню за спиной и смотрит в сторону входа в склеп. По коже мурашки и холод. Его зовут по имени. «Кай». Через миг он видит у двери Роса Ланена. И просыпается весь в липком поту с чувством, что вот-вот должно произойти что-то ужасное. — Да блять! Хоть бери не спи, ну что за ебаторий, ей Богу! — Лео кидается подушками о стену, злясь на мозги Кая и на эти странные подбрасываемые сновидения. Ему и в прошлой жизни снились странные сны. Ему снились люди, которых он никогда не видел. Места, в которых не бывал. Но сейчас он уже не вспомнит, так как не придавал этому большого значения. Но, кажется, в его снах часто фигурировал омега с длинными белокурыми волосами с золотым отливом… Тот хитро улыбался и манил его за собой. Но всегда неизбежно отдалялся. — Брр, — ежится Лео, вдруг подумав, что тот омега из сновидений в прошлой жизни чем-то похож на Дилиса. — Просто совпадение, успокойся, — хлопает себя по щекам, стараясь придти в себя. Он так и не спит до утра, а когда приходит нянь, Лео тут же приказывает слугам уйти, усаживает его на диван рядом, берет за руку и спрашивает: — У меня был старший брат? Ну, который дожил до взрослого возраста? — О вы… — теряется воспитатель, а после восклицает: — Вы вспомнили?! — тот кажется слишком уж удивленным и напуганным, в свете солнечных лучей, заглядывающих через окно, его серьги блестят. — Мне снился альфа, очень похожий на меня внешне, его звали Рин. Он умер от удара молнии, но это же просто сон, разве нет? — надеется Лео. Он не верит в мистику, хотя пора бы поверить: он же как-то оказался в этом теле. А логике это не поддается. Наука тоже не смогла бы такое объяснить. — О, милостивый Боже, сохрани его душу… Об этом запрещено говорить в вашей семье, но да, почти два года назад ваш старший брат Рин погиб. Вы тогда выбежали в грозу под дождь, а он побежал вас забрать. Молния попала прямо в него, это роковая случайность, но обвинили в этом вас… Лео прикрывает рот, он не знал этого. Тогда как ему могло такое присниться? В мозгу Кая остались его воспоминания несмотря на отсутствие души? Он не понимает, как это работает, и почему подобные кадры начали приходить к нему только сейчас. — Расскажите о Рине. — Господин, не нужно. Его смерть сильно покорежила вас… — говорит омега, вздыхая с грустью. Занавески за его спиной шевелятся от легкого летнего ветра, уже не такого теплого, ведь скоро осень. Лео ежится, затягивая шаль на плечи. Он выжидающе смотрит. — Расскажите. — Вы с ним были… как близнецы, всегда вместе, очень похожи друг на друга, хоть и рождены в разные годы. Вы были дружны. Рин, он был невероятно умным, ему все давалось легко. И фехтование, и военное дело и науки разные, он прекрасно музицировал, слагал стихи, вел диалог, имел хорошие манеры и притягивал к себе людей. Ему сулили великое будущее. Думали, именно Рин Ланен станет тем, кто повергнет семейство Харт. — Но как так вышло, что он выбежал за мной в грозу, и чем я был так расстроен, что сбежал из дома? — спрашивает Лео, вспоминая детали. — Неужели он не понимал, что это опасно? — Понимал, поэтому и побежал за вами, чтобы уберечь. Вы накануне сильно повздорили, а все потому, что вы признались брату, что влюблены в Альмонда Харта и желаете закончить войну миром, став его супругом. Рин ненавидел Альмонда, как и любой Ланен, поэтому впервые накричал на вас. Назвал глупым, назвал предателем. Вы сильно расстроились и выбежали на улицу прочь, а он через некоторое время кинулся за вами. А дальше… вы уже поняли. Лео вздыхает, переваривая информацию. Почему-то именно эта ситуация отзывается внутри непонятными ощущениями. Он же никогда не знал Рина, даже не догадывался, что такой раньше был! Но больно ему так, словно это его собственный родной брат, погибший случайно из-за его собственной импульсивности. Лео даже сочувствует Каю в его потере, понимая, что для омеги это было большим потрясением, что он сам винил себя и загонял в депрессию из-за этого. Лео обычно не проявлял понимания к омежьим чувствам, но в этот раз прям вник и понял, что горе и вину могут чувствовать все, не зависимо от пола. «Мда, я был тупым. Ненависть сделала меня идиотом», — думает он, покачав головой.

