Same wish

      Ранее       После своего глупейшего – ну или фееричного, тут уж кому что больше по вкусу – проеба в Эдинбурге демон Кроули узнает о себе много нового. Хотя, по большому счету, скорее получает подтверждение тем шальным мыслишкам, неприятным догадкам и смутным подозрениям, что веками маринуются в его излишне беспокойном, причем как для Небес, так и для Преисподней, уме.       Первое: демон из него паршивый, и это не комплимент.       Второе: выскочек недолюбливают везде, особенно когда те имеют наглость скакать не ради общего блага или «блага», а ради себя, собственного удовольствия или из банального желания добраться до сути вещей. Никого не ебет, в какой луже ты копошишься и какие козни строишь в свободное время. На здоровье, лишь бы тихо-мирно-незаметно выполнял работу в рабочее. Но стоит только выделиться из толпы, заявить о себе – всё, поскакун, пиши пропало. Запомнят, будут следить и ждать, пока ты оступишься, и сожр/гут при первом удобном случае.       А третье: он хочет домой. Вот только дом – это не место. Не здание, не планета. Даже не тонкий пласт реальности, где можно укрыться от всех, остановив время, и в буквальном смысле расправить крылья. Где бы ты ни спрятался, рано или поздно тебя найдут. Дом – это безопасность и принятие. Его не существует. Расслабься, Кроули, ты уже дома. Ад, милый Ад.       Сначала его швыряют к мелким бесам, наглядно демонстрируя, сколько голодных и действительно злобных тва... то есть дорогих коллег мечтают и хоть сейчас готовы занять его место. Князья не вмешиваются, (бес)страстно наблюдают со стороны. Кроули не разочаровывает. Он не герой, никогда не был. Его задача – выжить и по возможности не свихнуться вконец. Сопротивляться, цепляясь за отсутствующую гордость и светлые образы (так, давайте без этого!), сжимать крошащиеся зубы, сдерживая вопли и стоны, – только зря пытку затягивать, а они демоны занятые. Все получают ровно то, за чем пришли: его унижение, страх, беспомощность. Упиваются его отчаянием, напитываются им, как бледные чахлые лондонцы спустя каких-то два столетия – лучами щедрого турецкого солнца и алкоголем по системе «всё включено», пока Вельзевул не поднимает руку, давая понять, что с него хватит. Ловкий ползучий гаденыш Владыке еще пригодится, а значит, должен оставаться ползучим и ловким. Правда, с последним у сипящего на одной ноте Кроули как раз наблюдаются проблемы.       – Ничего личного, З-змий. – Повелитель мух щелчком пальцев изгоняет демонов, которые приволокли безвольную чешуйчатую тушу к нему в кабинет, заботливо продлевая мучения. – Ты перешел черту. Нет, ты охренел! Брачные танцы вокруг херувима – еще куда ни шло, восхитительная мерз-зость, редкостное коварство, развращай в том ж-же духе. Но заботиться о людишках? Сопереж-живать им? Слабоумие вроде бы не передается половым путем, или я ошибаюсь?       Князь без интереса наблюдает, как съежившаяся у его ног груда демона, сдавленно шипя от боли, которую в Аду не заблокируешь, отращивает выдранные куски мяса и недостающие части тела. Дело движется туго: Кроули давненько не приходилось собирать себя по частям, и он подрастерял навык. Решил, что тот ему уже не понадобится. Оптимист, бля.       – Думаешь, ты первый, кто воз-зомнил себя добрым дядюшкой? Перешел от благих намерений, – слово на букву «б» Вельзевул выплевывает вместе с мухой, и та спешит полакомиться свежей кровью, – к хорошим, – еще муха, – делам?       Кроули не реагирует. Он занят тем, чтобы не отключиться и не дать собой отобедать. Гордость вернулась ох как некстати.       – Раскаяние, искупление – это всё бред, не про нашу честь. Даж-же если случится чудо, Он никогда тебя не примет.       «Кому ты рассказываешь? Да случись хоть сотня чудес, он меня не... А-а, речь о Нем? Тогда извиняюсь, перепутал».       Читать мысли друг друга оккультные и эфирные не умеют, Кроули проверял. То же самое, к счастью, касалось улавливания любви ангелами и ненависти – демонами. Но Вельзевул на то и Князь, что недаром тянет свою княжескую лямку.       – Считаешь себя самым умным, – глумливо скалится он, обнажая черные десны со следами разложения, – самым хитрым и особенным. Но гордыней тут и не пахнет, а почему? Потому что на самом деле ты ничтожество и знаешь это. Слишком раз-зумен для бесенка, слишком слаб для демона. Ни з-злобы, ни амбиций, только спесь. На Земле тебе самое место, вот там ты разгулялся, хотя я ума не прилож-жу, чем ты завлекаешь смертных. Алчность? Не твое. Зависть? Не-ет. Блуд? Одни слова. Гнева побольше будет и уныния хоть отбавляй, но их ты не разжигаешь, наслаж-ждаешься единолично. Праведник, твою мать.       Вельзевул вдруг почти изящно опускается рядом, и Кроули пытается незаметно отползти, не желая заводить знакомство с очередной мухой. Ему до тошноты противен Ад, его физически воротит от дорогих коллег, но если кто-нибудь из них почует хотя бы намек на это... Лучше не представлять, а сделать выводы. Надо чаще заглядывать в родные края, а то отвык. В себя поверил. Чистоплюй.       – Не ломайся, Змий, поделись секретом! Ты спускаешь к нам грешные души пачками.       – Поэтому я до сих пор здесь, – на грани слышимости шуршит Кроули, понукая истерзанное горло издавать звуки.       – Именно, – кивает Повелитель мух, делая вид, что его приказ не повис в воздухе. – Ты нам полезен, опарыш. Пока что.       Кроули заходится чертовски болезненным свистящим кашлем помилованного висельника. Студень вместо мозгов играет с хозяином злую шутку, но будь он благословлен, если «опарыш» из обугленных уст Князя не напоминает «дорогушу». Блядь.       – Я... отработал? Могу возвращаться? – Тяга к саморазрушению подмывает пошутить о новых пачках грешных душ, которые сами себя не спустят, однако Кроули все же не настолько «особенный», чтобы совать голову в купель. Хм-м.       Купель. Святая вода. Главный страх каждого демона. Она стирает с лица Земли, Небес, Преисподней со стопроцентной гарантией. Чем не последний план? Надо взять на вооружение.       – Не мож-ж-жешь, – гудит Князь. – Твое стремительное очеловечивание нам не нравится. Владыка велел... наблюдать.       – Люцифер в курсе?        Это не просто плохо. Это даже не пиздец, это... Кроули хочет обратно в клетку. Его там не догрызли.       – А почему нет? Ты ж-же самый ценный эксз-з-земпляр в его коллекции, раритет. З-з-ука! З-знать бы еще почему.       – Понятия не имею, – тут демон безукоризненно и верно, не подкопаешься, следует курсу партии: безбожно врет.       Люцифер знает. Это Вельзевулу безразлично, чем увлекаются его убогие подчиненные, а Люцифер знает. И про ангела тоже.       В дверь барабанят очередные просители, которым «срочно». Год выдался далеко не самый напряженный, но обстановка всё равно не располагает к неспешным беседам за чашечкой чая с ртутью. Это же Ад! Тут вечно всё через жопу, и повезет, если через чужую.       – Дьявол с тобой, Кроули! Приказано задержать тебя лет на тридцать, стандартный карантин. – Повелитель мух скучнеет на глазах. Рутина его угнетает. – Подышишь миазмами, ванны с кипящей серой трижды в день, проверишь оборудование, знакомых грешников проведаешь, в общем, приведешь себя в демонический вид и вали обратно. На З-земле от тебя хоть какой-то прок. Ах да, и намотай себе на хвост: еще один подобный фокус, и так легко ты не отделаешься. Кыш отсюда!       Странно, они, кажется, обсудили не все?.. Впрочем, уговаривать его не приходится. Наметив поклон, Кроули торопится к двери и спотыкается по дороге, наконец жмет на дверную ручку, но та оплывает, растекаясь по новеньким пальцам зловонной серой слизью. Он с вялым недоумением встряхивает ладонью – в Аду падки на дешевые эффекты и драматические паузы, но Вельзевул такой херней раньше не наслаждался, – оборачивается, чтобы вмиг отпрянуть к противоположной стене.       