***

А под обед приходит слуга, сообщая, что Альмонд желает взять Кая с собой в поездку по владениям. Слуги собирают его как на выезд, надевают красивое платьице, закрытое, с воротником-стойкой, на пуговицах спереди и с рукавами-фонариками. Из красного, темного бархата, а наверх темно-зеленая накидка. Шляпка, веер, перчатки, обувь — все подобрано, вплоть до мелочей. Из украшений Лео выбирает тот самый кулон с рубином, который подарил ему Альмонд. Слуги заплетают ему волосы и любуются результатом. Теперь Кай выглядит соответственно своему статусу. Он направляется на улицу, где в экипаже его уже ждет Альмонд. Тот оценивает его образ, усмехаясь и кивая. — Вы безупречно красивы, мой дорогой. — Благодарю, — улыбается Лео, он должен вести себя сдержанно. — Куда мы едем? — Мы навестим родню Дилиса и пригласим их к нам погостить, проведать больного. У него очень много братьев, аж девятеро, и все они омеги. Отец у него умер пару лет назад, остался только папа, но в последнее время и у него неважно со здоровьем. Они на содержании родственников, так как сложно вырастить столько детей без доходов и главы семьи. — О, я понял, — кивает Лео, откидываясь спиной на мягкую оббивку. Они выезжают. Карету мелко трясет по брусчатке. — Как Дилис? — Ему лучше, — отвечает Альмонд с заметным облегчением. — Благо, пик опасности позади, остается следить за его состоянием днем и ночью. Вчера я был рядом, он страшно кашлял и во сне снова звал вас по имени. — Проклинал, наверное, — хихикает Лео, и Альмонд заражается его улыбкой. — А что? Он меня не любит, и это факт. — О, Дилис очень скрытен, он никогда не показывает своих настоящих мыслей, даже со мной он сдержан. Я знаю, что дорог ему, и знаю, что он не умеет правильно выражать то, что чувствует. Вы подружитесь в будущем. Я надеюсь на это, ведь вы оба мне дороги. Первых трех супругов я брал из выгоды, а вы и Дилис мне симпатичны, как омеги. — Не бывает так, чтобы два сразу, — смеется Лео и раскрывает веер, он дует на себя, потому что ему становится душно ехать в одной карете с этим горячим, вкусно пахнущим альфой, который к тому же с ним флиртует. — Вы должны выбрать одного. — Не желаю выбирать, — качает головой Альмонд, берет его руку, обтянутую белой перчаткой, и целует. — Да и не нужно, вы оба принадлежите мне. Мои омеги. — Да хватит уже об этом, — закатывает глаза Лео и смеется со своей реакции. — Выберите одного и все. Желательно, не меня. Дилис вам подходит куда больше. Альмонд не отвечает ему, загадочно ухмыляясь. Они смотрят друг на друга, им почему-то весело, но почему — не ясно. Альфа держит его за руку, рассматривает так, словно любуется. Их поездка не длится долго. Они приезжают в небольшой поселок, в котором помимо простых домов, за опушкой леса стоит старинный особняк. Видно, что здание переживает не лучшие свои времена: местами трещины, местами поросло мхом и зеленью. Крыша выглядит аварийно. — Давно я тут не был, — произносит Альмонд, хмурясь. Разруха поражает и его. Эта ветвь рода обедневшая, но ними должен был опекаться более богатый сородич. Однако, по дому не скажешь, что в него вкладывают деньги. Они идут вместе, стучат в дверь. Но открывает им не слуга, а один из детей папы Дилиса, Одри. — Здравствуйте, вы к папе? — Здравствуйте, — отвечает Альмонд. Перед ними омежка лет десяти в довольно поношенном, застиранном одеянии. — Проведите нас, юноша. — О, сейчас, господин, — лепечет ребенок и, пританцовывая, поклоняется. Ведет их в покои Одри. Дом внутри оказывается обставлен в старом стиле, тут не делали обновление мебели много лет. Стены уже начали осыпаться, местами заметны маленькие трещинки. Но тут довольно чисто и даже уютно, пахнет стариной. Лео нюхает, осматривается. Тут не видно золотых подсвечников или ваз, инкрустированных драгоценными камнями. Не видно люстр из чистого хрусталя, заморских ковров, изысканных произведений искусств прошлых столетий. Довольно скромная обстановка. И не скажешь, что это тоже Харты. По пути они встречают еще детей, но ни одного слуги. Это странно, Лео привык видеть слуг везде, на каждом шагу. А тут пусто. Сама комната папы семейства тоже не в лучшем состоянии. Одри лежит в постели. В его руках книга. Тот удивленно поворачивает голову на гостей, его глаза округляются. Омега хочет встать, но он слишком слаб. — Не вставайте, не нужно. Вы больны? Дилис ничего мне не сказал об этом, — говорит Альмонд, подходя ближе к кровати. Одри измучен, довольно стар, на его лице преждевременные морщины, но все равно тот выглядит благородно и сдержано. — Мой милый Дилис ведь не любит посвящать кого-либо в личные проблемы, так ведь? Не злитесь на него, он не со зла. У него отцовский характер, сильный, независимый и слишком гордый, — говорит хрипло Одри. — Вы приехали без моего сына? — Он заболел, слег с простудой. Я хотел лично от его имени пригласить вас погостить в нашем доме со всеми детьми. — Мы не сможем приехать, — качает головой старший омега, его взгляд выцветших глаз встречается со взглядом Лео. Они смотрят друг на друга. — Наше положение не позволяет нам этого. Все деньги, что даете нам вы и высылает Дилис, идут на приданое детям, на их репетиторов, на пропитание. Их девятеро. Мы не можем себе позволить даже одного слугу, а теперь я слег от неведомой хвори. Мой бедный Дилис… простите, что говорю это, господин, но он принес себя в жертву ради нас. Он не хотел выходить за вас, он не любит вас, как альфу. Он сделал это только потому, что ему нужны были деньги. Деньги для нас. Не мучайте его еще сильнее, пожалейте его бедную душу. — Я догадывался, — вздыхает Альмонд, хмурясь. Лео берет его за руку. Сам. — Но я не знал, что вы находитесь в столь бедственном положении. Дилис не поделился со мной этим, я полагал, что вы на обеспечении барона Олафа. Но я вижу, что он не выполняет свои обещания. Теперь я понял, куда Дилис девает все средства, которые я ему даю. Что ж… Вырастить и вывести в свет девятерых омег действительно сложно. Отныне я займусь этим лично, можете не волноваться. — Вы… так щедры, — кашляет Одри. — Вы достойны своего титула, господин. Благодарю… если меня не станет, прошу, позаботьтесь о Дилисе, он ведь на самом деле такой ранимый, нежный. Просто все это запрятал под толстую кожуру. — Забота о нем, это моя первостепенная обязанность, — кивает альфа. Эти двое разговаривают, а Лео не вмешивается, он осматривается по сторонам. Все дети опрятные, чистые. Старшие по всей видимости выполняют работу по дому, пока папа болеет. Сложно одному без мужа воспитывать столько детей. В современном мире редко встретишь настолько многодетную семью. А вот в этом веке такое явление — почти обыденность. Дети умирали часто — вот и рожали их много, чтобы хоть кто-то выжил. Значит, деньги Дилису нужны для его семьи, он их присылал сюда, а папа откладывал на приданое детям, маленькую часть тратя на самые необходимые вещи. Чтобы выдать омегу замуж, нужно собрать немало всего. А чтобы вывести в свет — и вовсе нужно целое состояние. Ведь понадобятся разнообразные наряды, украшения, аксессуары, и это лишь малая часть трат… А выдавать дворянских детей за простолюдинов не принято. Они немного гостят, скромно обедают вместе со всеми, кашей и яичницей с зеленью, и уезжают. Дорогой обратно Альмонд молчалив. — Но ведь главное, что вы его любите, — вздыхает Лео, подбирая слова, какими можно утешить мужа. Тот поднимает на него взгляд и берет его за руку. Снова. Этот тактильный контакт многое значит. — Прежде чем стать моим супругом, он отказывал мне в браке ровно десять раз. Я предлагал ему стабильно, он — стабильно говорил «нет». Но решающим фактором стала смерть его отца. Тот в последние годы своей жизни стал увлекаться азартными играми, промотал все их состояние, проиграл земли, слуг, золото, титул. И в конец от стыда взял и застрелился, оставив на руках супруга десятерых детей. Он не был сильным. Сильный человек никогда не оставит своих детей на произвол судьбы. И Одри неправ, Дилис не похож на отца. Он другой. Альмонд немного молчит, но после притягивает к себе Лео, приобняв его, и продолжает. — Он согласился только после его смерти. Я понимал, что это ради моего статуса и денег, чтобы выбраться из нищеты, но все равно ухватился за жалкий шанс сделать его своим. Он ласков со мной. Он мне верный друг, советник, он дорожит мной, но не любит. И сегодня я убедился в этом полностью. — Эх, — вздыхает Лео, поднимает голову на него. Сглатывает. — Я понимаю его мотивы, и теперь мне ясно, что вышел он за вас не так ради себя, как ради них всех, не такой уж он эгоист, каким пытается показаться. И да, иногда доверие, верность и дружба лучше, чем любовь. Потому что последнее — чертовски ненадежная штука.