Вместо Князя Ада на захламленном столе сидит ангел Господень. Правда, сейчас это скорее Ангел Смерти – с мертвенно-бледной кожей и зияющими провалами вместо глаз. Светлые кудри слиплись от запекшейся крови, правая половина круглого лица обожжена, и лоснящаяся плоть от нее отходит пластами. Еще совсем не потрепанный жилет обуглился, сливочно-белые брюки и щегольский плащ почернели от копоти. Однако кошмарнее всего крылья, смахивающие на голые ветки: кривые черные остовы костей и одинокие лысые перья, которые облетят при малейшем дуновении.       – А-а?.. – Кроули в полном замешательстве вертит головой, из которой, кажется, тем самым ветром выдуло все разумные мысли. Те, что остались, цепляются за поплывший унылый интерьер, сквозь который просвечивают знакомые виды Сохо.       НРАВИТСЯ? ВОТ, ЧТО ЕГО ЖДЕТ. ДАЖЕ НЕ ВЗДУМАЙ СБЕЖАТЬ ОТ НАС, ПРЕДАТЕЛЬ. СПАСЕНЬЯ НЕТ. ЗА ВАМИ УЖЕ ИДУТ.       Дьявольское многоголосье образца нулевых лупит по ушам раскатами грома, срываясь на ультразвук. Не будь Кроули счастливым обладателем подборки куда более упоротых кошмаров с участием одного ангела, он бы трясся в уголке, не вкуривая, где бред, а где распоряжение снизу, значительно дольше. Хотя – не справедливости ради, а понимания для, – чтобы смело взглянуть своему главному страху в пустые глазницы, кишка у демона пока тонковата.       – Приветствую, Владыка, – бормочет он, не поднимая головы, – давно не виделись. Симпатичный костюмчик, кстати.       Кроули больше хвалит рычащую багрово-красную хуергу размером с гору, которая нынче проламывала рогами земную кору в окрестностях Тадфилда, но, восславив Сатану за его костюм, прогадать в принципе невозможно. Он на стиле.       – Раскусил, значит, – самый британский акцент из возможных ласкает кровоточащие уши. – Что меня выдало?       – Вельзевул в те годы меньше жужжал, не называл меня опарышем и не отпускал, не расспросив о земной музыке.       – Учту, – любезно отмахивается Люцифер и действительно вносит в смартфон несколько пометок. – А как тебе последний?       – Ангел, что ли? Я чуть не поседел, – сознается Кроули, отвечая беззубой кривой ухмылкой на такую же кривую, но безупречную.       – Жаль, что «не». После всего, что вы вдвоем устроили, это меньшее, чего ты заслуживаешь, – тон Сатаны леденеет, однако черные ониксы прекрасных очей и не думают менять свой цвет.       Пурпурно-алый, аки рубины, гнев – еще куда ни шло, поорет и перестанет. А вот сапфировый... Мда, не буди спящую собаку. Тем более что взгляд у босса... веселый?       – Владыка, мне кажется, или ты не расстроен перспективой потерпеть человечество у себя под боком еще какое-то время?       Тот небрежно скидывает со стола пыльное мушиное барахло и похлопывает по столешнице, приглашая присесть рядом.       – Так заметно? – теперь взгляд откровенно кошачий – нашкодивший и подлый, оскорбленный в лучших чувствах и готовый в отместку еще и на ковер в гостиной наблевать, если вам мало. Ну, зашибись. – Хотя о чем я? Когда ты не занят бессмысленным спасением своего ненаглядного друга, Кроули, ты можешь быть чертовски проницательным.       Кроули может, о да, поэтому не собирается ввязываться в словесную пикировку и доставлять Люциферу удовольствие. В прошлой жизни они могли спорить до хрипоты, изводить друг друга неразрешимыми вопросами и виртуозно фехтовать на вечных дилеммах, когда заканчивались вопросы пусть и каверзные, но вполне решаемые. Еще-не-Кроули наивно тянулся к своему первому единомышленнику, отказываясь верить все новым и новым тревожащим слухам, когда те до него все-таки долетали. Идиоту, которым он тогда был, казалось, что Люцифер действительно понимает и мечтает изменить мир к лучшему, а вовсе не пытается переманить на свою сторону. Хотя одно другого не исключало, наверное.       – Признаю, с сыном я немного просчитался, – притворно кается Дьявол, отдавая дань уважения свой дочурке. – Можно подумать, ты никогда не жалел о второпях принятых решениях! Я полагал, что как раз успею раскры... завершить кое-какие дела на Земле, но одиннадцать лет, пф-ф... Разве это срок? Даже распробовать не успеваешь, и тут, нате вам, сворачивайте лавочку, продавайте активы, а я на днях машину купил, еще не обкатал толком. Несправедливо же, согласись!       – Угу, есть такое, – поводит свинцовыми плечами Кроули и, как пьянчуга в завязке, который по дороге домой случайно проходит мимо нового паба с манящей неоновой вывеской, все-таки не может удержаться от соблазна: – Что за тачка?       Глаза Сатаны сейчас – один сплошной зрачок, будто он под чем-то, поблескивают маслянисто и удовлетворенно.       – Нет, дорогуша, так неинтересно. Когда устанешь от вашей англо-ангельской сырости, заглядывай в гости. Покажу.       – А, ну да, – тянет демон, – теперь же можно не торопиться, взять отпуск, раз Апокалипсис вроде как отменя-ет-ся?..       – Откладывается, – поправляют его не без сожаления. – Вот увидишь, озабоченные перьевые подушки этого так не оставят.       Кроули не нужен смартфон, чтобы сделать заметку на тоскливое будущее. «Подумать об этом когда-нибудь не сейчас». Даже не «завтра», потому что дожить до завтра им с Азирафаэлем не светит. Так есть ли разница, из-за чего загоняться?       – А про отпуск и думать забудь, – ласково продолжает Люцифер, потрепав его по волосам. Демон не решается возразить или отстраниться. Лучше пусть гладят, чем снимают скальп. Потерпит, не сахарный. – Максимум, что тебе светит от Вельзи и наших любезных коллег за обломанное веселье и бумажную волокиту вместо Великой битвы, это пиздюли.       – Как и ты, разве нет? Сам себе пропишешь или через кого-нибудь передашь? – Зубы Кроули себе все-таки возвращает.       – С какой стати? Заметь, я не вмешивался в процесс. Вы, голубки, и сами славно покатили его по наклонной. А я, как нормальный отец, вылез в день рождения чада, побузил слегка, пожаловался на его воспитание и провалился восвояси.       Крыть нечем. Не то чтобы посредственный демон всерьез рассчитывал переиграть Сатану, но... Дети же как-то сумели?       То, что лучезарный звездун с модной щетиной приперся к нему в кошмар не просто так, от скуки или спасибо сказать, сообразил бы и ребенок. Другой вопрос, чем сие дурное турне грозит им в будущем, если таковое все же случится?       – Кроули, по старой памяти и в благодарность за услугу, которую ты, сам того не ведая, мне оказал, я спрошу тебя...       – Нет! Никаких сделок. Мне ничего не надо! Я охуенно счастлив быть полезным тебе, Владыка, не стоит благодарности.       – Ты оглох? – фыркает Люцифер. – Это не сделка, лишь маленькая премия. Ты сделал мне приятно, я в долгу не останусь.       Эта двусмысленность звучит на удивление не похабно и не типично для собеседника. Да и сам Владыка Ада кажется подозрительно безмятежным, почти заземленным. Интересно, какие-такие «дела» он собрался закрывать среди людей?       – Папочка всемогущий, какие слюнявые у тебя желания! – Люцифер, любопытствующая и нетерпеливая сволочь, естественно, запускает в чужое нутро грязные копыта. По части сокровенных желаний он специалист, от него скроешься. – Мир, покой, обнимашки, чтобы спинку чесали и по голове гладили. Чтобы смотрели с восхищением, а не свысока, прощали и принимали любым... Кроули, бедный старый змей, охмури любую невзрачную голову человечку младше тридцати, и будет тебе счастье! С ангелом такое, увы, не прокатит... Не опаздывать, не танцевать на граблях и не притягивать неприятности? То есть чтобы твой хаос не чудил? Здесь, увы, не помогу: ты или демон с хаосом, или менее хаотичный смертный. Надо?       – Нет, – с отвращением сплевывает вязкую слюну Кроули. Ему не противны люди как таковые, но он знает, что при таком раскладе станет ненавистен сам себе. – А ты можешь? Серьезно, чтобы прямо с душой? В теории – такое возможно?       – Нет, с душой вряд ли, – вынужден признать Люцифер с недовольной рожей. Как всякий потенциальный сын маминой подруги, который не перенес восхождения к вершине идеала, сторчавшись на полпути, он ненавидит признавать, что не всесилен. – Ну или эта душа после смерти отправится прямиком к нам. Я все-таки дьявол, а не шестикрылый серафим.       – Как по-твоему, найдется демон в условно здравом уме, который согласится на такое? Любопытно, что из этого выйдет.       – По-моему, пустая трата времени. Он всё равно вернется в Ад, так какая разница, через сорок лет или через семьдесят?       – Да, ты прав, – соглашается Кроули, хотя разницу видит. Все-таки он препарировал тайны мироздания еще до начала времен.       Души грешников не могут делиться знаниями, но, если душа всё равно обречена, в теории можно пошаманить над модулями памяти... Или, когда ваш подопытный поживет и узнает достаточно, по максимуму снизить риск прощения и подкрутить тем самым вероятность одержимости, сведя затраты ресурсов к минимальному порогу вхождения. Тогда демон-паразит, которому не нужно тратить энергию, чтобы удержаться в теле, пожрет не только богатый внутренний мир, но и опыт, и вуаля, держите готового консультанта по человеческому миру. Он с пылу с жару, он практик и, что немаловажно, он в доску свой. А если таких консультантов будет несколько, причем в разных областях, о-о... Небеса рискуют сесть в огромную лужу! Детали, конечно, требуют уточнений и проверки, но концепция-то жизнеспособная.       Правда, делиться ею Кроули не собирается. Во-первых, уже поздно, во-вторых, не послушают, а в-третьих, больно надо заботиться о благе фирмы, которая наверняка уже подписала приказ о твоем увольнении через вечные муки. Обойдутся!       – Уверен, что ничего не хочешь попросить? – Люцифер смотрит с улыбкой ангела китайского пошиба: вроде похожа на оригинал, и как будто бы даже добрая, и исполнена тоже вполне на уровне, но... фальшь не спрячешь. Она торчит отовсюду белыми нитками.       – Не уверен, – тяжело вздыхает Кроули, показывая, что принял к сведению совет Вельзевула (разговор действительно имел место быть в 1827-ом) насчет алчности и прочих смертных грехов. – Если я попрошу подсказать, как нам улизнуть незамеченными...       – То я отвечу: «Мои поздравления, Кроули, ты бездарно просрал заветное желание». – Люцифер со вкусом раскуривает сигару. – Вам уже намекнули, думайте. Эти пророки обожают напустить туману, хотя ответ обычно лежит на поверхности.       – И ты даже приблизительно не знаешь, что дама с прозвищем, которое сразу внушает доверие, могла иметь в виду?       – Даже если я солгу, ты об этом не узнаешь, верно? – Он протягивает сигару Кроули, но тот качает головой. – Ханжа.       – Просто не хочу. Пусть нас оставят в покое – оккультные, эфирные, вся эта веселая пиздобратия. До Второго пришествия.       Дьявол выглядит разочарованным. Кроули и сам понимает, что формулировкой впору избивать младенцев. Черт-те что.       – Не говоря о том, что над действиями эфирных я не властен, как же свобода воли? Твой херувим может желать иного.       – Он не... Ар-р! Тогда отзови силы Ада, пусть прекратят охоту, а с Раем сами как-нибудь разберемся. Вот мое желание.       Сатана хохочет во всё горло, ухитряясь не раскрывать рта и не вынимать сигару. Густой дым ему нисколько не мешает.       – Определенно, Аль Пачино шарит: тщеславие – мой самый любимый из грехов! С Раем они разберутся, гении... Ха-ха-ха! Кроули, малыш, ты не меняешься. Слишком чистенький для этого мира, хоть сейчас по тебе и не скажешь. Вот что, я не буду вмешиваться. Сумеете выкрутиться – так тому и быть, преследовать вашу парочку не станут. УДИВИ МЕНЯ, КРОУЛИ!       Рубиновый, как ярость Владыки, кончик сигары подмигивает демону и вгрызается в предплечье, вынуждая проснуться.       ...Он с размаху ударяется башкой о стекло, прикусывает язык и, всё еще оглушенный звездопадом перед глазами, чуть не валится на пол в попытке найти укрытие. Сиденье? Значит, лезем под сиденье! Он стряхивает с плеча чью-то руку. Шипит.       – Кроули, прошу тебя, тише, – умоляет знакомый шепот. – На нас смотрят, а я пока не могу... что-нибудь с этим сделать.       Шепот крепнет до голоса, становясь еще участливее, и терпеливо объясняет глазеющим людям, что у его друга ПТСР. Да? Рука при этом возвращается на плечо, тяжелая, но не давящая. Теплая. Она приколачивает его к реальности, как крышку к гробу.       Кроули моргает, чтобы зрение поскорее прояснилось. Точно, «Бентли» же сгорела. Они в автобусе, который вообще-то собирался ехать в Оксфорд, но передумал и теперь медленно приближается к Лондону, сам не зная почему. Всё вокруг непривычно светлое и яркое, и Кроули, спохватившись, прикрывает змеиные глаза и сдергивает со лба черные очки. Он, хоть убей, не помнит, как поднимал их на макушку, прежде чем уснуть. Ангел подсуетился? Лучше бы не лез, конечно, но ладно.       – Ты стонал во сне, – встревоженно шепчет Азирафаэль, на что Кроули снисходительно хмыкает. – Это был... просто сон?       – Нет, – после недолгой борьбы с паранойей, самим собой и въевшимися в подкорку привычками признается демон. Им важно быть заодно, держаться вместе, а значит, секреты и недомолвки подождут до лучших времен. – Просто Люцифер.       Пальцы гнутся и щелкают неохотно, будто Кроули вернулся с мороза. Крошечное чудо, чтобы их не подслушали. На всякий случай.       – Я подумал, – зачем-то оправдывается Азирафаэль, – что если не разбрасываться чудесами, у нас будет больше шансов...       – Не будет, – обрубает демон, ненавидя себя за это. Правду легко говорить? Серьезно?! – Но до рассвета дотянем. Надеюсь.       – Почему до рассвета? – Речь у ангела внятная, но замедленная, почти без эмоций.       Оба смертельно устали от этого дня.       – Потому что ваши... ну, в смысле ангелы ночью не нападают, чтобы враг успел хорошенько выспаться и был бодрым.       – А демоны? Им полагается нападать ночью, разве нет? – Ангел подозревает, что его пытаются провести. Это... трогает.       – А с демонами, друг мой единственный, вот какая история... Прости, придется тебя взбодрить и самому взбодриться.       Он рассказывает быстро и сухо, отжимая лишнее. Только факты и самые значимые детали. Азирафаэль слушает очень внимательно, почти перестав дышать, и не шевелится, только напряженная рука в процессе переползает с плеча демона на предплечье, замирая ровно в том месте, где остался ожог. Которого на самом деле не было, но где-то он все же был.       – Кроули, я верю тебе, но его недаром называют отцом всякой лжи. Почему ты думаешь, что он сказал правду?       – Не знаю, ангел. – Кроули сердито скребет зудящую бровь. – Или не думаю? Я щас вообще не способен на это дело.       Чудеса, пусть и мелкие, истощают и без того надорванный резерв сил. Еще чуть-чуть, и сражаться будет тупо нечем.       – Значит, думать буду я, а тебе нужно поспать. Только на этот раз постарайся без своих кошмаров, хорошо?       – Азирафаэль, это не так работает, – демон улыбается, как дурак, неуместно, не вовремя. – Тут... лотерея, не угадаешь.       – На что это похоже?       – Э-э... что на что похоже?       – Спать и видеть сны. Никогда не понимал, зачем людям терять столько времени, которое и так ограничено. Это же расточительство.       – Не скажи-ы-ы. Ты как будто ставишь жизнь на паузу, а сам уходишь ловить глюки. М, глючная лотерея. Кайф.       – Звучит интересно. – Ангел бессовестно отлынивает от серьезных дум. – Жаль, что я не успею попробовать.       – Успеешь. У меня охренительно удобная кровать. На такой «вертолеты» ловить – самое оно. Будешь?       «В конце концов, – понимает Кроули, – провести последние часы с тем, кто важен, это очень...»